История сербов в Новое время (1492–1992). Долгий путь от меча до орала

«Битва при Мохаче», 1526 г. Художник Б. Секели, 1886 г. Венгерская национальная галерея

После падения Белграда ворота в Европу были распахнуты. После сокрушительного разгрома венгров в битве при Мохаче в 1526 году паннонские пространства открылись. При Мохаче пали от 7 до 16 венгерских епископов, а король, спасаясь бегством, утонул в болотах Балатона. Для венгерского народа это поражение означает то же, что для сербов поражение в битве на Косовом поле в 1389 году. В народе осталась пословица для времен великих испытаний: «На Мохаче мы потеряли больше».

Владения австрийских Габсбургов в XVI – первой половине XVII в.

Венгрия не была единой. Крупное крестьянское восстание Дьёрдя Дожи закончилось в 1514 году, тогда же был утвержден суровый кодекс «Трипатриум», который действовал до революции 1848 года^[117]. В кодексе есть такое определение: венгерская нация – это дворянство, церковь и население свободных городов, а крестьяне – нет. Крестьяне и этнически не едины, поскольку есть разные немадьярские этнические группы, а остатки славян – повсюду. В религиозной жизни продолжаются конфликты протестантов и католиков, отделяется Эрдель^[118]. После поражения в битве при Мохаче^[119] новым королем был избран Фердинанд II Габсбургский, брат Карла V, с 1519 года императора Священной Римской империи германской нации. По свидетельству ренессансного историка Паоло Джовио^[120], сам Карл V готовил войну против Турции.

Восточной Венгрией, Эрделем и Славонией владел эрдельский князь Янош (Иван) Запольяи^[121], названный по имени славонского села, из которого происходил его род. Запольяи по договору уступил Восточную Венгрию габсбургскому королю. Иногда он вступал в военные союзы с турками, таким образом была завоевана Буда. В Паннонии доминировал ислам. Из-за множества культовых сооружений города приобретают восточный вид.

Турецкие вторжения в Центральную Европу, особенно крах Венгерского королевства в результате судьбоносной битвы при Мохаче в 1526 году, привели к изменениям в отношениях между Римской курией и католическими государствами. До поражения при Мохаче считалось, что Венгрия – это defensor fidei, защитница католической веры и церкви. В политическом языке того времени использовалось выражение, что Венгрия – главное «апостолическое государство». Существовало согласие политической воли ее государей – и римских пап с их идеологией и политическим влиянием. После избрания Фердинанда Габсбурга сначала хорватским, а потом и венгерским королем Габсбургская династия берет на себя эту роль – главной защитницы церкви. Так и будет вплоть до всех военных и политических изменений конца XIX века и, в частности, до распада империи Габсбургов в 1918 году. В конце XIX века стало очевидно, что Германия, хотя она и была по большей части протестантской страной, теперь облачается в мантию апостолического государства.

В истории османских завоеваний исключительно важную роль играла Босния. Из всех турецких территорий она стала первой, где стабилизировалось общество и государственное управление. Правда и то, что вплоть до прорыва в Венгрию после 1566 года наблюдаются попытки поднять народные восстания. Потомок деспота Бранковича Змай Вук со своими отрядами однажды прорвался к Сараеву. Сараево было самым важным турецким укреплением в Боснии. Все боснийские города в большей степени, чем в Сербии, по социальной структуре и культуре приобрели турецкий характер. Современники воспринимали Сараево как этнически турецкое поселение.

Мост через Дрину в Вишеграде, построенный в 1571–1577 годах. на Истамбульском пути по приказу великого визиря Мехмед-паши Соколовича. Банкнота в 5000 динаров, Югославия, 1992 г.

