Странные вещи

Это случилось много лет назад, в одном таежном городе. С высоты гугл-карт, которых тогда еще не изобрели, он походил на серое пятно посреди огромного зеленого поля.

Именно над этой тайгой тогда, 30 апреля 1994 года, пронесся метеорит и упал в лесу недалеко от грибных троп. На следующий день из райцентра на огромном оранжевом вертолете прилетела ученая комиссия, покрутилась по лесу, но ничего не нашла.

Местные газеты окрестили метеорит "Новым Тунгусским", а мэр приказал найти его и сделать городской достопримечательностью.

Дело в том, что в том бетонном городе с достопримечательностями было совсем плохо. Их роль играла старая деревянная церковь, почерневшая от времени. Еще у них был археологический музей, но в нем имелись только кости мамонтов.

Зато сам город был совсем новый. Такой новый, что его редко наносили на карты. "Н-ск? А где это?", – спрашивали иные сибиряки.

И никто тогда не знал, что именно Н-ск скоро станет едва ли не самым важным городом России. А все благодаря Ренату, Алене, Денису и еще нескольким смелым (и не очень) ребятам, которые и сами не догадывались о своей смелости.

Сейчас, спустя годы, когда случилось все то, что случилось, и когда за толстым слоем мировых новостей в правдивость изложенных ниже событий уже никто не поверит, я вернулся в Н-ск, чтобы встретиться с героями этой истории и воссоздать ее по крупицам.

Труднее всего пришлось с Ренатом. Он раздобрел, полысел, стал авторитетным человеком с собственным взглядом на все, что бы то ни было. В школе я просто дал бы ему в нос и получил то, что мне нужно.

– Ты должен воссоздать эпоху, – сказал мне Ренат, – мы же о ней пишем.

– Нет, – возразил я, – мы пишем о том, как спасли мир от пришельцев.

– Никто в это не поверит.

Я посмотрел на Рената и вдруг на секунду представил, что ничего этого не было. Ни похитителей тел, ни Стражей Врат, ни Навигатора, ни «Друзей отечества», ни молнии, которая ударила в антенну в тот самый момент, когда «Комбинация» запела про бухгалтера.

– Я ведь прав. – Ренат будто прочел мои мысли. – Все это похоже на бред. Но вот что поможет придать рассказу достоверности…

И он вынул из стола папку.

Итак, Ренат передал мне свои записи, которые, по его словам, «помогут воссоздать эпоху». И согласился рассказать свою часть истории, только при условии, что эти записи непременно попадут в текст.

Нет, конечно, я вставил их не все, а только те, что действительно могут поведать о том времени и его героях.

Кроме того, замечу, что у Рената своеобразное чувство юмора, вкуса и меры. К тому же, в его заметках есть некий посыл, который сегодня мне кажется несколько сомнительным.

А еще у автора есть подозрение что некоторые, если не все, из описанных там событий были преувеличены, а то и вовсе выдуманы. В отличие от главного: тогда, в мае 1994-го, мы действительно спасли мир.

Часть первая. Бомбибомы

Глава первая

В которой Ренат понимает, что воровать – это плохо

Пятница, 6 мая 1994 г.

Ренат стоял у доски в ожидании подсказки, весь такой красный, что вчерашний шрам на щеке был почти не заметен.

– Итак, кто из героев повести Лермонтова был фаталистом?

Людмила Евстафьевна и раньше отличалась сугубой дотошностью к деталям, но сегодня превзошла сама себя. Правда, это никак не влияло на положение Рената, поскольку «Героя нашего времени» он не читал. Совсем.

Класс затаил дыхание. Стояла тишина, какая наступает в последнюю секунду перед казнью. Одни с ужасом смотрели на учительницу, другие не сводили взглядов с Рената, третьи глядели в окно, будто там и вправду происходило что-то важное. И все думали об одном: «хорошо, что это не я».

И только Денис, сидевший, вопреки привычке, в первом ряду, улыбался. Он почесал ухо. «П» – догадался Ренат. Денис погрыз карандаш. «О». Взъерошил волосы. «Р»…

– Поручик, – по буквам произнес Ренат.

