Buch lesen: «Сети. Форель разбивает лед»

Сети
Первая книга стихов. 1908

Мои предки

 
Моряки старинных фамилий,
влюбленные в далекие горизонты,
пьющие вино в темных портах,
обнимая веселых иностранок;
франты тридцатых годов,
подражающие д’Орсэ и Брюммелю,
внося в позу денди
всю наивность молодой расы;
важные, со звездами, генералы,
бывшие милыми повесами когда-то,
сохраняющие веселые рассказы за ромом,
всегда одни и те же;
милые актеры без большого таланта,
принесшие школу чужой земли,
играющие в России «Магомета»
и умирающие с невинным вольтерьянством;
вы – барышни в бандо,
с чувством играющие вальсы Маркалью,
вышивающие бисером кошельки
для женихов в далеких походах,
говеющие в домовых церквах
и гадающие на картах;
экономные, умные помещицы,
хвастающиеся своими запасами,
умеющие простить и оборвать
и близко подойти к человеку,
насмешливые и набожные,
встающие раньше зари зимою;
и прелестно-глупые цветы театральных училищ,
преданные с детства искусству танцев,
нежно развратные,
чисто порочные,
разоряющие мужа на платья
и видающие своих детей полчаса в сутки;
и дальше, вдали – дворяне глухих уездов,
какие-нибудь строгие бояре,
бежавшие от революции французы,
не сумевшие взойти на гильотину, —
все вы, все вы —
вы молчали ваш долгий век,
и вот вы кричите сотнями голосов,
погибшие, но живые,
во мне: последнем, бедном,
но имеющем язык за вас,
и каждая капля крови
близка вам,
слышит вас,
любит вас;
и вот все вы:
милые, глупые, трогательные, близкие,
благословляетесь мною
за ваше молчаливое благословенье.
 

Май 1907

Часть первая

I. Любовь этого лета

П. К. Маслову

1

 
Где слог найду, чтоб описать прогулку,
Шабли во льду, поджаренную булку
И вишен спелых сладостный агат?
Далек закат, и в море слышен гулко
Плеск тел, чей жар прохладе влаги рад.
 
 
Твой нежный взор, лукавый и манящий, —
Как милый вздор комедии звенящей
Иль Мариво капризное перо.
Твой нос Пьеро и губ разрез пьянящий
Мне кружит ум, как «Свадьба Фигаро».
 
 
Дух мелочей, прелестных и воздушных,
Любви ночей, то нежащих, то душных,
Веселой легкости бездумного житья!
Ах, верен я, далек чудес послушных,
Твоим цветам, веселая земля!
 

2

 
Глаз змеи, змеи извивы,
Пестрых тканей переливы,
Небывалость знойных поз…
То бесстыдны, то стыдливы
Поцелуев все отливы,
Сладкий запах белых роз…
 
 
Замиранье, обниманье,
Рук змеистых завиванье
И искусный трепет ног…
И искусное лобзанье,
Легкость близкого свиданья
И прощанье чрез порог.
 

3

 
Ах, уста, целованные столькими,
Столькими другими устами,
Вы пронзаете стрелами горькими,
Горькими стрелами, стами.
 
 
Расцветете улыбками бойкими
Светлыми весенними кустами,
Будто ласка перстами легкими,
Легкими милыми перстами.
 
 
Пилигрим, разбойник ли дерзостный —
Каждый поцелуй к вам доходит.
Ангиной, Ферсит ли мерзостный —
Каждый свое счастье находит.
 
 
Поцелуй, что к вам прикасается,
Крепкою печатью ложится,
Кто устам любимым причащается,
С прошлыми со всеми роднится.
 
 
Взгляд мольбы, на иконе оставленный,
Крепкими цепями там ляжет;
Древний лик, мольбами прославленный,
Цепью той молящихся вяжет.
 
