Поцелуй тёмного принца

Пролог

Эти места славились самыми темными ночами, и заблудшему путнику везло, если его путь освещала полная луна, как сегодня. На краю леса неожиданно появился высокий мужчина. Одежда в некоторых местах у него была разорвана, и следы глубоких царапин от острых когтей сильно кровоточили. Правая сторона лица превратилась в кровавое месиво, и кровь, стекающая по подбородку, капала на теплое одеяльце, в которое была завернута годовалая девочка. Она мирно спала, тихонько посапывая, не зная, что сегодня счастливая судьба отвернулась от нее.

Мужчина втянул воздух, крепко прижимая к себе драгоценную ношу. Маленькая племянница – единственное дорогое существо, что осталось у вампира от семьи. Этой страшной ночью в дом сестры пришли наемные убийцы. Они успели вырезать всех слуг и сильно ранить Эрис, которая защищала малышку Милантэ, пока супруг бился с другими наемниками. Сам Кроу узнал обо всем слишком поздно, и теперь вампир жаждал отомстить всем предателям.

Всего несколько часов назад мужчина наслаждался молодым телом и сладкой кровью, но его распущенные игры с неопытной проституткой прервал новообращенный вампир. Кроу их не выносил и презирал. Он еле сдержался, чтобы не растерзать незваного гостя, только мысль, что зря его беспокоить не стали бы, остановила.

– Послание от старейшины, – пряча глаза, произнес новообращенный, протянув дрожащую руку с письмом.

Кроу раздраженно вырвал конверт, отошел к камину, чтобы сразу сжечь письмо, как только прочтет.

«Торопись! Он хочет стать новым князем, а твой друг стоит у него на пути!»

Страх за близких неприятным холодком пробежал по позвоночнику. Кроу резко развернулся к новообращенному, чтобы узнать, кто его хозяин, но посланника уже след простыл. Даже не взглянув на распростертую и ждущую девку, вампир переместился к дому сестры.

Внутри трехэтажного здания словно прошел ураган: кругом была поломанная мебель, разорванные шторы и засохшая кровь.

Услышав наверху звуки боя, Кроу быстро поднялся по лестнице, ловко перепрыгивая через тела слуг. Вампир спешил на помощь Грегу, который сейчас защищал жену и ребенка. Неожиданно из-за угла на мужчину напали трое наемников в черных масках. Они словно поджидали Кроу. Острые когти убийц наносили глубокие раны, а один негодяй впился в правое плечо, и лишь опыт воина да столетняя сила вампира спасли мужчину от смерти.

Раскидав наемников в разные стороны, вампир из последних сил бросился наверх. Он, как штормовой ветер, ворвался в хозяйскую спальню, откинув в сторону сломанную дверь, и в этот момент к его ногам упала оторванная голова Грега. Кроу ринулся на убийцу, замершего всего лишь на мгновенье в дальнем углу комнаты, где осталось лежать тело друга.

Бой был долгим, наемник – быстрым и сильным. Раненый Кроу уже прощался с жизнью, когда убийца в черной маске повалил вампира на пол и схватил за шею, распоров длинными когтями кожу на правой стороне лица. Красные глаза мерзавца злобно уставились на Кроу, и убийца торжествующе зашипел. Но судьба решила иначе. Раздался хлюпающий звук, и наемник повалился в сторону, лишившись половины черепа. Кроу замер, когда увидел сестру в залитой кровью белой сорочке, она держала в руках меч. Эрис зашаталась и без сил рухнула на пол.

– Умоляю, спаси ее… Милантэ, – прохрипела сестра, когда вампир склонился над ней.

– Я спасу вас обеих, – твердо сказал Кроу, стараясь не думать о том, что сил у него хватит лишь на одно перемещение.

Ему надо сначала взять на руки Милантэ, а потом каким-то образом подхватить Эрис.

Но тут послышался приближающийся шум новых наемников, и брат с сестрой взглянули друг на друга. Они были близнецами и, возможно, поэтому очень близки, хотя дети вампиров росли в постоянном соперничестве, Эрис и Кроу всегда держались вместе. Красные глаза сестры меняли цвет на голубой, как дневное небо, которое вампир видел лишь однажды. Тогда он чуть не сгорел из-за глупого спора.

