Максим Горький
Преступники
Преступники
1
Унылая, кочковатая местность, – осушенное болото. На фоне мелколесья – частокол, над ним возвышается крыша, одна из них увенчана луковицей и крестом.
2
Частокол, в нём – широкие ворота, в левом полотнище – калитка с «глазком». Над воротами дугой – вывеска:
КОЛОНИЯ МАЛОЛЕТНИХ ПРЕСТУПНИКОВ ОСНОВАНА В 1885 ГОДУ ТЮРЕМНЫМ КОМИТЕТОМ НА СРЕДСТВА, ПОЖЕРТВОВАННЫЕ КУПЦОМ ПЕРВОЙ ГИЛЬДИИ Я. С. ЧЕРНОБЫЛЬНИКОВЫМ И ДРУГИМИ ИМЕНИТЫМИ ГРАЖДАНАМИ.
3
Двор колонии. Два деревянных одноэтажных корпуса один против другого – мастерские столярная и сапожная. В середине их – сараеобразная церковь, она же и школа. Около двери её, на перекладине двух столбов – колокол. Вправо и влево от церкви – по косой линии, как два её крыла – спальни преступников, в окнах – железные решётки. В глубине – двухэтажный дом администрации, сарай, погреб, за ним огород.
4
Администраторы и воспитатели: Антон Васильевич
Полувеков
, смотритель колонии, бывший полицейский офицер, человек полубольной, тощий, раздражительный, одет неряшливо, белый китель, брюки навыпуск, ночные туфли, полицейская фуражка. Прихрамывает, ходит с палкой.
5
Оношенко
– помощник смотрителя – толстенький, круглый, благодушный старичок, тоже бывший полицейский. На пухлом личике – неувядаемая улыбочка, руки всегда в карманах брюк. Надзиратели. Четверо, люди в возрасте от сорока до шестидесяти лет.
Повар
Буянов
, человек огромного роста и дикого вида, широколицый, небритый, лохматый, с выкатившимися глазами. Пьяница.
Трое сторожей, вооружены охотничьими двухстволками. Один из них –
Миша
, старый солдат, на обязанности его – пороть преступников розгами. Он – человек с хроническим насморком, часто чихает.
Поп
, он же учитель грамоты. Суетливый, захудалый и как будто испуганный чем-то маленький старичок. Держится в стороне от всех, руки всегда за спиной. Ходит мелкими шагами, осторожно.
Климов
– сапожник, угрюмый, лысый старик, с густыми бровями. Прислуживает в церкви за дьячка.
Яшин
– столяр, весёленький пьяница.
6
Утро. Один из сторожей звонит в колокол. Сапожник Климов открывает дверь церкви. Надзиратели
Ордынцев
,
Ивановский
,
Судаков
и
Делягин
– у дверей бараков, командуют:
– По трое в ряд – стройся! Смирно! На молитву – мар-ррш!..
7
Одновременно из обоих бараков идут преступники, их в общем сто – сто двадцать; мальчики возраста от 10 до 15 лет. Человек десять кажутся старше. Все гладко острижены, в круглых шапочках без козырьков, в однообразных курточках и лыковых лаптях.
Надзиратели командуют:
– Ногу, ногу держи, черти оголтелые!
– Ать, два. Ать, два! Левой, левой!..
Следует подчеркнуть фигуры:
Васька Лисица
– парень с виду лет 17, остроносое лицо, худощавый, ловкий, насмешливо прищуренные глаза. Он – любимчик Оношенко, шпион.
Иван Смирнов
– лет 15, крепкий парень, лицо серьёзное, даже суровое, тяжёлая походка.
Арап
– лет 12, изящный, ловкий, красивый.
Алёшка Чумовой
– тоже лет 12–13, очень детское лицо, горячие глаза фантазёра.
Ерохин
– мальчик лет 15, угрюмый, нахмуренные брови, кажется старше своих лет.
Сушков
– слабенький, тощий, нервный, лет 11–12.
8
Из-за угла церкви выходят: повар, столяр.
Их обгоняет попик, бежит в церковь. Идёт Оношенко. Буянов и Яшин останавливают его, шепчутся. Оношенко – кивая головой:
– Ладно, валяйте.
(Кричит.)
Лисица!..
9
Буянов, Яшин за углом церкви дают Лисице деньги:
– Валяй в село. Возьмёшь с собой Сашку Макова. Принесёте по четыре бутылки. Быстро!
Лисица.
Знаю!
Буянов.
Как только кончится порка, смотритель уйдёт, – так и беги!
