Buch lesen: "Главное – ты"

Мия Шеридан

Schriftart:

Mia Sheridan

MOST OF ALL YOU

(#2 in Where Love Meets Destiny series)

This edition published by arrangement with Grand Central Publishing, a division of Hachette Book Group, Inc., USA.

Cover design by Elizabeth Stokes

⁂

Уважаемый читатель!

Книга затрагивает тему насилия, а также содержит сцены и описания, которые могут негативно повлиять на вас – или же тронуть до глубины души. Если вы восприимчивы к темам сексуального насилия, одиночества и депрессии, пожалуйста, имейте это в виду.

Эта книга посвящена Даните, у которой есть свой ангел Габриэль.
И всем тем, от кого отказались.

Пролог

ЭЛЛИ

Мне не хотелось туда идти.

– Пожалуйста, мама, давай сходим завтра?

С минуту мама молчала, откидывая с лица светлые волосы и вытирая выступивший на лбу и верхней губе пот. Ее щеки снова были ярко-красными от жара, а зеленые глаза казались тусклыми и блестящими одновременно, как поверхность луж на парковке у нашего многоквартирного комплекса после дождя.

– Надо идти, Элли. Сегодня я чувствую себя не так плохо, но не знаю, что будет завтра.

Мама выглядела неважно. Я уже несколько недель не видела ее такой. Даже хуже, чем в тот день, когда она обнаружила приклеенную к нашей двери бумажку и заплакала, а потом слегла на три дня. Меня напугало, насколько больной она выглядела, и я не знала, что делать.

Я частенько стучала в дверь миссис Холлифилд и просила о помощи, когда она еще жила в нашем доме. Она приходила с куриным супом, а иногда и с упаковкой фруктового мороженого и разговаривала с мамой тихим успокаивающим голосом, пока я смотрела мультики. Мне всегда становилось чуточку лучше после ухода миссис Холлифилд, и маме, похоже, тоже. Но миссис Холлифилд больше не жила в нашем комплексе. У миссис Холлифилд случилось что-то под названием «тромб», и ее унесли на белых носилках.

После этого пришли какие-то молодые люди, которых я раньше никогда не видела, и вынесли все из ее квартиры. Я услышала, как они спорили о том, кто будет оплачивать ее похороны, и поняла, что она умерла. Мама плакала и твердила: «Что мне теперь делать? О господи боже, что же мне теперь делать?» Но я не плакала, хотя мне очень хотелось. Однажды, когда моя мама была у врача, миссис Холлифилд сказала мне, что, когда умираешь, улетаешь на небеса, как птица. Она сказала, что небеса – самое великолепное место, которое только может представить себе человек, с мощенными золотом улицами и цветами таких оттенков, которых нет здесь, на земле. Поэтому я старалась радоваться за миссис Холлифилд, хотя и понимала, что мне будет не хватать ее объятий и смеха, моего любимого красного фруктового мороженого и того, как она заставляла мою маму улыбаться.

– Поднимай ноги, Элли! Я не могу тебя тащить. – Я пошла быстрее, стараясь не отставать от мамы. Она двигалась быстро, и мне приходилось почти бежать, чтобы успевать за ней. – Мы уже рядом с домом твоего папы.

Я тяжело сглотнула, чувствуя, как кружится голова. Хотелось ли мне познакомиться с папой? Не знаю, но меня одолевало любопытство. Интересно, как он выглядит – такой же красивый, как актеры мыльных опер, которые смотрела мама? Похоже, они ей очень нравились, и я считала, что именно такого мужчину она выбрала бы мне в отцы. Я представляла его в костюме, с густыми волнистыми волосами и крупными ровными зубами, и надеялась, что он сочтет меня красивой, несмотря на мою рваную одежду. Надеялась понравиться ему, хотя он бросил нас еще до моего рождения.

Мы подошли к маленькому домику с облупившейся краской и покосившимися ставнями, и мама остановилась, сжав мою руку.

– Господи, пожалуйста, дай мне сил! У меня нет выбора, у меня нет выбора… – пробормотала она, прежде чем повернуться и опуститься передо мной на колени. – Вот мы и пришли, детка. – Ее глаза были полны слез, губы дрожали, и я была встревожена тем, какой больной она выглядела. Но она мило улыбнулась и посмотрела мне прямо в глаза. – Элли, милая, ты ведь знаешь, что я люблю тебя, правда?

– Да, мама.

Она кивнула.

– Детка, я сделала в этом мире не так уж много хорошего. Но кое-что я сделала идеально, и это – ты. Элли, ты такая хорошая, умная девочка. Не забывай об этом, ладно? Что бы ни случилось, не забывай об этом.

– Хорошо, мама, – прошептала я.

Сама не зная почему, я перепугалась еще больше. Мама встала и поправила мою кофту с оторванными пуговицами и распущенным подолом. Она нахмурилась, посмотрев на мои ботинки, ее взгляд еще на несколько секунд задержался на дырке в моем носке, потом она выпрямилась, взяла меня за руку и повела к двери маленького уродливого домишки.

Мама постучала, и я услышала мужской голос по ту сторону двери. Он казался сердитым и напугал меня. Я прижалась к маме. Она обняла меня, и мы стали ждать. Маме стало жарко, и теперь она дрожала всем телом. Она прижалась ко мне, и я испугалась, что мы обе можем упасть. Я знала, ей нужен врач, но она перестала ходить к врачу несколько месяцев назад, хотя, кажется, лучше ей не становилось. Разве врачи не должны были ее вылечить?

Через минуту дверь открылась, и перед нами возник высокий мужчина с сигаретой во рту. Мама вздохнула. Я украдкой покосилась на него, а он уставился на нас с мамой.

– Ну?

Мама провела рукой по моим волосам.

– Привет, Брэд.

Мужчина помолчал, затянулся сигаретой, потом его глаза расширились, и он, наконец, спросил:

– Синтия?

Я почувствовала, что мама расслабилась, и посмотрела на нее. На ее лице сияла широкая улыбка. Та самая, которую она использовала, когда пыталась убедить миссис Гадеро позволить нам внести арендную плату с опозданием. Я еще раз посмотрела на Брэда, моего папу. Он был высоким, как актеры мыльных опер, но это было единственным, что их объединяло. У него были длинные волосы, выглядевшие немного сальными, и кривые желтые зубы. Но у нас с ним одинаково голубые глаза и одного цвета волосы – как говорила мама, золотисто-каштановые.

– Ну, будь я проклят! Что ты здесь делаешь?

– Мы можем войти?

Мы вошли в дом, и я оглядела старую мебель – ничем не лучше той, что была у нас дома. Я услышала, как мама глубоко вздохнула.

– Мы можем где-нибудь поговорить?

Брэд прищурился и перевел взгляд с меня на маму, потом на меня и обратно, а затем сказал:

– Конечно, пойдем в спальню.

– Эл, посиди на диване, милая. Я сейчас вернусь, – сказала мама. Кажется, она слегка смутилась, но быстро взяла себя в руки. Красные пятна на ее щеках стали еще ярче.

Я села и уставилась в стоящий передо мной телевизор. Там показывали футбольный матч, но звук был приглушен, так что я могла слышать, как мама и папа разговаривают за дверью.

– Она твоя дочь, Брэд.

– Что, черт возьми, ты имеешь в виду, говоря, что она моя? Ты сказала мне, что сделала аборт!

– Ну, я… не сделала. Не смогла. Я знала, что она тебе не нужна, но я не смогла избавиться от своего ребенка.

Я услышала, как мой папа выругался, и у меня в горле образовался здоровенный комок. Мой папа не хотел меня видеть. Вообще. До этого момента он даже не знал, что моя мама меня оставила. Он даже не знал, что я жива. Мама ничего мне не говорила, но в глубине души я продолжала надеяться, что у моего папы была веская причина уйти. Я все надеялась, что, увидев, он заключит меня в объятия и скажет, что все будет хорошо и он гордится тем, что у него есть такая дочь, как я. Как постоянно говорит мне мама. А потом он найдет врача, который сможет ее вылечить.