– Не успеешь… спаси… ее, – женский голос был почти не слышен. – Милантэ… брошь… Шилды на ней… Грег знал… кто…

Эрис замолчала, часто дыша. Регенерация вампира делала свое дело, но слишком медленно. Нужна была человеческая кровь, чтобы ускорить излечение.

– Я успею.

Кроу упрямо сжал губы, с трудом встав на ноги. Хромая, мужчина приблизился к кровати, где измученный криком ребенок просто уснул.

Но вампир не успел. Когда наемники появились в дверях и один из них кинулся в его сторону, Кроу бросил взгляд, полный тоски, на раненую сестру и переместился прочь с ребенком на руках.

Кроу хотелось кричать и выть на луну, как бешеному оборотню. Раздирая кожу на груди когтями, вампир будто пытался вырвать сердце, которое нестерпимо болело. А когда виски сдавило так сильно, что мужчина рухнул на колени и девочка соскользнула с его рук в мягкую траву, Кроу понял: Эрис умерла.

Вампир не знал, сколько так пролежал, уткнувшись лицом в землю, вдыхая ночной прохладный воздух. Пришел он в себя, когда маленькие пальчики племянницы дернули мужчину за волосы и раздалось ее тихое хныканье.

– Милантэ, – прошептал Кроу, подняв голову и с горькой улыбкой взглянув на девочку.

Темные волосики ребенка шевелил легкий летний ветерок, а голубые глаза, так похожие на глаза сестры, с детской непосредственностью изучали дядю. Мужчина протянул руку, чтобы подхватить ребенка, и осторожно поднялся. Тело не все излечилось и невыносимо болело, но Кроу понимал, что нужно торопиться. Нельзя, чтобы наемники нашли дитя, а сейчас племянницу он защитить был не в силах.

Прихрамывая, вампир направился к добротному дому, что стоял у самой кромки леса. Едва он приблизился к воротам, как грозно залаяла собака, но, услышав шипение вампира, заскулила и спряталась в будке.

Кроу успел сделать два стука в дверь, когда услышал тяжелые шаги хозяина. Мужчина проткнул клыком кожу на пальце и написал на лбу малышки имя «Милантэ».

– Прости меня, как только смогу, я вернусь за тобой, – пообещал Кроу племяннице.

Милое дитя доверчиво смотрело на дядю, посасывая маленькие пальчики. Там, куда мужчина собирался отправиться, не место было вампиренышу. Еще неизвестно, возможно, наемники получили приказ уничтожить и его. Успеет ли он выяснить, кто виновен в смерти сестры и друга?

Вампир спрятался за угол дома, с тоской наблюдая, как открылась дверь и показался огромный мужчина с черными, как смоль, волосами и густой бородой.

– Откуда ты взялась?

Громовой голос испугал девочку, и она заплакала. Кулаки вампира сжались сильнее, когти проткнули кожу на ладонях. Если кузнец обидит Милантэ, то…

– Тим, кто там плачет? – Кроу услышал женский голос. – Какой ангелочек. С тобой все в порядке? Тим, она вся в крови!

От вскрика незнакомки Милантэ залилась плачем еще сильнее.

– Где у тебя болит? Где? Сейчас тетя все посмотрит, – ласково заговорила жена кузнеца, занося девочку в дом. – Гляди, что это у нее на лбу?

– Ми… лан… тэ, – громко прочитал мужчина.

– Это твое имя, солнышко? Милантэ. Какое красивое.

– Пойду-ка я обойду дом. Странно, что Клык не лаял.

Когда кузнец с ружьем вышел на улицу, Кроу уже исчез.

Глава 1

Спустя двадцать лет

Отис снова гнал меня к заброшенному дому, который укрылся среди неухоженных растений. Кусты неровным забором росли вдоль дороги, пряча деревянную калитку с облезшей синей краской. Хозяева давно уже оставили жилье, и, несмотря на заколоченные дверь и окна, здесь часто ночевали бродяги или озорничала шпана.