Учительница посмотрела сначала на Рената, потом на Дениса, который застыл с высунутым языком. Но какую букву означал язык, Ренат забыл.

– Кондратьев! – скомандовала она, – марш на «камчатку»!

Денис схватил в охапку свои принадлежности и рванул в конец класса.

– Поручик, – медленно повторил Ренат и тут вспомнил, что где-то что-то слышал, – Голицын?

Его голос дрогнул.

– Это ты меня спрашиваешь? – вздохнула Людмила Евстафьевна. – Ладно, садись. Двойку ставлю пока только карандашом, так что не падайте духом, поручик.

Идея с шифровками-жестами принадлежала Денису. Впрочем, как и все прочие хитрые планы в классе. Денис был генератором идей, проектов, кампаний. Ничто из того, что он придумывал, не работало. Но Денис не опускал руки. Дениса Кондратьева интересовал не результат, а сам процесс.

– Есть план, – сказал он, как только Ренат вернулся и сел рядом.

– Хитрый план, да?

– А то! Можем заработать.

Последнюю фразу Денис произносил часто. Она казалась ему важным, возможно, решающим аргументом. Ты подбрасываешь и подбрасываешь монету, и однажды она ложится нужной тебе стороной.

– Помнишь, ты говорил, что у твоего бати есть принтер.

– Дэн, нас посадят.

– Мы же не будем печатать деньги. Там специальная бумага нужна. Я уже пытался.

Ренат не должен был рассказывать о принтере. Ведь мама постоянно говорила, что надо держать язык за зубами. Но у него не всегда получалось. К тому же Денис был его лучшим другом.

– Мы будем печатать книги.

В те дни город заполонили книги с яркими цветными обложками. Люди с придыханием произносили загадочное буржуазное слово «фэнтези». На обложках всегда красовались мускулистые парни с большими артефактами, и девушки в бронелифчиках.

План Дениса состоял в том, чтобы набрать вручную пару-тройку книг в текстовом редакторе на школьном компьютере. Принести дискету на работу к папе Рената, там распечатать пару десятков экземпляров, отвезти все на великах на дачу к Усману, там все подшить нитками. А потом оттащить книги к Политехническому и продавать прямо на улице студентам.

Согласно плану, деньги на бумагу мог одолжить Крапива.

– Я не хочу иметь с ним дело. Проще сразу банк ограбить. Или контракт с дьяволом подписать.

Упомянутый Крапива учился в классе «Е».

В класс «А» детей специально отбирали по собеседованию. Из остальных формировали классы от «Б» до «Д». В какой-то момент руководство школы решило, что пришло время изолировать самые криминальные элементы в отдельной группе – классе «Е». Ренат подозревал, что директор смотрела в видеосалоне «Побег из Нью-Йорка». Там целый город огородили и отправили туда всех преступников.

У каждого в школе была кличка. Кроме Крапивы. Это была его настоящая фамилия. Никто не рискнул бы дать ему «погоняло». С ним вообще не стоило рисковать.

Крапива был невысоким, но в свои 12 лет уже мускулистым, жилистым и удивительно крепким в драках. Он носил настоящую щетину, а однажды избил старшеклассника.

Удивительно, но Денис с ним дружил. Денис вообще со всеми дружил.

– Ты становишься опасен, – сказал Ренат и показал на свой шрам.

За день до того они отправились на стройку чтобы произвести испытание ракеты на новом топливе. Это тоже было затеей Дениса. Топливо состояло из смертоносной смеси карбида, перекиси водорода и нескольких других ингредиентов. Ракета взорвалась при запуске, окатив ребят осколками стекла и металла. Тут же послышались крики взрослых, и пацаны рванули прочь со стройки. Только перебравшись через забор, Ренат заметил, что воротник его свитера липкий от крови.

А еще он потерял на стройке коллекцию Бомбибомов. Хуже того – чужую коллекцию Бомбибомов.

На перемене Ренат отловил у столовой Алекса из «А».

– Алекс, прости, я потерял твои Бомбибомы, – сказал он. – Я тебе редкими Турбами отдам.

Редкие Турбы были такими ценными, что шли за полные наборы других вкладышей.

– Все ок. Это уже не моя проблема, – небрежно ответил Алекс.

– В смысле?