С точки зрения административного деления Босния сначала была организована как отдельный беглук^[122], иногда включавший в себя Герцеговину. Только в 1583 году она приобретает статус самостоятельного пашалыка с делением на санджаки – Сараево, Зворник, Баня-Лука, Пожега. Пожега и окрестности входили в состав турецкой части Славонии. В 1506 году сараевским бейлербеем был назначен Хусрев-бей^[123], сын исламского мученика Ферхат-бея, погибшего в Египте в битве с христианами. Он был женат на дочери султана Баязида Дельджуке. После первого назначения Хусрев-бей служил в Боснии 12 лет, а после возвращения в 1520 году – до конца жизни. Погиб он в 1541 году, усмиряя племя кучи в Черногории. Хусрев-бей превратил Сараево в город, которым гордился весь исламский мир. Он возводил изумительно красивые мечети, освещавшиеся по праздникам 600 светильниками, открывал лечебницы и создал библиотеку, в которой хранилось 1500 томов. Сараево стало центром исламского образования, где готовили имамов и судей. Официальный хронист Габсбургской монархии Людвиг фон Таллоци^[124] в труде по истории Боснии и Герцеговины^[125] отмечает, что османская школьная система была лучше, чем в центральноевропейских и восточноевропейских государствах.

Это была эпоха подъема Османской империи, когда государственными деятелями и военачальниками были не только этнические турки, но и «потурченцы» из завоеванных стран. Босния в это время выдвинула крупных государственных деятелей и военачальников. Самая выдающаяся из таких семей происходила из Южной Сербии, из местности близ монастыря Милешева, – это семья Соколовичей. Турции она дала двух великих визирей и десять бейлербеев. Один из них (Лала Соколлу) управлял и Боснией.

Основой превращения Боснии в течение XVI века в прочное предмостное укрепление для всех походов на запад была религиозная стабильность, которого турки добились сразу после завоевания в 1463 году. На тот момент наиболее важными были конфликты между католиками и православными. В связи с тем, что сербское население Боснии занималось преимущественно скотоводством, исламизация происходила быстрее. Примерно в 1577 году шейх Хамза в Тузле основал секту, которую с большим трудом искоренили^[126].

В исследованиях об исламизации завоеванных областей Юго-Восточной Европы Милан Васич описал, как распространялась эта и ей подобные секты, как в Боснии, так и на других территориях, и трактовал это как кризис исламизации. Шейх-уль-ислам^[127] в Стамбуле, второе лицо в иерархии после султана по вопросам религии, провозгласил Хамзу Бали еретиком и отступником, и все движение было подавлено. Васич отмечает, что христианское население неоднократно пыталось вернуться к старой вере, и процесс протекал волнообразно. Поскольку государство этому препятствовало, многие бежали на габсбургскую сторону и там вновь обращались к христианству, связь с которым, невзирая на исламизацию, не прерывалась благодаря повседневным навыкам и молитвенным практикам.

Турецкие султаны довольно быстро обнаружили пользу от деятельности францисканцев и через них воздействовали на католическое население и склоняли его на свою сторону. Людвиг Таллоци отмечает, что «основой этого явления у католического населения было разумное поведение францисканцев. Вскоре после падения Боснии они убедили турецкого султана в пользе их миссии для османского государства, и султан известным фирманом (Ahdnamé) подтвердил привилегии, обеспечивавшие в новых отношениях и особые права».

Кроме того, у францисканцев имелся в Риме крепкий тыл. Еще в середине XV века в Риме был основан Collegium Illyricum. Это было детище папства, где получали образование миссионеры, в частности для Балканского полуострова. Курия заботилась об учебном заведении вплоть до легата последнего боснийского короля, умершего в Риме. Так здесь появился некий традиционный защитник мысли о новом воскресении. Православное население, главным образом скотоводы, рассеянные по гористым областям Герцеговины и Восточной Боснии, оставалось верным привычному образу жизни, хотя оно и не имело особого духовного руководства; традиционная преданность вере в наибольшей степени зиждилась на стойкой приверженности старым обычаям, а не на вопросах религии. Частично это объяснялось и тем, что ислам они в меньшей степени воспринимали как некую форму религии, а скорее как привнесенные извне чуждые обычаи. Католики с латинским языком им были точно так же мерзки, как магометане со своим арабским Кораном. Чужакам они оказывали пассивное сопротивление, избегали их, а точнее сказать, ненавидели. Священников почти не осталось. Только некоторые из них умели читать и писать, различные свидетельства едины в том, что священники были в большей степени волками, а не пастырями. Постепенно сформировался слой городских торговцев, который укрепился за счет переселенцев с юга – греков, албанцев и цинцаров^[128]. Турки сначала их терпели, пренебрегали ими, и так, вследствие этих слабостей, этот слой постепенно приобрел некоторые права. Но все-таки подвергавшиеся страшному давлению, которое османские власти оказывали посредством магометанского элемента, два христианских крыла никогда не жили в согласии. Какая-то неугасимая ненависть тлела между ними. Францисканцы гораздо более сурово высказывались в адрес православных, чем в адрес турок. Но и православные считали францисканцев иноверцами и называли «фальшивыми латинянами» (falschen Lateiner). Католиков в той Боснии, с Далмацией, частью Славонии и Герцеговиной, насчитывалось 50 000 душ и 14 монастырей. Поэтому этноним «латиняне» остался понятием для обозначения части населения. Оно стало ядром, из которого превращение религии в водораздел наций постепенно создавало национальное сообщество. Процесс «хорватизации латинян» будет продолжаться до создания югославского государства в 1918 году. В этом наука и народная традиция были едины.