Бежать было некуда, и, поджав губы, я толкнула калитку. Пробираясь через тернии кустарника, оцарапала лодыжку и наделала зацепок на любимом синем платье. Выбравшись, быстро покрутила головой, соображая, куда бежать: кругом высокая трава. Налево – за деревьями овраг, и туда лучше не соваться, потом костей не соберешь, как любила говорить приемная мать. Справа сквозь листву просвечивался белый высокий забор, там жил один из богатых лизоблюдов нашего старосты. Прямо – дорожка из мелко посыпанных камней, ведет к сломанным деревянным ступенькам веранды, а там – кособокая дверь дома, которую легко можно открыть: она криво болталась на одном боку.

Я бы, наверно, так и стояла, не решаясь двинуться к дому, но сзади раздался шум ломающихся веток, грязное ругательство, произнесенное со злостью сыном старосты. Он шел напролом, как медведь, упрямо преследуя добычу.

Отис всегда неровно дышал в мою сторону. В детстве не разрешал никому играть со мной, обзывая подкидышем, чужачкой и бледной поганкой. В подростковом возрасте со мной мало кто общался в классе. Считали странной, а когда я до крови избила очередного задиру, так вовсе обходили стороной. Я дралась с каким-то диким остервенением, а запах крови будил странное желание – попробовать ее вкус.

В школе меня больше не задирали, но и друзей не прибавилось, кроме Джесси. Она недавно переехала в наши края и смущенно жалась к стенке на всех переменах. Светловолосая, она была еще бледнее меня, с белыми ресницами и бровями. Нас так и звали – сестры поганки.

Но к семнадцати годам я расцвела. Всегда худая и маленького роста, я вдруг вытянулась и округлилась в нужных местах. Редкие, тонкие волосики превратились в темную густую шевелюру. Единственная подруга, завистливо фыркнув, перестала со мной знаться, а сын старосты, наоборот, стал искать тесного общения. И это был не единственный случай, когда он загонял меня в тупик.

Первый раз это случилось весной, когда я шла с магазина. Весеннее солнышко приятно пригревало, я ела мороженое и не торопилась домой, когда дорогу мне преградил один из дружков Отиса. Он стоял на повороте, прислонившись к стене дома, и знаком показывал ступать прочь. Темные делишки этой банды интересовали меньше всего, и я свернула в другую сторону, но и там меня поджидали. Так я оказалась в ловушке. За спиной – кирпичная стена, а передо мной – Отис. Высокий, широкоплечий с наглой ухмылкой. Парень провел рукой по русым коротко стриженным волосам и оглядел карими глазами сверху до низу. Это другие девушки млели перед сыном старосты, меня же, напротив, Отис бесил. Он вел себя так, словно в деревне все принадлежало ему.

Мы жили очень далеко от большого города, рядом с хвойным лесом и глубокой речкой. В своем мире, без телевизоров, радио и всякой техники. Женщины шили платья из ткани, которую привозили мужчины из города. Каждая из нас мечтала хоть глазком увидеть другой мир. Но позволено было исключительно мужчинам, а женщины в нашем селе полностью подчинялись мужьям, братьям, отцам.

Но только не я. С детства отца бесил мой дерзкий взгляд. Вместо того чтобы опускать глаза в пол, я лишь сильнее сжимала кулаки и зубы. А вместо слез, рычала и царапалась, когда приемный отец учил «уму-разуму».

– Что за дикая кошка прижилась у нас? Прогоню! Сдохнешь в лесу, – отец кидал ремень на пол, а я с ненавистью наблюдала за мужчиной.

Мать бросалась к мужу в ноги и умоляла простить нерадивую дочь. Как я любила ее, так ненавидела отца. Но больше всего я ненавидела, когда он начинал называть меня уродцем. В памяти сохранились страшные картины из детства, когда папочка пытался вытащить рубин из моей груди. Боль была ужасная, словно снимали кожу, капли крови выступили вокруг драгоценного камня. Тогда мама снова меня спасла, просила не трогать и никому не говорить. Своего ребенка она так и не родила, а ко мне привязалась и боялась, что меня отберут у нее.

Откуда и как появился этот рубин, вживленный в мою кожу, родители не могли понять. Меня камень не беспокоил, росла я – и увеличивался в объемах рубин. Но все чаще замечала алчный взгляд отца и все чаще задумывалась о том, кто я и как оказалась в этом забытом богом месте.

