Гибель Нила

ЧАСТЬ 1

Глава 1.

Это теплое майское утро Нил Петрович Мухоморов встретил в прекрасном расположении духа. Да и в каком настроении мог проснуться человек, довольный собой, своей жизнью, испытывающий чувство собственного превосходства, осознающий свою неподдельную исключительность. Об этой исключительности нашему герою также напоминало и его редкое имя. Однажды на уроке истории учитель с упоением рассказывал о древних цивилизациях. Нил часто скучал, сидя за школьной партой, и скорее любил предаваться различным мечтам, нежели постигать азы науки, иногда забываясь настолько, что по кабинету начинало раздаваться его мерное сопение. Однако в тот день Нил не заснул на уроке. Он внезапно узнал, что был назван в честь самой большой реки в мире, величественной и священной для многих народов, дарующей жизнь миллионам людей. Так в нем зародилась надежда, что на его долю тоже выпадет хоть толика величия.

Повзрослев, он начал всерьез задумываться о масштабе своей личности и в конце концов решил, что однажды обязательно станет великим. Нынешний Мухоморов часто любил мечтать о том, как перед ним преклоняются тысячи людей и неустанно благодарят его за то, что Нил своим существованием привнес радость в их ничтожные жизни. Древняя река Нил, как мутны твои воды, как много в них ила, нечистот и разного мусора! Об этом наш герой, конечно же, не беспокоился.

Следует упомянуть, что обстановка в комнате Нила Петровича была самая приятная. Первое, что он видел, пробуждаясь ото сна, – это массивный комод из красного дерева, на котором крепилось большое зеркало в позолоченной раме. Стоило только Нилу Петровичу немного привстать, оторвавшись от мягкой пуховой подушки, и он мог беспрепятственно лицезреть свое отражение, что доставляло ему неподдельное удовольствие. Нил Петрович очень любил тщательно разглядывать себя в зеркале, так как во всем стремился быть идеальным, особенно в том, что касается внешнего вида. Мухоморов искренне верил, что во многом жизненному успеху обязан своей внешней привлекательности, обаянию, галантности и утонченному вкусу. Несмотря на уже немолодой возраст, а было нашему герою без малого сорок пять лет, Нил Петрович сумел сохранить свежесть лица и тела благодаря безмерной любви к своей особе. Он внимательно следил за тем, не прибавилось ли седых волос, не расположилась ли старящей ниточкой предательская морщинка, не густо ли легла тень синевы под глазами, не слишком ли серый цвет лица поутру. И как только Нил Петрович замечал один из этих недостатков, он тут же применял все возможные средства по их устранению, а самым верным и действенным, по мнению Мухоморова, было одно – приятное для души, беззаботное времяпрепровождение.

В целом жизнь нашего героя можно было назвать праздной и безмятежной. Он лишь по молодости усердно трудился, чтобы однажды расправить паруса своей фортуны и поймать попутный ветер. А сегодня ему уже ничего не приходилось делать, так как корабль его судьбы счастливым образом угодил в то волшебное течение жизни, при котором человеку остается только вкушать её дары и наслаждаться каждым прожитым днём. Но, несмотря на легкость и без того спокойного бытия, Нил Петрович именно заграничный воздух считал целебным и поэтому так любил путешествия, после которых всегда чувствовал себя отдохнувшим, ободренным и, самое главное, помолодевшим. После таких поездок его отражение в зеркале нравилось ему еще больше. Иногда он даже любовался собой, с наслаждением думая о том, что очень хорошо сохранился для своих лет. Не будем за это упрекать Нила Петровича, ведь он действительно был наделен мужской привлекательностью. Его даже можно было назвать красавцем. Черты его лица были плавными и гармоничными и создавали мягкое, добродушное выражение. Особенно прекрасными были огромные серые глаза, заглянув в которые, можно было с уверенностью сказать: «Этот человек – настоящий добряк». Все в его лице было доведено до совершенства, как будто природа, создавая сей лик, решила проявить всю свою щедрость.

Тело Нила Петровича было упругим и мускулистым. Широкая спина, массивные плечи, крепкие ноги говорили о том, что при желании Мухоморов мог бы стать настоящим атлетом. Высокий рост и точеный силуэт делали его похожим на героя средневековых романов. В его облике не было ни единого изъяна, одет он был всегда модно и со вкусом, так что трудно было догадаться, сколько ему на самом деле лет. Мужчины смотрели на него с завистью, женщины – с восхищением. Нил Петрович замечал эти томные, восторженные взгляды и в душе ликовал: внимание со стороны противоположного пола чрезмерно тешило его самолюбие.