– Она действительно хорошая девочка, Брэд. Видишь, какая она красивая? И к тому же умная. Она очень милая и хорошо воспитана.

– Чего ты хочешь, Синтия? Денег? У меня нет денег. У меня для тебя ничего нет.

– Мне не нужны деньги. Мне нужно, чтобы ты забрал ее. Я… Я умираю, Брэд. – Она понизила голос, так что я почти ничего не слышала. – У меня четвертая стадия рака. У меня так мало времени – несколько недель. Может быть, всего несколько дней. Нас выселили из квартиры. Я думала, что Элли заберет соседка… Но она умерла, а у меня больше никого нет. Ты – все, что сейчас есть у Элли в этом мире.

Сердце сжалось у меня в груди. Комната закружилась, по щеке скатилась слезинка. Нет, мама, нет! Я не хотела этого слышать. Не хотела, чтобы это было правдой. Не хотела, чтобы моя мама улетела на небеса, как птица. Пусть она останется здесь! Со мной.

– Что ж, мне жаль это слышать… Но забрать ее? Черт возьми, я не хотел ее семь лет назад и не хочу сейчас!

Я скривилась, покусывая кожу вокруг ногтя, чувствуя себя маленькой и уродливой, как тощая уличная кошка, которую мама не позволяла мне кормить.

– Пожалуйста, Брэд! Я…

Я услышала шарканье и скрип кровати, как будто мама села. Она попросила стакан воды, и папа с сердитым видом вышел из комнаты. Он бросил на меня раздраженный взгляд, и я еще глубже вжалась в диван. Мне показалось, что я услышала, как открылась и закрылась дверь в задней части дома, но я не была в этом уверена, а потом папа вышел – должно быть, из кухни – со стаканом воды в руке и пошел назад по коридору.

Я слышала, как он выругался. Слышала, как он звал мою маму по имени, а потом выбежал в гостиную и швырнул стакан с водой в стену. Стакан разлетелся вдребезги. Я закричала и свернулась калачиком.

– Ну разве не прелесть? Эта шлюха просто взяла и ушла! Выскользнула через заднюю дверь. Сучка!

Я моргнула. Мое сердце бешено заколотилось. Мама? Нет, мама, не оставляй меня здесь! Пожалуйста, не оставляй меня здесь!

Я вскочила и помчалась по коридору, где нашла заднюю дверь, распахнула ее и выбежала в переулок за домом. Там никого не было.

Моя мама ушла.

Она даже не попрощалась.

Она даже не попрощалась!

Она меня бросила.

Я упала на колени и зарыдала.

Мама, мама, мама…

Брэд подхватил меня на руки, и от резкой пощечины я подавилась собственными слезами.

– Заткнись, мелочь! Твоя мать ушла.

Он затащил меня обратно в дом, где снова бросил на диван. Я крепко зажмурилась – страх прошил мое тело, словно булавочные уколы, которые я ощущала, когда слишком долго сидела, подобрав ноги под себя. Когда я открыла глаза, Брэд пристально смотрел на меня. Выражение его лица напугало меня еще сильнее. Он издал отвратительный горловой звук, а затем повернулся и ушел, как мне показалось, на несколько часов. Я так и осталась лежать, свернувшись калачиком на диване, медленно покачиваясь, пока день не сменился ночью.

Мама никогда не оставляет меня надолго. Я хорошая девочка и всегда делаю то, что мне говорят, а она никогда не уходит надолго. Мне не нравятся здешние запахи. Мне не нравится звук капающей воды. Мне не нравится этот колючий диван. Мне страшно. Мне страшно! Мама, пожалуйста, вернись и забери меня!

Когда Брэд наконец вернулся и включил свет, заставив меня зажмуриться от внезапной яркости, он выглядел еще более взбешенным, чем перед уходом. Он сел, закурил сигарету, затянулся и выпустил дым, отчего у меня заслезились глаза.