Отис приближался, и я бросилась со всех ног к дому. Внутри было темно, пыльно, пахло сыростью. Осторожно ступая по скрипучим ступенькам, поднялась. Забежала в первую попавшуюся дверь, это оказалась спальня. Мебель внутри была под белыми простынями, будто хозяева временно оставили жилище. Подбежала к закрытому окну и сквозь маленькую щелочку посмотрела на улицу. Затаила дыхание, когда появился Отис. Парень, грязно ругаясь, отряхивал штаны от листвы и оглядывался. Затем резко поднял голову, посмотрев на дом, а я отпрянула, быстро соображая, что же делать. Куда прятаться? В шкаф? Подбежала к нему, брезгливо взялась за грязную ручку, а внизу уже громко хлопнула сломанная дверь. Недолго думая залезла в пыльный шкаф, закрывшись изнутри. Тихо чихнула, зажав рот ладонью.

– Ми-и-илантэ, где ты прячешься? – услышала довольный голос Отиса.

Вот что он привязался ко мне? Любая девушка радовалась бы его вниманию, но нет, сынок старосты решил меня доконать.

– Милантэ…

Голос парня звучал уже ближе, Отис поднимался, а я чувствовала, как внутри вместо страха разгоралась злость. Я мечтала расцарапать его кожу, чтобы ощутить металлический запах крови. Сейчас не Отис, а я охотилась на преследователя.

Затихла, когда осторожно скрипнула дверь. Мягко ступая, парень прошел мимо. Адреналин закипел в крови, и, ни о чем не задумываясь, ничего не страшась, я медленно приоткрыла дверь. Отис стоял ко мне спиной. Он часто дышал, словно от сильного волнения. Плечи напряжены, а руки сжаты в кулаки. Мне бы бежать прочь, но я вдруг повела себя как дикая кошка, которая собиралась напасть на добычу. В тот момент не думала, что сын старосты сильнее, возбуждение от предстоящей атаки разгоняло кровь. Приготовилась прыгнуть, неосознанно облизнула губы, как Отис повернулся.

– Милантэ! – с какой-то тайной радостью воскликнул парень.

Я же, разочарованно зашипев, бросилась прочь.

– Стой!

Отис оказался быстрее и в три шага догнал меня. Рука парня крепко сжала запястья, завела их за спину. Я же пиналась, рычала, пыталась укусить. Боялась? Нет, в тот момент меня охватила жгучая ярость. Не сдамся, не проиграю!

– Милантэ! Как дикая кошка! – воскликнул Отис, смачно ругнулся, но меня не отпустил.

– Руки убери, – тяжело дыша, выдохнула, когда поняла, что сопротивляться бесполезно.

– Уберу, только пообещай не убегать, – попросил сын старосты. – Я всего лишь хочу с тобой поговорить.

– Что?

Не выдержала и громко захохотала, чем вызвала довольную усмешку у Отиса. Он, видно, решил, что гроза миновала.

– Ты каждый раз убегаешь от меня: то лезешь через забор, сверкая лодыжками, то так прячешься, что я найти не могу. Вот теперь мы поговорим, только успокойся.

Тяжело дыша, я прямо взглянула на парня. Наглый избалованный сынок старосты считал, что он победил. Молча кивнула и, как только почувствовала свободу, напряглась, сделала шаг в сторону лестницы. Отис отступил, показывая, что удерживать меня больше не намерен. Но я не доверяла наглецу. Наслышана была о его отвратительном отношении к девушкам. Были такие, кто верил влюбленности Отиса или соблазнялся лживым речам о свадьбе. Стать невесткой старосты многие мечтали. Только парень жениться на доверчивых дурочках не собирался. В итоге попортил троих, и несчастных быстренько выдали замуж. Вслух это не обсуждалось – мужчины запретили. Опозоренные девы старались редко выходить на улицу, а как им жилось с мужьями, представлять не хотелось. Слышала, как мать с соседкой обсуждали, как одну муж хорошо поколачивал.

Поэтому Отис был последним, кому можно было верить, да еще старосте и приемному отцу. Я сорвалась с места и, перепрыгивая через две ступеньки, побежала вниз.

– Стой! Дура! В жертву они тебя хотят принести! – остановил меня отчаянный крик парня.