Женщины видели в нем идеал мужчины, чувствовали его внутреннюю силу и уверенность, но Мухоморов отнюдь не был идеальным. Более того, его благородная наружность, сражающая многих наповал, на самом деле была полной противоположностью его темной, искушенной души. Характер его был сложный и противоречивый, как будто в нем уживались два разных человека. Порой, при каком-то невероятном, необъяснимом душевном порыве счастья он с открытым сердцем хотел обнять весь мир, а через мгновение был готов проклинать человечество и топтать всех вокруг. Нил Петрович был человеком прямолинейным, любил четко и ясно выражать свои мысли, но при этом никто никогда не мог точно знать, что у него на уме и что от него, собственно, можно ждать. Он часто обманывал других и много раз был обманут сам. После поверхностного знакомства Мухоморов мог считать человека своим близким другом и на следующий день встречать его с распростертыми объятиями, но в то же время старого приятеля он мог вычеркнуть из своей жизни лишь из-за того, что тот забыл поздравить его с именинами его двоюродной бабушки, Авдотьи Романовны, которая была такая мастерица гадать на кофейной гуще, чем славилась на всю деревню. А был ли Нил Петрович хорошим другом? Неизвестно. Но в его судьбе с самого детства присутствовал человек, которого он искренне любил, с которым каким-то волшебным образом был связан, которому доверял все свои тайны и в ответ бережно хранил вверенные ему. Это ли не есть истинное подтверждение дружбы? Был ли вообще Нил Петрович хорошим человеком? Трудно сказать. Был ли плохим? Может быть. В нем сочеталось всего понемногу, как в блюде, приготовленном на скорую руку для непрошеного гостя, который застал вас врасплох своим неожиданным визитом как раз в то мгновение, когда вы готовились после трудного рабочего дня насладиться тишиной и одиночеством.

Вопреки своей выдающейся наружности, внутри он был каким-то усредненным, незавершенным, словно это самое нутро было расцвечено не рукой талантливого мастера, под кистью которого яркие, насыщенные краски превращаются в истинный шедевр, а неуверенными мазками бездарного дилетанта, который, за неимением дарования, обязательно бросит начатое на полпути. Да, именно так и можно было описать личность Мухоморова: бледная, пресная, лишенная глубины, но бледным предметам проще мимикрировать, проще раствориться в буйстве красок, им не составит труда засверкать в чужих лучах славы, ослепляющих своей неподдельной яркостью; они также с легкостью могут спрятаться в чужую тень, если вдруг поймут, что им на время нужно убраться с экспозиции картины жизни. Иными словами, им легче приспособиться к окружающей среде. И по какому-то неправильному, несправедливому закону вселенной эти бледненькие, неприметные хамелеоны всегда угадывают момент, когда им нужно выйти из тени, заявить о себе и выгодно занять пустующее пространство картины, скрупулезно создаваемой самой судьбою. Нил Петрович был лишен центра, был какой-то половинчатый, весь сотканный из осколков. За словом «да» у него тут же могло следовать слово «нет»; сегодня он мог говорить «никогда», а уже на следующий день браться за отвергаемый накануне предмет; жгучая страсть могла в один миг смениться холодным равнодушием, искренняя радость – необоснованной злобой, щедрость – жадностью. Он весь был каким-то неспокойным, ненасытным, но при этом не знал, чего на самом деле хочет.

Настроение Мухоморова откликалось на любые, даже самые мелкие и ничтожные детали повседневности: вполне могло зависеть от дня недели или прогноза погоды – таким оно было переменчивым. Нил Петрович был двойственным, но при этом его нельзя было назвать двуличным. Ведь двуличие всегда подразумевает под собой подлость души, расчетливость, стремление к выгоде, сопряженное с трусостью, а Мухоморов, не сомневаясь ни минуты и не задумываясь о последствиях, мог храбро броситься в крупную авантюру, однако порой по полдня выбирал брюки на воскресную службу и, перемерив весь гардероб, в итоге обращался за помощью к своей кухарке Гале; ждал ее в течение часа, потому что несчастной приходилось ехать почти через весь город и свой единственный выходной тратить на подборку туалета для любимого хозяина. А когда ритуал переодевания завершался, Нил Петрович, взглянув на свои дорогие часы, траурным голосом замечал, что служение в церкви, к великому сожалению, уже закончилось, а костюм был подобран так удачно, с таким вкусом, и не снимать же все обратно? Отблагодарив Галю внушительной суммой за внеурочный выход, вместо храма, Мухоморов отправлялся в ресторан, чтобы перевести дух и выпить выдержанного красного вина, а в приход заехать можно и завтра и оставить внушительное пожертвование для спасения своей души.