– Что мне с тобой делать, мелочь? Что, черт возьми, мне делать?!

Я отвернулась, пытаясь подавить рыдание, которое так и рвалось наружу.

Миссис Холлифилд рассказывала мне, что сердце должно биться постоянно, чтобы поддерживать в нас жизнь. Миссис Холлифилд рассказывала, что, когда твое сердце перестает биться и ты попадаешь на небеса, больше не чувствуешь боли. Сердце миссис Холлифилд перестало биться. Сердце моей мамы тоже перестанет биться. Мое сердце все еще билось, хотя мне казалось, что оно рассыпается в груди. Я больше не хотела испытывать боль. Я хотела, чтобы мое сердце перестало биться, чтобы я могла улететь на небеса и быть с миссис Холлифилд. И с мамой.

Я велела своему сердцу перестать биться.

Я велела ему больше не болеть.

Я сказала своему сердцу, что больше не позволю ему страдать.

Никогда.

Глава первая

Пойдем со мной, я помогу тебе!
Похоже, тебе нужен друг.
Гонщик, воробьиный рыцарь

КРИСТАЛ

Наши дни

Ему здесь не место. Я не могла понять, почему эта мысль пришла мне в голову, едва я увидела этого человека. Дело не в том, как он выглядел, – мне и раньше доводилось встречать здесь красивых, аккуратно подстриженных, приятных на вид парней. Пара капель алкоголя, чувство общности с толпой, объединяющее эмоции – и эти посетители начнут вести себя точно так же, как любые пьяные придурки, жаждущие расстаться со своими деньгами и порядочностью. И дело не в том, что он чувствовал себя не в своей тарелке или был напуган. Нервные, возбужденные, бегающие по сторонам взгляды мне тоже доводилось видеть. Нет, мужчина, сидевший в одиночестве за столиком в дальнем конце зала и потягивавший «Миллер Лайт»¹, выглядел скорее любопытным. Он медленно поворачивал голову, осматривая комнату, и я невольно проследила за его взглядом.

Мое собственное любопытство смутило и растревожило меня. Мне несвойственно интересоваться приходящими сюда мужчинами, и я никак не могла найти этому объяснение. Я закрыла глаза, отогнала эти мысли и впустила в сознание громкую музыку. Когда мое выступление закончилось, раздались аплодисменты, и я изобразила улыбку.

Энтони прохаживался позади толпы, следя за тем, чтобы никто не позволял себе вольностей, и, не слушая протестов, оттаскивал от меня тех, кто терял берега. Пять минут спустя, повернувшись, чтобы уйти, я встретилась глазами с мужчиной в конце зала. Он по-прежнему сидел за тем же столиком и наблюдал за мной. Я выпрямилась. Что-то в его лице не давало мне покоя. Он не приходил сюда раньше. Я его знаю? Поэтому он привлек мое внимание?

Уйдя за кулисы, я вытащила из карманчика трусиков наличные и расправила купюры, собрав их в толстую пачку.

– Отличная работа, милая! – похвалила Черри, подходя ко мне по дороге на сцену.

– Спасибо! – Я улыбнулась и нежно сжала ее руку, когда она проходила мимо.

Я открыла свой шкафчик в холле и сложила чаевые в сумочку, прежде чем отправиться в гримерку, которую делила с двумя другими девушками. У них сегодня выходной, так что в кои-то веки я оказалась предоставлена самой себе. Я опустилась на стул перед маленьким туалетным столиком, заваленным коробочками, тюбиками и декоративной косметикой, баночками с колд-кремом, флакончиками лосьонов и духов. Здесь было тихо, и в голове всплыли звуки, издаваемые в зале мужчинами, которые только что наблюдали за моим танцем: возгласы, вопли и свист, которые в жутких подробностях описывали, что они хотели со мной сделать. Я до сих пор ощущала пропитанное пивом дыхание, тяжелый одеколон и запах потных тел. Этот букет ошеломлял меня всякий раз, когда я наклонялась навстречу кричащим мужчинам и их протянутым рукам.

