Rezensionen zum Buch "Взятие Измаила", Seite 3, 24 Bewertungen
Я ещё не кончил читать, но могу сазать, что книга захватывает, хотя мне пока не ясен сюжет. Это поток слов читаемых с интересом и с любопытсвом о чём ещё будет. Нужно отметить обширную эрудицию писателя – чего только стоят фразы на старо-русском (правда?) языке!
Эта книга поинтереснее, чем Венерин Волос. Как всегда, пишет автор замечательно. Но текст, ради текста. Набоков, конечно, говорил, что в литературе главное язык, а не мораль. Но сам все-таки бессюжетных вещей не писал. Первую треть книги читать интересно, дальше становится уныло и тяжело поглощать довольно однообразный текст. Ощущение, что автор или никак не может закончить, или натягивает финансовый результат.
На любителя. Я честно прочла до конца, о чем искренне жалею.
Мы привыкли считать, что история линейна. Что идем мы вперед, никуда не сворчавая. Люди эволюционируют, эволюционируют, да все никак не выэволюционируют. Кажется нам, что все плохо сейчас, но впереди маячит то светлое будущее, в котором будут жить и процветать наши потомки, ведь если движемся вперед, то движемся к лучшему. Сначала это была райская жизнь после Судного дня, в советское время - к коммунизму, а сегодня, видимо, опять к Судному дню? Не понятно. Все-таки люди в общей массе своей такие оптимисты. А пессимисты долго не живут.
Так вот, сразу же на ум приходят евразийцы, которые, будучи оторванными от своей родины, в эмиграции начали плодить кучу идей и такого понавыворачивали, что страшно иногда становилось от их заворотов. Но была у них одна мысль, нам очень подходящая - в унисон пели, что куда Россее-матушке с таким-то рылом в Европу лезть, когда из под шапки соболиной черны волосенки торчат и глаза-то раскосы не по-французски! И лезет из каждого русского азиатская сущность, каким соусом европейской интеллигентности не сдабривай, какую демократию не строй. Все одно выйдет - сплошная покореженная азиатчина, картавящая на французский манер фром Раша виз лав. А раз азиатчина, то и время-то, дорогие мои, совсем не линейно, а кружится оно спиралькой, кружится, пока до большого взрыва очередного не докружится. Стряхните с себя чары навязанной европейской линейности, оглянитесь вокруг себя, отмотайте историю веков так на 5 назад и увидите, что все же таким и осталось. Вот это дааааа... И бежим мы по кругу, и бежим, а остановится и выпрыгнуть из круга не можем. Только кто-то бежит неосознанно, кто-то видит образ морковки, а кто-то рефлексирует "Зачем я бегу? Куда бегу? В чем сущность бытия?". Эх, да. Рефлексирует, а все равно рядом с морковным бежит. Шишкин вот сбежал в Швейцарию и там бежит, но так его по голове стукнула швейцарская линейность, что решил он книгу написать. А про что каждый русский - от писателя до последнего бомжа - любит рассуждать? Правильно, о России. Ахиезер какие-то разломы придумал, чтобы объяснить все в истории России, а Шишкин решил все перемешать.
И непростая Россия с расписных тарелок на нас смотрит. Сшивал он ее из разных кусочков - часть от донора времен Петра I возьмет, часть - от страны в период революционного пыла, а потом еще немного из детских воспоминаний добавит... И все это под звук колес и вечного движения. Только вот куда все едут-то? А нет ответа. Да и нужен ли он? Мы просто едем. Хотя бы ради того, чтобы ехать.
Взял маленький ребенок коробку с паззлами, рассыпал их на пол и ножкой перемешал. И сказал тогда бог: "И это хорошо". И написал Шишкин "Взятие Измаила". В лучших русских традициях пишет он о людях страдающих, нового подвида Homo sapiens, русской эволюционной ветке. Страдать этот Homo Russikus любит молча, сквозь века и пространства протаскивая на себе гигантскую махину государства. И каждый день сидит этот Russikus в грязи, в темноте, придавленный всем, чем только можно, и молчит. А все почему? Потому что выхода-то нет. Только вот он сидит, а других поучает, что брать его надо, этот Измаил. Что плохо всем без Измаила. Одна надежда. А если не берешь его, то дурак. И из всех темных углов, со смрадным запахом разложения ползут инвалиды, помятые в войнах, растоптанные в революциях и чистках. И нет улыбки, есть только боль и тоска. Есть глупые шутки детей, есть сломанный Сфинкс, разбитые детские надежды, кучки в лифте, которые (только подумайте!) кому-то хватает стыда прикрыть газеткой. Вот так все и прикрываем. И терпим, и ждем. А такие как Шишкин собирают свою коллекцию. Завтра любой из нас выйдет и сделает что-то по-русскому страшное, никчемное и западному человеку непонятное. И увидевший это писатель откроет блокнот и черканет строку: "Такое-то число, увидел то-то".
Трудно это прочитать, потому что не для всех. Потому что можно не добраться до той части, что тронет именно тебя. Меня шальной строкой зацепило эхо чужих историй в личной истории самого Шишкина, который тщетно штурмовал свой Измаил. Поэтому он и пишет о тех, кто Измаил штурмует. А о тех, кто уже давно его взял, молчит. И это такое типично русское, что те, кто пробились наверх - они не от народа, евреи какие-то. А настоящий русский тот, кто страдает, при этом стремится к тем евреям изо всех сил попасть.
Кто-то на здесь написал, что это выдающийся текст, и я хочу согласиться с таким выбором определения. Вообще выбор слов - самая сильная сторона этой книги. Удивительно, правда? :) Пока другие авторы занимаются не пойми чем, Шишкин ваяет ТАКОЕ.
Я пасую и поднимаю лапки в попытках описать, рассказать, пересказать. Это вам не Гэлгут. И даже не Саша Соколов на максималках, это больше, шире, тяжеловеснее.
Сюжета как такового нет и в то же время есть события, которые автор пересыпает в разные стороны, как в калейдоскопе, - нет-нет, да и встретится та же деталь, те же камушки, только в другом обрамлении. Персонажи мелькают, как микродеревни в окне поезда, только что был - уже нету. Россия предстает огромной, бесконечной во времени и пространстве, родной, страшной, любимой, больной, неизменной в своем духе.
Какой там Евгений Онегин? Вот вам энциклопедия русской (не)жизни.
Это как будто классика, переработанная в постмодернизм и что-то еще чисто шишкинское, как мы любим, - щемящее, прекрасное, поэтическое, остро болезненное, прозревающее до мелких частичек души.
Это русский язык во всей его красе, древней и современной, от церковнославянского, в котором половину не понимаешь, но по-прежнему сложно оторваться, до советского, до языка наших дней. Это собрание пословиц и поговорок, которые явно собирал в разных регионах очень упорный диалектолог. Это, наконец, истории, которые нарочно не придумаешь, - сняты с чьего-то языка, подслушаны в поезде, модифицированы из собственных дневников и воспоминаний.
Я в восхищении.