Духовность наш герой мерил количеством денег, пущенных на благо церкви. Однажды Нил Петрович почувствовал, что уже слишком много накопилось за ним грехов и совесть его пребывает как будто бы не на месте, особенно из-за одной студентки, которую он некрасивым образом бросил после бурного романа. Мухоморов решил, что простыми пятаками на этот раз не отделаешься – нужна более крупная жертва. Благо, как раз накануне принятого им решения искупить все грехи, пьяный звонарь Аркадий хвастал перед приходским садовником и маляром своим невиданным музыкальным талантом; сиплым голосом кричал о том, что на колоколах может вытворять такое, что Чайковскому и не снилось. Парочка собутыльников давно недолюбливала этого зазнавшегося выскочку и, дабы проучить нерадивого музыканта, потребовала от слов перейти к делу. Аркашка, разойдясь не на шутку, с радостью принял вызов и в тот же миг начал демонстрировать свою одаренность. Делал он это с таким усердием, что оторвал язык колокола, за что, конечно же, на следующий день, к радости своих товарищей, получил серьезный нагоняй, и не был выгнан с позором только потому, что клятвенно пообещал навсегда бросить пить, только с маленьким послаблением в День рождения.

Однако в случившемся курьёзе, повлекшем серьёзные убытки для храма, виноват был не только Аркадий. Поп знал, что крепление давно проржавело и его нужно заменить, были даже собраны средства из пожертвований прихожан, но у священнослужителя все как-то не доходили руки и не было времени, чтобы заняться починкой, все появлялись неотложные дела, то похороны, то крестины, а тут еще приближался юбилей попадьи, так что оставался колокол висеть на своем прежнем месте, пока неожиданно совсем не пришел в негодность. Благо, что на помощь вовремя подоспел Нил Петрович и предложил за собственный счет старый колокол заменить на новый, но с одним условием: в дни его именин, коих в год выпадает всего шесть, в храме должна проводиться торжественная литургия, во время которой лучшие хористки храма, обладающие чистейшим мецо-сопрано, будут прославлять имя щедрого благодетеля. Поп долго благодарил Мухоморова, крепко жал ему руку, называл его не иначе как спасителем и ангелом, спустившимся с небес, приглашал в гости на воскресное чаепитие, обещал познакомить со всей своей семьей и заверил Нила Петровича, что больше беспокоиться ему не о чем, ведь отныне его преданный слуга будет регулярно молиться о рабе божьем Мухоморове в последний четверг каждого месяца.

Нила Петровича очень обрадовала безграничная доброта священника. В тот день он вернулся домой ободренным и даже умиротворенным, но зачем ему нужны были слова чужой молитвы – непонятно, ведь он по большому счету не верил ни в ад, ни в рай, ни в вечные муки, ни в спасение души. Он абсолютно ничего не смыслил в законе Божием и с трудом бы ответил, сколько существует заповедей. Он насмехался над идеями христианства о жертвенном служении ближнему, об укрощении плоти, забыл о долге и чести и понятия не имел, что такое кротость и смирение. Мухоморов носил на шее увесистый золотой крест, который причинял ему дискомфорт своей массивностью, но в то же время согревал душу количеством унций, при этом Мухоморов позабыл, какой рукой нужно креститься. Зачем вообще Нил ходил в храм и демонстрировал свою мнимую набожность? Скорее по привычке, возникшей из детства. По воскресеньям бабка Аксинья таскала маленького Нила в сельскую церквушку, дабы малолетний пострел не натворил дел в её отсутствие и не слопал весь пирог, который вечером бы послужил угощением для соседок в обмен на щедрую порцию свежих сплетен и новостей, собранных за неделю по всей округе.