На мгновение я представила, как одной рукой смахиваю все со столика на пол и наблюдаю, как все, чем наполнен этот вечер, разбивается вдребезги и рассыпается, смешиваясь в кашу из липких теней и ароматов. Покачав головой, я уставилась на себя в зеркало, охваченная внезапным желанием схватить полотенце и начать тереть и размазывать косметику, запекшуюся на моем лице. Боже, что со мной не так? К горлу подкатил ком, и я встала. Слишком быстро. Стул, на котором я сидела, опрокинулся назад и с грохотом упал на пол.

– Кристал?

Я обернулась на звук голоса Энтони, и что-то в выражении моего лица заставило его нахмуриться.

– Детка, ты в порядке?

Я кивнула, резко мотнув головой вверх-вниз.

– Да-да, я в порядке. Просто хочу пить. – Я подошла к кулеру, взяла бумажный стаканчик, быстро наполнила и осушила его, прежде чем оглянуться на Энтони. – В чем дело?

– У тебя два приглашения на приватный танец.

Я снова наполнила бумажный стаканчик и сделала глоток.

– Хорошо.

– Немного лишних денег никогда не помешает, верно? – Он слегка приподнял уголок губ.

– Не помешает, – пробормотала я.

Энтони не сдвинулся с места. Его губы снова сжались в тонкую линию. Он серьезно посмотрел на меня.

– Я могу сказать, что ты больна.

Да. Я больна. Мне больно от всего этого. Больно от жизни. Я потрясла головой, пытаясь избавиться от мрачных мыслей.

– Не надо. Просто дай мне минутку, и я выйду.

Энтони наклонил голову и закрыл за собой дверь. Я глубоко вздохнула и вернулась к туалетному столику, наклонилась к нему и провела пальцем по лицу в тех местах, где размазался макияж. Выпрямилась и одарила зеркало ухмылкой.

– Время шоу! – прошептала я, прежде чем повернуться, открыть дверь и выйти в коридор, где меня ждал тощий парень с лохматыми темно-русыми волосами и вытянутым лицом.

При моем приближении он дернулся, выпрямившись, как шомпол. Его большой кадык заходил ходуном.

Во мне так и вскипела желчь. Я одарила его страстной улыбкой.

– Приветик, сладкий! Готов?

⁂

Время близилось к закрытию. Я исполнила свой последний танец и снова направилась в гримерку, разминая шею и вздыхая одновременно от облегчения и усталости. Когда мы, девушки, не танцевали – на сцене или за закрытыми дверями, – то разносили напитки. Менеджеру Родни нравилось наше присутствие в зале – нравилось, когда мы наклонялись над столиками, подавая напитки, и протискивались мимо мужчин, которых обслуживали. Это возбуждало их и поощряло продолжать тратить деньги. Общаться с их отвратительными компаниями, когда они смелели под взглядами друзей, было неприятно до тошноты. Утомляло. Но это добавляло им щедрости, когда я выходила на сцену, и я делала то, что должна была делать. Незаметно подмигивала сидящим за столом, и каждый идиот думал, что мой следующий танец адресован ему одному.

Я быстро переоделась в свою униформу – крошечные белые шорты, завязанный на груди топ в черно-белую полоску и красные туфли на шпильках – и открыла дверь, чтобы в последний раз пройтись по бару. И вздрогнула, как и мужчина, который стоял снаружи, прислонившись к противоположной стене коридора. Какого черта? Где Энтони? Я скользнула взглядом по пустому коридору. Энтони нигде не было видно. Мужчина – тот самый, который занимал мои мысли ранее, – выпрямился и провел рукой по каштановым волосам, на мгновение показавшись неуверенным.

– Сюда заходить нельзя. – Я скрестила руки на груди, не понимая, почему пытаюсь скрыть то, на что он, вероятно, совсем недавно таращился.

