Buch lesen: "Семь сестер. Семейная сага от Люсинды Райли. Комплект из 4 книг (части 1–4)", Seite 16

– Мы познакомились совсем недавно, – пояснила Маргарида. – Вот приобщаю Изабеллу ко всем прелестям Монпарнаса.

– О, не сомневаюсь, она сумеет оценить их по достоинству.

Лорен бросил на Изабеллу многозначительный взгляд, и она мгновенно поняла, что он не забыл ни единого слова из их разговора в мастерской Ландовски.

– Представляете, тут уже куча художников умоляли ее позировать для портрета, – продолжила Маргарида. – Разумеется, я посоветовала Изабелле держаться начеку.

– Вот за это, Маргарида, вам моя отдельная благодарность. Поскольку, и мадемуазель Изабелле это хорошо известно, мне она обещала первому. А потому я счастлив, что вы смогли сберечь ее художественную девственность для меня, – снова улыбнулся Лорен.

То ли под действием выпитого алкоголя, то ли от того состояния эйфории, в котором пребывала Изабелла, почувствовав себя частью совершенного нового, неизведанного для нее мира, но от этих слов Лорена сладостная истома разлилась по всему ее телу.

Вместе с Лореном к столику подошел еще один смуглолицый молодой человек. Сейчас он выступил вперед и обратился с просьбой к Маргариде.

– Мадемуазель Маргарида, мы все за столиком месье Кокто просим вас порадовать нас своей чудесной игрой на рояле. Месье Кокто просит сыграть его любимое. Вам знакома эта вещь?

– Да, – не совсем охотно призналась Маргарида, бросив быстрый взгляд на часы, висевшие на стене над стойкой центрального бара. – Для меня большая честь сыграть для месье Кокто. Хотя сразу же предупреждаю, до исполнительского мастерства месье Равеля мне очень далеко. – Маргарида поднялась из-за стола и слегка склонила голову, повернувшись к столику Равеля.

Потом с легкостью проскользнула через толпу народа, сгрудившегося в проходах, подошла к роялю и уселась на стул, на котором еще совсем недавно восседал сам маэстро Равель. Со всех концов зала послышались одобрительные возгласы.

– Могу я присесть рядом, чтобы тоже получить наслаждение от игры вашей подруги? – спросил Лорен у Изабеллы.

– Конечно, – ответила она, и молодой человек немедленно пристроился на узенькой банкетке рядом с ней, упершись своим бедром в ее бедро. И снова, уже в который раз, Изабелла поразилась той непосредственности, с которой ведут себя парижане. Судя по всему, он воспринимает столь тесную физическую близость между мужчиной и женщиной как нечто само собой разумеющееся.

Послышались первые громогласные аккорды знаменитой «Голубой рапсодии» Гершвина, и музыка мгновенно заполнила собой все пространство зала. В кафе стало тихо. Изабелла перехватила взгляд Лорена, которым тот внимательно обозревал бокалы с выпивкой, выставленные на столе в качестве подношений от посетителей кафе. Почти все они стояли нетронутыми. Но вот, кажется, он нашел то, что нужно, и обвил своими тонкими сильными пальцами бокал. Вторая рука Лорена, та, которая под столом, небрежно легла на бедро. Вполне обычный жест для любого мужчины. Текли минуты, и постепенно его рука сместилась в узенькую щель между их бедрами и будто бы невзначай коснулась ее бедра. Изабелла затаила дыхание. Она была почти уверена, что это прикосновение было не случайным. Легкие прикосновения его руки, которыми он гладил платье, обтягивающее бедро, прожигали ее насквозь.

Все ее тело начало вибрировать, будто кровь стремительно понеслась по жилам в такт музыке. Звуки все нарастали и нарастали, достигая своего апогея.

– Правда, мадемуазель Маргарида очень талантлива? – Изабелла почувствовала теплое дыхание возле своего уха и лишь молча кивнула в знак согласия.

– Я и не подозревала, что она такая талантливая пианистка, – сказала она, когда зал снова взорвался бурными аплодисментами. – Действительно, Маргарида разносторонне талантлива. – Собственный голос показался Изабелле каким-то чужим, приглушенным, как будто доносился откуда-то из-под воды.