В далеком детстве ходить на церковную службу было правилом. Нил всегда скучал, пока раздавалось монотонное чтение псалмов, и не мог дождаться окончания священного действа, которое никак не трогало его души, а только нагоняло дремоту, с которой мальчик боролся, разглядывая сонные лица прихожан и представляя мужиков в платках, а женщин простоволосыми. Повзрослев, он не оставил привычки ходить в церковь, зная, что так можно создать вокруг себя некий ореол, который невесомой вуалью прикроет порочность души и позволит выставить себя в более выгодном свете перед другими.

Иными словами, этот человек был настоящей загадкой. А может, он был попросту шизофреник, страдающий серьёзным расстройством личности? Известно лишь одно: еще в молодости Мухоморов взгромоздился на верхнюю ступень им же сколоченного пьедестала и ни под каким предлогом не собирался оттуда спускаться. Он ощущал себя осью мироздания. Всегда быть в центре внимания стало его привычкой и потребностью. Он носился со своим эго, как торговка носится с горячими пирожками по ремесленным улочкам во время обеда. Он искренне полагал, что вселенная должна вращаться вокруг его особы, что каждый человек, каждый предмет бытия должен служить на благо его нужд. Что давало ему право в принципе допускать столь дерзкие мысли? – огромное состояние. К счастью для себя, а может и на свою беду, Мухоморов был баснословно богат. И пока что он беззаботно наслаждался жизнью, еще не подозревая, что ждет его впереди.

Глава 2.

Сегодня, как и во все другие дни, Нила Петровича от любимого зеркала оторвали аппетитные запахи, доносившиеся с кухни. Предвкушая плотный завтрак, Мухоморов сладко потянулся, потер немного осоловевшие после сна глаза, задумчиво почесал за ухом, протяжно зевнул во весь рот, причмокнул несколько раз и наконец скинул с себя тяжелое одеяло, бережно хранящее тепло разнеженного тела. Опустив расслабленные ноги на мягкий ворсистый ковер, накинув красный шелковый халат, неизменно лежащий под рукой на кушетке, Нил Петрович уверенно прошагал в уборную и занялся своим туалетом.

Первым делом он начисто побрился, удалив остатки пушистой пены махровым полотенцем, приправил шею доброй порцией дорогого парфюма, привезенного откуда-то с востока; старательно причесал на косой пробор густые русые волосы; внимательно пересмотрев гардероб, выбрал легкую хлопковую рубашку, недавно купленный вельветовый костюм, к нему яркий цветастый галстук, изящные запонки из белого золота, начищенные до блеска лакированные туфли. Облачившись во все эти дорогие одежды, Нил Петрович стал похож на новоиспеченного жениха, спешащего к алтарю, и оттого ему еще больше нравилось его собственное отражение.

Уже давно успели остыть жирные домашние сливки, Галя уже несколько раз успела поменять кофейник, уже часы пробили двенадцать и день неминуемо приближался к обеду, когда Нил Петрович спустился к завтраку. Счастье богатых людей заключается еще и в том, что они покупают и подчиняют себе время, они буквально берут его в плен, заставляя вращаться вокруг своей особы. Они никогда никуда не торопятся, зная, что время, этот послушный зверь, всегда будет смиренно лежать у их ног и служить при первой же необходимости, пугливо поджимая хвост. Кто посмеет толстосума обвинить в опоздании? Скорее планету обвинят в том, что она вращалась слишком быстро, ускорив бег секунд.

Итак, никуда не торопясь, вальяжно спустившись по широкой винтовой лестнице, грациозно сев на кожаный стул, аккуратно закатав рукава и откинув полы пиджака, Нил Петрович принялся завтракать. При каждом приеме пищи, независимо от дня недели и времени суток, стол Мухоморова ломился от изобилия и разнообразия блюд, чему конечно же способствовало старание Гали. Встретив Нила Петровича наигранной улыбкой, с показным радушием, она по-кухарски начала ублажать хозяина дома. Сперва в фарфоровую чашечку налила свежий кофе и подала пирог с пылу с жару. Затем на стол поставила большую тарелку блинов с разнообразными начинками. Когда Нил Петрович расправился с так называемым аперитивом, в один миг перед ним очутились воздушные круассаны с джемом. Отведав этих изысканных угощений, приготовленных заботливой рукой, Нил Петрович завершил трапезу нежнейшим омлетом со шпинатом и зеленью. Надо сказать, что аппетит у Мухоморова был далеко не аристократический: ел он много и всегда с удовольствием, так что оставалось загадкой, как ему удавалось сохранять свою спортивную форму. Неизвестно, сколько бы еще времени он провел за столом и сколько бы еды успел поглотить, но, вспомнив, что сегодня запланирован ланч с Лёвой, во время которого необходимо обсудить один очень важный вопрос, Мухоморов решил, что пора заняться кое-какими делами, тем более водитель подъехал уже как час назад.

