Buch lesen: «Приключения Ирен Адлер»

Редактор Элеонора Арни

© Н. Кисслова, 2020

ISBN 978-5-4490-4474-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

«Oh, mon Dieu!¹» – воскликнула бы старая миссис Адлер, если бы увидела, во что они превратили ее дом. Воскликнула бы на французском, потому что являлась она истинной француженкой, хотя ее покойный муж был немец, и разговаривали они в доме на немецком. Но только родной язык позволяет передать подлинные чувства, поэтому ругалась и удивлялась старая миссис Адлер всегда по-французски.

И этот раз не был бы исключением, поскольку удивляться тут действительно было чему. Казалось, кто-то жестоко надругался над богатым убранством великолепной тенистой виллы: в спальне второго этажа, обставленной некогда с французским шиком, на месте огромной кровати вдруг образовалась старая деревянная лодка, подвешенная к потолку с двух сторон на толстых канатах. Так как эта внушительная конструкция должна была выполнять ту же функцию, что и стоявшая тут ранее кровать, изнутри лодки было вырублено все лишнее, и от самого носа до кормы теперь простиралась белоснежная перина, покрытая пуховым одеялом и множеством разноцветных подушек. Приводимая в движение теплыми порывами ветра из распахнутого в жаркий день окна, лодка мерно покачивалась на небольшом расстоянии от пола под еле слышное поскрипывание канатов, чем напоминала огромные, странного вида качели, только что брошенные ребенком-великаном.

В соседней спальне кровать, как ни странно, представляла собой только кровать и ничего кроме. Конечно, она была не простая, а поистине королевская: гигантских размеров, с четырьмя стойками по углам и закрепленным на них бархатным балдахином с кистями, но, слава богу, это была не лодка. Зато здесь имелось кое-что похуже: прямо посреди комнаты в полу была вырублена круглая дыра, достаточно большая для того, чтобы взрослый, не слишком упитанный человек, пролез в нее без каких-либо затруднений. На одном из деревянных брусков, державших потолок, был закреплен толстый корабельный канат – такой же, как те, что держали лодку в другой комнате (похоже, в этом доме очень любили канаты); он спускался вниз, проходил через дыру в полу и исчезал в пространстве первого этажа. Конец каната был увенчан колокольчиком, который громко звенел, оповещая владельца комнаты о непрошеных гостях, если бы оные захотели вторгнуться к нему во владения таким странным образом. Но желающих взбираться на второй этаж по веревке никогда не находилось, поэтому колокольчик звенел исключительно в те моменты, когда кто-то спускался сверху вниз, а потому практической пользы никакой не имел, лишь только иногда оживлял переливчатым звоном и без того веселую атмосферу просторного жилища. Впрочем, спуститься со второго этажа можно было и более привычным способом – по лестнице, – которая, однако, тоже была не простая. Она была не винтовая и не угловая, как этого следовало ожидать, а совершенно прямая и очень крутая, идущая практически вертикально вниз с едва заметным уклоном, с открытым пространством под ступенями, в глубине которого утопало множество книг. Издалека она и вовсе не походила на лестницу, и незнающий человек мог с легкостью принять ее за книжный шкаф.

Конечно, было в доме и много обыкновенных вещей: массивные сундуки и корзины, шкафы, зеркала и мягкие, обитые бархатом кресла, керосиновые лампы, бронзовые канделябры и вазы, и много еще такого, чем свойственно наполнять дом. Однако и здесь присутствовало нечто необычное. Привычный порядок вещей был странным образом нарушен: многие из них или находились не там, где полагалось, или же использовались не по назначению. Например, стоявший всегда в углу сундук для белья разместился теперь возле висящей лодки-кровати и использовался, помимо прочего, еще и как ступенька, а иногда и как столик. Также неподалеку с потолка свисала металлическая немного проржавевшая клетка для птиц, внутри которой почему-то густо цвели незабудки. Заполнив все пространство клетки, они выбивались наружу сквозь вертикальные прутья. Снаружи клетки, к самому ее дну были прикреплены круглые плоские настенные часы, и увидеть на них время можно было лишь лежа на кровати или на полу. Кованые лепестки и завивающиеся стебли настенных светильников и вовсе использовались как крючки, на которых были развешаны невероятной роскоши драгоценности. Бриллиантовые и жемчужные колье, изумрудные серьги и рубиновые браслеты играли в солнечном свете дня тысячами радужных бликов и совсем не сочетались с холодной сдержанностью бронзовых светильников.