 
Так идешь местами ты скользкими,
Скользкими, святыми местами. —
Ах, уста, целованные столькими,
Столькими другими устами.
 

4

 
Умывались, одевались,
После ночи целовались,
После ночи, полной ласк.
На сервизе лиловатом,
Будто с гостем, будто с братом,
Пили чай, не снявши маск.
 
 
Наши маски улыбались,
Наши взоры не встречались,
И уста наши немы.
Пели «Фауста», играли,
Будто ночи мы не знали,
Те, ночные, те – не мы.
 

5

 
Из поднесенной некогда корзины
Печально свесилась сухая роза,
И пели нам ту арию Розины:
«Io sono docile, io sono rispettosa»¹
 
 
Горели свечи, теплый дождь, чуть слышен,
Стекал с деревьев, наводя дремоту,
Пезарский лебедь, сладостен и пышен,
Венчал малейшую весельем ноту.
 
 
Рассказ друзей о прожитых скитаньях,
Спор изощренный, где ваш ум витает.
А между тем в напрасных ожиданьях
Мой нежный друг один в саду блуждает.
 
 
Ах, звуков Моцарта светлы лобзанья,
Как дали Рафаэлева «Парнаса»,
Но мысли не прогнать им, что свиданья
Я не имел с четвертого уж часа.
 

6

 
Зачем луна, поднявшись, розовеет,
И ветер веет, теплой неги полн,
И челн не чует змеиной зыби волн,
Когда мой дух все о тебе говеет?
 
 
Когда не вижу я твоих очей,
Любви ночей воспоминанья жгут, —
Лежу – и тут ревниво стерегут
Очарованья милых мелочей.
 
 
И мирный вид реки в изгибах дальних,
И редкие огни неспящих окн,
И блеск изломов облачных волоки
Не сгонят мыслей, нежных и печальных.
 
 
Других садов тенистые аллеи —
И блеск неверный утренней зари…
Огнем последним светят фонари…
И милой резвости любовные затеи…
 
 
Душа летит к покинутым забавам,
В отравах легких крепкая есть нить,
И аромата роз не заглушить
Простым и кротким сельским, летним травам.
 

7

 
Мне не спится: дух томится,
Голова моя кружится
И постель моя пуста, —
Где же руки, где же плечи,
Где ж прерывистые речи
И любимые уста?..
 
 
Одеяло обвивало,
Тело знойное пылало,
За окном чернела ночь…
Сердце бьется, сухи руки.
Отогнать любовной скуки
Я не в силах, мне невмочь…
 
 
Прижимались, целовались,
Друг со дружкою сплетались,
Как с змеею паладин…
Уж в окно запахла мята,
И подушка вся измята,
И один я, все один…
 

8

 
Каждый вечер я смотрю с обрывов
На блестящую вдали поверхность вод;
Замечаю, какой бежит пароход:
Каменский, Волжский или Любимов.
Солнце стало совсем уж низко,
И пристально смотрю я всегда,
Есть ли над колесом звезда,
Когда пароход проходит близко.
Если нет звезды, значит, почтовый,
Может письма мне привезти.
Спешу к пристани вниз сойти,
Где стоит уже почтовая тележка готовой.
О, кожаные мешки с большими замками,
Как вы огромны, как вы тяжелы!
И неужели нет писем от тех, что мне милы,
Которые бы они написали своими дорогими
руками?
Так сердце бьется, так ноет сладко,
Пока я за спиной почтальона жду
И не знаю, найду письмо или не найду,
И мучит меня эта дорогая загадка.
О, дорога в гору уже при звездах.
Одному, без письма!
Дорога – пряма.
Горят редкие огни, дома в садах, как в гнездах.
А вот письмо от друга: «Всегда вас вспоминаю,
Будучи с одним, будучи с другим».
Ну что ж, каков он есть, таким
Я его и люблю и принимаю.
Пароходы уйдут с волнами,
И печально гляжу вослед им я —
О, мои милые, мои друзья,
Когда же опять я увижусь с вами?
 