В новеллах Динко Шимуновича^[129] с сюжетами из жизни континентальной Далмации, которая до 1718 года в основном оставалась под турками, один из персонажей (рассказ «Трус», 1919) замечает: «На другом конце, под холмом, была и католическая, римская церковь, но турки не засылали туда шпионов и не запрещали им ходить в церковь. Они знали, что их священник не рассказывает народу о геройстве и свободе, а только о Святой Троице и о каких-то святых со странными именами, что ни туркам на этой стороне, ни латинянам в Приморье не мешало. Да еще поучали, что любая власть от Бога и что им надлежит быть кроткими, как ягнята». В другом месте (рассказ «Сирота», 1927) говорится: «Латиняне, черт бы их побрал, вон они везде, где учуют добро… Все тайком и молчком, без ружья и кинжала, и наши сопротивляться им не могут. Кого турки потуречили? Никого! А латиняне всех полатинили у моря и вот теперь протискиваются к нашим горам».

«Атака Николы Шубича Зриньского из крепости Сигетвар». Художник Й. П. Крафт. Венгерская национальная галерея. DIOMEDIA / Jimlop collection

Недоверие между православными и католиками, ненависть между конфликтующими вероисповеданиями постоянно поддерживали невидимую, но повсеместно осязаемую границу, которая их разъединяла. Наука не приняла во внимание теорию Таллоци, что православное население воспринимало ислам как новые обычаи, а не как другую религию. Для изучения процесса исламизации Балкан это весьма любопытно, поскольку «потуречить» когда-то не означало и отказа от своей веры.

Сулейман Великолепный предпринял шесть военных походов через Венгрию. После похода в 1540 году по мирному договору, заключенному в Эстергоме, австрийцы были обязаны уплатить контрибуцию в 30 000 дукатов. Формально турецкая сторона считала их своими вассалами. С момента взятия Буды в 1541 году турки господствовали на большей части венгерских земель до поражения под Веной в 1683-м. Венгерская знать предложила турецкому султану сотрудничество, поэтому некоторые продолжили владеть своей землей. Имели место попытки изгнать турок из Венгрии силой, но мирный договор 1562 года зафиксировал состояние, достигнутое в 1540-м. Вторая попытка в 1566 году в битве под Сигетваром (серб. Сигет) оказалась успешной, и после гибели султана набеги прекратились. Защитник этого стратегически важного укрепления Никола Зриньский и сам погиб в битве, пытаясь с 2500 человек прорвать осаду крепости. И хорваты, и венгры считают его своим национальным героем^[130]. В этих походах потуреченный серб Мехмед-паша Соколлу (Соколович) становится крупным государственным деятелем Османской империи и, несомненно, проявляет себя как выдающийся полководец.

Попытка тем же способом, через южную часть военной «вилки», завоевать Мальту не удалась. Бытует такой исторический анекдот, что один из турецких адмиралов сообщил, что Мальты нет («Мальта йок»). В битве при Лепанто в 1571 году турки потеряли 175 кораблей, а христианская сторона 15. Из 240 кораблей-победителей (по более точным подсчетам, их было более 300) семь предоставили далматинские города. Турки быстро восстановили свой потерпевший поражение флот. На крупной судоверфи в Галлиполи с XIV века трудилось свыше 3000 кораблестроителей. Вторая крупная верфь набирала обороты в Суэце, а Мехмед-паша Соколович продемонстрировал большие организаторские способности при восстановлении военно-морского могущества. В беседе с венецианским посланником он утешался: «Мы, завоевав Кипр (1571), отсекли вам руку, а вы, уничтожив наш флот при Лепанто, только подстригли нам бороду». В XVII веке в распоряжении султана было около 200 военных кораблей разных типов, весельных и парусных. Если численность сухопутных войск могла достигать четверти миллиона человек, то во флоте служит 20 000.

