Buch lesen: «Шамиль – имам Чечни и Дагестана. Часть 1», Seite 7

Мы не будем входить здесь в рассмотрение их гражданского быта, который почти во всем одинаков с порядком общественным, существующим у Кумыков, но скажем только, что власть князей в трех Чеченских деревнях, не бежавших за Сунжу в возмущение 1840 года (Старом-Юрте, Новом-Юрте и Брагунах), в настоящее время постоянно клонится к упадку, частию от влияния Русских, частию от того, что народ, разбогатевши и размножившись, начинает тяготиться податью, платимой князьям, которые ни в каком случае не могут оказать ему ни покровительства, ни защиты.

Замечательно еще, что в Чечне на управление не имело влияния магометанское духовенство, которому, по смыслу самого Корана, не только предоставлено высокое значение и почетное место в обществе, но даже и власть гражданская, дающая ему большое участие в управлении общественном: так как, по завещанию пророка, суд и расправа между правоверными должны быть всегда деланы по шариату, т. е. согласно правилам суда, изложенным в Коране на всевозможные случаи преступлений. Кому же, кроме мулл и ученых алимов, трудившихся всю жизнь над истолкованием часто темных и неопределенных изречений священной книги, должна принадлежать власть судная? Вот главная причина того величия и той важности, который постоянно имело духовенство во всех благоустроенных магометанских государствах. Стоя, во образованию, выше всех классов народа, к тому же, держа в руках всю судную власть, оно управляло произвольно умами легкомысленных мусульман, привыкших во всех делах своей жизни покоряться его превосходству. Так было везде, в Турции, Персии, в наших закавказских ханствах, и даже в Дагестане; но в Чечне, одной, может быть, из всех мусульманских земель, духовенство не пользовалось принадлежащим ему уважением до самого водворения Шамиля. Чеченцы всегда были плохими мусульманами, суд по шариату, слишком строгий по их правам, в редких случаях находил место, – обычай и самоуправство решали почти все дела, потому что в Чечне, как было сказано выше, не существовало никакого единства, никакого порядка. В подобном обществе власть духовенства, основанная на уважении к религии и на некотором гражданском порядке, не могла найти способной почвы, чтобы укорениться. Не поддержанное чувством своего достоинства, духовенство пришло в упадок в до водворения Шамиля было бедно и невежественно; во всей Чечне не было ни одного ученого алима; молодые люди, посвятившие себя изучению арабского языка (металимы), ходили воспитываться в Чиркей, в Акушу или Кази-Кумык. Знание грамоты было единственное преимущество, которое Чеченские муллы имели над своими прихожанами: оно доставляло им некоторое уважение в народе, потому что, как грамотные люди, они были необходимы при описи имения, при составлении духовных завещаний и других письменных документов. Вообще духовенство в Чечне не пользовалось никакими особыми правами и находилось в совершенной зависимости у мирян. Посвящения в духовное звание не существовало, каждая деревня выбирала себе какого-либо грамотея, знающего по-арабски, и назначала его своим муллою, так как церковнослужение в магометанской религии не требует особого приготовления, а состоит в одних только молитвах, известных каждому. Решение по шариату некоторых тяжб в составление письменных актов, суть главные обязанности в круг деятельности приходского муллы. В остальном, он по образу жизни ни чем в отличался от мирян. При ежегодном дележе земель, он получал участок наравне с прочими жителями, и, как все прочие, занимался хлебопашеством и торговлею. Особых доходов, предоставленных магометанскому духовенству, Чеченские муллы не получали до водворения власти Шамиля, хотя, по Корану, каждой мусульманин обязан вносить ежегодно в свою мечеть десятину годового жалованья и сотую часть своего стада. Сбор этот, называемый зекатом, обыкновенно делится муллою на три пая: один он берет себе, а остальные два должен раздать бедным, вдовам и сиротам. Кроме того торговцы должны жертвовать ежегодно в мечеть десятый процент с годичного приращения их капитала, состоит ли он в деньгах или товаре. Сбор этот, подобно зекату, делится муллою на несколько долей: одна из них принадлежит ему, а остальные должны быть розданы бедным. Но до настоящего времени обычай этих ежегодных приношений, подобно многим другим обрядам мухаммеданской религии, был слабо исполняем в Чечне, по общей холодности к вере; а если немногие из набожных стариков уделяли часть своих доходов, для вспомощесвования бедным, то редко вручали зекат свой муллам, во большею частию сама раздавала его нуждающимся.

