С этого момента Манюня стала есть постоянно. Просыпаясь, она тут же хватала лапкой веточку и начинала грызть, и выпускала веточку, только засыпая.
– Милая, когда я говорила, что нужно больше есть, я не имела в виду, что нужно есть постоянно. У тебя может разболеться животик, ― волновалась мама.
Но стремление малышки набрать нужный вес было очень сильным, и она продолжала поглощать веточки в огромном количестве. И, наконец, в тот день, когда Симушке уже было совсем невмоготу терпеть своё добровольное заточение в хатке, Манюня смогла нырнуть. О, это был один из самых счастливых дней для бобрят! Они плавали там, где хотели, и никому-никому не мешали, потому что река была огромной.
– Ну, вот и замечательно, что вы научились плавать, ― сказала мама. ― Завтра я покажу вам нашу плотину.
– Что это такое? ― спросил Симушка.
– Плотина ― самое важное дело в жизни бобров! Завтра увидите, ― сказала мама. ― Только бобры строят плотины! ― значительно добавила она.
Глава 3. Плотина бобров
Плотина потрясла малышей. Это была длинная, во всю ширину реки стена, выстроенная из брёвен, веток, камней, скреплённых илом и глиной. Мама проплыла с детьми вдоль всей плотины, чтоб малыши смогли в полной мере оценить масштаб этого удивительного сооружения. Вместе с ними присоединился к осмотру плотины и Пуша.
– Неужели это сделали вы с папой вдвоём? ― ошеломлённо сказал Симушка, глядя на маму с восхищением.
– Представь себе! Конечно, это огромный труд, ― отвечала мама, довольная произведённым впечатлением. ― Вы ― бобры и должны научиться строить плотины. А потом, когда вы уйдёте из родного дома, вы должны будете построить свою плотину.
Сим испуганно переглянулся с Манюней. «Хорошо, что нам ещё не скоро уходить от родителей», ― подумал бобрёнок.
– А вот Пуша должен будет построить свою плотину уже этим летом, ― продолжала мама, глядя с улыбкой на старшего сына.
Сим с Манюней тоже посмотрели на Пушу: вид у того был растерянный. Вид этот говорил: «Неужели и вправду я должен буду это сделать?»
– Ничего-ничего, ― подбодрила мама старшего сына, увидев его тревогу. ― Ты ― бобр, строительные навыки у тебя в крови. И заметьте, ― добавила мама с гордостью, ― только бобры умеют делать плотины, только бобры!
– Многие хотели бы так уметь, да, мама? ― спросила Манюня.
Но мама в ответ громко рассмеялась:
– Вот уж не думаю, что кто-то мечтает так тяжело работать на строительстве, как это делаем мы, ― сказала она. ― Но зато многие с удовольствием пользуются результатами нашего труда. Плотина приносит всем жителям нашей запруды огромную пользу.
Немного погодя, когда первое ошеломительное впечатление от плотины улеглось в душе Симочки, он вдруг глубоко задумался.
– Послушай, Манюня, ― обратился он к сестрёнке, ― а зачем мы строим плотины?
Та с удивлением посмотрела на брата. Видимо, такой вопрос не приходил ей в голову.
– Раз мама говорит, что надо ― значит надо, ― немного поразмыслив, ответила послушная Манюня.
– Это понятно, что надо, но зачем? ― не мог успокоиться Симочка. ― Пошли, узнаем у мамы.
– Ага! ― сказала мама, обрадовавшись вопросу. ― А я всё жду: спросите или нет? На этот вопрос я отвечу вам так: плотина даёт нам безопасную жизнь. Плывите за мной, я объясню вам всё на месте.
Заинтересованные малыши поплыли за мамой. Через минуту мама вынырнула рядом с ивовыми зарослям, где бобрята уже несколько раз лакомились вкусной осокой и ивовой корой.
– Вот видите, мы можем подплыть к еде, и нам не приходится для этого выходить на берег. А раньше эти заросли были на берегу, чтобы до них добраться, нужно было пройтись по суше. Это довольно опасно. Но мы построили плотину, вода стала задерживаться, разлилась и затопила берег. Это называется «запруда». Очень многим нравится жить в запруде, но создаём её мы бобры!