– А я вот уверен, когда человек рождается на свет с творческими задатками, – отозвался Лорен, – его душа словно парит высоко в небесах между звезд, которые целят в него свои стрелы. И рано или поздно земля повернется к тебе под таким углом, что какая-нибудь из муз обязательно покорит твое воображение и поможет раскрыться творческим способностям, если они у тебя есть. Вот взгляните на всех этих людей, сидящих в зале. Многие из них могут ведь не только рисовать или лепить, они еще пишут стихи, играют на разных инструментах, покоряют зрителя своим актерским мастерством и заставляют слушателя плакать, когда начинают петь, разливаясь, словно те соловушки по ночам. Ах, мадемуазель! – Лорен подскочил с банкетки при виде приближающейся к ним Маргариды и отвесил ей восхищенный поклон. – Вы самый настоящий виртуоз!

– Вы очень снисходительны ко мне, месье Лорен, – скромно ответила та, присаживаясь к столику.

– Полагаю, что в обозримом будущем наши пути снова пересекутся в мастерской профессора Ландовски. Он сказал мне, что в ближайшие несколько недель вам предстоят практические занятия в его ателье. Нечто вроде такой интернатуры.

– Да, такое предложение он мне сделал, но я пока никому ничего не говорила. Боюсь спугнуть удачу, пока все не станет явью, – ответила Маргарида, веля официанту подать счет. – Для меня огромная честь попрактиковаться непосредственно в его мастерской.

– Он считает вас очень талантливой. Разумеется, талантливой женщиной, – добавил Лорен, слегка поддразнивая Маргариду.

– Что ж, воспринимаю ваши слова как комплимент, – улыбнулась в ответ Маргарида. Подали счет, и она положила на него сверху несколько банкнот.

– А я вот что подумал. Если вы начнете работать в нашей студии, то сможете попутно выполнять обязанности опекунши, пока я буду лепить мадемуазель Изабеллу? Как смотрите? – спросил у нее Лорен.

– Такой вариант не исключен, но надо посмотреть, как будут развиваться события.

Маргарида метнула быстрый взгляд на Лорена, потом перевела глаза на Изабеллу и наконец снова на часы над баром.

– Нам пора. До скорого, месье Бройли, – добавила она по-французски, расцеловывая его в обе щеки. Изабелла тоже поднялась со своего места.

– Ах, мадемуазель Изабелла! По-моему, сама судьба толкает нас навстречу друг другу, – обронил Лорен, целуя ей руку, и метнул в присущей ему манере многозначительный взгляд из-под опущенных ресниц. При всей своей наивности Изабелла мгновенно расшифровала все то, что хотел сообщить ей Лорен.

* * *

К счастью для Изабеллы, по возвращении в отель она обнаружила, что сеньора да Силва Коста предается послеобеденному сну. Зато бодрствовала Мария Элиза. Изабелла застала ее в гостиной с книжкой в руках.

– Ну, как твои занятия? – задала подруга свой первый вопрос, едва Изабелла переступила порог комнаты.

– Замечательно! – воскликнула Изабелла и рухнула в кресло. Все те нервные потрясения, которые ей пришлось только что пережить, основательно вымотали ее. Она чувствовала себя уставшей, но ликующее настроение от встречи с Лореном не покидало ее.

– Рада за тебя. И чему там тебя учили?

– А, всему понемногу. Главным образом рассказывали про инструменты, которыми должен пользоваться скульптор, работая с камнем, – рассеянно бросила Изабелла в ответ, чувствуя, что губы не очень-то ее слушаются. Звуки получаются совсем не такими, как обычно. Видно, выпитое дает о себе знать.

– Целых шесть часов тебя мучили рассказами о том, какими инструментами надо обрабатывать камень? – недоверчиво переспросила Мария Элиза.

– Да, а что такого? А потом мы с Маргаридой отправились на обед и… – Изабелла неожиданно резко поднялась с кресла. – Ох, устала до чертиков. Пожалуй, пойду к себе и тоже прилягу на часок перед ужином.

– Изабелла!

– Слушаю тебя.

– Ты пила?

– Конечно, нет… Если не считать бокала вина за обедом. Но, в конце концов, все парижане пьют за обедом вино.