«Битва при Лепанто, 1571 г.». Художник Х. Леттер, конец XVI в. Национальный морской музей Соединенного Королевства. DIOMEDIA / Granger

Подобно тому как в битве при Лепанто в 1571 году был остановлен прорыв османов водным путем по Средиземному морю, в следующем веке их остановили и в Центральной Европе. Османское военное могущество достигло пика к 1580 году, а потом начало слабеть. Потребовалось еще примерно около сотни лет до начала упадка империи. И менее всего в потере могущества были виноваты сами турки. Социальная структура общества еще не обнаружила своих скрытых пороков, несовместимых с будущим развитием, а военные походы выдвигали крупных государственных деятелей, которые ими руководили. Такие всегда находятся, если впереди ждет большая добыча.

Главная причина временной стагнации состояла в урегулировании вопросов, связанных с владением Венгрией. Она попала под власть османов в 1541 году, главным образом из-за внутреннего религиозного конфликта католиков и протестантов. Протестанты, в свою очередь, были разделены на немногочисленную группу лютеран и более сильное кальвинистское крыло. Венгерский парламент в 1604 году провозгласил принцип религиозной терпимости и разрешил протестантские церкви. В Хорватии, имевшей в Венгерском королевстве определенную административную автономию, свой представительский орган и бана^[131] как носителя исполнительной власти, этот принцип не соблюдали, и спустя три года нетерпимость к протестантам была оформлена в виде закона. Вплоть до 1865 года протестанты, если бы случайно оказались в Загребе, свою службу могли бы провести только тайно, за закрытыми дверями.

Славония, до того как оказалась под турецкой властью, была самостоятельной областью и не считалась хорватской, имела свой орган сословного представительства. Позже хорватский и славонский парламенты объединятся, но фактически это произойдет только после 1686 года, после изгнания турок с этих территорий войсками Габсбургов.

Поэтому и вторая австро-турецкая война 1593‒1607 годов ознаменовала начало периода временной стагнации турецких походов. Мирный договор^[132], заключенный в устье реки Житавы, освобождал Австрию от ежегодной уплаты дани турецкому султану, то есть формально император откупился. Таким образом, были исчерпаны и политические причины считаться его вассалом. Вскоре после этого в Европе разразилась Тридцатилетняя война (1618‒1648) между католиками и протестантами.

В пользу того, что в труде по истории сербского народа оправданно подробное описание всех больших войн, которые вели турки на пути к господству в Центральной Европе, свидетельствует и множество народно-освободительных восстаний. Существуют различные формы сопротивления. На нижней ступени находится рост числа гайдуков. Само это слово венгерского происхождения. Так даже называлась невенгерская этническая группа, проживавшая на венгерской территории. Гайдучеством промышляли все, у кого были причины тайно переходить границу с посланиями к бывшим вельможам, скрывавшимся в габсбургском тылу. Именно поэтому название «гайдук» стало таким распространенным. Высшая степень сопротивления – это общенародное восстание с четко декларированными политическими целями.

Единственными представителями элиты общества, которые могли бы объединить народные бунты в национальное движение, были представители Сербской православной церкви. Европейская философия еще не разработала идею нации и не определила в ней место сербов. Это будет сделано европейским рационализмом только к середине XVIII века. Не существует городского среднего класса, а у сербского народа не было своей национальной знати. В европейской культуре еще не победило слово «буржуазия», хотя сам класс существовал с XIII века. Возможно, она впервые упоминается в историческом труде византийского автора Иоанна Киннама^[133]. Слово «пургер» (бюргер) тогда уже существует в сербском языке и обозначает людей, живущих в монастырских бургах. Слово «чорбаџија» в некоторых балканских языках, включая отдельные части Сербии, является синонимом слова «буржуазия», изначально оно обозначало командира янычарского подразделения.

