Zum Hörbuch
В книге увлекательно и ярко описывается эпоха беспощадной борьбы за власть в Ватикане XV века. Появившейся апрельским днем светловолосой девочке, нареченной Лукрецией, предстояло стать орудием политических интриг своего отца, могущественного папы Александра VI. Принятая ею губительная тактика уступок и привычка не замечать происходящего вокруг, превратили образ Лукреции Борджиа в символ «черной вдовы» и отравительницы.
В Национальной галерее в Лондоне находится прекрасный, нежный портрет Лукреции, откровенно приписываемый Бартоломео Венето. До недавнего времени никто не признавал на этом портрете герцогиню Феррарскую. На жёлтом фоне изображена сидящая дама в элегантном платье из чёрного бархата, с широкими рукавами, расшитыми золотыми пальмовыми листьями. Её шею украшает золотое ожерелье с изображениями символов Страстей Господних и букв, по всей видимости составляющих латинскую фразу. На голове изящная корона, украшенная жемчугом и рубинами. Мягкие округлые линии шеи, остро очерченный нос, великолепные белокурые волосы и срезанный подбородок (напоминает портрет Александра VI). Все эти детали, безусловно, указывают на то, что это портрет Лукреции.
Пышное великолепие и богатство являлись для Борджиа неотъемлемой частью внутреннего раскрепощения личности. Через Альдобрандино дель Сократо, французского посла, Лукреции передавали золотые цепочки наитончайшей работы, которые переливались подобно сверкающей реке под её проворными пальцами, когда она читала какую-нибудь книгу из своей личной небольшой библиотеки, например Петрарку или "Asolani" Бембо, поэмы Строцци, испанские песни, рассказы о приключениях, духовную литературу. То она вдруг принималась читать книгу по философии, сотни раз повторяя фразу "внешний вид вещей, среди которых мы живём...", и оставляла в этом месте закладку, сделанную из "девяноста жемчужин среднего размера". Все окружавшие Лукрецию вещи отличались высочайшим качеством изготовления. Стоит только упомянуть об ожерельях из крупных драгоценных камней, каскадах жемчуга, множестве колец и браслетов, сотнях пряжек и застёжек из золота и эмали, медалях, изумрудах, рубинах, сапфирах, бриллиантах, сердоликах и кораллах. А такие нужные вещи, как серебряная чернильница, чёрный бархат и пояс из золотых пластинок, маленькие коробочки и массивные золотые и серебряные сосуды с редкими мазями и притираниями, пестики для растирания косметических средств, гребни из слоновой кости с серебром, зеркала в серебряных рамках, украшенных узором из листьев.
Когда приходит время читать молитвы, бледные пальцы Лукреции перебирают золотые чётки или серебряные с позолотой, рубиновые, из сердолика или перламутровые. Она открывает молитвенник в переплёте зелёного бархата с золотыми застёжками. На рукописных пергаментных страницах сделаны изумительные миниатюры, и они помогают Лукреции обратиться мыслями к Богу.
Лукреция никогда не была способна дойти до того, чтобы осудить отца и братьев, и не потому, что, чувствуя собственную вину, находилась в затруднительном положении, а просто из-за собственной доброты и мягкосердечности. Самое же элементарное объяснение заключается в том, что она тоже была Борджиа, и в ней, как и во всех Борджиа, величие и благородство сочетались с грубостью, животными инстинктами и свободой от моральных принципов. Ей был свойствен конфликт между религиозностью и чувственностью, между стремлением к упорядоченной жизни и сжигающей ее жаждой желаний, и только в исключительных случаях, преодолев себя, Лукреция шла наперекор отцу, братьям и будущему свекру, герцогу Феррарскому. Все эти редкие проявления бунтарства позволяли ей быть той, которой она была – единственной Борджиа, сохранившей саму себя.
Истинная драма Лукреции кроется не в ее слабости, а в губительности сделанных ею уступок, по сути означавших капитуляцию. Принятая ею тактика не замечать происходящего вокруг обнаруживает типичную для женщины форму инстинктивной самозащиты, которая хотя и уводит от жизненных проблем, но тоже становится своеобразным проявлением мужества и отваги.