В некоторых больших деревнях было несколько мечетей в несколько мулл; в таком случае один из них обыкновенно выбирался в Кадии; достоинство его не составляло какой-либо высшей степени в духовном звании и не давало ему никакой власти над прочими муллами. Кадий был ничто более, как доверенное духовное лицо, которому предоставлялось пред прочими муллами исключительное право разбирательства по шариату случающихся в его околотке тяжб, составление письменных актов и вообще все гражданские дела, в которых допущено было вмешательство духовенства. Муллы, жившие в округе, где находился Кадий, должны была ограничиться одним церковнослужением. Сбор зеката с денежных капиталов делался Кадием, который, отделивши часть, следующую бедным, мог все остальное взять себе, не уделяя ничего муллам. Впрочем Кадиев в Чечне было немного, потому что избрание их требовало от жителей единства, которое трудно было установить. Перейдем теперь к рассмотрению в Чечне суда, основанного на адате, и бросим предварительно взгляд на происхождение самого адата.

Адат есть суд, основанный на некоторых принятых правилах или законах, установленных обычаем и освященных давностию. Вот как Ичкеринские старики толкуют происхождение адатного суда. В прежние времена, говорят они, когда народ Чеченский был еще малочислен и жил в горах Ичкерии и по верховью Аргуна, все ссоры судились стариками; старики в то время были умные, жили долго, знали многое и всегда решали справедливо по своему уму, не руководствуясь никаким законом. Впоследствии, народ Чеченский размножился, в горах стало тесно и многие племена выселились па плоскость к Сунже и Тереку. Новые племена сохраняли сперва обычаи предков и по-прежнему слушались стариков; но вскоре сделались буйными, неповинными, и перестали почитать старшин. Наконец народу наскучил беспорядок, никто не мог решить дело по уму предков, старики были не разумнее молодых, потому что сами, пока держались на коне, проводили время в разбоях и не знали ничего, что было в старину. Все общим голосом положили отправить посольство в Нашхой, колыбель Чеченского народа, и спросить, как делалось прежде, какой был порядок у дедов, чтобы опять ввести его у себя. Нашхойские старики долго думали об этом, их затрудняла просьба Чеченцев не от того, чтобы они не знали преданий, но с тех пор, как выселились Чеченцы, многое переменилось и у них самих. До того времени Нашхоевцы не имели настоящей религии, не знали Божьего правосудия, а старики их всегда судили справедливо, по обычаям народа: но теперь они стали мусульманами; многое, что приказывает религия, несогласно с их обычаями; многое, что допущено обычаем, запрещается Кораном. Что делать? Старики думали, советывались и наконец решились согласовать народные обычаи с догматами Корана, в тех случаях, где это оказывалось возможно, не отнимая совершенно от народа его любимой, разгульной вольницы. От этого составились теперешние законы адата, для тех случаев, когда народ, по своему праву, по своим обычаям, не мог судиться так, как изложено в Коране; относительно наследственных дел, духовных завещаний и опек, Нашхойские старики определили разбираться по шариату, так как повелено Богом. С тех пор правила эти сохранились в преданиях и живут постоянно в народной памяти. Таким образом у Чеченцев введено было смешанное законодательство, составленное из двух противуположных начал: шариата, основанного на общих правилах нравственности и религии, и адата – на обычаях народа ребяческого и полудикого, у которого первый закон, единственный, краеугольный его гражданского устройства – есть право сильного. Отсюда произошло, что адат распространялся и усиливался всякий раз, когда шариат приходил в забвение, и наоборот, адат падал и был отменяем каждый раз, когда шариат находил себе ревностных проповедников и последователей.