– Значит, это наша запруда? ― спросил Сим.
– Ну, называется она, действительно, «бобровой», хоть живём здесь не мы одни, ― ответила мама. ― И, конечно, вы узнали только маленькую часть той пользы, что даёт нам плотина. Но мне уже некогда.
И мама уплыла заниматься своими взрослыми делами. А Сим с Манюней решили подкрепиться, раз уж оказались рядом с осокой. Но неожиданно прямо перед ними на воду с шумом опустились утки кряквы. Их было трое, и они тут же принялись нырять, выискивая под водой еду. При этом нырянии у каждой утки передняя часть туловища полностью скрывалась под водой, вверху же оставалась торчать задняя часть туловища с хвостиком и перепончатыми красными лапками. Симушке такое поведение уток показалось неуважительным, к тому же кряквы мешали бобрятам подплыть к ивняку и осоке в удобном месте. Поэтому Симушка, подплыв чуть ближе к захватчицам, громко крикнул:
– Эй вы, освободите наше место!
Кряквы перестали нырять и с удивлением посмотрели на малышей. Увидев перед собой маленьких бобрят, самая молоденькая утка громко рассмеялась:
– Ах, вот кто тут у нас такой грозный! ― издевательски сказала она и тут же нырнула, показав воинственному Симочке хвостик. За ней последовали две остальные. Никто не собирался слушаться бобрёнка.
И Сим, и тем более Манюня были меньше, чем каждая из этих уток, поэтому переходить в активное наступление бобрята не смели. Но они знали, что это их запруда. Об этом Симушка и поспешил напомнить утке-насмешнице, как только та вернулась в нормальное положение.
– Это наша запруда! Так нечестно! ― сказал возмущённый бобрёнок. ― Если бы мы не построили плотину, здесь было бы сухое место. Поэтому уходите!
– Кто это мы? Уж не хотите ли вы сказать, что вы строили плотину? ― ехидно спросила утка и опять рассмеялась.
– Плотину строили наши мама и папа! ― поддержала брата Манюня.
– Вот когда ваши мама и папа попросят нас, тогда, может, мы и уступим место. А вы сначала научитесь правильно себя вести! ― строго отрезала самая старая из уток, и после этого все три опять занялись поиском пищи, давая понять, что разговор окончен.
– Ах так! Ну, погодите! ― возмутился Симушка. ― Давай пожалуемся маме, ― обратился он к сестрёнке.
И обиженные малыши поспешили к маме-бобрихе, которая в это время занималась мелким ремонтом хатки, чуть обвалившейся в одном месте с приходом весны. Подплыв, бобрята поспешно выложили ей свою обиду на зарвавшихся уток, которые вовсе не хотели признавать главенство бобров в бобровой заводи!
– Мама, прогони их! ― с возмущением закончил Симочка.
– Ах, какой стыд! ― неожиданно расстроилась мама, с укоризной глядя на детей. ― Как можно так разговаривать с соседями, которые к тому же старше вас!
– Но ведь тут наша плотина, ― жалко пискнул Симочка, а Манюня спряталась за брата от сурового маминого взгляда.
– Когда я рассказывала вам про плотину, я хотела, чтоб вы понимали, какое мы важное дело делаем на реке, но я вовсе не имела в виду, что из-за этого вы должны считать себя главными! Река ― это общий дом. Все, кто живёт рядом с нами достойны уважения. Каждый полезен по-своему.
– Чем же могут быть полезны утки? ― буркнул бобрёнок, которому вовсе не хотелось считать насмешливых уток достойными уважения.
– Утки умеют летать, они приносят новости, о которых без них мы бы никогда не узнали! И вообще, с соседями нужно поддерживать соседские отношения. Так что возвращайтесь к уткам и попросите у них извинения за свой грубый тон!
– Не хочу извиняться перед утками! Они смеялись над нами, ― упёрся Сим. Манюня страдала рядом молча, ей тоже не хотелось извиняться, потому что теперь ей было очень стыдно вспоминать своё поведение.
– Нет, вы сейчас же сделаете это! ― грозно сказала мама. Пожалуй, никогда она ещё не разговаривала с ними так сердито. И бобрята немедленно струсили и быстренько поплыли назад.
