Buch lesen: «Зов духов»

Глава 1

Ома

В сухом горячем воздухе пахло нагретыми на солнце травами и лесом. Со стороны деревни несло скотиной, но, если вдохнуть чуть глубже, слышался едва заметный аромат выпечки. Доносились оживленные разговоры местных, которые почти заглушались пересвистами птиц в ветвях близ стоящих деревьев. Ома перевела взгляд в сторону нестройных рядов домов. В поселении, как и всегда, – лишь буйство повседневной жизни. Лето в этом году выдалось особенно жарким, так что, вероятно, большая часть жителей занималась спасением своих скромных посадок от засухи.

Ома села на деревянное крыльцо и прикрыла глаза, подставляя лицо солнечным лучам. Ее повседневная жизнь была совсем не похожа на ту, что протекала в поселении: лишь рутинный сбор и заготовка трав, практики для общения с духами, помощь жителям при недомоганиях и Видящему – при подготовке и проведении обрядов. Последнее всегда было приятным разнообразием. Но сейчас, вместо предвкушения и привычного облегчения после приготовлений ощущалась только тревога. Оме хотелось хоть на что-то отвлечься от беспокойных мыслей. Она сорвала травинку, принялась накручивать ее вокруг пальца, чтобы чем-то занять себя.

Видящий слышал зов, впервые за многие годы. Зов – не просто изъявление воли духов, не просьба, – требование. Отец был готов сорваться с места в тот же день, когда его почувствовал. И сорвался бы, если бы его не вразумила старушка Рут. Травинка в руках сдалась под натиском беспокойных рук, и Ома сорвала еще одну. Отвлечься от мыслей это все же не помогало.

– Так и думал, что найду тебя здесь, – в мужском голосе слышались радостные нотки.

– Ты можешь не подкрадываться? – Ома прижала руку к груди, в которой бешено колотилось сердце, и недовольно посмотрела на друга детства. Кйал вышел со стороны леса.

– Могу, – он сел рядом, вытянув ноги, и широко улыбнулся, – но тогда лишу себя удовольствия наблюдать, как ты каждый раз чуть ли не подпрыгиваешь.

Кйал рассмеялся, и Ома стукнула его кулаком в плечо.

– Ну и заноза же ты, – она улыбнулась, взглянув на травинку, которую продолжала теребить в руках. Теперь это должно было помочь унять волнение. Как и с отвлечением от мыслей – не помогало.

– Старуха отстала от тебя наконец? – Кйал посмотрел на нее, изогнув бровь.

Ома повернула голову, встретившись взглядом с его карими глазами, прищурилась:

– Нет, – тихо рассмеялась, покачав головой, – чтобы она отстала, нужно, чтобы мир рухнул. Я как раз закончила подготовку к завтрашнему обряду.

– И теперь тебе, наверное, нужно спешить домой, потому что у нее для тебя еще целая куча поручений? – он усмехнулся, слегка толкнув ее плечом, – так чего тут сидишь?

– Потому что дома сейчас Рут наверняка занята тем, что пытается убедить отца отложить обряд, а он, как всегда, говорит, что готов ответить на зов и справится.

В руках Омы оказалась очередная травинка, когда предыдущая разорвалась.

– О, духи, – Кйал коснулся ее ладони и рассмеялся, – да хватит уже истреблять растения.

Он продолжал что-то говорить о том, что Ома стала слишком нервная с тех пор, как Видящий начал слышать зов, и что ей волноваться не о чем. Но все, о чем она могла думать – его ладонь, накрывшая ее. Это было совершенно неправильно. Если бы Рут увидела, она бы разразилась тирадой о том, что Оме не хватает внимания, зато слишком много свободного времени. И непременно отправила бы ее практиковаться или учить травы. Видят духи, ей не хотелось прерывать это прикосновение. «Духи видят все», – пронеслось в голове Омы, и она спешно вытащила свою руку из-под ладони Кйала. Видящим нельзя поддаваться чувствам, запрещено иметь семью. Ома встала, отряхнув платье, и травинки осыпались на землю:

– Мне нужно практиковаться. – Сама сделала за Рут ее работу по контролю.

