Buch lesen: «Сломанные вещи. Часть 4 из 4»

Предисловие

Вот наконец-то и она, последняя 4-я часть. Здесь будет гораздо больше экшена, чем в «психологической» 3-й. Уже не до разговоров.

Выкладывать буду в течение нескольких месяцев, потому что появилась мысль отредактировать и добавить во все 4 тома портреты персонажей от нейросети, на что нужно время. Постараюсь быстрее!

Не забывайте, что вы всегда можете зайти на канал автора #manon_marechal в ТГ (полная ссылка в профиле, в разделе «Об авторе»), там есть различные визуальные образы и комментарии к этому и другим романам.

А сейчас – добро пожаловать в финал.

6 ЯНВАРЯ. «ЭТО КОНЕЦ»?

85.

За последнее время я так отвыкла и от успокоительного, и от алкоголя, что даже небольшая доза вырубила меня почти мгновенно и продержала в стране радужных единорогов до позднего утра.

Чувствуя себя замечательно отдохнувшей и в хорошем настроении, приоткрываю глаза – и вижу, что вторая половина кровати пуста и выглядит подозрительно несмятой. Где Син? Не хотел будить меня и лёг на диване?

Несколько минут тревожно прислушиваюсь к тишине квартиры.

Но вдруг вспоминаю, что дивана нет. Син не мог спать нигде, кроме как здесь. Скатившись с кровати в панике, высовываю голову в гостиную. Пусто! Ни дивана, ни Сина. Зато на столе стоят оплывшие свечи и ваза с ярко-алыми розами. Вся тяжесть отчаяния бухается на плечи. Точно, он ушёл.

Что ж. Нужно жить дальше.

Время выпить кофе. Стараясь ни о чём не думать, заталкиваю «романтический антураж» в мусор.

Однако, не удержавшись, снова проверяю вчерашнее сообщение. Не доставлено.

А вдруг он всё же не ушёл? Вдруг что-то случилось? Заявить в полицию о пропаже, запросить отслеживание его порта? Но если он действительно ушёл, и ему совершенно не нужно лишнее внимание? Или нет? Или ему нужна помощь? Не оставил даже прощальной записки, какого-то сообщения вроде «не ищи меня». С другой стороны, может, ему просто не пришло это в голову. Я ведь говорила, что он свободен сам решать, ходить где хочет и жить отдельно. Он не должен передо мной отчитываться. Возможно, Син даже не подумал, что я начну искать его с полицией как свою пропавшую собственность.

Всё-таки проверяю отслеживание в его браслете. Конечно, выключено. Я ведь сама его отключила сразу после покупки, на всякий случай, чтобы было меньше цифровых следов. Проклятье!

Нужно одеться. И, конечно, именно сейчас – когда уже слишком поздно, – надеваю то, что выбрал для меня Син, водолазку и злополучные узкие джинсы. Ну да, в зеркале отражается тощая селёдка. Но Син сказал, что ему нравится. Поправляю кулон. Может, он придаст мне немного уверенности. Такой красивый. Син выбрал его для меня, всё же это что-то да значит. Что я хоть немного ценная. Что я тоже что-то значу.

Мысли о вчерашних посиделках со Златой вызывают новую волну горечи. Вдруг я всё же зря ей поверила? Её дружелюбный тон был лицемерным обманом? Отец всю жизнь повторял, что верить нельзя никому. Вдруг это правда?

На всякий случай спускаюсь к её квартире, звоню в дверь. Тишина. Но после второго звонка Злата всё же открывает – снова в халате, но уже сверкая моими ногтями. Эта деталь неожиданно злит. Непроизвольно заглядываю через её плечо, в глубь квартиры: может, она и Сина присвоила? Но там никого не видно.

– Привет. Я уже сама сходила на пробежку, – тон прохладный.

О, точно, мы договаривались. Но сейчас не до ерунды.

– Извини, ты не видела Сина со вчерашнего вечера? Не общались? Может, он звонил? Писал? Я не буду устраивать сцену, там, истерики… Просто он… пропал, и я хочу понять. Может, ты видела.

Наверняка она чувствует злорадство: только вчера рассказала о своих сбежавших кавалерах, а уже сегодня я в такой же ситуации, жалкая и раздавленная. Но мне плевать, я готова на что угодно: упрашивать, встать на колени, – лишь бы она сказала правду. Я предпочту, чтобы Син банально променял меня на другую, чем чтобы его схватили военные.

Однако сопереживание на лице Златы вроде бы выглядит искренне. Блондинка качает головой, от чего один из её идеально-упругих локонов соскальзывает с плеча, затянутого в гладкий розовый шёлк халата, и падает на грудь.

– Вчера ты ушла, и я была дома, а утром сходила в парк. Вроде бы… нет.

– Ладно. Но если он появится или как-то свяжется с тобой – пожалуйста, скажи мне, хорошо? Просто… как угодно. Я просто хочу знать, что с ним всё порядке.

– Конечно.

Вернувшись к себе, прямо в ботинках кружу по комнатам. Ну и плевать. Могу хоть раз не просчитывать, как правильно, а действовать как хочется?

Искусанные губы уже болят. Открываю полицейскую базу – я-то надеялась, что она больше мне не пригодится, – и новости о происшествиях в городе, просматриваю по диагонали, мечусь между страницами. Обрывки мыслей скачут, не помогая, а лишь усиливая чувство паники. Где и что искать? Мог ли Син попасть в морг? Ведь внешне его от человека не отличить. Но пока что я не вижу вообще ничего, никаких подходящих сообщений…

Звонок в дверь.