Да, старая миссис Адлер точно бы ругалась по-французски, если бы увидела все это. Но, к счастью, она умерла (к счастью – для ее слабого сердца, разумеется, которое бы все равно не выдержало подобного варварства в ее родовом поместье). Несмотря на кажущийся хаос, надо отдать должное, в доме царили чистота и порядок. Однако все-таки порядок странный: казалось, созданный по уразумению какого-то взбалмошного ребенка. В сущности, молодые люди, которые предпочли былой французской элегантности это чудовищное безобразие, и были детьми.

Мисс Ирен Адлер недавно исполнилось семнадцать лет, а ее старшему брату Сержу – девятнадцать. Несколько лет назад они потеряли в страшной катастрофе родителей и оказались на попечении бабушки, которая, оставив в распоряжении слуг свой особняк на юге Франции, отправилась в Нью-Джерси, в дом дочери Лорейн Адлер. Старая вдова, не терпящая возражений, приняла решение продать дом, который, на ее взгляд, не давал детям забыть о страшном горе и жить дальше. Не пожалев ни горничную, ни садовника, проработавших в семье большую часть жизни, вместе с двумя внуками она вернулась во Францию. Однако миссис Адлер сильно ошибалась, полагая, что жаркое солнце Прованса растопит лед, сковавший сердца юных Ирен и Сержа, а смена обстановки поможет им быстрее оправиться. Лишившись в одночасье абсолютно всего, что напоминало им о прошлой счастливой жизни, будто бы вырезанные из живого тела органы, брат с сестрой погрузились в какое-то полуобморочное, безотрадное оцепенение. Пришлось миссис Адлер снова ехать в Америку и разыскивать брошенных на произвол судьбы горничную и садовника семьи Адлер, поскольку они представляли собой последнее и единственное живое напоминание о родителях, так как вернуть дом, распроданные вещи и трех собак уже не представлялось возможным.

Вероятно, четыре утомительных путешествия через Атлантику отрицательно сказались на здоровье старой вдовы, и однажды ночью она тихо скончалась у себя в постели от остановки сердца. Юные же мисс и мистер Адлер по прошествии достаточного количества времени в обществе давних друзей – горничной Урсулы и садовника дяди Джека, – напротив, потихоньку оттаяли, ожили и зашевелились. Постепенно привычный уклад дома изменился под стать новым хозяевам. Большое количество бабушкиных слуг было распущено за ненадобностью, дядя Джек занялся садом и хозяйством, а Урсула – домом и кухней. Потихоньку все четверо стали привыкать к новому жилищу, превратившемуся со временем в необыкновенное маленькое царство, которому они дали английское название «Адлер-Хаус»², как напоминание о доме в Америке.

КНИГА I. Ненастоящее настоящее преступление

Глава 1. Один патрон

Несколько лет спустя.

– Что вы станете делать, господа, если у вас в стволе один патрон, а вы окружены врагами? – подал голос мистер Блумфилд. Он любил вставить в скучные застольные разговоры какой-нибудь каверзный вопрос или неоднозначную мысль, но не из благих побуждений оживить беседу, а лишь затем, чтобы привлечь внимание к своей персоне и зарекомендовать себя в обществе как человека неординарного и интересного. Общество, однако, считать его таковым никак не хотело, о чем, в свою очередь, не подозревал мистер Блумфилд, и потому продолжал радовать всех своими высказываниями, среди которых изредка встречались и достойные экземпляры.