Наиболее значительной попыткой сербов в эпоху турецких походов представить себя народом, который желает восстановить свое государство, стало восстание в Бачке и Банате после поражения венгерского войска в битве при Мохаче в 1526 году. Обычно его называют восстанием Йована Ненада, провозгласившего себя самозваным царем и в какой-то момент сумевшего освободить всю Бачку и большую часть Баната. В источниках он упоминается как «Черный человек», Niger Homo или «царь Йован». Его происхождение достоверно неизвестно. Одно время считалось, что он был кучером (или конюхом) у Яноша Запольяи. Черным его называли из-за цвета кожи и из-за черной линии, которая шла от правой стороны лба до правой ступни. В имении одного венгерского феодала в селе Сабатка (Суботица) он устраивает свой царский двор, со всем, что тогда полагалось иметь при дворе, включая и титул палатина, а также назначает своих рыцарей. Кроме венгерских магнатов, все остальные воспринимали его восстание серьезно. Габсбургский император называет его Illustrissimo Joanni Сhаго Nenada, что историк Алекса Ивич расценивает как царскую титулатуру.

Йован Ненад Суботицкий и его сподвижники францисканец Фабиан Литерат и рыцарь Субота Врлич. Художник С. Райкович, 1927 г. Титульная страница юбилейной брошюры «Споменица на цара Јована Ненада Суботичкого», 1527–1927. Суботица, 1927 г.

Турки считались с его государством в Бачке и Банате. Он сформировал и императорскую гвардию числом 600 янычар, как он сам их назвал. Некоторые источники упоминают 7000, а другие – 15 000 вооруженных людей, которыми он располагал. Грабежи феодальных имений, раздача магнатских земель крестьянам поднимали авторитет движения. Из награбленного Йован пытался регулярно платить жалованье своим солдатам. Он провозглашал, что его цель – военный поход через Саву для освобождения Сербии, но отсутствие артиллерии делало такой поход невозможным. Главными врагами Йована были магнаты, в равной степени венгерские и сербские, которые помогали его бывшим сторонникам, решившим изменить царю Йовану. После поражения от войска Валентина Терека, земельного магната, в имении которого Йован разместил свой «императорский» двор, ему пришлось уйти в Сегедин вместе с приближенными. Здесь он был тяжело ранен. Убил его в одном селе под Сомбором собственноручно магнат Терек. Тогда, в июле 1527 года, вся Венгрия торжественно отметила кончину зазнавшегося сербского «божьего посланника», их заклятого врага и повстанца.

Банатское восстание в 1594 г.

Восстание и созданное Йованом государство имеют все черты восстаний за сербское национальное освобождение, характерные для XVI века. Во главе всегда один «святой человек», он ведет за собой народ с ограниченной территории, без материальной поддержки, чтобы создать многочисленную армию, а политическое устройство его «государства» такое же, как и в государстве, где восстание вспыхивает. Йован Ненад Черный появляется в тот момент, когда за венгерское государство борются Янош Запольяи, австрийский император Фердинанд и турки. Йован Ненад устроил свой двор по образцу венгерского королевского дома: у него были граф-палатин, казначей, личный секретарь, командующий гвардией и послы при иностранных дворах. Самыми важными персонами, как отмечает Борис Стойковски^[134], были палатин Субота Врлич и личный секретарь Фабиан Литерат. Палатин имел те же полномочия, что и при венгерском королевском дворе. Он раздавал награды рыцарям, собирал деньги и был воеводой янычарского отряда в 600 человек. Теория о том, что за городом Суботица^[135] окончательно закрепилось его название именно из-за Суботы Врлича, представляется сомнительной. Фабиан Литерат получил свою фамилию из-за положения секретаря царя Йована – Literatus. Доподлинно неизвестно, был ли он монахом-францисканцем из Илока, священником или просто образованным человеком без сана. Сам факт, что Йован Ненад происходил из Илока, указывает на то, что границы его государства, по его замыслу, должны были пролегать западнее Срема. Фабиан Литерат от имени своего царя вел переговоры с австрийским императором в Вене, встречался с Джоном Уоллопом^[136], посланником английского короля Генриха VIII. Своего царя он представлял как владетеля Константинополя; как таковой и призванный Богом, он намерен изгнать турок из Греции. Йован Ненад был бдительным правителем, он спал по два часа, а третий час проводил в молитве. Посланнику английского короля было сказано, что у царя нет денег и что он жив тем, что родит венгерская земля. Трагедия Йована Ненада стала закономерным финалом, когда божий посланник создает государство и собирает внушительное войско на венгерской земле, чтобы освободить свой православный народ и османскую столицу.