Поблагодарив Галю за завтрак, несколько раз спросив, подходит ли галстук под пиджак, полушутя попросив, чтобы домработница перестала его баловать изысканными вкусностями ввиду опасности набора лишних килограммов, что конечно же расстроит любого холостого мужчину средних лет, Нил Петрович наконец отбыл в офис, который намеренно снял рядом с областной Думой, в которую он еще иногда захаживал по старой памяти, делая вид, что у него там остались какие-то дела. Он не мог до конца свыкнуться с мыслью о том, что после неудачных выборов его лишили депутатского мандата.

Провожая Мухоморова, Галя получила подробные указания о том, что нужно приготовить на ужин. Когда дорогой автомобиль поглотил пассажира и скрылся за углом, женщина не без удовольствия подумала, что не увидит самодовольное ниловское лицо до самого вечера.

Она работала в доме Мухоморова уже около десяти лет и все это время в тайне его ненавидела. Свой секрет она хранила глубоко в сердце и никому о нем не рассказывала, прекрасно понимая, чем может для нее обернуться излишняя болтливость. Так что несчастный Нил Петрович ни о чем не догадывался и наивно полагал, что в заботе о нем Галя видит свое истинное призвание. Не замечал он также, что её наружность отражала лицемерную натуру. Она была похожа на лису: шапка густых, рыжих от природы волос, вытянутое и заостренное лицо, кожа с желтоватым оттенком, глаза – вечно смеющиеся, с хитрым прищуром, а улыбка немного напоминала хищный оскал. Уже немолодая, на вид лет сорока, Галя понимала, что её благополучие зависит от хорошего настроения Мухоморова, поэтому делала все, чтобы ему угодить, т. е. делала все, чтобы обеспечить себе лучшее существование.

Сложно сказать, за что она его ненавидела. Никогда Нил Петрович не обижал Галю, ни словом, ни рублём. Вопреки всем ожиданиям, относился даже с почтением к домработнице и, можно сказать, по-своему любил её за талант к кулинарии, как любят, например, зефир или яблочный штрудель.

В распоряжении Гали была огромная кухня с бардовой глянцевой мебелью, изысканной утварью и большим двустворчатым холодильником, всегда забитым до отказа. Галя мгновенно почувствовала себя в доме хозяйкой, завела на кухне свой порядок и сразу поняла, что Нилу Петровичу стала жизненно необходимой, так как чревоугодие было одним из главных его пороков.

За годы тяжелой службы Галя настолько прочно укрепилась на своем месте, что по истечении многих лет другие работники называли ее не иначе как Галина Игнатьевна, во всем, что касалось ведения хозяйства, спрашивали совета и позволения. У нее даже появилась помощница, уборщица и посудомойка Настя, бойкая и жизнерадостная девушка, которая даже в мытье полов умела находить что-то веселое и забавное. Она с легкостью сносила все замечания и капризы Галины Игнатьевны и выполняла любые её указания. Остальная прислуга её побаивалась, в глаза раболепствовала, за глаза недолюбливала. Галя ликовала, оттого что кто-то находился в её подчинении. Она требовала к себе уважения, выработала командный голос и никому в доме не давала продыху, тщательно следя за тем, чтобы никто не отлынивал от работы.

Часто в своих мечтах эта женщина становилась полноправной хозяйкой дома. Отдыхая в послеобеденный час и пребывая в легкой дремоте, Галя представляла, как нежится на мягкой постели, заправленной шелковыми простынями, купается в огромной ванной, наполненной запахами эфирных масел, пьёт на веранде чай из дорогого фарфора, выбирает новые шторы для просторного зала, в гостевых комнатах делает перестановку на свой вкус, отмечает праздники, собирая всю семью за большим обеденным столом, чтобы показать своё высокое положение и в очередной раз пальцем ткнуть в никчемность своих близких. Несчастные сидели как на иголках и чувствовали себя не в своей тарелке рядом с богатой родственницей, но все же были безмерно ей благодарны за вкусный ужин, который не могли себе позволить в привычной жизни. Среди гостей можно было встретить даже нелюбимую сноху: хозяйка почему-то именно перед ней особенно часто хвасталась новыми нарядами, сумочками, украшениями и всякими мелочами, вплоть до скатертей ручной работы. Зная, что младший брат еле сводит концы с концами, Галя испытывала огромное наслаждение, мысленно увидев во взгляде снохи неподдельную зависть.