Изабелла направилась к дверям, а про себя поклялась, что никогда и никому не проболтается о том, чем ее сегодня угощали в кафе «Клозери де Лила» и какие напитки выставлялись на их грубо, в крестьянской манере, сколоченный столик.

21

Номер 4

48, Авеню де Мариньи

Париж

Франция

27 июня 1928 года

Дорогие паи и мамочка!

Не могу поверить, что вот уже целых четыре месяца я нахожусь вдали от Рио. Время летит так быстро. Я все еще посещаю курсы в Высшей школе изящных искусств. Хожу туда вместе с Маргаридой де Лопес Алмейда. И хотя я отлично понимаю, что никогда мне не стать хорошим художником или скульптором, в отличие от моих однокурсников, многим из которых уготовано большое будущее, но занятия в Школе помогают мне глубже постигать живопись и скульптуру. Что, несомненно, пригодится мне впоследствии, когда я стану женой Густаво.

Сейчас в Париже наконец-то воцарилось лето, и город стал еще более оживленным. А я, между тем, уже начинаю себя чувствовать самой настоящей парижанкой!

Очень надеюсь, что в один прекрасный день вы тоже сможете насладиться всем великолепием этого волшебного города, которым я не перестаю восхищаться каждый божий день.

С огромной любовью к вам обоим,

Изабелла

Изабелла аккуратно свернула листок бумаги и положила его в конверт, приготовив письмо к отправке. Затем, откинувшись на спинку стула, предалась размышлениям о том, как бы ей хотелось поделиться с родителями своими истинными чувствами к Парижу, городу, в который с каждым днем она влюбляется все больше и больше, рассказать им о тех новых возможностях, которые у нее здесь появились, о людях, с которыми она познакомилась. Но она прекрасно понимала, родители ее ни за что не поймут. Более того, они даже испугаются, подумают, что напрасно разрешили ей отправиться в столь дальнее путешествие.

Единственным человеком на свете, с которым Изабелла могла поговорить без утайки, оставалась ее верная служанка Лоен. А потому она взяла еще один листок бумаги и быстро настрочила еще одно письмо, в котором излила всю свою душу, рассказала Лоен о Монпарнасе и, конечно, о Лорене Бройли, молодом помощнике профессора Ландовски, который изъявил желание изваять ее бюст…

* * *

Каждое утро Изабелла просыпалась в состоянии радостного предвкушения нового дня, и все благодаря Маргариде. Лекции, которые они посещали, действительно оказались очень содержательными. А после занятий девушки отправлялись обедать в «Клозери де Лила», и каждый раз Изабелла не могла дождаться того момента, пока снова окажется в знаменитом кафе.

Каждый день их встречала новая публика, в основном богема. За столиками сидели художники, писатели, музыканты, царила вечная атмосфера праздника и веселья. Не говоря уже о возможности лично лицезреть великих и знаменитых. Так, только на прошлой неделе Изабелла увидела прославленного ирландского писателя Джеймса Джойса, скромно сидевшего за одним из столиков прямо на улице. Он в полном одиночестве потягивал вино и просматривал толстенную стопку страниц машинописного текста.

– Я заглянул ему через плечо, – не скрывая волнения, похвастался перед девушками Арно, приятель Маргариды и начинающий художник. – Рукопись озаглавлена так: «Поминки по Финнегану». Говорят, он работает над этим романом уже более шести лет.

Хотя Изабелла понимала, что должна быть счастлива уже только потому, что может видеть всех этих знаменитостей, соприкасаться с ними, дышать с ними одним воздухом, они вместе с Маргаридой во время своих пеших прогулок на Монпарнас не переставали строить несбыточные планы о том, как бы попасть сюда вечером. Ведь именно с наступлением темноты на Левом берегу Сены и начинается настоящая жизнь.

– Конечно, такое просто невозможно, в принципе. Но мечтать мне никто не запретит, – как-то раз уныло заметила Изабелла.

– Остается лишь благодарить Всевышнего за то, что он даровал нам чуточку свободы хотя бы днем, – вздохнула в ответ Маргарида.

* * *

Изабелла глянула на свои часики. Машина Маргариды должна приехать за ней с минуты на минуту. На Изабелле было темно-синее габардиновое платье в форме матроски, в котором она появлялась на занятиях все последнее время, поскольку это был самый простой и непритязательный наряд в ее гардеробе. Она быстро причесала волосы, слегка прошлась помадой по губам и, прокричав всем домашним «до свидания», скрылась за дверьми.