Замерла. Рука неосознанно потянулась к правой груди, где находился злосчастный рубин.

– Я слышал, как отец разговаривал с твоим. Они хотят отдать тебя темному богу, а потом что-то забрать у тебя.

Резко обернулась. Отис выглядел обеспокоенным и сейчас не врал. Я-то знала, что отец давно хотел вырвать драгоценный камень из моей груди.

– В жертву? Меня? Что за дикость?

Хотя почему бы и нет? Мы жили далеко от мирского мира, не общались с чужаками, не слушали радио и не смотрели телевизор. Староста был для нас важнее президента, он решал все споры: кого наказать, а кого помиловать. Его слово в деревне было главнее всего, и ослушаться никто не смел.

– Милантэ, если ты согласишься стать моей женой, то отец не решится тебе ничего сделать, – скороговоркой проговорил Отис и быстро спустился вслед за мной.

Но я почти не вслушивалась в слова о предложении выйти замуж.

– Что за бог и зачем ему жертва? – прошептала, продолжая сжимать пальцами платье на груди.

Липкий, неприятный страх захватил тело. Обеспокоенный взгляд Отиса опустился на мою руку, затем снова вернулся к лицу.

– Это тайна, – тихо ответил сын старосты и вдруг сжал мои дрожащие плечи. – Но ты не бойся, со мной тебе нечего бояться. Они ждут полнолуния, осталось два дня. Сегодня вечером я приду к вам просить твоей руки.

– Зачем я… тебе? – вдруг очнулась, заметив, что объятья стали крепче и карие глаза парня потемнели.– Нравишься, ты мне, – горячее дыхание коснулось щеки. – Никто не нужен, только ты.

– Странные у тебя чувства, мне казалось, ты меня терпеть не можешь.

Попыталась оттолкнуть парня, упершись руками в грудь, но было бесполезно. Отис, казалось, совершенно перестал соображать, его лицо все ниже опускалось к моему, тонкие губы вытянулись дудочкой. Я успела отвернуться, и мягкие губы коснулись шеи.

– Пусти, кому сказала! – вскрикнула, пытаясь скрыть в голосе страх.

– Не бойся, – сын старосты вдруг нежно прижал к себе. – Я тогда не понимал, что со мной происходит. Теперь знаю и сопротивляться больше не хочу. Отцу не позволю тебя обидеть. Ты только согласись стать моей женой. Хорошо?

Молча кивнула, понимая, что сейчас другого выхода не было. Дома надо будет все еще раз обдумать. Согласиться выйти замуж за Отиса, – это не значит, что завтра будет свадьба. Придется бежать.

Сердце от страха застучало быстрее. Я не знала, что меня ждало за границами поселка. Каким был мир там? Слышала, как мужчины говорили о деньгах, но сама никогда не держала их в руках, только видела, как отец прятал зеленые бумажки в сейф.

И тайна. Жертва. Полнолуние. Все это вранье! Они задумали меня убить, чтобы вырвать из сердца рубин. Это и ребенку понятно.

Животный страх настолько охватил, что я позволила Отису проводить меня до дома окольными путями. Вид у нас обоих был такой, будто на сеновале валялись.

Глава 2

Отис не пришел вечером, как обещал. Рано утром хмурый отец грубо разбудил меня, выволок из спальни и, влепив пощечину, сказал, что я наказана. Больно схватил за шею сзади и потащил в погреб. Ни мои крики, ни просьбы матери не остановили это чудовище. Я царапалась, пиналась, визжала от боли, когда грубые пальцы сильнее сдавили шею, а мою руку вывернули назад. Но все это было ничто по сравнению с мыслями о смерти, которые все больше поглощали меня. Я хотела жить, и думы найти родных не покидали последнее время.

Мать рыдала наверху, потом я услышала звук удара, ее стоны – и наступила гнетущая тишина. В погребе было прохладно, босые ступни вскоре замерзли, да и тонкая сорочка не спасала от холода. Свет лился из небольшой дырки в фундаменте. Вскоре я начала дрожать, требовательно заурчал желудок и очень захотелось пить. Огляделась. Голодной я не останусь: в бочке солились огурцы, и вино в стеклянных бутылях стояло на нижней полке.