– Давай, извиняться будешь ты! ― сказал Сим.
– Почему я? ― расстроилась Манюня.
– Так будет лучше! ― твёрдо ответил брат, и сестрёнке пришлось согласиться.
Манюня очень волновалась, подплывая к уткам, и когда те посмотрели на бобрят выжидающе и недоброжелательно, малышка, потупив глаза, смогла выдавить из себя только одно слово.
– Извините, ― прошептала она еле слышно, но у уток оказался замечательный слух. Они переглянулись и самая старшая по виду кряква спросила вполне добродушно:
– Извиняться мама послала?
Бобрята кивнули.
– Передайте вашей уважаемой маме, что мы не в обиде, ― сказала кряква, а самая молоденькая насмешливая уточка добавила, улыбнувшись:
– Да вы плывите сюда, мы, так и быть, уступим вам место, нам уже спать пора. И вообще, если что нужно ― обращайтесь! ― И утки с шумом снялись с места.
Сим и Манюня так обрадовались такому приятному завершению такой неприятной истории, что даже есть не стали, они хотели быстрей обрадовать и маму тоже.
Мама обрадовалась, но не так сильно, как ожидали малыши. Оказалось, что она была расстроена не только поведением младших бобрят. Ещё больше огорчал её Пуша, который уже должен был покинуть родную хатку, но всё никак не мог решиться на такой серьёзный в его жизни шаг.
Глава 4. Как Пуша покинул дом
Пуша считал, что он ещё не вполне готов к тому, чтобы покинуть родительскую хатку. Например, нужно было придумать себе новое имя. Не мог же он вступить во взрослую, полную опасностей и трудностей жизнь, Пушистиком. Подобрать себе новое имя оказалось не так-то просто. Пуша думал несколько часов подряд и, наконец, заявил домашним:
– Я решил назваться Громилой.
Услышав это, Соня громко фыркнула от смеха, малыши осторожно хихикнули, а мама возмутилась:
– Ещё чего! Я не собираюсь звать тебя так! ― сказала она, но тут же вспомнила, что имя выбирается для самостоятельной жизни и добавила: ― Впрочем, дело твоё, но я считаю, что это звучит ужасно!
Затем Пуша хотел стать Великаном, Горой, Силачом. Все эти имена были родительницей также забракованы. Не нравились они и малышам, хотя их мнения Пуша не спрашивал. Наконец, подойдя к маме в очередной раз, он робко спросил:
– Что, если я буду Смельчаком?
Мама задумчиво посмотрела на старшего сына:
– Ну, что же, возможно, это имя придаст тебе смелости, ― сказала она, строго взглянув на подфыркивающую от сдерживаемого смеха Соню.
Соня тут же притихла. А Пуша стал Смельчаком. Теперь домашние обращались к нему так: «Пуша! Ой! То есть, Смельчак!»
Став Смельчаком, бывший Пушистик, действительно, изменился: он стал разговаривать более громким голосом, все его движения стали более уверенными. Но он по-прежнему не уходил. Наступал новый вечер (а бобры уходят из дома в сумерках), но Смельчак придумывал всё новые и новые причины, почему он пока не может этого сделать.
– Я бы хотел ещё кое-что узнать про строительство плотины, ― говорил он очень бодрым тоном.
– У тебя достаточно знаний, ― расстроенно качала головой мама. ― А вот половодье скоро уменьшится. Тогда тебе придётся путешествовать, выходя из воды. Ты должен уйти, пока все берега реки затоплены, так безопасней.
Смельчак соглашался, но не уходил. Симочке и Манюне было его жалко. Шли дни, вода в реке вот-вот должна была начать убывать. Мама волновалась всё сильнее. Она даже пыталась пристыдить сына тем, что из-за него папе приходится ночевать вне дома. А мы же помним, что как только места стало меньше, папа из хатки ушёл. Он по-прежнему ночевал в прибрежных зарослях во временном гамаке, который соорудил себе из веток и осоки. Видно было, что Пуше-Смельчаку очень стыдно, что он занимает в хатке папино место, но он всё равно не уходил.