9

 
Сижу, читая, я сказки и были,
Смотрю в старых книжках умерших портреты.
Говорят в старых книжках умерших портреты:
«Тебя забыли, тебя забыли…»
 
 
– Ну, что же делать, что меня забыли,
Что тут поможет, старые портреты? —
И спрашивал: что поможет, старые портреты,
Угрозы ли, клятва ль, мольбы ли?
 
 
«Забудешь и ты целованные плечи,
Будь, как мы, старым влюбленным портретом:
Ты можешь быть хорошим влюбленным
портретом
С томным взглядом, без всякой речи».
 
 
– Я умираю от любви безмерной!
Разве вы не видите, милые портреты?
«Мы видим, мы видим, – молвили портреты, —
Что ты – любовник верный, верный
и примерный!»
 
 
Так читал я, сидя, сказки и были,
Смотря в старых книжках умерших портреты.
И не жалко мне было, что шептали портреты:
«Тебя забыли, тебя забыли».
 

10

 
Я изнемог, я так устал.
О чем вчера еще мечтал,
Вдруг потеряло смысл и цену.
Я не могу уйти из плену
Одних лишь глаз, одних лишь плеч,
Одних лишь нежно-страстных встреч.
 
 
Как раненый, в траве лежу,
На месяц молодой гляжу.
Часов протяжных перемена,
Любви все той же – не измена.
Как мир мне чужд, как мир мне пуст,
Когда не вижу милых уст!
 
 
О радость сердца, о любовь,
Когда тебя увижу вновь?
И вновь пленительной отравой
Меня насытит взор лукавый,
И нежность милых прежних рук
Опять вернет мне верный друг?
 
 
Лежу и мыслю об одном:
Вот дальний город, вот наш дом,
Вот сад, где прыгают гимнасты,
Куда сходились мы так часто.
О, милый дом!.. о, твой порог!
Я так устал, так изнемог…
 

11

 
Ничего, что мелкий дождь смочил одежду:
Он принес с собой мне сладкую надежду.
 
 
Скоро, скоро этот город я покину,
Перестану видеть скучную картину.
 
 
Я оставшиеся дни, часы считаю,
Не пишу уж, не гуляю, не читаю.
 
 
Скоро в путь – так уж не стоит приниматься.
Завтра утром, завтра утром собираться!
 
 
Долгий путь, ты мне несносен и желанен,
День отъезда, как далек ты, как ты странен!
 
 
И стремлюсь я, и пугаюсь, и робею,
В близость нежной встречи верить я не смею.
 
 
Промелькнут луга, деревни, горы, реки,
Может быть, уж не увижу их вовеки.
 
 
Ничего-то я не вижу и не знаю —
Об очах, устах любимых лишь мечтаю.
 
 
Сколько нежности в разлуке накоплю я —
Столь сильнее будет сладость поцелуя.
 
 
И я рад, что мелкий дождь смочил одежду;
Он принес с собой мне сладкую надежду.
 

12

 
Пароход бежит, стучит,
В мерном стуке мне звучит:
«Успокойся, друг мой, скоро
Ты увидишь нежность взора,
Отдохнешь от скучных мук
В сладких ласках прежних рук».
 
 
Сплю тревожно; в чутком сне
Милый друг все снится мне:
Вот прощанье, вот пожатья,
Снова встреча, вновь объятья
И разлукой стольких дней
Час любви еще сильней.
 
 
Под окошком я лежу
И в окно едва гляжу.
Берега бегут игриво,
Будто Моцарта мотивы,
И в разрывы светлых туч
Мягко светит солнца луч.
 
 
Я от счастья будто пьян.
Все милы мне: капитан,
Пассажиры и матросы,
Лишь дорожные расспросы
Мне страшны, чтобы мой ум
Не утратил ясных дум.
 