– Зависит от того, сколько их человек, – лениво ответила миссис Лэйтон.

– И вооружены ли они, – добавил мистер Вествик.

С разных концов стола послышались комментарии:

– Ну, раз вы окружены, значит, их явно больше двух, – заключил чей-то женский голос.

– Это неважно, господа. Допустим, их пять человек, – продолжал мистер Блумфилд, – а что касается оружия, давайте рассматривать разные ситуации.

– Ну, если эти люди не вооружены, то нужно стрелять в главаря. Без главаря любая банда или шайка распадется, – предложил тот же женский голос.

– Почему обязательно банда или шайка? Может, это группа военных? Тогда, при условии смерти старшего по званию, главнокомандующим становится следующий по званию.

– При чем здесь вообще главнокомандующий? Вас же хотят убить?

– Никто ничего не говорил про убийство! Вы окружены.

– Но окружены врагами! Предполагается, что они хотят что-то с вами сделать. Хорошо, пусть не убить, пусть связать…

– Да, но…

– Дамы, дамы! Спокойствие! Я думаю, миссис Лэйтон имела в виду, что несколько секунд их замешательства дадут вам возможность что-то предпринять.

– Только при условии, что они не вооружены, – снова сказал мистер Вествик в присущей ему неуверенной манере. Он пожевал свои пухлые фигурные губы, выделявшиеся ярко-красным пятном на молодом, лишенном загара лице и добавил: – В противном случае это не даст никаких результатов.

– А если вооружены?

– Если вооружены, нужно застрелиться самому!

На разных концах стола заспорили.

– Ну, знаете, не самое лучшее решение, на мой взгляд, – возразила мисс Чепмэн – чопорная старая дева, давно потерявшая свою привлекательность, но не лишившаяся, однако, подвижности ума.

– Все лучше, чем пытки, если вас возьмут в плен.

– Да, но мне казалось, мы придумываем, как остаться в живых, имея всего один патрон. При чем здесь пытки?

– Нет, вы не правы, мисс Чепмэн. Вопрос был сформулирован так: что вы будете делать, если вас окружили враги, а в револьвере всего один патрон.

– Тогда нужно четче сформулировать предмет разговора, иначе совершенно непонятно, что хотят ваши…

– А в какое время суток это происходит: днем или ночью, мистер Блумфилд? – громко вставил женский голос, молчавший до этого.

– Разве это имеет значение, мисс Адлер? – удивился мистер Блумфилд.

– Огромное.

– Хорошо. Пусть будет ночь.

– Прекрасно. Тогда я знаю, как остаться в живых, будучи окруженным врагами и имея при себе лишь один патрон.

Взгляды обратились на говорившую.

– Нужно стрелять в источник света. Будь это лампа или свеча. Во мраке легко будет скрыться, особенно в первые несколько секунд в возникшем хаосе, пока глаза ваших врагов еще не привыкли к темноте.

Это заявление вызвало волну негодования у сидящих за столом.

– Кстати, – продолжала мисс Адлер, не обращая внимания на гул, – сразу после выстрела, на мой взгляд, лучше всего резко опуститься вниз: возможно, кто-то начнет стрельбу, что в свою очередь тоже может обернуться для вас пользой, если какие-то из пуль угодят в ваших врагов.

– А как же ваши глаза, мисс Адлер? Вы ведь тоже не сможете ничего видеть в первые несколько секунд, – насмешливо выкрикнул чей-то мужской голос, пропустив мимо ушей вторую часть разъяснений. Это был мистер Лэйтон, муж миссис Лэйтон, привлекательный джентльмен около сорока лет, который до сего момента не участвовал в разговоре, потому что уже четверть часа нашептывал очаровательной соседке по столу какие-то глупости, однако краем уха улавливал абсолютно все, что говорили остальные гости.