Кульминацией в процессе выдумки несуществующей жизни была уж совсем нескромная картина: Галя становилась Галиной Игнатьевной Мухоморовой. Зачем Нил Петрович понадобился ей в качестве мужа, если его она не любила? Ей хотелось иметь законное право бесконечно отравлять ему жизнь, пить из него кровь, ставить на место, повышать на него голос, указывать, что делать, плести из него верёвки, давить из него сок голыми руками, своими острыми фразочками кромсать на куски этого зазнавшегося выскочку, фаршировать его обидными издёвками, словно рождественского гуся, уничтожать его необъятное эго, как морковь на тёрке.

Галя, как многие излишне уверенные в себе женщины, считала себя очень привлекательной. Она гордилась своим стройным станом, покатыми плечами, выразительными светло-зелёными глазами и не понимала, как Нил Петрович на протяжении стольких лет мог игнорировать её женские прелести. Его равнодушие её убивало, её ужасно злило, что в ней он видит только кухарку и все его комплименты касаются только её стряпни. Галя знала обо всех увлечениях Нила Петровича, знала также, что выбирает он всегда молоденьких и наивных девушек, но все равно себя считала самой достойной претенденткой на его сердце и потому так ненавидела отведённую ей роль; потому ей так неприятно было вспоминать, что она никакая не Мухоморова, а всего лишь Глинникова, вдова отставного прапорщика.

Как ни сильны были её притязания на светскую жизнь, она вышла замуж за простого военного, полагая, что он вскоре дорастёт до генеральских погон и обеспечит ей безбедное существование. Глинников встретил Галю летним вечером в военном городке, в котором проходил срочную службу. Он был на несколько лет младше и влюбился в неё с первого взгляда, буквально потеряв голову от её красоты. Он всюду за ней волочился, всячески доказывал свою любовь. Всегда встречал из местной столовой, в которой возлюбленная работала младшим поваром. Множество раз делал предложение руки и сердца, но Галечка была холодна. Лишь спустя три года, когда роковая сердцеедка поняла, что годы уходят, а других претендентов на роль богатого суженого не находится, она сказала «да», но с одним условием: он непременно вывезет её из этой дыры и поселит в шикарной квартире. Обещание было дано, но не было исполнено. К сожалению, Глинников не оправдал её надежд, застряв на нижней ступени карьерной лестницы. Поработив волю мужа и захватив над ним полную власть, Галя настояла на том, чтобы тот оставил службу и нашёл себя в другой сфере. Шли годы, но состояния нажить так и не удалось. В душе Галя винила себя за роковую ошибку, но всё своё недовольство выплескивала на мужа, так что он буквально захлёбывался в бесконечных потоках злобы и желчи. В конце концов эта желчь свела Глинникова в могилу и навсегда застыла нездоровым желтым цветом на лице Гали. После его смерти, за неимением детей, она вновь почувствовала себя свободной и уже точно знала, чего хочет от жизни. Она переехала в большой город, устроилась работать в ресторан и к тридцати годам попала в дом Мухоморова, после чего начала лелеять надежду на выгодный брак с настоящим богатеем.

Чтобы хоть как-то справляться со злостью, которая буквально разъедала Галю, Глинникова незаметно мстила Нилу Петровичу, тем самым выплёскивая свой гнев. Нет, конечно же она не плевала ему в суп, до такого она не могла опуститься, этого ей не позволяло чувство собственного достоинства. Но, будучи в плохом расположении духа, могла назло засушить жаркое или положить слишком много муки в сырники, отчего они теряли свою воздушность, могла сделать грибной соус из несвежих шампиньонов, немного пересолить кашу или переварить яйца, зная, что Нил Петрович любит исключительно всмятку, причем только середина желтка должна быть жидкой, а яичный белок должен напоминать воздушное суфле. Но Галя понимала, что таким образом ведёт опасную игру, поэтому чаще она била посуду, с силой швыряла кастрюли в мойку, один раз даже сломала тостер, сославшись на то, что слишком усердно его чистила.