Лисица.
Ладно.
(Убежал в церковь.)
Яшин.
Всю ночь не спал, комары едят, клопы едят.
Буянов.
А того больше – скука ест.
10
Идёт Полувеков, за ним надзиратель со стулом и сторож Миша с пучком розог под мышкой. Полувеков, ответив на поклоны повара и столяра, проходит в церковь. Надзиратель Судаков приносит скамью.
Яшин.
Драть будем, дядя Миша!
Миша.
Обязательно. Субботний расчёт за грехи недели, как полагается.
Яшин.
Любишь ты это дело!
Миша.
Заставят, и ты полюбишь.
Буянов.
От скуки и самого себя выпороть можно.
Яшин.
Вон как воют молитвы! И на кой пёс мальчишков этих берегут? Мастеровых из них не сделаем, работать они не охочи, да и силы у них нету, кормим плохо.
Буянов.
Это ты врёшь. Кормим отлично.
Миша.
Толокно-то загнило, да и капуста…
Буянов.
И ты врёшь. Гляди: смотритель услышит…
Яшин.
Воруете вы с Оношенко многовато…
Буянов отходит прочь.
11
Из церкви выходят преступники, надзиратели строят их в три колонны, покоем
1
Т. е. буквой «П» –
Ред.
Командуют:
– Смирно! Эй, кто там шапки надел? Снять!
12
Яшин
(щупая розги)
. Сучков на розгах нет?
Миша.
А тебе какое дело?
Яшин.
Намедни ты сучками до крови изранил мальчишек.
Миша.
А они, сукины дети, сами розги резали, сами бы и смотрели – есть сучки али нет.
Яшин
(вздыхает)
. Эхе-хе. Зряшное это дело.
Миша.
А ты – попробуй переделай!
13
Из церкви выходят Полувеков и Оношенко.
Полувеков.
Здорово, колонисты!
– Здравия желаем, Антон Васильевич!
Полувеков садится на стул, Оношенко подаёт ему список преступников, подлежащих наказанию. Надев пенснэ, Полувеков говорит:
– Смирно! Ну, что же? Опять за эту неделю двадцать три зверёныша заслужили наказание? Вы, скоты, всё ещё не можете понять, что место ваше – в тюрьме, среди воров и убийц, среди каторжников и что здесь вы живёте из милости, по доброте людской, по милосердию честных
людей! Не понимаете этого? Ну, и пеняйте на себя. Сегодня будут наказаны
(читает)
: Смирнов Иван за дерзости помощнику моему, за непослушание приказу надзирателя и воспитателю Климову, за разбитие стекла в окне – пятнадцать розог. Я тебя, Смирнов, усмирю. Ты у меня забудешь, как на мачеху ножом замахиваться.
Смирнов.
Не ножом, а стамеской.
Полувеков.
А за то, что ты смеешь поправлять меня, я тебе прибавлю ещё пяток. Двадцать – Смирнову! Михаилу Арапову за неприличное поведение в церкви – пятнадцать розог.
Арапов.
У меня, Антон Васильич, живот болит…
Полувеков.
Молчать! А то – прибавлю. Слесареву и Югову за драку – по десять. Ерохину, Сушкову, Макову и обоим Ивановым за кражу каравая белого хлеба – чистить отхожее место. Сверх того, Ерохину, за то, что прикрывал соучастников кражи, – десять розог. Я тебя, Ерохин, переломлю! Алексею Чумову за оскорбление преподавателя Климова – десять. Деева, Трофимова, Сидельникова на воскресенье в карцер. Остальных на завтра – без прогулки. Завтра наиболее отличившиеся поведением примерным идут в лес, за грибами. Таковых… Семнадцать человек. Начать экзекуцию со Смирнова. Делай! Солил розги?
Миша.
Так точно!
Полувеков.
Покажи рукавицу.
Миша показывает.
14
Двое надзирателей ведут Смирнова к скамье. Миша расправляет розги, пропуская их сквозь кулак, – на руках у него кожаная рукавица, смоченная солёной водой, он оглаживает розгу после каждого удара по телу наказуемого. Делалось это якобы в целях гигиенических. У ног Миши деревянное ведро с рассолом. Смирнов упирается, мычит. Его кладут, двое надзирателей держат за ноги и за руки.
Оношенко
(считает)
. Раз. Два. Три… Миша – не фальшивь! Четыре!
Полувеков.
Смирнова за сопротивление – в карцер на сутки.
15
К скамье ведут Ерохина. Из фронта выскакивает Сушков, бросается в ноги Полувекову, визжит:
– Не бейте меня… Простите! Я не буду, Антон Васильич – я не буду…
Полувеков.
Убрать!
Оношенко оттаскивает Сушкова за ногу. Среди ребятишек некоторые, человек пять – восемь, испуганы, плачут.
16
Из окна дома администрации смотрит на экзекуцию жена Оношенко, толсторожая баба лет сорока, смотрит с наслаждением. Из-под руки её выглядывает дочь Полувекова, девочка лет 12.
Оношенко.
Гляди, какие у них крутенькие да крепкие.
(Крякает.)
Ты, Людмилочка, не высовывайся очень-то, папаша увидит, заругается. Не велит он показывать тебе, как мальчишек секут.
Людмила.
А девочек тоже секут?
Оношенко.
И девочек – тоже. Наука. Не накажешь – не научишь. Меня, милая, так били, что, бывало, даже все чувства повыбьют, ни крику, ни дыхания нет. Отец бил, потом – тётка, а как отдали в ученье, в швейки – хозяйка драла за волосья или по щекам нашлёпает.
Людмила.
Михайловна, отчего так нехорошо везде? Только в лесу и хорошо.
Оношенко.
В лесу, милая, очень даже хорошо! Где людей нет, там всегда прелестно…
Людмила.
Скорее бы – осень и снова в училище. Там хоть дразнят меня за то, что хромая…
Оношенко.
Там, конешно, подруги… Гляди, как Сушков-то извивается… ишь ты!
Людмила.
Не хочу!
Оношенко.
Ой, что ты кричишь! Спрячься скорей, присядь.
17
Полувеков – встал на ноги, смотрит в окно дома, грозит палкой. Яшин – льёт горстями воду на голову Сушкова, лежащего в обмороке на земле.
Преступники учатся
1
Школа.
Алтарь и амвон скрыты занавесом. На грубых деревянных партах двадцать пять – тридцать малышей. На задних партах – шалят, возятся. За передней стоит Сушков. За столом – попик, непрерывно нервно барабанит пальцами, в левой руке – линейка. Он говорит мальчику, стоящему за первой партой:
– Оказывается, ты, Анисимов, ничего не знаешь о сотворении мира. Сие не похвально, даже постыдно и достойно возмездия, кое и не минует тебя. Садись. Маков! Расскажи о потопе. Маков, тебе говорю – встань!
Маков.
Меня держат.
Поп.
Кто держит? Беси?
Маков
(подскочил)
. Ой!
.
Что это значит?
Маков.
Они щиплются.
Попик подходит к парте и бьёт линейкой плашмя по головам соседей Макова, кстати и по его голове.
– Говори!
Маков, шмыгая носом:
– Когда людей расплодилось много, они начали строить Вавилонову башню.
Попик.
Зачем же это?
Маков.
Чтобы спастись от потопа.
Попик.
Так-так-так! Ну?
Маков.
А этот… Ной, выстроил… баржу.
Попик.
Дурак. Но – продолжай.
Маков.
Тут у них смешались языки…
Попик.
Так-так-так! Что значит – смешались языки?
Маков.
Я не знаю.
Попик.
Так. Ну, ты тоже ничего не знаешь, как Анисимов, Евченко и все другие. А не знаете вы потому, что не хотите знать. О чём и будет доложено смотрителю.
Маков.
Батюшка, у нас время нет учиться.
Поп.
Лжёшь.
Маков.
Да вы сосчитайте часы-то!
Поп.
Молчи. Ой, Маков, прикуси язык свой дерзкий! Начнём пение. Пожалуйте сюда, беси болотные, кикиморы!
Мальчики становятся полукругом у стола. Попик достал камертон и командует.
– Начинайте «Волю»! Ну – раз, два!
Взмахивает руками; дети поют:
Ах ты, воля, моя воля,
Золотая ты моя.
Воля – сокол поднебесный.
Воля – светлая заря.
Не с росой ли ты спустилась?
Не во сне ли вижу я?
Аль горячая молитва
Долетела до царя.
Знать, услышал он, голубчик,
Про житьё-бытьё, нужду,
Знать, увидел он, родимый,
Горемычную слезу.
2
Столярная мастерская. Перерыв в работе. Десятка два мальчиков окружают Яшина и Лисицу. Смирнов и Ерохин в углу, сидя на верстаке, о чём-то перешёптываются. Яшин – пьяненький, благодушен. Лисица показывает, как надобно воровать кошельки из карманов и как «перетыривать» их из рук в руки. Яшин восхищается:
– Это-то фокус! Это – ловко! Ах, сукин кот! А часы срезать можешь?
Лисица.
Часы, Степан Иванович, трудно. Это очень трудно!
Лапотошник.
Бумажник – значит, тоже трудно стырить…
Вошёл Оношенко, стоит и наблюдает.
Яшин.
Постой, сукин кот! Да ты уж слямзил часы-то! Ах, дьявол!
Оношенко.
А Лисица учит ребят лучше, чем ты, Яшин, а? Ты, старый чёрт, опять балуешь? Гляди, – смотрителю доложу!
(Бьёт Лисицу.)
Я тебе, сволочь, говорил, чтоб ты бросил фокусы эти? Говорил?
Яшин.
Ты – не сердись, не бей его! Он – хват! Эх, зря вы его держите здесь! На воле он – барином жил бы…
Оношенко.
Будет болтать! Эй вы, за работу! Смирнов, Ерохин, опять вместе? Я кому сказал, что вместе вам не полагается быть, а? Запишу
(вынул книжку, пишет)
.
3
Сапожная мастерская. Мальчики сучат дратву, кладут заплаты на обувь, клеят каблуки, подошвы. Медленно шагает Климов, присматриваясь к работе. В руке – шпандырь. Он колотит им ребятишек по головам, по спинам, кричит:
– Как держишь головку, болван? Положи на колено. Конец шила сломан – не видишь? Отточить надо. Это что? Кривой каблук-то клеишь, осёл! Ну, отдых на четверть часа. Шабаш. Куда побежали? Не сметь! Дьяволята. За вас Христос страдал, святые угодники мучились, зверям на съедение шли, а вы, дьяволовы дети, в церкви воняете.
(Сел на стул у окна.)
Собирайтесь сюда, живо!
(Ребята окружают его.)
Намедни я вам рассказывал житие святых Кирика и Улиты, а сегодня слушайте Пантелеймона Целителя и великомученика житие. Не толкайтесь, мало вам места? Зверята! Тише!
(Откашлялся.)
В царствование императора римского… Арап, это что такое император?
Арап.
Царь.
Климов.
Какой?
Арап.
Всё равно какой, всякий.
Климов.
Осёл! Не всякий, а всероссийский.
Арап.
Вы сказали – римский.
Климов.
Я тебе, харя, объяснял: римских больше нет, в Риме теперь папа сидит. Дурак, тупая башка! Ты. чего смеёшься, косая морда!
4
На дворе, за домом администрации, преступники пилят дрова, укладывают их в поленницы, толстые поленья раскалывают. Роют канавы для стока воды. За ними наблюдает надзиратель. Работают молча.
5
За углом церкви – Арап, Чумовой и Людмила, она – хромая, с костылём.
Людмила.
Вы – не стыдитесь…
Чумовой.
Чего стыдиться?
Арап.
Не мы порем, а нас порют. Наплевать нам на стыд.
Людмила.
Девочек тоже секут.
Чумовой.
Тебя – секли?
Людмила.
Мне Оношенкова жена сказала, что секут.
Арап.
Она – стерьва.
Чумовой.
Настоящая стерьва. Ты её не слушай!
Людмила.
За что вы её ругаете? Она – добрая.
Арап.
Она с Лисицей живёт.
Людмила.
Неправда! Она – с мужем, а Лисица – с вами в бараке живёт.
Мальчики, усмехаясь, переглянулись.
Арап.
Ты не понимаешь, про что мы говорим.
Чумовой.
Ей и не надо понимать это, она – хромая.
Людмила
(обиделась)
. Я знаю, что хромая, а вы – дураки! И – врёте! У-у… Воришки! Дрянь.
Идёт прочь.
Чумовой.
Обозлилась.
Арап.
Дурочка. Эх, как есть хочется!
Чумовой.
Айда в кухню, помои выносить. Может, хлеба украдём.
(Уходят.)
6
В углу, в тени частокола, Людмила, сидя на земле, сплетает из травы венок. Ерохин идёт с лопатой на плече. Замедлив шаг, смотрит на Людмилу, она улыбается ему.
Людмила.
Вот – села, а встать – трудно.
Ерохин молча подаёт ей костыль, помогает встать.
Людмила.
Спасибо. Ты всегда кому-нибудь помогаешь.
Ерохин
(сконфуженно)
. Ну уж – всегда! Не всегда, а как приходится.
Людмила.
За что тебя посадили сюда?
Ерохин.
Голубей воровал.
Людмила.
Я очень люблю голубей.
Ерохин
(усмехаясь)
.