 
Пароход бежит, стучит,
В мерном стуке мне звучит:
«Успокойся, друг мой, скоро
Ты увидишь нежность взора,
Отдохнешь от скучных мук
В сладких ласках прежних рук».
Июнь – август 1906
 

II. Прерванная повесть

1. Мой портрет

 
Любовь водила Вашею рукою,
Когда писали этот Вы портрет,
Ни от кого лица теперь не скрою,
Никто не скажет: «Не любил он, нет».
 
 
Клеймом любви навек запечатленны
Черты мои под Вашею рукой;
Глаза глядят, одной мечтой плененны,
И беспокоен мертвый их покой.
 
 
Венок за головой, открыты губы,
Два ангела напрасных за спиной.
Не поразит мой слух ни гром, ни трубы,
Ни тихий зов куда-то в край иной.
 
 
Лишь слышу голос Ваш, о Вас мечтаю,
На Вас направлен взгляд недвижных глаз.
Я пламенею, холодею, таю,
Лишь приближаясь к Вам, касаясь Вас,
 
 
И скажут все, забывши о запрете,
Смотря на смуглый, томный мой овал:
«Одним любовь водила при портрете,
Другой – его любовью колдовал».
 

2. В театре

 
Переходы, коридоры, уборные,
Лестница витая, полутемная;
Разговоры, споры упорные,
На дверях занавески нескромные.
 
 
Пахнет пылью, скипидаром, белилами,
Издали доносятся овации,
Балкончик с шаткими перилами,
Чтоб смотреть на полу декорации.
 
 
Долгие часы ожидания,
Болтовня с маленькими актрисами,
По уборным, по фойе блуждание,
То в мастерской, то за кулисами.
 
 
Вы придете совсем неожиданно,
Звонко стуча по коридору, —
О, сколько значенья придано
Походке, улыбке, взору!
 
 
Сладко быть при всех поцелованным.
С приветом, казалось бы, бездушным,
Сердцем внимать окованным
Милым словам равнодушным.
 
 
Как люблю я стены посыревшие
Белого зрительного зала,
Сукна на сцене серевшие,
Ревности жало!
 

3. На вечере

 
Вы и я, и толстая дама,
Тихонько затворивши двери,
Удалились от общего гама.
 
 
Я играл Вам свои «Куранты»,
Поминутно скрипели двери,
Приходили модницы и франты.
 
 
Я понял Ваших глаз намеки,
И мы вместе вышли за двери,
И все нам вдруг стали далеки.
 
 
У рояля толстая дама осталась,
Франты стадом толпились у двери,
Тонкая модница громко смеялась.
 
 
Мы взошли по лестнице темной,
Отворили знакомые двери,
Ваша улыбка стала более томной.
 
 
Занавесились любовью очи,
Уже другие мы заперли двери…
Если б чаще бывали такие ночи!
 

4. Счастливый день

 
Целый день проведем мы сегодня вместе!
Трудно верить такой радостной вести!
Вместе будем ездить, ходить друг за другом
следом:
Вы – в своей голландской шапке, с пледом.
Вместе визиты, – на улицах грязно…
Так любовно, так пленительно-буржуазно!
Мы верны правилам веселого быта —
И «Шабли во льду» нами не позабыто.
Жалко, что вы не любите «Вены»,
Но отчего трепещу я какой-то измены?
Вы сегодня милы, как никогда не бывали,
Лучше Вас другой отыщется едва ли.
Приходите завтра, приходите с Сапуновым, —
Милый друг, каждый раз Вы мне кажетесь новым!
 