Не успела я подняться, как дверца погреба распахнулась, и на меня полетела одежда. Затем с шумом крышка захлопнулась, и загремели замком. Быстро натянула теплые штаны и кофту, колючие шерстяные носки и домашние тапки. Стало сразу теплее, и я отправилась за огурцами. Умяв пять штук, услышала мамин голос.

– Милантэ.

– Мама! Мамочка! – слезы ручьем полились из глаз.

– Здесь горячие пирожки и вода. Лови.

В дырку пропихнули полуторалитровую бутылку и пакет ароматных пирожков с мясом.

– Мамочка, я боюсь. Мне страшно. Я знаю, что отец хочет меня убить, – затараторила я.

– Ты что несешь? Опозорила нас с отцом на всю деревню. Соседка Роуз видела вас с Отисом. Шли в обнимочку, одежда вся мятая, твои волосы в беспорядке. Я ж предупреждала тебя. Э-э-эх, – мать горестно всхлипнула. – Не знаю, что теперь будет. Кто тебя замуж возьмет?

Еще долго я звала мать, кричала, что с Отисом у меня ничего не было, умоляла поговорить с отцом. Но все было напрасно. Я задыхалась от рыданий, ужаса скорой смерти. Измученная, улеглась на сырую землю, не ощущая, как холод остужал тело: внутри было намного холоднее. Парализованная страхом, измученная душевными страданиями, не заметила, как уснула. Закрыла глаза и провалилась в бездну. Как бы я ни хотела, но звук открывающейся двери выдернул меня из сна. Не осознавая, что происходит, жмурясь от яркого света фонарика, надеялась, что кошмар закончился, но оказалось, все только начиналось.

Отец грубо приказал мне выходить, и я, обрадовавшись, стала подниматься по лестнице, повторяя:

– У меня ничего с Отисом не было. Он же сказал вам? Сказал?

С надеждой ждала ответа, прикрыв глаза ладонью. На улице давно стемнело, и только свет от фонарика освещал пустую комнату.

– У тебя два выхода, – зло прошипел приемный отец. – Первый: ты идешь добровольно и не задаешь никаких вопросов. Второй: будешь сопротивляться – свяжу и заткну рот тряпкой. Решай.

– Зачем? Куда? – голос предательски задрожал, и тут же мужская ладонь закрыла мне рот.

Приемный отец был кузнецом, сильным и грозным. Его побаивались и уважали. Не зря они со старостой сдружились. Я замычала, что пойду сама, у связанной сбежать меньше возможности. Вдруг получится? Надежда вспыхнула с новой силой.

Отец взял меня за руку, и мы вышли на улицу. Клык радостно гавкнул, замахал хвостом, хотел подбежать ко мне, но отец рявкнул:

– На место!

Так я и шла в сорочке, сверху были надеты старые кофта и штаны, носки шерстяные и домашние тапки. В деревне давно уже все спали, в домах не горел свет, и только мы шли с отцом по узкой улице. Вскоре я поняла, что мы направлялись к жилью старосты, попыталась остановиться, но отец так тянул за руку, что мог с легкостью ее оторвать, если бы я не перестала сопротивляться. Кричать было бесполезно, но надежда все еще горела внутри, когда мы зашли с черного входа в добротный дом главы деревни. Староста уже ждал нас, сидя за небольшим столом на стареньком кресле. Худой, невысокого роста с белой бородой, хитрыми маленькими глазами, он чем-то напоминал мне крысу.

– Здравствуй, Милантэ, – неприятный голос резал слух. – Тебе повезло, выпал шанс искупить грех, спасая жизни людей из нашей общины.

Староста поднес к моему лицу газовую горелку, хитро усмехнулся. А я, вместо того чтобы промолчать и спрятать глаза, испуганно произнесла:

– Я ни в чем не виновата, и нет на мне греха.

– Не лги, Милантэ. Отис рассказал, как ты соблазнила его в брошенном доме, как предлагала свое тело. На тебе знак дьявола, и пора его уничтожить. Тебе сразу станет легче, вот увидишь, как только избавишься от метки. Но сначала я бы хотел взглянуть на него.

– Нет! – вскрикнула я.