Патриарх Йован Кантул (Йован Второй). Автор фрески Г. Митрофанович, ок. 1620. Открытка с репродукцией «Фреска из церкви Святых Апостолов в Печской патриархии», Белград. 1980 г.

Второе крупное восстание было связано с Долгой войной 1593‒1606 годов. В то время сербские бунты вспыхивают в разных краях Османской империи. Самым крупным из них было восстание в Банате, на территории между Темишваром и Панчевом, в 1594 году. Повстанцы заняли несколько городов, а самые ожесточенные сражения велись за Бечкерек, ранее построенный Мехмед-пашой Соколовичем как крупный укрепленный пункт. В Герцеговине вспыхнуло восстание воеводы Грдана. Историки придерживаются разных точек зрения на это восстание: шла ли речь о попытках этого герцеговинского воеводы поднять масштабное восстание, или же оно действительно таковым было.

Единственным, кто мог поднять все эти народные волнения (а к ним надо добавить и постоянные стычки с ускоками), а также восстания некоторых черногорских племен, был сербский патриарх Йован. О его происхождении ничего достоверно не известно, полное имя Йован Кантул^[137], историк Радован Самарджич полагает, что патриарх был родом из румынских влахов. Возможно, речь идет только о фамилии, потому что у сербов встречаются влашские фамилии. Во время пребывания на патриаршем престоле (1592‒1604) он неоднократно предпринимал попытки убедить европейских правителей и папу римского в серьезности движения сербов за освобождение и в необходимости оказывать ему помощь.

Если бы будущие исследования попытались доказать его намерения быть в центре более крупной организации для освобождения сербов, то следовало бы учитывать, что в то время Римская курия действительно пыталась создать широкую коалицию для войны против турок, в которой сербский народ занимал бы ключевое место. Один функционер Римской курии, Лазаро Соранцо^[138] родом из области Венето, изучал возможность таких народных восстаний. В книге L’Ottomano, которая сначала, в 1558 году, была опубликована на латинском языке, а потом в итальянском переводе, он составил своего рода лексиконы «о разных народах, местах, городах и путешествиях, с разными подробностями, которые следовало бы знать». Ему были хорошо известны черногорские и северные албанские племена, и он также оставил свидетельство, что албанские скотоводы массово исламизируются и проникают на сербские территории. Их граница пролегала по горной гряде Проклетие, но в конце XVI века в Призрене они уже составляли большинство, а остальная территория Косова была избавлена от массовых вторжений.

Патриарх Йован Кантул рассылал своих эмиссаров, как правило двух монахов, к иностранным дворам. В рамках этих миссий предпринимались попытки склонить Сербскую церковь к унии и признать римского папу своим главой. Патриарх Йован дважды, в 1597 и в 1601 годах, отправлял эмиссаров к папе Клименту VIII. Папа в качестве условия унии требовал признания его главенства. Историки не верят в аутентичность сведений, что один из послов патриарха подписал в Риме согласие на унию. Сербский патриарх, в условиях, когда восставали черногорские, герцеговинские и некоторые албанские племена, обещал поднять 100 000 человек. Никшичский кнез и воевода Грдан действительно возглавил бунты под Никшичем, Дробняком и Пивлянами, воевал и близ Гацко.

Подобным же образом развивался народный протест в Северной Далмации и в Западной Боснии. Некоторые историки связывают это с движением гази^[139], вооруженных турецких эмиссаров, распространявших ислам, что совпадает с замечаниями Бернарда Льюиса о «приграничном и воинственном типе османского ислама» того времени. Партизанское сопротивление и бегство народа в горы во время завоевания Боснии в 1463 году продолжалось несколько десятилетий, хотя оставалось характерным для пограничных областей. Турки захватили важное укрепление Клис недалеко от Сплита в 1538 году, но ускоки отбивали его вновь и вновь. В народной памяти о тех событиях осталась поговорка: «Тяжко Клису стоять на камне, и камню тяжко, что Клис на нем стоит». За атаками ускоков время от времени стояли Венеция и Габсбурги. Уже в 1513 году туркам было сложно из-за этих народных бунтов распространять свою власть в направлении Хорватии. Взятие крепости Сокол, которую захватили гази, в одном донесении султану связывается исключительно с народными бунтами. Восстания повторялись в конце XVI и в начале XVII века, но по условиям Мадридского мира 1617 года, заключенного между Австрией и Турцией, ускоками пришлось пожертвовать. Их переселили вглубь континентальной Хорватии (Крижевцы).