5. Картонный домик

 
Мой друг уехал без прощанья,
Оставив мне картонный домик.
Милый подарок, ты – намек или предсказанье?
Мой друг – бездушный насмешник или нежный
комик?
Что делать с тобою, странное подношенье?
Зажгу свечу за окнами из цветной бумаги.
Не сулишь ли ты мне радости рожденье?
Не близки ли короли-маги?
Ты – легкий, разноцветный и прозрачный,
И блестишь, когда я огонь в тебе зажигаю.
Без огня ты – картонный и мрачный:
Верно ли я твой намек понимаю?
А предсказание твое – такое:
Взойдет звезда, придут волхвы с золотом, ладаном
и смирной.
Что же это может значить другое,
Как не то, что пришлют нам денег, достигнем
любви, славы семирной?
 

6. Несчастный день

 
Я знаю, что у Вас такие нравы:
Уехать не простясь, вернуться тайно,
Вам любо поступать необычайно, —
Но как Вам не сказать, что Вы не правы?
 
 
Быть в том же городе, так близко, близко, —
И не видать, не слышать, не касаться,
Раз двадцать в день к швейцару вниз спускаться,
Смотреть, пришла ль столь жданная записка.
 
 
Нет, нет и нет! Чужие ходят с Вами,
И говорят, и слышат без участья
То, что меня ввергало б в трепет счастья,
И руку жмут бездушными руками.
 
 
Извозчикам, актерам, машинистам —
Вы всем открыты, все Вас могут видеть,
Ну что ж, любви я не хочу обидеть:
Я буду терпеливым, верным, чистым.
 

7. Мечты о Москве

 
Розовый дом с голубыми воротами;
Шапка голландская с отворотами;
 
 
Милые руки, глаза неверные,
Уста любимые (неужели лицемерные?);
 
 
В комнате гардероб, кровать двуспальная,
Из окна мастерской видна улица дальняя;
 
 
В Вашей столовой с лестницей внутренней
Так сладко пить чай или кофей утренний;
 
 
Вместе целые дни, близкие гости редкие,
Шум, смех, пенье, остроты меткие;
 
 
Вдвоем по переулкам снежным блуждания,
Долгим поцелуем ночи начало и окончание.
 

8. Утешение

 
Я жалкой радостью себя утешу,
Купив такую ж шапку, как у Вас;
Ее на вешалку, вздохнув, повешу
И вспоминать Вас буду каждый раз.
 
 
Свое увидя мельком отраженье,
Я удивлюсь, что я не вижу Вас,
И дорисует вмиг воображенье
Под шапкой взгляд неверных, милых глаз.
 
 
И, проходя случайно по передней,
Я вдруг пленюсь несбыточной мечтой,
Я обольщусь какой-то странной бредней:
«Вдруг он приехал, в комнате уж той».
 
 
Мне видится знакомая фигура,
Мне слышится Ваш голос – то не сон, —
Но тотчас я опять пройду понуро,
Пустой мечтой на миг лишь обольщен.
 
 
И залу взглядом обведу пустую:
Увы, стеклом был лживый тот алмаз!
И лишь печально отворот целую
Такой же шапки, как была у Вас.
 

9. Целый день

 
Сегодня целый день пробуду дома;
Я видеть не хочу чужих людей,
Владеет мною грустная истома,
И потерял я счет несчастных дней.
 
 
Морозно, ясно, солнце в окна светит,
Из детской слышен шум и смех детей;
Письмо, которому он не ответит,
Пишу я тихо в комнате своей.
 
 
Я посижу немного у Сережи,
Потом с сестрой, в столовой, у себя, —
С минутой каждой Вы мне все дороже,
Забыв меня, презревши, не любя.
 
 
Читаю книгу я, не понимая,
И мысль одно и то же мне твердит:
«Далек зимой расцвет веселый мая,
Разлукою любовь кто утвердит?»
 
 
Свет двух свечей не гонит полумрака,
Печаль моя – упорна и тупа.
И песенку пою я Далайрака
«Mon bien – aime, helas, ne revient pas!»²
 
 
Вот ужин, чай, холодная котлета,
Ленивый спор домашних – я молчу;
И, совершив обрядность туалета,
Скорей тушу унылую свечу.