Приближается рождение ребёнка, и все разговоры сводятся к этой теме. Вопрос колыбели, например, вызвал долгие дебаты: какая модель из представленных Бернардино Венециано будет предпочтительнее? В итоге остановились на невероятно сложной колыбели - некоем подобии храма с алтарём. Место для младенца было выполнено из дерева с золотом (сразу же возникала ассоциация с горной породой); расположенные по краям четыре изящные опоры поддерживали классический архитрав. Свод колыбели усеян листьями и цветами из золота, чтобы у ребёнка в колыбели создавалось ощущение, что он лежит в солнечной беседке, увитой цветущими растениями. Картину дополняли белое атласное бельё и маленькие подушечки, белые с золотом. Полосатый бело-малиновый атласный навес над колыбелью предохранял от возможных сквозняков. Угол в большой комнате, отведённый для колыбели, задрапировали великолепными гобеленами и установили печку. Одним словом, всё было продумано до мельчайших подробностей. Придворная вышивальщица, гречанка, чуть не потеряла зрение, вышивая приданое ребёнку и простыни для Лукреции. Придворные дамы, ведающие гардеробом, доставили сокровища династии д'Эсте - ковры, гобелены, кружева, тюль и атласные занавеси, принадлежавшие Элеаноре Арагонской. В небольшой гостиной Лукреция приказала установить кровать под серебряным балдахином. Стены комнаты обили золотой и коричневой тканью (цвета Лукреции). В соседней комнате, отделанной деревом с золотом, по распоряжению Лукреции поставили печку; там она могла ежедневно принимать ванну.
Название абсолютно не соответствует содержанию. В книге Лукреции до обольстительницы так же далеко, как её отцу до святого. Не понравилась поверхностность исследования. Такое ощущение, что автор работал не с первоисточниками, а с чьим-то дайджестом. Уклончивые формулировки вроде «эпидемия» (чего?), «болезнь» (какая?) на протяжении всего повествования лишь укрепляют недоверие к тексту.
В целом биография Лукреции от Сары Брэдфорд понравилась мне несколько больше. Там и тексты писем цитировались, и хотя субъективность тоже была видна (впрочем, кто из биографов не субъективен и по-настоящему беспристрастен?), но, как бы это сказать, отсебятины было меньше. Да, у Беллончи очень хороший слог, её книга читается легко, почти как беллетристика, и нет ощущения перегруженности именами, которое иногда возникало у Брэдфорд, - но местами у Беллончи действительно историческая фантазия, а не биография. Да, основанная на фактах (и временами - слухах; впрочем, надо отдать автору должное, слухи за факты не выдаются), но всё же нередко Беллончи ударяется в описания деталей и - того пуще - мыслей и переживаний героев, которые из исторических документов аж никак не могла почерпнуть. Впрочем, всё же отсебятины не чересчур много, так что в целом это всё равно биография. Встречал отзыв, что, дескать, Беллончи явно любила Лукрецию, но никого из мужчин семейства Борджиа не любила. Я, со своей стороны, добавлю больше - Беллончи, похоже, вообще любила женщин (нет, я ни на что пикантное не намекаю) и не любила мужчин. Потому что про всех мужчин (отнюдь не только принадлежавших к роду Борджиа) она хоть что-то нелицеприятное да написала - исключением оказался только Альфонсо Арагонский (так и вспомнились сразу фильмы прошлого века и любовные романы, возводящие его в ранг идеального мужчины), - зато женщинами восхищается всеми: и Лукрецией, и Катериной Сфорца, и Санчей Арагонской, и Изабеллой д'Эсте, и Ваноццей деи Каттанеи (в отличие от Брэдфорд, кстати, - она Катерине тоже дифирамб спела, а вот Ваноццу явно не слишком любит). И при этом, кстати, у Беллончи раз за разом встречаются раздражавшие меня упоминания о "женском восприятии" и тому подобном. Да, я понимаю, конечно, что книга была написана в мохнатом 1939 году - гендерные стереотипы, всё такое, - но всё равно это "женское восприятие" там ни к селу, ни к городу. Особенно мне понравилось, что Лукреция, дескать, "чисто