Мисс Адлер снисходительно улыбнулась:

– Господа, вам известно, почему многие пираты и, кстати, не только пираты, но и обычные моряки, носили черную повязку на одном глазу? – спросила она и, не дожидаясь ответа, продолжила: – Они делали это вовсе не потому, что были одноглазыми, а потому, что часто спускались в трюм корабля, где был полумрак, который после яркого морского солнца казался абсолютной темнотой. Чтобы не тратить время на привыкание к смене освещения, один глаз пираты всегда держали в темноте. Спускаясь в трюм, повязку убирали и видели вполне хорошо.

Некоторые из гостей заулыбались.

– Так вот… Я бы заранее закрыла один глаз, постаралась бы с помощью разговора потянуть время, а в нужный момент воспользовалась бы полученным преимуществом.

– А если в руках факел, а не лампа? – не унимался мистер Лэйтон. Он склонил голову и слегка улыбнулся, отчего его лобные складки над темными, густыми, если не сказать пушистыми, вечно приподнятыми, словно от жалости или недоумения, бровями, расправились, оставив под собой лишь тонкие едва уловимые полоски морщин. – Пулей его не затушить.

Он уже отвлекся от соседки, и теперь все свое внимание перенес на мисс Адлер. Он любил дразнить ее и старался не упускать ни единой возможности это сделать. Не то чтобы он испытывал к ней какую-либо неприязнь, наоборот, эта молодая, с виду почти юная особа казалась ему крайне интересной. Ее острый ум, гордая и независимая манера держаться, громкий голос, уверенный тон, и даже ее вечные насмешливые огоньки в глазах – все это напоминало ему себя самого в молодости. Но как раз это и не нравилось мистеру Лэйтону. Он как бы не желал отдавать кому бы то ни было право быть похожим на него, а потому каждый раз вступал с мисс Адлер в словесную перепалку, будто испытывая ее на прочность, будто проверяя, заслуживает ли она этого права.

– С этим сложнее, – ответила мисс Адлер, – но можно попробовать выстрелить в руку, которая держит факел. Если он упадет вниз огнем, то, возможно, потухнет. По крайней мере, попытаться стоит.

– А если нет?

– Тогда вам не повезло, – улыбнулась она. – Но! Если действие разворачивается не среди каменных городских улиц, а где-то на природе или, наоборот, в доме, то упавший факел может за считанные секунды превратиться в пожарище, что тоже не такой уж плохой отвлекающий маневр.

– Что ж, мисс Адлер… – подытожил мистер Лэйтон. Он коротко хохотнул. – Для ночной сцены ваш выход из положения вполне приемлем, я бы даже назвал его симпатичным.

Послышались возгласы одобрения. Мистер Блумфилд, от которого, собственно, и поступил вопрос, тоже хотел подвести итог и похвалить мисс Адлер за лучшее предложение, и даже открыл было рот, однако мистер Лэйтон вдруг снова заговорил, заглушив своим голосом неуверенное вступление мистера Блумфилда:

– Но что вы скажете про день? Что вы станете делать, если действие будет разворачиваться днем?

Мистер Лэйтон состроил насмешливую гримасу, заранее предчувствуя вкус победы. Хотя он сам не предложил никакого решения, в данном случае победить для него означало не дать победить другому. Большую часть времени он был приятным, воспитанным человеком, но когда дело доходило до спора или соревнования, превращался в сущего ребенка.

Мисс Адлер ухмыльнулась, опустила голову, будто бы показывая, что до последнего давала мистеру Лэйтону шанс, а затем, окинув всех гостей взглядом, полным насмешливых огоньков, сказала:

– В такой ситуации, господа, я бы стреляла в солнце и, как и в первом случае, скрылась бы в наступившей темноте. Но… – она подняла указательный палец вверх, призывая собравшихся дать ей возможность договорить, – мне было бы очень жаль, что я навсегда лишаю детишек удовольствия забавляться с солнечными зайчиками.