Первая секунда радости сменяется страхом. Ведь Син бы не звонил.

А перед экраном двери сердце и вовсе падает куда-то в живот. Отец. Вот так, значит? Всё же решил отомстить Сину за сломанную руку? Сделать мне гадость, чтобы показать свою власть? Будет ставить условия? Чтобы я бросила «Психушку», вернулась домой или что?.. Что ему нужно, почему он не может оставить меня в покое?!

Нужно активировать код, мою «защиту от отца». Я ему покажу, как трогать Сина!

Второй звонок – раздражённый, требовательный – сбивает меня с мыслей, и так хаотичных. Нет, нужно действовать разумно. Козырь у меня единственный. Нужно убедиться.

На всякий случай всё же бросаюсь на кухню, хватаю короткий нож, засовываю в задний карман джинсов – сама не знаю зачем. То ли проткнуть себе руку и этим активировать банковскую ячейку с компроматом, то ли ткнуть отца, если он вновь решит меня ударить. Хватит меня бить! Хотя, вообще, он не склонен к бессмысленному рукоприкладству, только если заслуженно, в прошлый раз я сама была виновата, вывела его из себя… Однако главная проблема с господином Александэром – никогда не угадаешь, в каком настроении он окажется в данный момент.

Но сейчас мне повезло. Отец заходит в квартиру деловито, чётким шагом, собранный и уверенный в себе. Считает, что контролирует ситуацию, – следовательно, бить не будет. Мельком поморщившись в сторону моих розовых волос, проходит мимо, разворачивает барный стул к гостиной и усаживается, выпрямив спину, словно на троне.

– Перейдём сразу к делу. Кому было известно, что ты держишь дома утерянное государственное имущество? – В ответ на мой взгляд он раздражённо взмахивает рукой. – Робота, Алетейя! Милостивые боги, не надо изображать невинную овечку. Твои прихоти всегда обходились мне слишком дорого!

От удивления в голове становится пусто. Нужно быть собранной, думать быстро и ясно, а я застопорилась без единой мысли в голове.

Так ничего и не придумав, ляпаю напролом:

– Он у тебя?

На лице Владимира Александэра – выражение такого разочарования моими умственными способностями, что я в очередной раз сомневаюсь, его ли я дочь.

– Нет, – тон размеренно-ядовитый, будто он разговаривает с последней тупицей, которой нужно разжёвывать очевидное. – Тот человек, у которого твой робот, представь себе, меня шантажирует.

Виновато переминаюсь с ноги на ногу, втягиваю шею, чтобы избежать этого ледяного взгляда, обращённого на меня с высоты барного стула. По факту эта «высота» не особенно большая, но изнутри ощущается так, словно он – на вершине самой высокой горы мира, а я униженно ползаю в пропасти.

– Ты знаешь, кто он?

Не выдержав, отец срывается:

– Алетейя, ты!.. Если бы я знал, очевидно, я бы не терял время на разговор с тобой. Так что? Кто в курсе?

Я беспомощно качаю головой. Знал только Дэн, но его больше нет.

– Ладно. Что ещё? К чему мне готовиться?

– Что?..

– Робот был только один? Что ещё у них на тебя может быть?

– Ничего особенного…

– Ничего особенного! – он раздражённо рычит. – Кроме проклятого робота! Как и ожидалось, толку от тебя никакого. К счастью, у меня есть более полезные контакты, надеюсь, они выяснят, кто этот смельчак. А что касается тебя, – он взмахивает указательным пальцем, – ещё одна такая выходка, и мы обсудим твоё пребывание в исправительном заведении.

Страх не даёт дышать. Долбаный страх. Всегда, если отец рядом. Всегда, если я виновата. Вот и сейчас я неловко топчусь перед его стулом, мечтая сгореть на месте. Но нужно бороться. Я должна бороться!

– Он точно у них? – по крайней мере, мой голос не дрожит.

– Вот об этом я и пришёл поговорить. На фото выглядит похоже. Этот человек сказал, что робот в единственном экземпляре. Ты что-нибудь знаешь об этом?

Вспыхивает безумная надежда: что, если это не Син? Рэд? Ведь органика не разлагается, может, его тело сохранилось до этого момента, каким-то образом попало к шантажисту? Или это совсем другой робот, ведь армия могла сделать нового? Но где тогда Син? Нет, самое простое объяснение – самое вероятное. Это он. Хотя мысли в голове путаются, и я уже ни в чём не уверена.

Осторожно говорю:

– Раньше был ещё один, но тот вроде как уничтожен. Два года назад. Скорее всего… Значит, они хотят деньги?

– Да, ситуация выглядит стандартно. Деньги в обмен на улику. После этого, если ты действительно не натворила ничего больше, я смогу наконец-то улететь в отпуск, которого ждал три с половиной года. Между прочим, из-за всей этой истории мне пришлось поменять билеты.

Чувствую, как ярость закипает, наполняя меня уверенностью в себе. Наконец-то!

– «Улику»?

Отец смотрит непонимающе, и это раздражает ещё больше.

– То есть моего робота.

Закатив глаза, он страдальчески тянет:

– Алетейя, он не твой! Он государственный! Хотя откуда тебе знать разницу? Я всегда шёл у тебя на поводу. И вот результат! Меня укоряют тем, что моя разбалованная дочь не знает удержу в сомнительных развлечениях и не видит разницы между своими вещами и государственными. И, вообще, это совершенно справедливо.

– Он – не вещь!

Проклятье, зачем я это ляпнула? Молчала бы себе… А теперь отец вскидывает подбородок, поднимает указательный палец на уровень моих глаз и возвышает свой хорошо поставленный голос: