Zitate aus dem Buch «Я тебя отпускаю»

бабулей у меня верили. А как иначе? Прадед у меня был священник. Хороший человек, мудрый. Люди его любили – многим помог

Вспомнились и гостинцы отца, деревенские подарки – он называл их именно гостинцами: мед, соленые и сушеные грибы, кусок домашнего окорока – бледно-розового, с прозрачной слезой, с тоненькой резиновой шкуркой и нежнейшим, белоснежным жирком. Малиновое варенье – Ирка, не из садовой, из лесной малины. Нет, ты понюхай – совершенно другой аромат! Домой, разумеется, она эти подарки не приносила, живо представляя мамину реакцию. Отдавала Таньке, чему та была страшно рада. Иногда съедали вместе. Та бурно восторгалась, восторженно чавкала: – Ох, вкуснота! Да, Ир? Разве сравнить с нашей бумажной колбасой?

точно будет по-другому». Она и вправду была неконфликтным человеком. Но здесь решила оглядываться. Тогда еще были большие надежды на то, что он разведется и уйдет из семьи. Но не

странное состояние – она еще не поняла, не осознала, что хоронит отца. Поэтому ей не

Все замолчали, прислушиваясь к тишине. Неожиданно, громко и зычно каркнув, взлетела с рябины огромная пегая ворона, и все словно очнулись, вспомнили, зачем они здесь, в этом невозможно красивом и скорбном месте. – Открывать будем, хозяйка? – хмуро спросил сторож, обращаясь к Валентине. – Нет, – коротко отозвалась она. И тихо добавила: – Попрощались

Господи, ведь мне хорошо за сорок, а я все жду справедливости». Потянулась к телефону, включила. Там было пусто – ни эсэмэс, ни пропущенных звонков. Не было и писем – ни одного. Словно она, Рина Александровна Корсакова, исчезла из жизни. Была, и нету – стерли резинкой. «Ну и черт с вами, трусы. Боитесь за себя, ну и правильно», – пробубнила она и, как ни

они поженились. Ох, как костерили учителя на всех