– И ты об этом вспомнила, потому что я предложил прогуляться? – Кйал тоже поднялся, смотрел на нее улыбаясь. Ома даже этого вопроса не слышала, и от этого начала краснеть, чувствуя, как горит лицо. – Давай хотя бы провожу?

– Нет, – выпалила Ома, опуская голову, надеясь, что Кйал не заметит, что она краснее вареного рака, – нужно уединение, чтобы…

– Да ладно, – он усмехнулся, – иди уже. Увидимся вечером? Ну, когда закончишь свои дела.

Ома подняла взгляд, задержав взгляд на улыбке, и сердце пропустило удар. «Духи все видят. И все знают», – Ома кивнула и спешно направилась в сторону реки. Практиковаться.

Совершенно бесполезное занятие, потому что, несмотря на все попытки, духи к ней не являлись. «Духи избрали тебя», – это Ома слышала постоянно. Только в этот раз они избрали самого безнадежного проводника. Бесконечное обучение и практики, чтобы она могла услышать, начать видеть тени Пограничного мира. Но ничего из этого не было. Зато была постоянная головная боль, которая появилась с момента ее «избрания» и почти никогда не отступала. Но сегодня был тот редкий день, когда она чувствовала себя хорошо.

Она шла по тропинке, ведущей к уединенному месту на берегу: туда редко приходили другие люди. Скот на водопой обычно приводили ниже по течению: там берег тянулся ровной песчаной линией, а деревьев почти не было. Тропа вела меж кустарников, извивалась, теряясь в густой поросли. Ома уже изучила путь до мельчайших деталей: знала, где выступают корни деревьев, где, ступая, можно почувствовать ковер изо мха. Там, где поросль редела, уже ощущалась прохлада, идущая с реки. Наконец показалась водная гладь, на которой играли отблески солнечного света.

Легкий порыв ветра донес запах тины, и Ома вдохнула глубже, прикрыв глаза. Где-то слышалось кваканье, тихий плеск воды, шелест листьев, жужжание насекомых. Она села на привычное место, прислонившись к стволу дерева. Раскидистая крона укрывала от палящего солнца, река текла медленно, лениво. Из камышей вальяжно выплыла утка с выводком утят. Ома следила за птицей, думая о том, как это вообще может помочь в общении с духами.

В детстве отец часто приводил ее сюда. Он часами сидел неподвижно, смотря на водную гладь, бормотал что-то неразборчиво. После каждого такого похода к реке он точно знал, чем задобрить духа для излечения кого-то в поселении, что нужно сделать, чтобы был щедрый урожай и плодилась скотина. Иногда он вливал в воду кувшин молока – подношение духам для благосклонности и богатого улова. Ома же просто сидела и смотрела на реку. Она не понимала, как происходит общение: говорят ли духи с Видящим так, как люди – друг с другом, посылают ли видения или все происходит совершенно иначе. Она каждый раз старалась изо всех сил, но совершенно ничего не чувствовала. По итогу она просто засыпала, а по пробуждению давала себе обещание, что в следующий раз будет прислушиваться до тех пор, пока не услышит голоса переходного мира. И каждый раз нарушала обещание.

Утиное семейство скрылось в камышах, и Ома смотрела на рябь, что возникала на водной глади от ветра. В спокойствии природы она пыталась что-то расслышать, но слышала лишь поток беспокойных мыслей в голове. Она думала об отце, о духах, которые зачем-то ведут его куда-то вместо того, чтобы просто открыть необходимую информацию. Духи оставались для нее загадкой, и все, что она знала – когда-то ей придется им служить. Если тебя избирают, то ты навсегда принадлежишь лишь им. Она выдохнула и прикрыла глаза.

Оме вспомнился день знакомства с подругой, когда ее семья приехала к Вирхо за исцелением, и их разговор: «Это же так здорово, уметь общаться с духами и владеть сознанием животных! Как бы я хотела быть на твоем месте», – сказала тогда Нира. Впрочем, любой человек, узнававший, что Ома станет Видящей, приходил в восторг, и почти все – воодушевленно восклицали, что хотели бы занять ее место. И Ома злилась, потому что она с удовольствием уступила бы это место любому из них, чтобы прожить жизнь обычного человека. Никакой дар не мог сравниться со свободой.

Ей хотелось побывать в городах, о которых слышала лишь из рассказов Ниры и торговцев, что иногда прибывали в их поселение. Возможно, даже открыть лавку снадобий и помогать людям в одном из таких городов. Конечно же, после того, как увидит их все. Хотела не бояться чувств, о которых так много болтали другие девушки. Жизнь избранной духами была похожа на проклятье.

– Мы можем уйти, – голос Кйала прозвучал из-за спины, – хоть завтра, сразу после обряда. Хочешь?

– И что ты здесь делаешь? – Ома хмыкнула, но не смогла сдержать улыбки.

– Решил, что тебе не помешает компания, – его голос прозвучал ближе, почти у самого уха, а руки осторожно скользнули по ее телу, смыкаясь на талии.

«Духи все видят», – беглая мысль в голове, которая заставила ее замереть.

– Не думаю, что духам есть дело, пока ты не прошла инициацию, – теплое дыхание коснулось шеи, вызвав волну дрожи в теле. Будто мысли читал.

– Они все видят, – прошептала Ома, отстраняясь, – и все знают.

Он заправил ей за ухо выбившуюся прядь, едва касаясь пальцами щеки, обнял за плечи, снова прижимая к себе. Ткань платья все еще хранила тепло его рук на талии. Казалось, что он их и не убирал.

– Разве служение духам – то, чего ты всегда хотела? – он усмехнулся.

– Я это не выбирала, – Ома вздохнула, – за меня давно все решили.

– Ты можешь сама принимать решения, – шепот вызвал очередную волну мурашек, руки скользнули вверх по плечам, огладили ключицы, задержались на шее, – можешь отказаться от своей роли, уйти. Просто скажи, хочешь ли ты этого.

Она чувствовала его тепло всем телом. Протяжно выдохнула, не сдержавшись, когда ладони легли на бедра. Она хотела. Все бы отдала за то, чтобы уйти. Руки скользили по телу, а пальцы почти до боли впивались в кожу. Она не могла уследить за их движением, казалось, его руки – везде и сразу.

– Да, – она выдохнула, почувствовал, как он крепче прижал ее к себе, – пусть отправляются хоть в Нижний мир.

Она почувствовала затылком горячее дыхание, когда он снова усмехнулся. Ей хотелось отстраниться, развернуться, чтобы обнять в ответ. Она подалась вперед, и он рывком притянул ее обратно, сомкнув пальцы на шее. Ома подняла руку, чтобы отнять чужую, но жесткая хватка сомкнулась на запястьях, не давая пошевелиться. Задыхаясь, Ома открыла глаза.

Берег реки и солнце, клонящееся к закату, тихий шелест листвы. Всюду, докуда ее взгляд мог дотянуться, были уродливые руки с длинными пальцами, которые были покрыты корой. Они прижимали бедра, смыкались на животе, давили на солнечное сплетение, одна пара рук продолжала сжимать ее шею. Вместо крика с губ сорвался лишь жалобный хрип. Перед глазами начало плыть и идти яркими пятнами. Легкие жгло от невозможности вдохнуть.

Она сделала очередную попытку вырваться, но хватка стала сильнее. Ома закрыла глаза, чувствуя, как по щекам текут слезы. «Было бы крайне глупо так умереть», – она бы рассмеялась пришедшей в голову мысли, если бы могла. Мышцы отчаянно сокращались, пытаясь сделать вдох, пока в легкие с шумом не ворвался горячий воздух. Она жадно хватала его, пытаясь отдышаться.

Все тот же берег реки, все то же дерево за спиной. В камышах медленно скрылось утиное семейство, а птицы продолжали пересвистываться в кустарнике. Она озиралась по сторонам, но ничего, что напоминало бы о руках, не было. Они пропали, оставив только смутные отголоски прикосновений на теле. «Сон. Всего лишь страшный сон, – ее охватило чувство облегчения, которое смешалось с горечью, – было глупо думать, что Кйал бы стал вести себя… так». Ома покачала головой, прогоняя остатки сна: идею, что это могли быть духи, она пыталась отмести, но все же в груди неприятно разливался страх, заставляя сердце стучать быстрее. В месте, которое все эти годы дарило ей чувство спокойствия, не хотелось больше оставаться ни мгновения. Головная боль, уходу которой она так радовалась еще утром, вернулась.

Вирхо

Сознание ворона стало податливым. Он принимал его, больше не пытался прогнать, не сопротивлялся. Сильные крылья, что поднимали все выше в небо, ощущение ветра в перьях. Все, на чем сейчас было его внимание – раскинувшаяся под ним долина. С высоты поселение выглядело совсем крошечным, деревянные крыши – что коричнево-серые пятна на фоне красочного буйства зелени. Разросшийся громадой лес за ним – насколько хватало взгляда, а если уйти вправо – роща, через которую можно выйти к берегам ленивой реки Ирпы. Ему нравилось здесь.

Он помнил, как привел сюда людей, когда духи показали это место в видениях. Заброшенное поселение с десятком покосившихся, изъеденных временем домов. Они пустовали с эпидемии, которая, по всей видимости, и унесла жизни тех, кто обитал здесь прежде. За несколько лет поселение возродили. Им больше не нужно было скрываться от войны, бежать, искать пристанище. Годы скитаний с начала вторжения стирались в памяти, оставляя лишь чувство, что они наконец-то обрели настоящий дом.

Сейчас сюда приходили и новые люди, заезжали торговцы, останавливались путники. Спокойное, мирное время. Вирхо взмахнул крыльями, поднимаясь выше. Сами духи хранили покой людей в поселении, укрывали от напастей внешнего мира. А в благодарность жители сжигали пищу на жертвенном костре, передавая энергию в Пограничный мир. Многие годы духи молчали, не являли свою волю, ничего не требовали. От чего же сейчас они мучили его зовом? Что им было нужно?

Когда был последний зов, он нашел Ому. Духи увели его недалеко от того места, где они тогда остановились. Снежные хлопья, извергаемые небом, мешали смотреть и идти. В то время он еще мог видеть глазами человека, не только зверя. Он скучал по буйству красок, что когда-то улавливало его зрение, но не изменил бы решения, за которое духи его отняли.

В тот раз он просто шел туда, куда они ведут его, полностью доверившись зову. Зная, что в том направлении – город, охваченный огнем. Здравый смысл отступает на второй план, когда духи являют свою волю. Запах дыма слышался даже там, где он устроил стоянку. На нее и пришел незнакомый заблудший дух, поманил за собой, не сказав ни слова. А после Вирхо нашел маленькое тело, заметенное снегом. Девочка едва дышала, сдаваясь власти бушующей стихии. И тогда он понял, что именно хотели от него духи: нужно было спасти это дитя. Сейчас, наверное, тоже кому-то нужна была его помощь. В этом и была причина зова.

Он спустился ниже, к реке, почувствовав знакомую энергию. На берегу, прислонившись к дереву, дремала Ома. «Уснула, как и всегда. Ничего не меняется», – он мысленно усмехнулся, глядя на нее. Волосы рассыпались по плечам серебристым водопадом, она сжимала руки в кулаки, а на лице читался страх. Вероятно, не может пробудиться от кошмара. Вирхо приблизился, сев на ветвь дерева. Рядом с ее энергией была чужеродная, незнакомая. Духи, но не те, волю которых он исполняет. Он усилил проявление своего духа в вороне, давая им понять, что он рядом, и незнакомая энергия нехотя отступила. Он наблюдал, как дочь пытается отдышаться, озирается в страхе по сторонам. Когда Ома покинула берег реки, он отпустил воронье сознание, возвращаясь в темноту собственного тела.

– О, Вирхо, – голос Рут прозвучал совсем рядом, – снова сливался с вороном?

– Когда покидаю свою голову, зов не такой сильный, – Вирхо кивнул.

– Я приготовила поесть, а то оба бы голодали.

– Мне и нужно голодать, – Вирхо усмехнулся.

– А девочка из чувства поддержки вместе с тобой, – Рут хмыкнула, – и так худая, того и глядишь ветром унесет.

Вирхо улыбнулся. Рут всегда заботилась о них так, как заботилась бы мать – о своих детях. Духи наказали ее за счастье, за то, что она ушла от судьбы Видящей: забрали родных, Рут же, напротив, – подарили долгую жизнь, чтобы оттянуть их встречу в Верхнем мире. Вирхо услышал, как Рут прошла к очагу. Каждый ее шаг сопровождался шарканьем обуви по деревянному полу. Тихим шелестом отозвались дрова в потрескивающем пламени, когда Рут их ворошила.

Вирхо поморщился. В его голове – гудело, скребло, изводило. Он попытался заглушить этот шум, отвлекшись на мысли. В его сознании возникали образы, которые он видел, будучи в теле ворона. Пытался вспомнить энергию, которую почувствовал на берегу реки: чужеродную, не принадлежавшую их духам. Неправильную. Энергия их духов по ощущениям была как порыв ветра, который ощущаешь влажной ладонью: холодная, необузданная, не подчинявшаяся твоей воле. Она приходит и уходит тогда, когда сама этого хочет. Эта же энергия ощущалась как нагретая на солнце сухая земля, которую можно сжать в ладони, подчинить и направить. Или высыпать, пропустив сквозь пальцы.

– Не забудь принять травы, – тихий голос, шуршащий, как листья на ветру, отвлек его от размышлений.

– Не забуду, – он улыбнулся, – но точно не сейчас. Голова и без того мутная.

– Потерпи еще немного, Вирхо. Если ты уверен, завтра все закончится.

Он это знал, но терпение уже было на исходе. Зов был сильный – сильнее, чем те, что были раньше. Сознание скребло, а тело болезненно ныло. Короткие моменты облегчения – когда делил сознание с вороном. Подготовка предполагала, к тому же, и ограничения в еде. Желудок уже сводило при мысли о ней. Но чистота духа была возможна лишь при чистоте тела физического.

– Я зайду утром, – снова шаркающие шаги, в направлении к двери, – доброй ночи, Вирхо.

– Доброй, – он кивнул, улыбнувшись женщине.

Дверь скрипнула и с тихим стуком закрылась. Вирхо поднялся, прошел к кровати. Стоило ему сесть, как под руку подлез кот, требуя ласки. Видящий запустил руку в шерсть, и раздалось громкое мурлыканье. Мышелов всегда скрашивал его одиночество. Вирхо не любил оставаться один, и особенно это давило сейчас, когда в его голове стоял шум – будто пчелы в ней устроили улей. Когда кто-то был рядом, он мог сосредоточиться хотя бы на чужом голосе, пока его собственный внутренний заглушался этим жужжанием. В жизни Видящего было много хорошего, но иногда она становилась совершенно невыносимой.

Ему было чуть больше двадцати, когда прошлый Видящий умер, и настало время инициации. Множество духов тогда собралось, чтобы принять его, дать доступ к своей силе. Забрать его жизнь, чтобы он мог возродиться Видящим. И все эти духи были ветром, обдающим промокшее после дождя тело.

Его мысли снова вернулись к энергии незнакомых духов. Духи, что питались энергией людей, ощущались иначе: как жар, голод, дрожь в теле. Те, что питались эмоциями, пробуждали эти эмоции в теле. Не была похожа она и на то, что ощущаешь рядом с духами Нижнего мира: контакт с ними похож на соприкосновение с чем-то липким и неприятным. Энергию, подобную той, что он ощутил сегодня, он не чувствовал ни разу за всю свою бытность Видящим. Незнакомая сила незнакомых духов.

Ома

С приходом сумерек в деревне просыпалась совсем другая жизнь. Местные сидели у входов в дома и о чем-то тихо беседовали: никакой суеты, лишь почти физически ощущаемое спокойствие приближающейся ночи. Через небольшие окошки домов пробивался свет свечей, и, если немного прикрыть глаза, заставив картинку плыть перед взором, эти огоньки были похожи на звезды. Ома подняла взгляд: небо сегодня было ясное, ни единого облачка, и уже показался серп луны. Виски пронзило болью, напоминая, что стоит отправляться домой.

– Ома! – женский голос донесся со стороны домов, и Ома обернулась. Нира бежала в ее сторону, приветливо махая рукой.

«Неужели они уже…» – Ома не успела додумать мысль, как руки Ниры сомкнулись на ее талии, Ома улыбнулась, прижимая подругу к себе.

– Давно приехали? – спросила Ома, размыкая объятия.

– Еще днем, но Кйал сказал, что ты с духами общаешься, – Нира тряхнула волосами, и пара кудрявых локонов упала на лоб, – так что не стала тебя искать. Кстати, вот, – она протянула мешочек, который отозвался тихим звоном в ладони Омы, – в этот раз твои сборы разошлись быстро, многие даже впрок брали.

– Так много? – Ома заглянула в мешочек, подняла удивленный взгляд на Ниру, – а ткань, свечи, мед…

– Хватило на них, все передала Рут. Она сказала, что все равно к вам собиралась, – улыбнувшись, кивнула Нира, – ты ведь домой?

Не дожидаясь ответа, Нира направилась в сторону дома Омы.

– Так что, как прошло общение с духами?

– Как и обычно. Никак, – Ома хмыкнула, нервно сжав и разжав кулаки, – после завтрашнего обряда будет больше времени на практики.

Она не стала делиться наваждением, которое настигло ее во сне. Нира была из тех людей, которые всегда пытаются помочь другим, проявляют участие, пытаются поддержать: в этом они с Омой были похожи. Это стало одной из причин, по которой они начали общаться, когда семья Ниры обосновалась в поселении. Позже, когда они сблизились, Ома рассказывала ей и о практиках, и о своих неудачах в общении с духами. То, что случилось у реки, даже сама Ома не могла понять до конца: был ли это просто сон, или все же духи изъявили свою волю? То, что это наваждение почти отправило Ому через черту, определенно привязало бы подругу к ней, а потому об этом лучше было молчать.

– Волнуешься?

– Отнюдь, – Ома выдохнула, слегка поморщившись, когда в висках снова отдало болезненной пульсацией.

– Всегда кулаки сжимаешь, когда нервничаешь, – Нира усмехнулась.

– На самом деле… – Ома вздохнула, поняв, что подруга не отстанет, пока не узнает причину переживаний, – духи ведь не зовут по пустякам. И отец ничего не рассказывает, хотя я вижу, что и он тоже неспокоен. Наверное, причина этому то, что зов изводит его.

– Ну, в прошлый раз, насколько я знаю, зов привел его к тебе, – она улыбнулась, – уверена, тревожиться не о чем. Может, в этот раз он вернется, сообщив о новом избранном духами?

Подруга знала о том, что Оме становиться Видящей не хотелось, и что она предпочла бы торговать собранными травами, помогать людям, лечить их от хворей, а не тратить жизнь на служение.

– Было бы неплохо, – Ома хмыкнула. Она понимала, что это вряд ли возможно, но где-то в сердце все же была надежда, что появится новый претендент на место Видящего вместо нее. Они остановились у входа в дом, где уже горела свеча, говорящая, что заходила бабушка Рут.

– Хотя я все еще не понимаю, почему ты не хочешь Видящей становиться, – Нира усмехнулась, и в ее глазах мелькнул отблеск света.

– Потому что из меня вышла бы никудышная Видящая, – Ома улыбнулась, махнув рукой на прощание. – Спасибо, что прогулялась со мной. И за то, что помогла с травами.

– Всегда пожалуйста, – Нира обняла ее на прощание, отстранилась, заглядывая в глаза. – Завтра все хорошо будет, вот увидишь. И ты со всем справишься.

– Ты слишком в меня веришь, – Ома хмыкнула, но отчего-то в сердце разлилось тепло.

– Потому что если не буду я, то кому останется? А теперь иди отдохни как следует, завтра сложный день, – Нира махнула рукой и почти вприпрыжку направилась вглубь деревни.

Ома зашла в дом. Огонь свечи окрашивал все в приятный тепло-оранжевый, тени дрожали на деревянных стенах, а в воздухе стоял запах стряпни и трав, собранных в пучки под потолком. В очаге еще билось пламя, и поленья едва слышно потрескивали. На столе лежали покупки: отрез холщовой ткани для мешочков, свечи и глиняный горшочек с медом. Ома положила рядом мешочек с монетами. Отец сидел на кровати, перебирая шерсть дремавшего рядом Мышелова. Кот лениво поднял голову, прищурился, взглянув на Ому, и снова положил голову на лапы.