по-женски" воспринимала поэзию - причём речь шла о сонетах Петрарки. Женское восприятие мужской любовной лирики? Это вообще что, и с чем его едят? И что тогда есть мужское восприятие мужской любовной лирики? И вообще - к чему Беллончи упоминала о женском восприятии Лукреции, она что, боялась, что кто-то из читателей решит, что восприятие у Лукреции было мужское? Ладно бы ещё про Катерину писала - но, вроде, в женственности Лукреции уж точно никто бы не засомневался, разве нет? Кто-то, увидевший жену Чезаре, Шарлотту д'Альбрэ, уже после его гибели, назвал её "скорее милой, чем красивой". Беллончи пишет: "возможно, она рано поблёкла, что часто случается с женщинами такого типа". С женщинами какого "такого" типа? Натуральные блондинки, что ли, рано блёкнут? Тогда почему не "поблёкли" Лукреция, Джулия (Фарнезе) и Катерина? Тем более, что бедняжка Шарлотта меньше их всех прожила. И почему бы не предположить, кстати, что она "поблёкла" от тоски по мужу, в которого за два месяца брака успела влюбиться? Или это предположение выставило бы злодея Чезаре в слишком выгодном свете? Про жизнь Лукреции до отъезда в Феррару мне, как и у Брэдфорд, было интереснее, чем про её романы с Пьетро Бембо и Франческа Гонзага. Беллончи больше, чем Брэдфорд, уделила внимание остальным членам семьи Борджиа - и это мне в её книге понравилось, тем более, что чересчур она их не чернила. Правда, опять - откуда она взяла про пессимизм и озлобленность Чезаре в ранней юности, да ещё и объяснила, что это потому, что он не хотел священнослужителем быть? Какой дотторе вердикт об его пессимизме вынес ("избыток черной желчи", или как тогда писали), из какого документа Беллончи это взяла? Сабатини, по крайней мере, выгораживая Чезаре, на положительные отзывы его современников опирался. Снова о Чезаре у Беллончи - завидовал, дескать, Альфонсо Арагонскому, потому что тот был молод, красив, и у него было много сторонников. Нет, я бы понял, если бы Беллончи взяла версию, по которой Чезаре завидовал Альфонсо из-за любви к нему Лукреции (пусть даже сам любил сестру и не греховной любовью - ну, мало ли, злился, что ей с мужем интереснее, чем с ним, или что интересы мужа ей дороже интересов семьи), но это-то что за бред? А Чезаре что - был стар, некрасив и без сторонников? Не смешите мои портянки. Беллончи считает, что Хуана по-любому убил Чезаре, потому что это было "убийство, спланированное маэстро". Нет, может, конечно, и убил, не доказано ничего - но что, один Чезаре во всём Риме был такой "маэстро", что сумел нанять убийц, которые бы Хуана поймали, руки связали, закололи и в Тибр бросили? Ах, какое изысканное и хитроумное убийство. Ладно бы, предположим, самоубийство инсценировали, или хотя бы ограбление, так, чтобы с первого взгляда не было видно, что это месть, - а тут что? Да самая обычная вендетта, на которую кто угодно из врагов Хуана (которых действительно хватало) способен был. И вот что мне у Беллончи больше всего не понравилось, так это то, что ей явно хотелось бы поверить в инцест - нет, не горизонтальный, а вертикальный, в то, что Лукреция родила ребёнка от отца. Вот хотелось бы - но, к счастью, фактов не хватает, а без наличия фактов вынести окончательный вердикт у Беллончи всё-таки совести не хватило, отдаю ей должное. Но вот правда, "Джованни Сфорца явно сам верил в то, что говорил" - и что это доказывает? Его унизили, выставили импотентом, да он сам себя в чём угодно мог убедить, чтобы хоть чуть-чуть не таким опозоренным себя чувствовать! Его вера в собственные слова уж точно доказательством чего бы то ни было не служит. И ребёнка Лукреция могла родить и от Чезаре, и от Перотто, и вообще "римский инфант" мог быть ребёнком Чезаре или Родриго, но не от неё. И так же, как Беллончи пыталась доказать вертикальный инцест и убийство Хуана Чезаре, я могу "доказать", что не Лукреция с отцом и братьями спала, а Чезаре и Хуан друг с другом. Тоже, что ли, биографию