– Я должен был пацану из «Е». Теперь с ним разбирайся.

В животе у Рената похолодело так быстро, словно там только что взорвался Сабзиро.

– Крапиве? – с ужасом понял он.

– Да, кажется. Такой маленький, волосатый и очень злобный. Похож на Челентано.

Ренат понадеялся, что Денис за него впишется перед Крапивой. Но Денис прогулял последний урок и скрылся. И когда Крапива поймал Рената в лестничном пролете между этажами, заступиться было некому.

– У тебя есть неделя, чтобы вернуть мои Бомбибомы, – объяснил Крапива.

От Турб он отказался. От настоящего Сеговского картриджа со вторым Комбатом – тоже.

– Мне нужны мои Бомбибомы, – отчеканил он, а затем произнес самое страшное слово: – Счетчик.

Это означало что через неделю ему уже нужны будут две пачки бомбибомов. Потом три. А потом… потом Крапива нехорошо улыбнулся.

– Тик-так, тик-так, тик-так, – произнес он и закачал головой.

«Семь дней», – со страхом подумал Ренат. Бомбибомы уже давно никто не собирал, даже младшие классы. Выменять их было не у кого.

Оставался один выход – деньги. Нужно было купить кучу жвачек обязательно из разных блоков. Все их раскрыть и собрать полный набор.

Забыв в школе сменку, Ренат поплелся домой. Там он поужинал, не глядя в тарелку и не рассказывая о делах в школе. А в телевизоре кот Матроскин, словно на что-то намекая, произнес: «Чтобы купить что-то ненужное, сначала надо продать что-то ненужное».

«Верно!», – подумал Ренат и немедленно вспомнил про Фенимора Купера. Все пять томов его откровенно скучного (ни грамма фантастики и ни щепотки юмора) и бессмысленного эпоса об индейцах лежали на книжной полке. Но, к сожалению, на самом видном месте.

Этот пятитомник Ренату подарили на день рождения родственники. Теоретически, это была его собственность. Но только теоретически. Если бы Ренат продал книги и купил на них вкладыши, у отца возникли бы вопросы. Он бы непременно сказал, что «книга – лучший подарок», что она развивает людей, а без книг «ты останешься оболтусом».

Конечно, Купера можно было тихо стащить. Это же его, Рената, книги. Но воровать – это плохо. Мало того, что читать не любишь, так еще и вор. У ренатова отца были старомодные взгляды на частную собственность.

Когда Ренат вернулся со школы, родителей не было дома. Чтобы не думать о плохом, он весь день провел перед телевизором. Показывали «До 16 и старше», ведущий Жора катался в немецком музее на макете Фалкора, дракона из «Бесконечной истории». Потом пел Газманов и еще какие-то люди в шинелях.

Он подогрел суп, пообедал, а ближе к вечеру свернулся в огромном отцовском кресле и пытался читать. Телевизор оставил включенным, чтобы не было страшно без родителей.

Неужели это и есть тот трагический выбор, какие встречаются в литературе, думал он. Стать вором или оказаться на счетчике.

Мать пришла чуть раньше отца и тут же побежала на кухню готовить ужин.

Потом они ели холодец с чесночными дольками, а отец рассказывал маме о работе, где только что кто-то сильно проворовался.

– Люди все говорят про хорошие времена, про плохие, – сказал он, – Но, по моему мнению, ничто не оправдывает воровство. Времена на самом деле всегда одинаковые, а все остальное – дело наших рук.

Потом он посмотрел на Рената.

– Вот в нашей семье никогда не было воров. Голодали, да. Но никогда не брали чужого. Или общего.

Уши Рената покраснели. Он почувствовал себя таким виноватым, словно совершил нечто страшное, например – украл книгу из библиотеки.

Ночью Ренат лежал в кровати, погрузившись в тяжелые, совсем не детские думы. Он представлял, как его ставят на счетчик. Как у подъезда караулит ватага страшных подельников Крапивы, почему-то всех маленьких и волосатых, как монстры из фильма «Зубастики».

И не заметил, как уснул. Ему приснилось что он бежит по бесконечному коридору, а над ним мерцают люминесцентные лампы. Как за ним гонится Крапива, чьи глаза горят холодным зеленым светом. «Тик-так, тик-так», – пронзительно шептал Крапива. А руки его становились все длиннее и длиннее…

В ночной тишине было слышно тиканье часов. Из-за занавесок мертвенно-желто светил уличный фонарь. Телевизор в родительской комнате давно молчал.

Тогда Ренат понял, что проснулся и что не сможет уснуть, если не решит проблему. Он встал и прошел босиком к креслу, где комком валялась одежда. Стараясь не шуметь, нашарил в тумбочке фонарик с динамо. Потом натянул футболку, свитер, вязаные носки, брюки. Ремень щелкнул громко, словно выстрел, и Ренату показалось, что родители вот-вот проснутся.

Очень медленно он вышел в коридор, там захватил дубленку, колючий шарф, сапоги и валенки. Придерживая язычок замка, аккуратно закрыл за собой дверь.

И, дрожа от холода, переоделся в промерзшем подъезде.

Ночь накрыла Рената лютой стужей. Обычно в Н-ске в метель становилось теплее, чем в ясные дни. Но сегодня зима нагрянула в начале мая, и с нею пришел пронзительный мокрый ветер.

До стройки было метров семьсот по прямой. Но это были очень длинные семьсот метров.

Утопая в снегу, Ренат шел по номинальной дороге. Потом вдоль забора садика с издевательским именем «Солнышко». Далее через парк, где было уже совсем темно, зато сугроб оказался ниже колена.

Недостроенный дом, к которому шел Ренат, пугал своим видом не только малышей, но и суровых двенадцатилеток.

Дом этот, по слухам, начинал строить некий банкир. Но его взорвали. Банкира, то есть. После него стройку продолжил вор в законе по кличке Шаман. Но его застрелили. Говорили, что тут теперь откроется гостиница, куда приедут туристы из столицы и из Америки, и привезут доллары и сникерсы.

Но вместо богатых интуристов на этой стройке пока жили «бичи». Ренат узнал это слово от старших ребят. Бичи ему представлялись суровыми мужикам с замазанными сажей лицами и почему-то с кнутами в руках. Больше всего они походили на бастующих шахтеров из новостей.

«Они опустившиеся», – сказал как-то один из пацанов. И Ренат сделал вывод, что бичи выпрыгивают из-под земли. И как хлысть тебя кнутом!

Да, это была самая высокая и самая зловещая стройка в городе. Даже прошлым вечером Ренату пришлось набраться храбрости, чтобы пойти сюда с другими ребятами. Тогда их было четверо.

Ночью стройка выглядела уж совсем жутко. А Ренат теперь был совсем один.

Железный забор, который должен был охранять здание от детей, так замело, что тот превратился в покатую горку, хорошо утоптанную детскими ногами в валенках, ботинках и маленьких пластиковых лыжах, которые недавно вошли в моду.

Ренат как раз переходил через забор, когда завыла собака.

Он спохватился и понял, что стоит на вершине горки, и его видно как на ладони. Снегопад прекратился, облака поредели, и сквозь них светила почти полная луна. Ренат тут же вспомнил фильм «Американский оборотень в Лондоне», и сердце его ушло в пятки.

Потом он взял себя в руки и зашагал к тому месту, где они еще недавно играли. Это был подвал.

Путь к нему лежал через середину здания, где сквозь пустоты на месте недостроенных потолков виднелось небо. Лестничные пролеты тоже были не достроены. Ренат стоял на первом этаже и смотрел на них снизу.

В этот момент небо окончательно прояснилось, и в лунном свете наверху обозначилась фигура. «Бич», – догадался Ренат.

Фигура стояла всего двумя этажами выше. Черная и какая-то кривая.

Всего секунду или две мальчик смотрел на нее, но этого времени ему хватило, чтобы представить самого страшного, жуткого, нечеловеческого бича.

Ренат выхватил из кармана фонарик и принялся быстро давить динамо. Мерцающий свет фонарика осветил лицо. И Ренат его узнал.

Это был Крапива.

И с ним было что-то не так.