Гости одобрительно захохотали, а некоторые даже зааплодировали. Сам же мистер Лэйтон, заколебавшись на долю секунды, все-таки издал два коротких хлопка и, улыбнувшись, кивнул мисс Адлер, признавая заслуженную победу.

Глава 2. Идеальный преступник

В поместье Киддинг Холл, графство Суррей, царило веселье. На юбилей мистера Эглингтона собралось немало гостей, и большая их часть планировала провести здесь не менее двух недель. Хозяин поместья был открытым, дружелюбным человеком, и имел множество друзей в совершенно разных сферах жизни, поэтому публика была разномастной и весьма интересной. Лето стояло теплое, не дождливое. Большинство болот подсохло, поэтому охотиться было одно удовольствие. Вечера скрашивали приглашенные музыканты, танцоры, актеры, а иногда и сами гости не прочь были собственными силами поставить какую-нибудь пьесу.

– Может, в этот раз поставим «Макбет»? – поступило предложение от одного из гостей.

– Ох! Шекспир до смерти надоел.

– А что вы думаете, миссис Эглингтон?

– Спросите совета у мисс Адлер, она полна блестящих идей, – отмахнулась хозяйка дома, тут же вернувшись к разговору с парой других таких же непривлекательных дам.

– А вот и правда, – поддержал мистер Лэйтон, пропустив ехидство миссис Эглингтон мимо ушей, и повернулся к Ирен: – Я давно знаю мисс Адлер. Она блещет всегда, и не только идеями. Она даже может лишить нас всех солнца, если понадобится.

– О, вы меня переоцениваете, – улыбнулась Ирен. – Просто я очень люблю разгадывать загадки. Это мой опиум.

– Значит, мисс Адлер могла бы быть неплохим детективом, – заключил мистер Эглингтон.

– Пожалуй, но быть детективом скучно.

– Вот как? Тогда кем же, по-вашему, быть не скучно?

– Преступником. Это куда интереснее.

Мистер Эглингтон и мистер Лэйтон захохотали в один голос.

– Но не просто преступником, а идеальным преступником.

– И каким образом это связано с загадками? – спросил мистер Лэйтон.

– Очень простым, – пояснила Ирен. – Совершая преступление, вы создаете загадку, которую детектив будет разгадывать. Чтобы быть идеальным преступником, нужно придумать такую загадку, которую детектив не сможет решить. И это более сложная и более интересная задача, чем раскрытие совершённого преступления. Жаль только, что все преступники слишком глупы, чтобы быть детективами, а все детективы слишком честны, чтобы быть преступниками. Блестящие детективы – это блестящие преступники. Потенциально.

– Что ж, это весьма необычная мысль, – сказал мистер Эглингтон.

– Согласен, – кивнул мистер Лэйтон. – И с вами тоже, мисс Адлер. С вашими последними двумя утверждениями.

Ирен улыбнулась.

– Возвращаясь к тому, что вы сказали… – обратилась Ирен к хозяину дома. – Пожалуй, я могла бы стать хорошим детективом. Но еще лучшим преступником.

– Будь вы преступником, дорогая, что бы вы… хм, как бы получше выразиться… что бы стало объектом ваших изысканий, позвольте узнать?

– Что-нибудь очень ценное, мистер Эглингтон. Я бы не стала попусту расходовать талант. Например, ваша фамильная диадема мне бы приглянулась, – Ирен широко улыбнулась, прикрыв на миг глаза. Она знала цену своим длинным ресницам.