В последнее время адате много потерпел от влияния Русской власти; с другой стороны вновь возникшее учение в Дагестане о мюридизме, совершенно изменившее прежнее условие общественной жизни, перешло и утвердилось в Чечне. В настоящее время прежний адат остался между Чеченцами только в одних надтеречных деревнях, Новом и Старом Юрте и Брагугунах и Чеченских деревнях, расположенных на Кумыкской плоскости, но и здесь он изменен влиянием Русских законов. Приступая к описанию законодательства у Чеченцев, чтобы составить об нем ясное понятие, надобно рассмотреть тот порядок в условиях общественной жизни, который существовал в Чечне еще до завоевания этого края Русскими и до утверждения там Шамилем новой организации. Поэтому мы примем здесь за основание положение общества в Ичкерии, в последнее время, до прибытия туда Шамиля, так как оно менее имело сношений с Русскими и следовательно сохранило вполне свои древние обычаи.

Гражданственность вообще у Горцев стоит еще на низкой степени образованности, почему в ней невозможно отыскать той определительности в правах, какая заметна у народов более образованных. Адат можно назвать первым звеном соединения человека и общество, переходом его от дикого состояния к общественной жизни. Человек, соединясь в общество, старается оградить себя от насилия, чувствует для этого необходимость условий и создает правила, на которых должна покоиться общественная жизнь; но правила эти, как и все, созданное человеком в состоянии его младенчества, неполны, слабы, и, по неимению письмен, существуют в одних лишь преданиях; а потому и исполнительной власти в адате почти даже не существует, штрафов и наказавший за преступления никаких нет, или положены весьма слабые. Вообще можно сказать, что адат нечто более, как посреднический суд, лишенный большею частью понудительных мер; исполнение решений зависит от доброй воли тяжущихся, в противном случае, если одна сторона находит решение для себя слишком невыгодным, адат пренебрегается. Тут последняя граница закона и гражданского порядка, и первый шаг к личному праву. Там, где закон бессилен, каждый получает обратно природное право мстить за обиду и наказывать своих врагов, и вот начало этого странного законодательства канлы (кровомщение), признанного у всех горских племен, как дополнительный устав личного права, помещенного в своде их преданий в гражданских постановлений.

Таким образом все личные обиды и важнейшие преступления, как-то: убийство, насилие, у горцев никогда не судятся. По недостатку порядка и правильной организации их общества, совершивший злодеяние имеете всегда возможность уйти от преследования; на основании этого адатом допущено, не только кровомщение на лица, сделавшие злодеяние, но и на их родственников. Канла вообще состоит в том, что родственник убитого должен убить убийцу или кого-либо из его родственников. Те, с своей стороны, опять должны отмстить за кровь кровью, и таким образом убийство продолжается бесконечно. От этого, после каждого убийства, между родственниками убитого и родственниками совершившего злодеяние, возникает право канлы или кровомщения, которое переходит потом даже от одного колена к другому.

Бывают, впрочем, случаи, в которых канла прекращается. Для этого лице, желающее примириться, против которого имеют канлы, отпущает себе волосы, и чрез знакомых просит противника о прощении. Если последние согласятся дать его, тогда желающего примириться приводят к нему в дом, в, в знак примирения, тот должен обрить ему голову. Примирившиеся почитаются после кровными братьями и клянутся на Коране быть верными друг другу. Впрочем иногда бывают примеры, что простивший, не смотря на примирение, убивает своего кровного брата. За кровь можно также откупаться, то есть лицо, на котором состоит канла, платит противнику известную сумму, за что тот при свидетелях должен дать клятву, что проследовать его не будет. В случае, если бы после того согласившийся простить за деньги убил откупившегося, то родственники могут заставить первого возвратить деньги или и иметь на него канлу.

Воровские дела у горцев подчинены также разбирательству адата. Ответчик, не опасаясь строгости закона, идет без сопротивления на суде, в надежде оправдаться, ибо в случае даже обвинения наказание заключается в одном лишь возвращении истцу украденного у него и небольшого штрафа, например, за воровство лошади, ответчик платит только шесть рублей, за воровство коровы – три рубли серебром. За похищение же, сделанное в доме, то есть в сакле, вор обязан заплатить истцу вдвое против того, что стоит пропажа. Вообще обряд суда по адату весьма прост. Противники, желая кончить дело, по адату выбирают, обыкновенно, в посредники или судьи для себя, одного или двух старшин. Старшины, для избежания лицеприятия, выбираться должны не из того колена или тохума, к которому принадлежат тяжущиеся, а непременно из другого. Старики выслушивают отдельно каждого из разбирающихся, и, выслушав, произносят приговор. Старикам за суд ничего не платится.