Но отец отвесил оплеуху, зажал рот ладонью и выкрутил руки назад. Вырывалась как могла, но куда мне было справиться с двумя мужчинами! Староста задрал на груди кофту, я вздрогнула, когда холодные пальцы принялись шарить по груди. Как же было мерзко, противно. От стыда и злости я зарычала.

– Камень настоящий, Тим, – восторженно зашептал староста и потянул за рубин.

От резкой боли я всхлипнула.

– Только он может нам помочь, только он. Милантэ, все будет хорошо, девочка.

Я попыталась откинуться назад, чтобы избежать прикосновения старосты. Но мужчина схватил меня за скулы, вынуждая смотреть ему в глаза.

– У тебя появился шанс стать чистой, девочка, – ласково, словно издеваясь, тихо произнес староста.

Он достал из кармана веревку, и мужчины связали мне руки, ноги, мои крики заглушил кляп. Ужас происходящего казался нереальным, словно совершалось все не со мной. Вчера я только засыпала в собственной постели, а сегодня меня уже куда-то везли в машине на заднем сиденье.

– Где Отис? Паренек у тебя упрямый, тем более знает, где нас искать. Помешать может, – поинтересовался приемный отец.

Он сидел за рулем старой «Тойоты», изредка бросал взгляды в зеркало, наблюдая за мной.

– В погребе, остынет немного и все поймет. Даже если бы у девчонки не было рубина, все равно отдал бы Милантэ темному богу. Он любит красивых и потом долго не просит. А Отиса хочу отправить учиться – дураку у власти делать нечего. А как вернется, женю на дочери Стэна. Покорная, смирная, как твоя жена, – тихо засмеялся староста.

Джесси! Мою бывшую подружку прочили в мужья Отиса? Я бы захохотала, если бы не было так страшно. Они действительно верили в какого-то бога и хотели принести меня в жертву. Сумасшедшие!

– Мою жену не трогай, – грубовато молвил отец. – Боюсь, как бы не слегла, когда узнает, что опозоренная дочка сбежала.

– Другую возьмешь, девок молодых хватает, – хмыкнул староста.

– Не надо мне других, – буркнул отец. – Как только деньги за рубин получим, хочу свозить ее к морю, как тогда на медовый месяц.

– А девку тебе не жаль? Ты ж ее вырастил.

– Дикая она какая-то, всегда кусалась и царапалась, такая покорной никогда не будет. И взгляд у нее как у звереныша. Если бы не жена, то в тот же день бы горло перерезал, когда на пороге дома ее нашел, – кузнец со злостью взглянул в зеркало заднего вида.

Я всегда знала, что приемный отец меня ненавидел. Почему? Что я ему сделала? Оказывается, слишком дикой была. Горько усмехнулась про себя. Может, и те, кто меня оставил, тоже хотели избавиться от странного ребенка? Но я действительно была другой. Более резвой, что ли? Иногда жестокой, с мальчишками дралась до крови. Ее запах будил внутри странную жажду, и я ловила себя порой на мысли: «А какая она на вкус?»

Был у меня один секрет. Страшный. Но забыть те ощущения я не смогла. Однажды мальчишки в очередной раз дразнили нас с Джесси, я не выдержала и бросилась драться. Их было трое, и вскоре я валялась на пыльной земле с разбитой губой. Когда один из обидчиков наклонился ко мне, чтобы ударить в лицо, я вцепилась ногтями в щеку, оставив глубокие царапины. Мальчишка закричал от боли, после мы дрались с ним, как звереныши, но запомнилось другое: вкус чужой крови. Я попробовала, коснулась кончиком языка пальцев. Прикрыла глаза, это было восхитительно, а еще удивительнее, что маленькая капля крови сделала со мной на мгновенье. Сила, скорость, запахи – все словно умножилось на сто.

Вот и сейчас сдаваться я не собиралась. Но то, что я услышала дальше, повергло меня в такой шок, что на некоторое время просто выпала из реальности происходящего.

Наше поселение отделял от остального мира хвойный лес. Мужчины дорогу знали: они часто ездили в город за продуктами или вещами, которые приобретались на вырученные деньги от продажи молока, сыра, яиц, мяса, деревянных и кованных поделок. Мы отказались от всего мирского, женщины стирали на руках, готовили в печи. Электричества не было, и мы не могли смотреть телевизор или как-то узнавать новости. В школе детей обучали как получалось, но совсем неграмотными школьники не были: знали, в какой стране живут, ее историю, кто президент, даже законы изучали.