– С тобой все в порядке? – поинтересовалась Маргарида, когда Изабелла уселась в машине рядом с нею.

– Да, все просто чудесно. Спасибо. А что?

– Боюсь, мне придется тебя огорчить, Изабелла. Плохие новости. Профессор Ландовски подтвердил свое приглашение поработать у него в мастерской в Булонь-Бийанкуре. Так что я временно перестаю посещать лекции в Школе изящных искусств.

– Мои поздравления. Представляю, как ты сейчас взволнованна. – Изабелла постаралась изобразить на лице радужную улыбку.

– Да, конечно. Я очень рада, – призналась Маргарида. – Но одновременно понимаю, что сильно подвела тебя. Не уверена, что сеньора да Силва Коста позволит тебе посещать занятия в одиночку.

– Конечно, не позволит! Это же ясно как божий день.

Непроизвольно на глаза Изабеллы навернулись слезы.

– Не будем пока отчаиваться, ладно? – Маргарида участливо погладила подругу по руке. – Обещаю, мы обязательно что-нибудь придумаем.

* * *

По счастливому совпадению, первой лекцией в сегодняшнем расписании стояла лекция профессора Ландовски. Он не часто появлялся перед студентами, но каждая его лекция становилась настоящим событием. Изабелла просто замирала от восторга, слушая его. Он излагал теоретический материал просто и доступно, а все технические сложности профессии, возникающие на пути к достижению совершенства, разжевывал студентам словно маленьким детям. Однако сегодня Изабелла почти не слушала профессора.

Ее беспокоило и другое. Прошло уже больше месяца с тех пор, как она впервые посетила кафе «Клозери де Лила», и все это время она ни разу более не встречала там Лорена Бройли. Изредка Изабелла, как будто бы вскользь, интересовалась о нем у Маргариды, и подруга отвечала, что он сейчас страшно занят в мастерской Ландовски. Помогает профессору ваять первый вариант скульптуры Христа.

– Скорее всего, месье Бройли днюет и ночует в его мастерской. Ведь сеньор да Силва Коста хочет как можно скорее получить в свое распоряжение хоть какой-то исходный материал для того, чтобы приступить к математическим расчетам всей композиции в целом.

После лекции Ландовски поманил к себе Маргариду.

– Итак, мадемуазель, вы готовы уже со следующей недели приступить к работе в моей мастерской?

– Да, профессор. Для меня это огромная честь.

– Сегодня вы снова пришли на лекцию вместе со своей подругой и соотечественницей. У этой девушки необыкновенно красивые руки, – заметил Ландовски, кивком головы поприветствовав Изабеллу. – Между прочим, Бройли все еще надеется вылепить ваш бюст. Сам говорил мне о своем желании. К концу этой недели, когда первый вариант моего Христа отправится к вашему опекуну, пожалуй, вы можете приехать ко мне в мастерскую вместе с мадемуазель де Лопес Алмейда. И тогда Бройли наконец получит шанс осуществить свою мечту. Как смотрите? Сделайте ему такой небольшой подарок за те три каторжные недели, которые он провел в моей мастерской, можно сказать, сутками напролет работая над статуей Христа. И для здоровья ему будет полезно переключиться наконец на созерцание женских форм. Не все же ему глазеть на нашего Спасителя.

– О, Изабелла будет просто счастлива, – поспешила ответить Маргарида, не дав подруге даже раскрыть рот.

Ландовски еще раз кивнул головой, прощаясь с ними обеими, после чего покинул аудиторию.

– Ну вот видишь, Изабелла? – воскликнула Маргарида, когда, выйдя из Школы, они, по своему обыкновению, зашагали в сторону Монпарнаса. – По-моему, даже сам Христос на твоей стороне!

– Пожалуй, – согласилась Изабелла. В ее сердце вновь затеплилась надежда. – Кажется, Спаситель действительно решил помочь мне.

* * *

– Изабелла, хочу с тобой посоветоваться, – неожиданно обратилась к ней Мария Элиза вечером того же дня, когда обе уже готовились ко сну. – Мне важно знать твое мнение.