Для обвинения необходимо, чтобы истец представил с своей стороны одного или двух свидетелей. Свидетели должны быть совершеннолетие, мужеского пола и не из рабского сословия, лаев. В случае же, если бы истец не нашел свидетелей, то виновный оправдывается присягою на Коране. Сверх того должны присягнуть в его оправдание шесть посторонних лиц, по его выбору, но Чеченцы мало уважают присягу, и по адату, за ложное свидетельство не положено никаких наказаний, а потому присяга, хотя и пустой обряд, но в разбирательстве допускается для того, что в некоторых случаях, по неимению ясных доказательстве, дело решить было бы затруднительно.

Очные ставки не требуются при суде адатом, и свидетели или донощики, опасаясь мщения, обвиняют преступника в тайне. От этого часто бывает, что обвиняемый, по неведению, выбираете в число свидетелей, присяга которых должна оправдать его, и то лицо, которое его уличает, таким образом воровство открывается. Иногда случается, что один донощик имеет дело и разбирается с обвиняемым, и если старики приведенные им доказательства найдут основательными и достаточными к обвинению, то обиженный получает удовлетворение по приговору их, не быв призван на суд.

Стр. 190 …При решении адатом необходимое условие, чтобы судьи единогласно положили приговор; в случае же разногласия между стариками, тяжущиеся стороны выбирают других судей. Если из тяжущихся кто-либо остается недовольным приговором и не хочет выполнить возложенных на него условий, то тогда он имеет дело не только с противником, но и с свидетелями и стариками, находившимися на суде, и те обязаны уже принудить его к исполнению. Впрочем обвиненному предоставлено также право и в этом случае выбирать других судей. Иногда бывает, – так как в адате исполнительной власти не существует, – что обиженный не в состоянии принудить своего противника разбираться с ним. В этом отношении, по адату, предоставляется обиженному во всякое время украсть у своего врага лошадь или какую-либо вещь, и таким образом, заставив противника разбираться с собою, он представляет украденные им вещи старикам, которые, оценив их, отдают обиженному ту часть, на которую он имел право, а остальные возвращают хозяину.

Подобное право предоставлено адатом слабому при тяжбе с сильным, так как обидчиком очень часто бывает лицо, пользующееся в обществе весом и старики не в состоянии принудить его к исполнению приговора; в этом случае обиженный, собрав свое имущество, удаляется в другую деревню, в которой есть больше его родственников, и с помощию их старается украсть у своего обидчика лошадь, оружие или какую-либо вещь, чтобы заставить этим врага невольно исполнить приговор. Вот обычаи, на которых основано в Чечне разбирательство дел между частными лицами. Взглянем теперь на их семейные отношения и на некоторые обряды. В Чечне не существует ни одного закона, определяющего или ограждающего власть отца над детьми. Пока дети малолетны, пока не могут сопротивляться насилию, они в беспредельной зависимости у отца; но как скоро подросли и начали владеть оружием, право сильного становится их законом. Все они считаются членами одного семейства и перед судом адата пользуются одними правами наравне с отцом. Канла также может быть между отцом и детьми, и не редко случались примеры, что если отец убивал одного из своих сыновей, то остальные мстили отцу.

На домашнее имущество отец и сыновья имеют одинаковое право. Последние могут во всякое время заставить первого разделить между ними имущество, в котором им адатом предоставляется одинаковая доля с отцом. От этого у Чеченцев бывают странные случаи, например: один отец, имея шестерых взрослых сыновей, задумал взять другую жену; сыновья, узнавши об этом намерении, потребовали от него сначала раздела, потому, говорили они, что было бы не справедливо дать, по смерти его, равную часть из наследства детям второй жены, так как теперешнее имение нажито их трудами. Отец должен был согласиться. Разделив имение с своими сыновьями, он взял другую жену, от которой имел в последствии семерых детей. По смерти отца сыновья от первой жены вступили в спор с детьми второй и требовали, чтобы отцовское наследство было разделено поровну между всеми. Дело разбиралось по адату, и старики оправдали первых. Таким образом остальное имущество было разделено на тринадцать частей, и каждый из детей от второй жены получил только тринадцатую долю той части имения, которая досталась отцу их после первого раздела.