Вот какие страсти бушевали на её кухне, здесь можно было увидеть раскалённое масло и раскалённое сердце, обжечься о горячую духовку и о кипящую ненависть; здесь мог из турки убежать кофе и извергнуться настоящий вулкан ревности. Но Нил Петрович не замечал этой ежедневной бури в стакане, полагая, что виною, к примеру, жестких отбивных было плохое самочувствие Гали, которым та, к слову, часто прикрывалась. Он деликатно высказывал своё замечание, иногда предлагал ей взять выходной и в такие дни, когда нелюбовь Гали достигала своего апогея, сообщал, что ужинать дома не будет, чтобы освободить её от лишних хлопот. Эти слова мгновенно приводили её в чувства, остужали её пыл, ненависть на какое-то время отступала от сердца, словно волна откатывалась от берега, и всю следующую неделю Галя старалась изо всех сил загладить свою вину.

Сегодня был как раз такой день, день после приступа, когда она пыталась угодить во всем и лишний раз доказать, что несмотря на мелкие оплошности, ей нет равных в кулинарном искусстве. В такие моменты ей приходилось забывать о своей важности и вспоминать о том, кем она на самом деле является. Ей было некогда сетовать на то, что судьба к ней несправедлива, что ей должно быть уготовано лучшее будущее – ей нужно было приготовить с десяток блюд и проследить, чтобы ничто не пригорело и не выкипело. Галя носилась по кухне как заведенная, её костлявые руки хватались за множество предметов одновременно, отчего казалось, что она жонглирует ими, словно артистка цирка.

Галя так старалась, что на её лбу даже выступала испарина, и этому трудовому порыву подчинялась вся кухня: гудела вытяжка, шкворчали сковородки, хлопали дверцы шкафов, шумел отбивной молоток, гремела посуда – всё работало ради одной важной цели. Поразительно, но в этот момент Галя преображалась: с лица исчезала застывшая ухмылка, глаза блестели не лукавством и хитростью, а желанием во что бы то ни стало достичь идеала. Было видно, что кухарка полностью отдается своему делу, но вскоре она возвращалась к себе прежней.

Проводив Мухоморова, Глинникова тоже решила немного перекусить, собрала остатки завтрака в свою сумку и позвала Настю, чтобы та прибрала со стола. Послонявшись по дому в своей привычной задумчивости ещё какое-то время, проследив, всё ли в порядке и все ли заняты делом, Галя наконец приступила к своим насущным обязанностям. К этому времени и Нил Петрович уже прибыл на место.

Глава 3.

Нил Петрович был владельцем крупного цементного завода и успешным фабрикантом. Это и были основные источники его дохода, которые позволяли ему безбедно жить в своё удовольствие. В политику он ударился скорее для души, ему хотелось таким образом чувствовать ещё большую значимость, расширить деловые связи и сферу своего влияния. Порой, когда его сердце окутывала необъяснимая доброта, ему даже хотелось помогать несчастным, обиженным и обездоленным людям. На пике своей политической карьеры он стал членом Общественной палаты, установил приёмные дни и начал выслушивать народные жалобы. Вот только Нил Петрович не соразмерил степень своего гуманизма и силу народной нужды. Он представлял, что в перерыве между утренним кофе и полуденной сигарой с легкостью будет решать чужие проблемы. Он уже был готов ловить на себе преданные и благоговейные взгляды, предвкушал, как будет купаться в похвалах и почестях. Иногда, закрыв глаза в тумане блуждающей мысли, даже ненароком представлял, как посетители кланяются ему в пояс в знак безграничной благодарности.

Но жалобы текли бесконечной рекой, народных проблем становилось все больше и больше, и Нил Петрович в конце концов сильно пожалел, что по собственной же воле ввязался в это неблагодарное дело, ведь вместо похвалы и почитания выслушивал недовольства, порицания, призывы к совести и упреки, причем абсолютно справедливые, так как Мухоморов ни на грамм не справлялся с вверенными ему обязанностями и дошел до того, что был вынужден скрываться от особо напористых визитёров, запираясь на ключ в своем кабинете или попросту пропуская дни присутствия. Потерпев окончательное фиаско в роли народного спасителя, Нил Петрович вернулся к роли успешного предпринимателя и депутата, а все общественные заботы, которые отныне тяжелым грузом легли на его плечи, передал молоденькой неопытной помощнице, нанятой именно с этой целью. Открестившись от тяжелой повинности, Мухоморов зажил прежней жизнью и теперь лишь изредка подписывал чеки, считая, что и этого будет с него достаточно.