Центральная роль Сербской церкви во всех народных движениях была для турок очевидна, поэтому они стремились подорвать ее авторитет. Хотя День святого Саввы формально был провозглашен в Сербии праздником и впервые отмечался в 1840 году, дубровницкий писатель Иван Томко Мрнавич^[140] в книге о нем, опубликованной в Риме в 1631 году, писал, что «не только в иллирийской церкви, но и среди самих турок непереносимое ярмо которых угнетает церковь, каждый год на девяностый день до февральских календ празднуется славное поминание святого Саввы».

«Сожжение мощей святого Саввы османами». Художник С. Алексич, 1912 г. Народный музей

Святого Савву славят, верят в его чудеса «православные, мусульмане и “наши католики”», отмечает Мрнавич в своей книге. Это и стало причиной того, что мощи святого Саввы были вынесены из монастыря Милешева знаменитым в то время турецким военачальником Синан-пашой. Он считал, что мощи виноваты в народных восстаниях от Скадара до Темишвара, и 27 апреля 1594 года сжег их на белградском холме Врачар. Этот огонь должен был погасить сербский народный пожар в Банате.

Историку позволено размышлять о глубинных причинах уничтожения сербских святых. Это было время, когда еще не использовались национальные символы и гербы. Трехцветный флаг был принят как национальный только в 1848 году (появился чуть раньше, в 1835-м). Ранее святые играли такую же роль. Сулейман Великолепный в 1521 году удалил из Белграда мощи святой Параскевы. Хотя до сих пор неясно, сам ли он перенес раку с мощами в Константинополь, или разрешил забрать ее сербам, угнанным из Белграда в турецкую столицу, перемещение святыни в любом случае было продиктовано намерением не допустить, чтобы завоеванный Белград стал главным местом притяжения и сосредоточения сербов. Большинство населения было сербским.

Незадолго до сожжения мощи святого Саввы видел и описал в своих заметках недавно назначенный венецианский посланник Паоло Контарини^[141]. Он добирался сначала морем до Дубровника, а потом на лошадях через города Требинье и Плевля. Он увидел, что «страна разделена на две части, одна населена турками, вдоль речки, а другая, в горах, сербскими христианами греческого обряда». Контарини описал захоронения святого Саввы и святого Симеона: «Здесь, как говорят монахи, его тело целиком. Мы видим его со скрещенными руками, но не все остальное, потому что говорят, что человек, который смотрит ему в лицо, пугается настолько, что может умереть. Мы оставили подаяние и дары (summon) церкви, которая содержится наилучшим образом. В ней хранятся большой разукрашенный крест из позолоченного дерева и многие иконы с ликами пророков, с сербскими надписями, дивно разукрашенные. Там есть три капеллы, одна в другой. Служба ведется по греческому обряду на сербском языке. У них вдоволь хлеба, вина и птицы, но их часто притесняют турки, которые кормятся за их счет, хотя султану они платят налог в 50 талеров. У раки святого Саввы, которая вся разукрашена серебром и позолоченными фигурами, к востоку еще одна, в которой, как говорят, тело святого Симеона, прежде звавшегося Стефаном Неманей и бывшего отцом святого Саввы».

Во многих местах книги Контарини жалуется на слишком жесткие лепешки (focaccia), которые он не может прожевать. Путешествуя по морю вдоль далматинского побережья, пишет, что везде есть опасность нападения ускоков и пиратов.

Из пяти крупных войн, которые Османская империя вела с Австрией, Венецией, Польшей, Россией и папой римским, самые важные – Кандийская война (1645‒1669) и война со Священной лигой (1683‒1699). Это время, когда Османская империя теряет силу. Историк Эдуар Дрио^[142] полагает, что публикация в 1687 году французской книги о том, что для османов нет лекарства (Le Grand Turc desespere du medecins), предопределила в более позднее время представление русского царя Николая I о «больном человеке на Босфоре»^[143]. Однако радоваться было еще рано.