– Прости. Я не знал протокола.

– Протокола? – Я приподняла бровь.

Он слегка покачал головой.

– Э-э, процедуры встречи с тобой.

Я склонила голову набок. Так… Этот парень, скорее всего, сумасшедший.

– Процедура заключается в том, что тебе нужно сначала договориться с Энтони. Видел большого черного парня? Такого злобного на вид? Того, кто разрывает мужчин пополам, если они пристают к одной из девушек? – Я снова окинула взглядом коридор.

– Ах да… Он разнимает драку на улице.

Я посмотрела на него.

– Ага. И ты сделал свой ход? – Я шагнула назад в комнату, готовая забаррикадироваться изнутри, если он попытается что-нибудь предпринять.

Он моргнул и на секунду замер, а потом сунул руку в карман куртки. Вынув ее, бросил что-то в мою сторону. Инстинкт заставил меня протянуть руку и поймать брошенное. Связку ключей. Я посмотрела на него, в замешательстве нахмурив брови.

– Если я сделаю что-нибудь, что заставит тебя нервничать, можешь выколоть мне глаза одним из этих ключей.

– Выколоть тебе глаза? Ну я бы предпочла этого не делать.

– Я не дам тебе повода. Я не желаю тебе зла.

Энтони появился в конце коридора, тряся рукой, как будто ее повредил.

– Эй, тебе сюда нельзя!

Ох, слава богу!

– Я знаю. Прости. Я не знал правил.

– Незнание – это не оправдание, дружище. Придется мне тебя вышвырнуть. Ты в порядке, Крис?

Я кивнула.

– Мне нужно всего десять минут, – быстро сказал мужчина, поднимая руки. Я не была уверена, то ли это жест «я безоружен», то ли он показал на пальцах, сколько времени ему нужно.

– Извини, сладкий! На сегодня все мои приватные танцы расписаны.

– Мне не нужен приватный танец. Я просто хочу поговорить.

Ах, один из этих! Я чуть не закатила глаза. Но что-то внутри заставило меня остановиться. Понятия не имею, что именно. Несомненно, он красив. Даже симпатичен: с густыми каштановыми волосами, вьющимися у воротника, и классической мужской фигурой. Но я уже встречалась с такими красавчиками. У каждого из них была подлая жилка шириной в пять километров. В конце концов, привлекательность ни к чему хорошему не приводит, скорее наоборот. По моему опыту, красавцы считали себя божьим даром для женщин и полагали своим моральным долгом распространять себя повсюду.

Нет, это что-то другое. Дело в его глазах. В его взгляде проскальзывала какая-то невинность, которой я раньше не встречала. Нежность, к которой я определенно не привыкла. Выражение его лица было полным надежды, но не отчаяния, и я не заметила в нем похоти. Он казался… искренним. Возможно, он действительно просто хотел поговорить.

– Все в порядке, Энтони.

Энтони опустил руку, которой собирался схватить мужчину за локоть, и отступил назад.

– Ты уверена?

– Да. – Я посмотрела на мужчину: – Десять минут. – Я подняла ключи, сжав один в пальцах. – И не заставляй меня ими воспользоваться. Я не хочу, но если будешь настаивать, то выйдешь из этой комнаты на ощупь, сладкий.

– Габриэль, – сказал он, и легкая улыбка осветила его лицо. – Меня зовут Габриэль.

Как ангела? Ему тут точно не место.

– Хорошо.

Я посторонилась, и он прошел мимо меня в комнату. Я кивнула Энтони, а затем толкнула дверь так, чтобы она оставалась полуоткрытой. Я знала, что Энтони останется поблизости.

– И что же привело такого славного парня, как ты, в это логово греха, сладкий?

– Габриэль. А ты Кристал?

– Здесь – да.

Он пристально посмотрел на меня, и я смутилась. Через мгновение он кивнул, как будто понял что-то, что упустила я.

– Ясно.