– Совенок, – Видящий улыбнулся, – снова была у реки? Как успехи?

В голове возникли образы теплых рук, что ее обнимали. И страх от того, как они сомкнулись на шее, не давая вдохнуть, сдвинуться с места. Девушка мотнула головой, прогоняя наваждение.

– Как обычно. Ничего.

– Значит, время еще не пришло. Рут что-то приготовила, наказала поесть, – Вирхо снова улыбнулся.

Ома кивнула, забыв, что Видящий этого не видит.

– Нира говорит, травы в этот раз хорошо пошли, – Ома налила в чашку настоявшийся отвар, приготовленный днем, поднесла отцу.

– Это отлично, – он отхлебнул и поморщился, – хорошо, что никому не нужны сборы для обрядов, постоянных покупателей бы точно не было. – Вирхо рассмеялся и сделал еще глоток, – уже третий день это пью, а вкус все такой же противный.

– Было бы странно, если бы вкус вдруг стал каким-то другим, я же одни и те же травы кладу, – она усмехнулась, – нужно выпить две таких, – Ома коснулась плеча отца.

Она прошла обратно, чтобы поставить на огонь воду и сделать чай от головной боли, которая сейчас усилилась и отзывалась вспышкой на каждое движение тела. Ромашка, зверобой, красный клевер, веточка пиретрума. Немного душицы и мяты – чтобы уснуть. Она сложила подготовленные травы в чашу.

Ома поднесла Видящему вторую чашку отвара, сама села рядом на кровати, прихватив для себя тарелку похлебки. Мышелов приоткрыл глаз, чтобы взглянуть на хозяйку и, громко замурчав, снова задремал. Видящий все так же морщился при каждом глотке.

– Ты мог просто выпить все это за раз, растягиваешь удовольствие? – Ома ухмыльнулась.

– Никогда бы в жизни больше это не пил, – с этими словами он осушил чашку, состроив гримасу.

– До обряда все же придется, но потом я буду каждый вечер готовить для тебя вкусный чай с медом, – она улыбнулась, – даже специально Ниру попросила купить в соседней деревне горшочек.

– Уже скучаю по меду, – Вирхо удовлетворенно кивнул, прикрыв глаза.

Мысли снова вернулись к духам, их дару. «Время еще не пришло», – Ома не понимала, почему отец так сказал, если они уже ее выбрали. И голову все еще не покидала мысль, что появившиеся руки могли принадлежать духам.

– Пап, – девушка коснулась его руки, – а что, если духи ошиблись?

Ома знала, что духи не ошибаются, но что, если… Все ведь бывает в первый раз. Она начала есть, прикрыв глаза от удовольствия. Так вкусно готовить умела только Рут. Когда готовила Ома, это, как и многое, у нее выходило из рук вон плохо. Она буквально была ни на что не годной, как она могла приглянуться духам?

– Духи не делают ошибок, совенок. Ты ведь помнишь, когда мы сказали, что они избрали тебя?

Ома кивнула. Ее самым первым воспоминанием была болезнь. Она попала в поселение, когда ей было около девяти лет. Не помнила ничего, даже имени своего назвать не могла. Но после той лихорадки она очнулась в комнате, залитой солнечными лучами, а шершавая и горячая ладонь Видящего сжимала ее руку. «Духи назвали тебя Омой, девочка. Обычно новое имя получают лишь после инициации, но они избрали тебя, отметили своей силой уже сейчас. Ты станешь Видящей», – тихий взволнованный голос Рут был первым, что она услышала. Тогда она толком не понимала, что все это значит, лишь радовалась, что болезнь отступила.

– Когда был мальцом, не больше десяти лет от роду, духи стали показываться. – Вирхо говорил тихим уставшим голосом. – По началу – во снах, но после я все время стал замечал их тени. Я тогда думал, что это воображение, не рассказывал матери. Игнорировал это, пытался подавить. Быть нормальным. А потом я захворал. Матушка думала, что я умираю, и отвела к Видящему. Он сказал, что духи выбрали меня, и, когда я приму дар, хворь отступит. Так и произошло. Мы не знали, видишь ли ты, потому что ты ничего не говорила, но они показались мне, явили свою волю. Так было и с Рут.