За сыновнее неповиновение отец вознагражден беспредельною покорностию дочерей, пока они находятся в его доме. Он содержит их, как знает, и выдает замуж за кого хочет. Дочерям не предоставлено адатом никакого права в дележе отцовского имения, потому что дочь и дети ее не отвечают за совершенное отцем или братьями убийство. Если по смерти отца остаются незамужние дочери, то старший брат или ближайший родственник обязан содержать их и выдать замуж. Вообще адат не предоставляет женщине никакой собственности, кроме только одного калыма или кебина, получаемого от мужа, и женихового подарка, делаемого обыкновенно во время сговора или сватовства следующим образом:

Когда отец согласится засватать дочь свою, – жених подносит девушке подарок, состоящий из шелкового головного платка и десяти рублей серебром. После этого жених получаете право видеться се своей невестой втайне, но если они встретятся в гостях или вообще при людях, приличие требует, чтобы они не говорили друг с другом, и невеста должна отвернуться от своего жениха, так, чтобы он не мог видеть ее лица. Жениху предоставляется также право оставить невесту, или, как говорится, отпустить ее, то есть дозволить ей выдти за другого, но сама собою, сговоренная девушка не можете отойти от жениха, – она должна смиренно ждать, пока он согласится освободить ее, т. е. заплатить калым. Между сговорами и женитьбой проходит часто несколько лет, иногда от того, что жених не имеет чем заплатить калыма, а иногда, рассердясь за что-либо на девушку, он не отпущает ее нарочно и, наконец, сам женится на другой.

Мы сказали выше, что отец имеет полное право засватать свою дочь, за кого хочет; но есть обычай, по которому можно получить девушку от брата. Если брат во время пирушки согласится выпить за здоровье своей сестры с кем-либо из присутвующих и тут же примет от него какой-нибудь подарок, сестра его, значит, засватана, и он обязан принудить отца выдать ее за своего приятеля. В противном случае, отдаривший брата преследует его, как за кровную обиду. Впрочем, подобное сватовство редко встречается и принадлежит к отчаянным попыткам искателей, которые не надеются обыкновенным путем получить руку девушки. Сюда же должно отнести еще следующий, довольно странный, обычай, существующий у Чеченцев. Молодой человеке сговаривается с некоторыми своими приятелями похитить девушку и силою привести ее в свой дом. Для этого они в избранное время нападают на нее, и, не смотря на сопротивление, на драку, возникающую с родственниками, увозят ее в дом влюбленного. Потом запирают их вдвоем и караулят у дверей до тех поре, пока влюбленный позовет их в комнату. Тогда девушка при них объявляет, хочет ли она воротиться в дом родителей или оставаться у него; обыкновенно необходимость заставляет ее выбирать последнее, и она, с этого времени, становится его законною женою.

Отец невесты, по получении от жениха калыма, обязан его передать вполне своей дочери, в то время, когда она выходит замуж. Калым и подарок жениха составляют неприкосновенную собственность замужней женщины. Муж, без согласия жены, не имеете никакого права распоряжаться ими, а если бы вздумал силою вынудить у своей супруги калым или подарок, то она может прибегнуть к родственникам и просить у них защиты. Во всем остальном жена подчинена мужу, как лай своему господину. Она должна работать на него, сносить безропотно наказание и во всем стараться оказывать ему раболепное уважение. Жена не имеете даже права сидеть в присутствии своего мужа и вместе с ним разделять трапезу. Подобное положение женщины обыкновенно в необразованном, полудиком обществе, где физическая сила преимущественно признается законным правом, а потому можно удивляться, что в Чечне женщина, не смотря на рабство, в котором находятся, пользуется, однако, некоторыми правами и ограждается несколько обычаем от беспредельного самовластия мужчины. Например: муж ни в каком случае не может лишить жизни своей жены, даже и тогда, если он убеждается в ее неверности; обычаем предоставляется ему только право согнать ее со двора, откусив зубами нос. Жена может во всякое время развестись с мужем, но в таком случае, при выходе из дому, она должна оставить ему свой калым и все находящееся у ней имущество. Если же, напротив, муж первый требует развода, то он должен отпустить жену с калымом и со всем ей принадлежащим.