От его слов, от его понимающего взгляда у меня в животе срикошетила маленькая вспышка гнева, словно шарик в автомате для игры в пинбол. Я многозначительно улыбнулась и уселась на маленький грязно-золотой диванчик, откинувшись на спинку и скрестив ноги. Лениво поиграла руками с завязками между грудей. Я видела, как его глаза проследили за моим движением и слегка вспыхнули, прежде чем он отвел взгляд. Ах, вот и оно – вожделение. Как и у любого другого мужчины. Знакомо. Я перевела дух, ощутив прилив удовлетворения и спокойствия.

– Так о чем ты хочешь поговорить?

Он откашлялся и засунул руки в карманы, слегка наклонив голову, так что волосы упали ему на лоб. Его поза и то, как он, слегка прищурившись, смотрел на меня, пробудили мою память, и я внезапно поняла, откуда я его знаю. Пропавший мальчик. Эти слова всплыли у меня в голове, как будто кто-то их там нацарапал. Его звали Габриэль Далтон, и он пропал без вести, когда был ребенком. Когда он сбежал от своего похитителя и вернулся домой, это стало главной темой национальных новостей. В то время мне было всего десять лет, но я все равно слышала об этом то тут, то там. И, конечно, как раз в то время, когда Габриэль вернулся домой, мой мир – в очередной раз – рушился.

В последний раз я видела его фотографию в новостях некоторое время назад, но теперь точно знала, кто он такой.

– Тебе не следует находиться в подобном месте. Если тебя кто-то узнает, наверняка захочет сделать фото.

Он на долю секунды застыл, но потом снова расслабился. Сел на металлический стул напротив и пристально посмотрел на меня – как мужчина, ожидающий приватного танца. Только… как-то по-другому. Мне захотелось точно определить, почему то, что он там сидел, казалось таким неправильным. Может быть, дело было в том, что он выглядел… мило. И я не могла припомнить, чтобы когда-нибудь думала так о ком-то, кто входил в двери этого клуба.

Он медленно выдохнул и провел рукой по волосам, убирая их со лба.

– Думаю, хорошо, что ты меня узнала. Это может немного облегчить задачу. – Казалось, он больше разговаривал сам с собой, поэтому я не ответила. Он посмотрел прямо на меня. – Мне, наверное, следовало бы подумать об этом немного больше, вместо того чтобы просто заявляться сюда. – Он потер руками о бедра, как будто у него вспотели ладони.

– Ты наконец скажешь, чего хочешь, или я должна догадаться сама?

– Нет, нет, извини. – Он покачал головой. – Я не собираюсь отнимать у тебя время. – Он снова сделал паузу. – Дело в том, Крис… – Он откашлялся. – Дело в том, что из-за моей истории, о которой, похоже, ты немного знаешь, мне… э-э… трудно переносить… близость.

У него на скулах проступили два розовых пятна. Он покраснел? Боже, я даже не знала, что мужчины могут краснеть! Как будто мое мнение о нем имело какое-то значение. Что-то тихое и теплое шевельнулось во мне – и я понятия не имела, как это определить.

– Близость? – Я нахмурилась, чувствуя себя неловко от мягкости собственного тона.

Он сжал губы, и его щеки залились краской.

– Мне трудно сближаться с людьми физически. Или, скорее, я нахожу это эмоционально тягостным. Э-э-э… – Он тихо рассмеялся: это был звук смущения. – Боже, в мыслях это звучало не так жалко! – Он посмотрел куда-то мне за спину. – Или все-таки жалко… Может быть, просто услышать это вслух – еще хуже.

– Что именно я могу для тебя сделать, сладкий? – Мой голос все еще звучал мягко. Сердце беспомощно сжалось, и я почувствовала, как по телу пробежала дрожь сострадания к тому, как Габриэль старается справиться с собой в моем присутствии. Незнакомые эмоции выводили меня из равновесия, и я выпрямилась.

– Габриэль, – поправил он.

– Хорошо. Что я могу для тебя сделать, Гейб?