Радио было только в доме старосты, и если он считал, что услышал важные новости, то мог сообщить остальным.

Поселение образовалось еще в прошлом веке и только разрасталось, пришлось строить новые дома. Избранных юношей отправляли учиться в большой мир, и порой они возвращались женатыми. Староста такое поощрял, «новая кровь» иногда была необходима.

Примерно раз в пять или десять лет пропадала красивая девушка. Причины смерти были разные: потерялась в лесу, убило дикое животное. Раньше я никогда не задумывалась об этом, а сейчас с ужасом слушала, как мужчины представят мое исчезновение:

– Скажешь, что решил выпустить Милантэ из погреба, а она, как дикая кошка, рванула в лес. Ты ее не догнал, завтра утром объявим розыск и отправимся искать беглянку. Жена твоя путь тоже идет, – рассуждал староста. – Отиса я не пущу, а вот на ритуале он будет присутствовать: пусть убедится, что темный бог существует. Хватит ему сказки рассказывать, взрослый уже, скоро сам станет принимать решения, кого приводить в храм.

– Смотри, как бы твой пацан не сорвался, все серьезно у Отиса, раз хотел жениться на ней, – приемный отец кивнул в мою сторону.

Взгляд, полный злобы. Казалось, дай ему волю – прожжет меня насквозь. Я тоже сейчас их ненавидела. За всех погубленных девушек.

– Прежде чем отдадим Милантэ темному богу, я попрошу его вытащить рубин…

– Может, мы сами сначала его вытащим? – отец прервал старосту. – А то тела бог не оставляет, только окровавленную сорочку.

Прикрыла глаза. Лучше бы они заткнули мне еще и уши, чтобы не знать, что со мной скоро произойдет. «Всегда есть выход. Нужно только подумать», – моя любимая поговорка, которая выручала не раз. Что же делать? Ответ пришел сам: прикинуться смирившейся дурочкой, чтобы развязали руки и ноги, а потом… Мне бы только вцепиться хоть в кого, прокусить кожу зубами или расцарапать ногтями, лишь бы ощутить на языке каплю чужой крови, и тогда…

Машина резко остановилась, и староста ласково произнес:

– Приехали.

Я обмякла, показывая покорность.

– Правильно, девочка, – довольно произнес староста, когда приемный отец закинул меня, как куль, на плечо. – Изменить ты ничего не сможешь, остается принять свою судьбу.

На улице была такая темень, что я не понимала, куда мужчины привезли меня. Где-то ухала сова, раздавался шорох листвы. Мы были в лесу или недалеко от него. Староста шел впереди и освещал дорогу, вскоре я поняла, что мы в пещере. Нам строго-настрого было запрещено приближаться к горам, теперь ясно почему: негодяи творили здесь зло.

Вскоре узкий коридор закончился, и мы оказались в более просторном месте с множеством входов. В один из них мужчины и повернули. Холод, сырость, полумрак и два хладнокровных убийцы, которые спокойно говорили о моей смерти… Не так я представляла свою жизнь, сейчас судьба старой девы была больше по душе. Тем более я почти смирилась, что замуж меня никто не возьмет, и вдруг нарисовался Отис, а потом…

Отец остановился, раздался шум открывающего засова, заскрипела дверь, и кузнец внес меня внутрь. Сделал пару шагов и положил меня на что-то мягкое. Кляп наконец-то вытащили, а я ждала, когда же мне развяжут руки и ноги. Мышцы ужасно затекли, и я понимала, что не смогу сейчас сопротивляться. «А если они меня так оставят до жертвоприношения?» – мелькнула мысль, и страх с новой силой сжал мое сердце, да так сильно, что я начала задыхаться.

Словно сквозь толстый слой ваты раздался голос старосты:

– Здесь ты пробудешь до вечера, а после начнут готовить для встречи с темным богом. Утром тебя придут покормить и проведать. Здесь есть кровать, теплые вещи, в углу уборная – там стоит ведро. Оставим свечей, чтобы не совсем в темноте сидела.