Но однажды вечером мама сказала:
– Где-то там далеко по берегу нашей реки бродит в полном одиночестве и ждёт тебя молоденькая бобриха. Она волнуется, что ты не приходишь так долго. Ей очень неуютно одной, ведь без тебя она не может обосноваться на новом месте. Ей очень нужен ты ― сильный и смелый! Так было и со мной, пока я не встретила твоего папу. О, какое это было счастье, когда…
Но мама не договорила, увидев, что старший сын уплывает от неё с большой скоростью.
– Эй, сынок, ты куда? ― крикнула мама вслед.
– Прощайте! ― оглядываясь, крикнул Смельчак, устремляясь на поиски своей новой судьбы.
– Даже не попрощался как следует, ― вздохнула мама, глядя вслед уплывающему сыну. А Симочка подумал: «Как странно, что мы больше никогда не увидим Пушу». И ему стало грустно. Но грусть Симочки была маленькой, как и он сам. Она быстро улетучилась. А вот мама загрустила большой грустью, которая никуда не девалась, а с каждым днём становилась всё больше и больше.
Каждое своё пробуждение мама начинала одной и той же фразой: «Как там наш Пуша? Всё ли у него хорошо?» Затем она печально вздыхала и печаль так и оставалась в её глазах. Все пытались маму успокоить.
– Дорогая, мы научили его всему, чему нужно, он не пропадёт, ― бодро говорил папа.
– Да-да, конечно, ― подавленно соглашалась мама.
– Да что с ним станется, он такой здоровый? ― утешала маму Соня.
– Действительно, Пуша вырос просто великаном, ― улыбалась мама, но это была безрадостная улыбка.
Симочка очень хотел, чтобы мама стала такой, как была раньше: бодрой и весёлой. И он стал думать, как ей помочь. И придумал! Никого, даже Манюню, он не стал посвящать в свой план. А сам, укладываясь спать, повторил себе несколько раз: «Встать пораньше! Встать пораньше!»
И у него получилось встать пораньше. Вы, наверное, думаете, что он поднялся рано-рано утром. А вот и нет: бобры встают, когда солнце начинает клониться к закату, а вот ложатся спать они с первыми лучами восходящего солнца и первыми песнями птиц. Так что Симочкино «пораньше» было в полдень. Бобрёнок тихонько, стараясь не разбудить сестрёнку, выбрался из хатки и поплыл в сторону ивовых зарослей. Там он надеялся встретить ведущих дневной образ жизни уток.
Симочка ждал их очень долго, так ему показалось. Ждать было скучно и бобрёнок, плавая туда-сюда, туда-сюда недовольно выговаривал воображаемым кряквам:
– Ну, вы где? Так нечестно! Сами говорили: «Обращайтесь»! А как вы нужны, так вас и нет!
Так, ворча, он плыл, не замечая, что две кряквы, старая и молоденькая, с удивлением смотрят на него. Беспрестанно ныряя, Симочка под водой не услышал, как те прилетели.
– Что там опять у тебя «нечестно»? ― ворчливо спросила старая утка.
– Здравствуйте! ― сказал Симочка как можно вежливей. ― Это не про вас, ― слукавил малыш.
И он рассказал кряквам про маму.
– Вот если бы вы разыскали Пушу, и мама бы узнала, что у него всё в порядке, она перестала бы грустить. Может быть, вам всё равно, где летать? ― закончил свою просьбу наивный бобрёнок.
– Ну, знаешь ли, нам совсем не всё равно, где летать! ― немного обидевшись, сказала старая кряква. ― На это уйдёт целых полдня! И вообще: разве так просят?
– Да ладно, ― отозвалась молоденькая утка. ― Это, действительно, всего лишь полдня. А бобры делали нашу плотину почти месяц. Завтра приходи на это место в это же время, ― обратилась она к бобрёнку, ― мы принесём тебе новости про твоего брата.
На следующий день, проснувшись, бобрёнок открыл глаза, сладко потянулся и вдруг вспомнил: «Утки!» Он проспал! Когда он выскочил на поверхность воды, солнце уже почти закатилось за реку. Симочка поплыл на условленное место быстро, как только мог.