выпустить. Шучу. Ну, благо, что в каждом случае Беллончи всё-таки перечисляет все слухи, и не утверждает окончательно (хоть свою точку зрения и высказывает), что какой-то из них - непреложная истина. Как и Брэдфорд, Беллончи, похоже, начала сочувствовать Чезаре, когда он попал в плен к делла Ровере. Во всяком случае, у меня такое ощущение сложилось. Были сведения, которых не было у Брэдфорд, - и наоборот. В первую очередь поэтому и считаю ценными обе книги. Как и у Брэдфорд, лучше всего были описания нарядов, украшений и драгоценной утвари. И ещё - внешности героев (преимущественно женщин, хе-хе). И да, судя по всему, авторессы любовных романов про бедную-несчастную Лукрецию вдохновляются именно книгой Беллончи. Правда, идут куда дальше неё - Беллончи всё-таки была биографом и совсем уже отсебятину не порола; не приписывала Лукреции ненависти к Чезаре (напротив - написала, что она всю жизнь испытывала к нему глубокую любовь (дескать, поэтому все его преступления ему и прощала), и всё время пыталась помочь, когда у него полоса неудач началась), и не придумывала, что Альфонсо д'Эсте кричал на жену и бил её по лицу (и что она ребёнка родила не от него, а от Гонзага). В общем - в целом понравилось. Бумажный вариант купить не отказался бы - хоть Сабатини мне, конечно, и больше хочется.
Мне посоветовали читать именно эту книгу о Борджиа как документальную. Эта книга намного лучше. Во-первых, тут нет грязи, нет слухов, нет перепрыгивания с одного времени на другое. Зато есть четкая последовательность, главы отвечают своему названию. Лукреция показана максимально объективно. Нет, она не была благочестивой мадонной, просто она жила в свое время, в своем окружении, подчинялась сильным и властным мужчинам, покорялась их воли. Мария Беллончи, так же как и Д.Мережковский, не выпячивает не самые лицеприятные стороны жизни Борджиа, просто слегка намекает, основываясь на документальных подтверждениях. Так что не остается сомнений в том, что инцест был, и кроме того, родился ребенок, который в следствие своего неопределенного положения, так и не смог определиться в жизни. Не сказано в книге ничего об отношениях Лукреции и Чезаре, кроме того, что она его немного побаивалась, всегда слушалась, любила и до конца заботилась о нем. Когда Чезаре попал в заключение, она единственная хлопотала об его вызволении (даже законная жена ничего не предпринимала, понимая обреченность задуманного), а когда он умер, то горе сестры было подлинным. Да, жила Лукреция в сказочной роскоши, любила наряжаться и развлекаться, прекрасно танцевала, могла устраивать праздники и управлять государством. У нее были возлюбленные, среди которых и поэты, воспевающие ее хрупкую красоту, и чередовались мужья, рождались дети, но у меня не возникло ни единой мысли о том, что эта женщины была счастлива... Разве может быть счастлива женщина от которой ничего не зависит? В ней порок сочетался с добродетелью. После веселья, карнавалов она любила уехать в монастырь и жить в тишине и молитве. Соблюдала посты, много денег жертвовала на монастыри, под конец жизни носила власяницу. Умерла от очередных родов, обеспечив нелюбимого мужа Альфонсо наследниками. Все это очень грустно.
Книга Марии Беллончи посвящена не столько самой Лукреции Борджиа, сколько ее времени. Лукреция так и осталась немного в тени политических интриг отца и брата. Кем она на самом деле была? Коварной и хитрой обольстительницей или пешкой в руках Папы и Чезаре? Почему-то кажется, что скорее второе.
Именно Папа и Чезаре подбирали ей партии, выдавили замуж так, как этого требовали интересы Борджиа, а когда кто-то из мужей Лукреции начинал доставлять проблемы - от него избавлялись. Лукрецию конечно никто не спрашивал. Ее роль в истории и штамп главной грешницы эпохи Возрождения был раздут слухами до небывалых размеров и подхвачен писателями XIX века и режиссерами XX, хотя ее образ жизни и поведение мало чем отличался от других знатных современниц.