Мать над детьми не имеете никакой власти и едва только пользуется тем уважением, которое сама природа вложила в человека к виновнице его существования. Относительно порядка и взаимных прав родственников, в Чечне определено руководствоваться одними законами шариата, но и здесь древний Чеченский обычай очень часто заменяет поведения Корана, и адате действует вместе с шариатом, отвергая частию определения последнего. От того в Чечне происходит смешанное законодательство, которое, смотря по воле тяжущихся, опирается то на адате, то на шариат. Естественное право сыновей делить между собою поровну отцовское имение, признано одинаково по адату и шариату, но состояние дочерей определяется ими различно. Адат совершенно устраняете их от дележа имения; по шариату, напротив, дочь получаете третью долю из наследства, достающегося брату. Впрочем, надобно заметить, что незамужняя сестра поступает, обыкновенно, по смерти отца на попечение старшего брата или дяди, которые обязаны содержать ее до замужества и составить приданное. Если отец, умирая, не оставил после себе сыновей, имение делится на две равные части; одна половина отдается дочери, другая – ближайшему родственнику; когда несколько дочерей, – имение делится на три доли: две принадлежат дочерям, а третья отходить к родственнику.

Закон о порядке наследства в одной нисходящей линии у Чеченцев не соблюдается. По неимению прямых наследников, имущество сына переходить к отцу, предпочтительнее пред братьями и племянниками; точно также дядя во многом предпочитается двоюродным братьям. Это постановление, естественно, должно быть в обществе, в котором не существует отцовской власти над взрослыми сыновьями и в котором отец считается равным с ними. В Чечне, где почти нет понятия о личной недвижимой собственности, домашнее имущество, временно приобретенное трудом каждого из членов семьи, должно поровну делиться между ними, потому что каждый, не исключая самого отца, одинаково участвовал в приобретении. Еще до сих пор право собственности в понятии Чеченцев не имеет положительного основания: оно считается не более, как личным трудом, и потому не удивительно, что отец, обязанный во всякое время, по требованию сыновей, делить с ними свой дом, получает по смерти одного из них право наследовать его имуществом, предпочтительно пред другими членами семейства. Жена не наследует мужу, но должна выйти за его ближайшего родственника, если он пожелает ее взять, в противном случае, она получает только четвертую долю из мужнего имущества и приобретает тогда полное право располагать собою. По смерти жены, муж ни в каком случае не становится ее наследником; принесенный ею калым, подарок жениха и другое, могущее быть приобретенным ею имущество делится между детьми ее, соблюдая те же самые правила, как при дележе отцовского имения, то есть, чтобы доля сестры составляла третью часть братнего наследства. Если же жена бездетна, имущество ее возвращается в родительский дом или переходит к ближайшим ее родственникам.

По не имению прямых наследников, к которым, по Чеченскому обычаю, должно причислить отца, имение покойного переходит в боковые линии, к родным братьям предпочтительно племянников, к племянникам, предпочтительно дядей и к дядям, предпочтительно двоюродных братьев. Есть, сверх того, обычай, на основании которого постороннее лицо заменяет всех прямых наследников, например: хозяин наследует после своего кунака (гостя) умершего в его доме всеми вещами, которые при нем находились, как-то платьем, оружием, хотя бы у гостя были дети, отец или разные братья. Понятие о гостеприимстве служит основанием этому обычаю у всех вообще Горцев. Куначество считается наравне с родством, а потому хозяин, наследовавший имуществом своего гостя, обязан также принять на себя его канлы, точно так, как и прочие родственники.

Долги, оставшиеся после умершего, должны быть уплочены из имения его, прежде раздела между наследниками, если между ими и заимодавцами не существуете особой сделки. В случае, если бы заимодавец объявил претензию, когда имение уже разделено, тогда долг разделяется поровну между всеми наследниками мужеского пола. Но для того, чтобы претензия была действительна, они обязаны представить письменный документ, засвидетельствованный и скрепленный Кадием. Кадий по этому же документу обязан удовлетворить заимодавца из имения должника.