– Но Рут ведь Видящей не стала. Она ведь была избрана раньше тебя, верно? – Ома нахмурилась. Она надеялась, что отец не поймет, что она пытается разобраться, как Рут удалось избежать судьбы Видящей.

– Верно, но это не было ошибкой духов. Мы учились и готовились вместе. Видящий был уже очень стар, так что кто-то из нас вскоре должен был занять его место. Рут была бы очень сильной Видящей, а я, вероятно, стал бы ей помогать, а после ее смерти занял бы ее место. – Вирхо замолчал, о чем-то задумавшись, и поглаживал пальцем край чашки, что все еще держал в руках. Кажется, он не хотел рассказывать дальше.

– Так что случилось, что Видящим по итогу стал ты?

– Рут встретила мужчину и влюбилась, – Вирхо сказал это с какой-то печалью в голосе, – она знала, что Видящим могу стать я, думала, что, выбрав ее, духи ошиблись. Вскоре они с тем мужчиной уехали вместе, и она родила мальчика. Дар наших духов усиливает ту энергию, что уже есть у избранного, в его духе. Когда появляется ребенок, часть духа откалывается и переходит к нему, оставляя брешь в твоем собственном. Видящий с такой брешью намного слабее, чем цельный. Так что духи выбрали меня после смерти Видящего.

Вероятно, в этом была причина всех слов Рут, наподобие: «Когда станешь Видящей – о любви и думать забудь». «Хотя, нарушь я запрет, я бы перестала интересовать духов, – Ома нахмурилась, обдумывая эту мысль, – если им не нужна Видящая с брешью… с Рут ведь ничего не произошло», – старушка никогда не рассказывала, почему не стала Видящей, пресекала попытки Омы развить эту тему. Чтобы скрыть возможность уйти от предначертанного?

– Я не знала, что у Рут есть муж и сын, – наконец сказала Ома. В сердце затеплилась надежда, что она наконец нашла способ не становиться Видящей.

– Их счастье продлилось недолго. Муж Рут умер через несколько лет после рождения сына, а сын – на несколько лет позже. Слег с неизвестной хворью. Тогда много детей умерло. С тех пор она одна.

– И она вернулась в поселение…

Их разговор прервал стук в дверь. Ома встала, чтобы открыть: вероятно, кому-то из жителей нужна была помощь. На пороге стояла полная женщина и теребила подол платья в руках.

– Здравствуй, Берта, – Ома приветливо улыбнулась жене пекаря.

– Добрый вечер, – она нахмурилась, – у сына что-то с животом. Весь вечер плачет, уснуть не может. Я уже не знаю, что делать.

Ома впустила женщину в дом, и та села на стул в ожидании. Девушка принялась собирать травы. Лист подорожника, ромашка, шиповник, володушка – одна за одной травы отправлялись в небольшой холщовый мешочек. Женщина в это время тараторила что-то о количестве съеденных ее сыном булочек и о том, что та велела ему на них не налегать. От ее голоса голова болела еще сильнее. Ома спешно завершала сбор необходимых трав, надеясь, что после Берта наконец замолчит.

– Этого хватит на три раза. Залить горячей водой, дать настояться, – девушка протянула мешочек женщине. – Пусть пьет небольшими глотками. Должно помочь.

Когда Берта ушла, в доме снова воцарилась приятная тишина, нарушаемая только шипением кипящей воды. Ома поняла, что совсем забыла о том, что вообще ее ставила. В котелке осталось меньше половины. Она раздраженно выдохнула и залила водой подготовленные травы. Когда девушка вернулась к отцу, он уже уснул, обняв довольного кота. Она накрыла их тонким шерстяным одеялом и улыбнулась. Даже несмотря на то, что отец все время пользовался глазами кота, тот все равно любил его.

Выпив неприятно-горький отвар, Ома тоже направилась спать. Нира была права – день завтра предстоял долгий. Но сон упрямо не шел. Слишком много мыслей в голове, которые зациклено ходили по кругу: обряд, духи, бедная Рут, которая потеряла мужа и ребенка, Кйал и руки, что смыкаются на шее.