– Она не шутит?! О, это потрясающе! Нет, вы слышали эту плутовку? Моя фамильная диадема ей бы приглянулась, – мистер Эглингтон шумно засмеялся, отчего из уголков его глаз, будто два пучка загнутых в разные стороны прутьев, потянулись десятки морщин, изломанных под тупым углом и опускающихся прямо на круглые мясистые щеки. Он и все присутствовавшее здесь общество не привыкли к такой наивной, почти неприличной прямоте. – И что бы вы предприняли для этого, поведайте же нам?

– Прошу прощения, сэр, – вдруг раздался голос откуда-то сзади.

– Что? – мистер Эглингтон повернулся и воззрился на не пойми откуда взявшегося дворецкого. Слуги всегда напоминали ему привидений. – В чем дело? – спросил он, недовольный тем, что его веселье так бесцеремонно нарушили в самый неподходящий момент.

– Прошу прощения, сэр. К вам прибыл еще один гость. Сэр Себастьян Атталь. Он ждет внизу.

– А, Себастьян, – вмиг просветлел хозяин дома. – Так пригласи же его скорее. Я познакомлю его с нашей чудесной мисс Адлер.

Последняя фраза была брошена скорее самой мисс Адлер, нежели дворецкому. Впрочем, его к тому моменту уже как ветром сдуло.

Через несколько минут в гостиную вошел высокий красивый молодой человек. Это был один из представителей того редкого вида людей, появление которых не может остаться незамеченным. Они приходят не одни, а всегда в сопровождении какого-то невидимого, но хорошо осязаемого ореола благополучия, успеха и процветания, и излучают такую непоколебимую уверенность и обаяние, что вероятность не попасть под их влияние также бесконечно мала, как вероятность стоящего в поле человека увернуться от солнечных лучей в ясный день, после чего у присутствующих в голове непременно возникает лишь одна мысль: «Наконец-то вы пришли! Только вас мы и ждали!».

Что касается наружности, новоприбывший господин являл собой статного джентльмена с прямой осанкой в дорогом наряде, скроенном по последней моде и сидевшем на стройной подтянутой фигуре идеально. Но все-таки наряд этот нельзя было назвать безукоризненным, ибо присутствовала в нем некая легкая небрежность, которая характеризовала своего владельца как персону творческую, увлеченную и незаурядную. Вместе с тем это был человек высокоинтеллектуальный, хорошо образованный, с трезвым умом и критической оценкой всего вокруг, исключительно проницательный, наблюдательный и дальновидный. У него были благородные строгие черты лица и совершенно необыкновенные мальчишеские, если не сказать детские, лукавые глаза, которые выдавали в твердой натуре абсолютно беспечную, чистую, ребяческую душу с неуемной жаждой жизни и невероятным человеколюбием.

Взгляд его был особенным: насмешливым и беспокойным. Казалось, этот человек из последних сил удерживает в себе поток неистовой буйной энергии, способный в любую секунду вскипеть и вырваться наружу, приняв совершенно неожиданную форму в зависимости от того, что вызвало этот взрыв: от холодного стихийного гнева до безудержного хулиганского веселья.

Впрочем, если и был в этом мире некто, способный унять и охладить подобного рода энергию одним только своим присутствием, то он сейчас находился на расстоянии вытянутой руки.

– А это несравненная очаровательная мисс Ирен Адлер, – представил хозяин дома свою последнюю гостью. В процессе знакомства новоприбывшего господина с гостями, он намеренно продвигался от одного конца зала в другой таким образом, чтобы жемчужина его вечера замкнула круг знакомств.

– Сэр Себастьян Александр Атталь. Enchanté!³ – представился господин и поцеловал протянутую руку.

– Совершенно удивительный человек, мой недавний знакомец, ставший дорогим другом за столь короткое время, – продолжал мистер Эглингтон. – Кстати, как и вы, мисс Адлер.

– Очень рада знакомству! – почти прошептала в ответ девушка и улыбнулась не столько губами, сколько уголками своих блестящих серо-голубых глаз, как две капли воды похожих на глаза сэра Себастьяна.