Он не улыбнулся губами, но глаза слегка прищурились, как будто он это сделал. Потом морщинки вокруг его глаз разгладились, и я задалась вопросом, было ли это чем-то вроде улыбки или у меня просто разыгралось воображение.

– Ты можешь помочь мне научиться воспринимать прикосновения женщины. Чтобы чувствовать себя комфортно рядом с кем-то в моем личном пространстве.

Я посмотрела на него удивленно, и он опустил взгляд на свои руки, лежащие на коленях.

– Ты хочешь, чтобы я помогла тебе с этим?

Его пристальный взгляд встретился с моим, и я снова увидела в нем нежность – надежду, и что-то в этом выражении, обращенном прямо ко мне, заставило меня почувствовать себя хорошей и… нужной. На мгновение мне показалось, что он увидел во мне нечто большее, чем просто тело, которому можно присунуть, каким меня считали все остальные мужчины, приходившие в этот клуб.

– Разумеется, я тебе заплачу. Это будет сверхурочная работа, не более того. Тебе даже не придется раздеваться.

Тебе даже не придется раздеваться.

Его слова заставили меня похолодеть, вернув к реальности и напомнив, что он видит меня точно так же, как и другие мужчины, – фактически такой, какой я и являюсь на самом деле. Поправив защиту, я встала, взяла лежавшие рядом со мной на диване ключи и бросила в его сторону. Он поймал их одной рукой.

– Послушай, как бы неприятно мне ни было отказываться от денежной работы, я не психотерапевт, ясно? Если хочешь научиться к кому-то прикасаться, заведи себе девушку. Ты симпатичный парень! Уверена, найдется много милых здоровых девушек, которые не станут возражать, если ты потренируешься на них бесплатно.

Он тоже встал.

– Я тебя оскорбил.

Я рассмеялась.

– Меня нельзя оскорбить, сладкий!

– Оскорбить можно каждого.

В его тоне слышалось сожаление. Он засунул руки в карманы и наклонил голову так, что волосы снова упали ему на лоб. Мои пальцы дернулись, чтобы убрать их с его глаз. Что со мной такое?

Я почувствовала, как от беспокойства по коже побежали мурашки. Все, что касалось Габриэля, вызывало у меня беспокойство. Я хотела, чтобы он ушел.

– Ты не знаешь меня, Гейб. Спасибо за предложение работы, но я откажусь. Желаю тебе удачи в решении твоей маленькой проблемы! Десять минут истекли.

Он вздохнул, не двигаясь с места.

– Мне правда жаль. Боже, все пошло не так, как я хотел…

– Уверена, что не так. – Я придержала перед ним дверь.

Снаружи на стуле сидел Энтони, наматывая повязку на поврежденную руку.

– Все ок?

Я отрывисто кивнула. Габриэль прошел мимо меня. Переступив порог, он остановился и повернулся ко мне.

– Мне действительно жаль, – повторил он.

Я скрестила руки на груди, встретившись с ним взглядом. С такого близкого расстояния я могла видеть, что у него карие глаза с медными прожилками. У него были густые, слегка загнутые вверх ресницы – ресницы, за которые любая девушка отдала бы жизнь.

Я сделала маленький шаг назад, увеличивая расстояние между нами, и выдохнула.

– Все в порядке. Правда. Еще раз – удачи.

Он начал отворачиваться, но затем оглянулся.

– Могу я задать еще один вопрос?

Я переступила с ноги на ногу:

– Конечно.

– О чем ты подумала, когда посмотрела на меня со сцены? Когда наши взгляды встретились?

Я слегка нахмурилась, собираясь отрицать, что вообще о чем-то думала, но решила, что сейчас это не имеет значения. Я больше никогда его не увижу.

– Я подумала, что тебе здесь не место. – И я была права.

Он помолчал, и выражение его лица было каким-то непонятным. Его глаза блуждали по моему лицу.

– Хм. Забавно, – наконец пробормотал он. – Я подумал о тебе то же самое.

Я коротко рассмеялась.