Глава вторая

Четырьмя днями ранее,

Понедельник, 2 мая 1994

Рыбалка не удалась. Полищук уже сдувал свою новенькую резиновую лодку, когда нечто сияющее пронеслось над его головой. Яркое, как маленькое солнце, оно промчалось беззвучно, не оставив за собой ни топливного шлейфа, ни прочих улик.

Полищук зажмурился и посмотрел в небо. На юге, там, где скрылись огни, за деревьями стало подниматься зарево. Зеленое. Будто солнце сменило цвет и решило подняться с неожиданной стороны.

Когда Полищук вышел на дорогу, рядом затормозил Митсубиси Паджеро. Затемненное стекло машины открылось. Показалось квадратное лицо, возвышавшееся над бордовым пиджаком.

– Ты тоже видал?

Полищук кивнул.

Машина крутанула колесами, облив рюкзак Полищука грязью, и скрылась за поворотом.

Полищук отряхнул рюкзак, сложил в него лодку и закинул груз на спину.

Казалось бы, к маю река должна была прогреться, и рыбы в такое время уже выползают из своих зимних берлог. Да и заводь подходящая, спокойная – лови не хочу.

Но все, что удалось поймать Полищуку, это два тощих язя. Они теперь лежали в целлофановом пакете, с которого созерцала тайгу чуть потертая Вероника Кастро.

Полищук посмотрел на часы. Паром отходил через час, но до него нужно было еще дойти.

Мужик вышел на дорогу и поспешил в ту сторону, откуда приехал джип.

Обладателя бордового пиджака звали Сидорович. Паджера была его седьмой машиной за три прошедших года. Дела Сидоровича пошли в гору с самого развала СССР, а то и чуть раньше. Да так круто пошли, что дома у него с недавних пор завелись весы, чтобы быстрее считать деньги.

Ребенком Сидорович не испытывал любви к музыке. На уроках музыки он прятался на задней парте, а когда нужно было петь гимн СССР, просто открывал рот.

Но именно музыка вознесла Сидоровича к невиданным высотам.

Именно через Сидоровича проходили вторые и третьи составы таких титанов эстрады, как «Ненси», «Комбинация» и даже младший брат самого Алексея Глызина.

У Сидоровича был личный шофер и охранник, молчаливый Рузбек, способный пальцами согнуть пятикопеечную монету. Он никогда не задавал лишних вопросов и исполнял самые деликатные поручения.

Рузбек ждал Сидоровича как раз на даче, куда тот ехал. А больше никому Сидорович не доверял. Их дружба была скреплена не общей любовью к Шнитке, Микеланджело и поэтам Озерной школы, а кровью.

Приемник в магнитоле Паджеры поймал местную радиостанцию:

«– Прошел праздник, важный как для верующих, так и для атеистов. Не хочется загонять всех в сухие статистические рамки – у нас много и тех, и этих. Наш сегодняшний гость – Михаил Заволинин, рабочий завода КБНЗ-ЦБУ. Скажите, Михаил, как вы встретили светлый праздник Воскресения Господня?

– Я человек неверующий, и в воскресенье отмечал День солидарности трудящихся. Другое дело – как! Обидно мне за народ… Шарахаемся друг друга, а вот объединиться бы нам, да…»

Сидорович переключил волну, и салон Паджеры окутал «Дым сигарет с ментолом».

– О! – сказал себе Сидорович. – Мои поют!

Он не заметил, как начал сыпать снег. В начале мая тут такое случалось. Бывало, что и в июне, после короткой оттепели, вдруг начиналась метель.

Бизнесмен проезжал мимо дачных домиков. Большинство из них были железными вагонами, в которых 15 лет назад жили строители города, а теперь их оприходовали местные бюджетники для своих летних нужд. Домики ласково называли «вагончиками».

У некоторых были парники, и по слухам, счастливчикам удавалось выращивать там помидоры, не хуже азербайджанских.

Свою родную дачу Сидорович называл буржуазным словом «фазенда». Та стояла в нескольких километрах от домиков местной черни, отгороженная лесом и высокой бетонной стеной. Поверх стены шла колючая проволока.

В одном таком «вагончике», мимо которого проехала Паджера, как раз в этот момент копалась в грядках учительница русского и литературы из школы номер 24. Звали ее Людмила Евстафьевна. Та самая, что отличалась дотошностью в деталях, когда дело касалось Лермонтова.

Начавшийся снегопад ей, как и Полищуку, тоже пришелся совсем некстати. Она приехала утром, чтобы достроить теплицу для своих кабачков. Привезла с собой полиэтилен и доски. Но внезапно выпавший снег положил конец ее планам.

Людмила Евстафьевна хотела грязно выругаться, но, будучи учительницей русского и литературы, молча накрыла свежие грядки все тем же полиэтиленом и вошла в дом.

***

ТО ЛИ ГРОЗА, ТО ЛИ ЭХО «ХОЛОДНОЙ ВОЙНЫ»

У нашей редакции появились вещественные факты, доказывающие, что упавший вчера объект вовсе не является метеоритом.

Но начнем по порядку.

Ученые всего мира давно говорят, что в ближайшие тридцать лет ожидается глобальное похолодание, связанное с истончением озонового слоя и парниковыми газами. Немалую лепту в будущий катаклизм вложил и СССР со своей тяжелой промышленностью. Но надо задаться вопросом, а не стоит ли за надвигающейся катастрофой что-то еще.

Ученый Пезуанского университета в Гимарайнш (Португалия), Аврелио Августуш Бондиуш высказал недавно предположение, что за похолоданием может стоять долго и планомерно выстраиваемая линия искусственных спутников Земли, запущенных Великими Державами в период Холодной Войны. Спутники эти имеют целью сконцентрировать воздушные потоки так, чтобы они остудили поверхность планеты в стратегических участках на территории противника, чем вызвали бы неурожаи и голод.

По его расчетам, только над северным полушарием вращается по меньшей мере 14 американских спутников, 7 советских и 3 китайских.

Читатель может спросить: а разве «холодная война» не закончилась?

Война-то закончилась, но бюрократия осталась. Как считает ученый, из страха наделать шуму ни одна из сторон не желает сбить однажды запущенные собственные «Спутники Смерти». Иначе мировая общественность узнает, что, помимо атомного оружия, ястребы Войны Держав разработали еще и метеорологическое. А такого скандала не выдержит ни одна демократия современности (включая нашу).

Вот и приходится политикам всего мира делать вид, что ничего не происходит. А тем временем на планете становится все холоднее и холоднее.

Таким образом, мы считаем закономерным, что внезапно наступивший вчера мороз (какого не фиксировали с 1979 года) совпал с падением так называемого «метеорита». И мы уверены в том, что это вовсе не небесный камень, а вполне земное оружие. Вопрос только в том, успеет ли наш корреспондент добраться до места крушения до того, как это сделают спецслужбы.

«Сибирь Секретная». 3 мая 1994 года.

***

Понедельник, 2 мая 1994

А снег все шел и шел, накрывая пригороды Н-ска, с его железными бараками, дорогами и грибными тропами. Становилось все холоднее. Солнце медленно проползло над кромкой деревьев, норовя в любой момент скрыться за ними. И когда это наконец случилось, тогда и грянул настоящий мороз.

Людмила Евстафьевна любила свой славный «вагончик». Тут у нее стоял письменный стол и были самодельные (сын смастерил!) полки для книг. А на этих полках (что главное) ни единого школьного пособия! Вместо них в своем уютном убежище Людмила Евстафьевна хранила исключительно книги и журналы по садоводству. Эта женщина умела отделять работу от трудового отдыха.

То был ее собственный маленький мирок. И она гордилась тем, что по линии КБНЗ-ЦБУ провела в него телефон.

Но когда пришел холод, телефон захрипел и умер.

Она положила трубку, вздохнула и с тоской взглянула в окно, за которым царила кромешная белизна.

Вьюга была в самом разгаре.

До парома идти около часа. А вернуться домой надо сегодня, потому что завтра начинается школа. И вообще, на носу опрос, а за ним сочинение по «Герою нашего времени».

Она оделась, вышла на улицу и зашагала вдоль обочины.

Была еще надежда, что кто-то из возвращающихся в Н-ск подберет ее по дороге. Так бывало раньше – стоило ей пройти половину пути, как кто-нибудь окликал ее: «Людмил-Естафна, давайте подвезу!». И подвозили. Ее знала половина города.