Просто интересно, почему именно на нее пал выбор сплетников и почему никого не смущает, что львиная доля слухов о Лукреции Борджиа - ничем не подтверждены. Разве она грешила больше, чем Санча Арагонская, Изабелла д'Эсте или Джулия Фарнезе? Так почему же Лукреция? Выходит, что исключительно из-за двустишия Саннадзаро, который попросту ненавидел Борджиа и вполне мог щедро полить Лукрецию грязью просто так, за компанию с Папой. Вот в это двустишие все и вцепились, потому что если бы не оно, то мадонна Лукреция предстала бы обыкновенной дамой своего времени - никаких жареных, выходящих из ряда вон скандалов - а значит не очень разгонишься написать роман или пьесу, и оперу не поставишь, и сериал не снимешь. В этом плане слухи просто оказались для многих выгоднее правды и потому стали такими живучими.
Что же касается книги Беллончи, то мне в ней не хватило самой Лукреции, о ней поданы общеизвестные факты, сделан просто развернутый пересказ википедии. А хотелось побольше цитат из источников и каких-то новых, незатасканных фактов, . Даже о потомках Лукреции сказано буквально два слова, а ведь это тоже очень интересная тема.
Как понять, стоит ли читать книгу, у которой нет ни одной рецензии? Оценки, это, конечно, хорошо, но что одному тройка, то другому десять по пятибалльной шкале. На этот раз с помощью Гугла и какой-то матери вики, мне удалось выяснить, что - книга представляет собой историческую фантазию, хотя и основанную на реальных документах и письмах; - Мария Беллончи получила за эту книгу престижную итальянскую премию Виареджо; - и сама была среди основателей другой литературной премии, названной в честь ликера (?!) Стрега; Не скажу, какой довод стал решающим, но книга оправдала мои ожидания. Хотя Лукреция и заявлена главной героиней, на первый план все же выходит эпоха: Италия разделена на несколько государств, которыми правят могущественные кланы, Орсини, Колонна, Сфорца и иже с ними, Испания и Франция надеются урвать себе кусок, кардиналы меняют сутаны на доспехи, благородные дамы закладывают драгоценности для ведения войны, младшие братья д'Эсте устраивают заговор против старших, интриги, в том числе любовные, тайны, в основном смертельно опасные, Игра престолов нервно курит в сторонке. Как раз тот случай, когда история оказывается куда интереснее вымысла. В книге, например, приводится такой факт: любовница кардинала Орсини, переодевшись мужчиной, добивается приема у Александра, чтобы заплатить выкуп за несчастного жестоко поплатившегося за свою самоуверенность Джан Баттиста. Это была эпоха Боржиа, прежде всего - властного, беспощадного к своим врагам, контролирующего все, вплоть до консумации брака своих детей, Александра IV и амбициозного, ни перед чем не останавливающегося, Чезаре. И если мужчин этой династии автор не щадит, вот, к примеру, характеристика старшего сына Александра Хуана
У герцога Гандийского было много врагов, фактически у него не было ничего, кроме врагов.то к Лукреции относится с явной симпатией, называя ее "единственной Борджиа, сохранившей саму себя". Много внимания в книге уделяется описаниям нарядов, украшений, торжеств, всей той роскоши, окружавшей Лукрецию сначала при папском дворе, а позже при дворе герцога Феррарского. Для меня - большой плюс и ещё один штрих к портрету женщины, которая
любила тратить деньги щедро, как королева, и небрежно, как куртизанкаВпрочем, в жизни Лукреции были не только балы и праздники, она занимается управлением делами герцогства во время отлучек мужа, спонсирует армию брата, ведет переписку с самыми могущественными людьми своего времени, стараясь заручиться их поддержкой для помощи близким. Влюбляется, прячется от суеты в монастыре, рожает детей, семерых в последнем браке. Не злой гений, какой ее представляли многие романисты, даже не коварная отравительница, но и не святая, конечно, влиятельная женщина блестящей эпохи, законодательница мод, красота которой вдохновляла художников и поэтов. В общем и целом было любопытно, жаль на русский переведена только одна книга Беллончи, про Изабеллу д'Эсте я бы тоже почитала.
Отзывы 5