Когда умирающий человек – одинокий, без родства, ему представляется право завещать свое имение, кому он пожелаете. Это единственный случай, в котором духовное завещание покойника имеет полную силу. Когда же у него есть родственники, он не может, ни под каким предлогом, устранить их от законного наследства. Пожертвование в мечеть и на богоугодные дела дозволяется, но в таком только случае, если они не превышают третьей части имения. Составление духовных завещаний, как дело, требующее грамотного и добросовестного человека, принадлежите духовным лицам – Кадию или Мулле. Желающий передать свою последнюю волю призывает Кадия и двух посторонних лиц, при которых Кадий пишет духовное завещание со слов объявителя и скрепляет действительность завещания своею печатию вместе с свидетелями. Составленная таким образом духовная хранится у завещателя и по смерти его получает законную силу.

Ввод во владение наследников производится также духовными лицами. Кадий, по объявлении ему о смерти одного из его прихожан, обязан тотчас составить подробную опись всему имению умершего и пещись о его сохранении до окончательного раздела между наследниками, которым он сдает имущество по составленной описи. Исполнение в точности воли умершего, когда оно не противно существующим законам, возложено по обычаям на Кадия. Назначение душеприкащиков особою волею покойника допускается тогда только, если Чеченец умрет на чужой стороне или посреди неверных.

В случае, когда наследники малолетны, над имением учреждается опека, которая принадлежит преимущественно ближайшему родственнику, дяде или старшему брату, а за неимением их Кадию. Опекуну не предоставляется никакой доли из доходов имения, зато он не обязан представлять отчетов в своих расходах, лишь бы только имение сохранено было им в том виде, как оно принято по описи от Кадия, и лишь бы питомец содержан был прилично своему состоянию. Если родственники заметят недобросовестные действия опекуна, растрату собственности или дурное обращение с наследником, то они имеют право жаловаться об этом Кадию, который разбирает дело, и, если найдете опекуна виновным, сменяет его и присуждаем пополнить растраченную собственность малолетнего из своего имения.

Чеченец делается совершеннолетним в 15 лет; тогда над ним оканчивается опека и опекун в присутствии Кадия и родственников сдает имение своему бывшему питомцу, согласно той описи, по которой сам принимал; чего при этом не достанет, он обязан пополнить из своего. Женщины к опеке не допускаются. Если в опеке состоите несколько братьев, и если старший из них совершеннолетен, то может требовать выдела своей части. Для этого он обращается к Кадию, который, с двумя или тремя свидетелями, разделив на равные части все имение, кидает жребий, и та часть, которая придется на долю старшего брата, поступает в его собственность.

Изображая Чеченское общество до появления Шамиля, мы упомянули прежде, что возникшее в Дагестане новое учение о мюридизме имело сильное влияние на общественную жизнь Чеченца. Теперь мы рассмотрим, в чем именно заключаются перемены, произведенные в Чечне мюридизмом и мюридами, главою которых считается Шамиль. В начале 1840 года, Чеченцы взбунтовались и призвали к себе Шамиля. Постигая хорошо народ, с которым он имел дело, зная дух непостоянства и своеволия – отличительные черты в характере Чеченца, Шамиль не вдруг решился приехать к ним. Он, после продолжительных переговоров, прибыл в Урус-Мартан и наконец согласился принять управление над Чечнею, но только с условием, чтобы Чеченцы дали ему прежде присягу в строгости исполнять все издаваемые им законы и постановления.

Из обстоятельств, более всего споспешествовавших Шамилю к утверждению власти в Чечне, было возмущение Надтеречных и Сунжинских деревень против Русских. Возмутители, страшась наказания, искали спасения в лесах и по необходимости должны были покориться власти одного человека, а человеком этим у Чеченцев был Шамиль. В след за этим последовало движение наших войск и разорение некоторых аулов. Чеченцы, гонимые с одного места на другое, боясь наказания за непокорность, начали уже искать спасения в благоразумии и воле человека, которого избрали своим начальником. Шамиль пользовался случаем, он утешал их сладкою надеждою в будущем, представлял разорение аулов их нашими войсками бедствием временным, скоропроходящим, и возбуждал в них религиозный фанатизм, который всегда легко возбудить в невежественном народе, особенно когда он находится в критическом положении. Таким образом власть Шамиля принимала формы более правильные и положительные. Заметим еще здесь, что Шамиль, приобретя однажды силу, не терял ее уже после, но напротив каждый случай, всякое ничтожное обстоятельство служили ему предлогом к утверждению владычества, и он так искусно наложил на Чеченцев оковы, что им освободиться после сделалось уже невозможно.