Но в такую метель учительницу могут и не заметить. Да и машин меньше. Кто-то переждет ночь на даче и вернется в город завтра, когда снегопад закончится. И если так, то ей придется добираться до парома пешком.

Людмила Евстафьевна была невысокой, но крепкой женщиной, чье тело состояло не только из жира, но и хороших мускулов. Она всегда считала себя выносливой, способной и за огородом присмотреть, и вернуться в город, и тем же вечером проверить двадцать пять диктантов.

В пути она считала время.

До парома сорок минут пешком, там еще минут пятнадцать ждать, пока он отойдет. Десять до остановки автобуса. Потом на автобусе до дома. Итого…

Она шла, и видела, как справа от нее садится солнце. Последние его лучи окрасили красным половину ее лица.

Когда солнце скрылось, небо оставалось светлым. Таким оно и будет еще по меньшей мере час или два, потому что на дворе май. В Сочи, где двадцать лет назад жила тогда еще юная Людмила, сумерки наступали быстро. В Н-ске, куда она попала по распределению, все было иначе. Тут у нее есть время добраться до парома, прежде чем на дорогу выйдут волки. Волков она никогда не видела, но знала, что они где-то там, в лесу.

Итого… Нет… А если паром только отъехал, значит полчаса ждать. Итак, сорок минут, плюс полчаса, плюс десять…

Она ужасно боялась волков. В 1956-м, совсем еще маленькой, они с бабушкой ездили в Москву, и когда пошли там в зоопарк, она увидела огромного-преогромного волка. Он был в холке выше нее, и не серый, а какой-то седой. Волк был похож на Акелу, но только очень страшный. И он без стеснения пялился сквозь решетку на маленькую Люду.

Люду-Люду Людусю волчик ам.

То, что вышло на дорогу, не было волком.

Нет, оно не вышло, а выползло. Вытекло. Маленькое, черное.

Как капля чернил, текущая по белому листу.

И «Людуся» закричала.

Сидорович сидел за дубовым столом и при свете настольной лампы рассматривал фотографии девушек. Одной из них предстояло стать вокалисткой третьего состава группы «Барбетки».

Первый состав работал по крупным городам, а покровительствовали им настоящие киты шоу-бизнеса, за которым стояли «солнцевские». С такими Сидорович тягаться не мог.

Второй состав работал по зажиточным местам – Тюмень, Куйбышев, то есть Самара. За ним тоже стояли серьезные люди.

Хотя слава «Барбеток» отгремела в далеком (по меркам шоу-бизнеса) девяносто первом, в Н-ске их еще любили. И Сидорович выбил себе право покатать по региону местных девушек, похожих на оригинальных.

Он начинал с наушников и магнитофонов Panasoanic, Samsing, SQNY, и всего за два года дошел до живых людей. Пришел к успеху.

К фотографиям прилагалась кассета Nina, на которой девушки пытались петь. Он их всех прослушал еще час назад.

Сидорович не сразу понял, что ему мешает. И вслушался.

Бум.

Звук был таким, будто в окно ударил мягкий снежный ком. Через несколько секунд звук повторился.

Бизнесмен посмотрел в окно и в надвигающихся сумерках увидел лишь высокий забор собственной фазенды. Никого там не было, да и быть не могло. Тут на десятки километров вокруг не водилось детворы. Волки – да. Дети – нет.

Снег за окном казался голубым.

Постучался Рузбек. Сидорович разрешил войти.

Едва Рузбек зашел, звук повторился.

– Это там, – сказал Рузбек. – Я за стволом.

И охранник пошел за наганом.

Сам Сидорович предпочитал ТТ, который подарил ему знакомый майор. Хотя на самом деле не любил оружия и почти не умел им пользоваться. Но когда снаружи ударило еще раз, бизнесмен уже надевал шубу и сапоги.

Еще удар.

Сидорович вышел на крыльцо. Отсюда удары слышались уже совсем отчетливо. Они стали громче. Казалось, кто-то всем телом бросается на металлические ворота. Звук шел оттуда.

Бум.

Мужчина проверил магазин пистолета и пошел к воротам.

«Да что ж это я так психую?! Наверное, кто-то там замерз, вот и ломится в чужой дом», – подумал Сидорович, но крепче сжал пистолет.

– Чего надо?! – крикнул он. Сидоровичу не понравился собственный голос, вялый как у НИИшника.

Ответа не было.

Бум.

– Медведь, хозяин, – сказал Рузбек, – как пить дать, медведь.

Хорошо, что Рузбек рядом. Верный, надежный друг и товарищ. В нашем деле таких мало. Интересно, почему.

Бизнесмен давно собирался поставить камеру внешнего наблюдения, но руки все не доходили. Дом, то есть фазенду, достроили всего полгода назад. Даже внутреннюю отделку не везде закончили. В сауне вот вода не идет. А столько денег на нее вбухано.

Сидорович сделал несколько шагов к воротам, когда его окликнул охранник.

– Хозяин, давайте я.

– Стой тут.

Да что я, интеллигент, что ли? Медведя испугался? Весь город и так мой, а я боюсь. И кого? Алкаша или зверя.

На черных железных воротах блестел глазок. Сидорович подошел, всмотрелся. Но на той стороне не было никого. Только дорога да пелена метели, а за ней угадывались очертания леса.

Бум.

По воротам ударило так, что холодный металл треснул бизнесмена по лбу. От неожиданности тот отпрянул, ноги застряли в свежем сугробе и Сидорович опрокинулся на спину.

– Я сейчас! – сказал Рузбек, и Сидорович услышал, как сапоги охранника захрустели по снегу.

Сидоровичу вдруг стало смешно от нелепой ситуации. Он, хозяин этого города, лежит на снегу, ударившись башкой о собственные ворота. Страх пропал. Бизнесмен смотрел, как снежинки падают ему на лицо, а чуть левее светит над калиткой фонарь.

И небо такое белое и ровное.

Свет фонаря перегородил черный силуэт.

Но это был не Рузбек.

Полищук совсем замерз. Он был в резиновых сапогах и, несмотря на два слоя шерстяных носков, пальцев на ногах уже не чувствовал. Верно говорят, что пока ноги в тепле – холод не страшен. Но стоит обуви прохудиться, или, не приведи Господь, промокнуть, то все – пиши пропало.

В отличие от большинства, приехавшего в Н-ск после 80-го за северными льготами, Полищук тут родился. Он помнил суровые годы, холодный май 79-го, а до того – 64-го. Тогда снега высыпало видимо-невидимо. И когда где-нибудь в Сочи или Баку уже загорали на пляже, он еще надевал вязаные носки, сапоги, а поверх них валенки. Потому что на Севере ноги надо беречь.

А ведь утром стояла жара, от заводи шел душный запах прелой травы. Мох у дороги порыжел на солнце. Но внезапная метель пришла с такой силой, что мокрый рюкзак примерз к куртке.

Нет, брехня это, что алкоголь согревает! Полищук по телевизору услышал от американского, заметьте, врача, что при этом кровь приливает к коже, и потому только кажется, что ты греешься, а на самом деле ты замерзаешь. Полищук не верил местным врачам, но доверял американским, особенно тем, кого показывают по телевизору.

А, ну еще Чумаку, он мужик умный, вон очки носит.

Скоро впереди сквозь метель должна показаться башня электрической подстанции. А еще чуть дальше стоял паром. Он числился на балансе КБНЗ-ЦБУ и потому ездил через речку, даже если на борту был только один пассажир.

Наверняка кроме него остались еще люди, кто в этот внезапно накативший мороз спешил вернуться домой.

Спина Полищука промерзла так, словно не было на нем ни куртки, ни свитера. Усы рыбака покрылись инеем. Ветер дул сбоку, и правая сторона лица постоянно замерзала. Полищук боялся отморозить щеку и потому все время ее тер. Нет ничего хуже холодного и мокрого ветра.

Дома Полищука ждала родная будка, задняя стена которой прижималась к тепловой станции, поэтому в любой мороз было хорошо и уютно. Там под полками со жвачками и сникерсами есть печка, а на печке всегда стоит чайник. Голубенький такой, железный. А к нему чай с шиповником, который Полищук привез прошлым летом с юга. Вот бы оказаться там прямо сейчас.