– Конечно, – мгновенно отреагировала Изабелла, усаживаясь на своей кровати и приготовившись превратиться в примерную слушательницу. В последние несколько недель она проводила с подругой гораздо меньше времени, чем раньше. Ее даже начали мучить угрызения совести. – Что случилось?

– Я решила пойти учиться на медсестру.

– Как здорово! Какая ты молодец! – расплылась в доброжелательной улыбке Изабелла.

– Ты так считаешь? А я вот боюсь, что мама не разрешит. Ведь в нашей семье никто из женщин никогда не работал. Но я уже давно обдумываю этот шаг, вот только у меня пока не хватает храбрости поговорить с мамой. – Мария Элиза больно прикусила нижнюю губу. – Как думаешь, что она скажет?

– Надеюсь, она скажет, что гордится тем, что у нее выросла такая замечательная дочь, которая хочет приносить пользу людям. И уже совсем не сомневаюсь, что твой отец будет счастлив, очень счастлив, и одобрительно отнесется к твоему решению.

– Дай-то бог, чтобы ты оказалась права, – взволнованно откликнулась Мария Элиза. – Я вот еще что подумала. Пока я нахожусь в Париже и бесцельно растрачиваю время на всякую ерунду, может, мне попытаться устроиться волонтером в какую-нибудь больницу? Тут есть одна больница, всего лишь в пяти минутах ходьбы от нашего отеля.

Изабелла взяла обе руки Марии Элизы в свои и крепко сжала их.

– Какой ты все же замечательный человек, Мария Элиза! Всегда в первую очередь думаешь о других. Мне кажется, что у тебя есть все данные для того, чтобы стать хорошей медсестрой. Мир стремительно меняется, в том числе и для нас, женщин. Не вижу причин для того, чтобы отказываться менять свою жизнь в лучшую сторону.

– Вот именно! Тем более что пока я не думаю о замужестве. Так почему бы не попробовать себя в новом качестве? Конечно, в твоей жизни, Изабелла, все иначе. Через полтора месяца ты отправишься домой, выйдешь замуж за Густаво, станешь хозяйкой его дома, матерью его детей. Тут все понятно. А вот лично мне хочется чего-то другого в жизни. Спасибо тебе за моральную поддержку. Завтра же обязательно поговорю с мамой.

Обе улеглись на кровати, Мария Элиза отключила ночник на своей прикроватной тумбочке, но Изабелла еще долго лежала без сна.

Итак, в ее распоряжении полтора месяца. Всего лишь шесть недель. А потом ей придется покинуть Париж. Ведь впереди ее ждет жизнь, которую только что так точно обрисовала ей подруга.

Изабелла изо всех сил пыталась зацепиться за что-то позитивное в собственном будущем, но так ничего и не смогла придумать.

* * *

Маргарида пообещала связаться с Изабеллой после того, как проведет в мастерской профессора Ландовски хотя бы несколько дней. И тогда она обязательно сообщит подруге, когда, по мнению профессора, Изабелла тоже может присоединиться к ней. Но пока от Маргариды не поступало никаких известий.

И снова Изабелла была вынуждена торчать целыми днями в полном одиночестве у себя в номере, так как теперь уже Мария Элиза каждое утро ровно в девять убегала в больницу по соседству, она начала трудиться волонтером. Ее мать с явной неохотой дала согласие на то, чтобы дочь поработала медсестрой. Сама же Мария Джорджина каждое утро занималась домашними делами или усаживалась писать письма родственникам и подругам.

– В следующем месяце у моей мамы день рождения, – как-то раз за завтраком обратилась к ней Изабелла. – Хочу купить ей что-нибудь на память о Париже и успеть отправить подарок по почте. Вы не будете возражать, сеньора Мария Джорджина, если я прогуляюсь немного по близлежащим магазинам? – робко спросила она.

– Конечно, Изабелла, я буду возражать. Уверена, твои родители никогда бы не одобрили нас с тобой, узнай они, что их дочь разгуливает по Парижу одна, без сопровождения старших. А у меня сегодня полно своих дел.

Эйтор, прислушавшись к их разговору, тоже подал голос:

– Раз так, почему бы Изабелле не отправиться прямо сейчас вместе со мной? Будет сопровождать меня, а я пройдусь пешком по Елисейским Полям до своей конторы. Думаю, там полно всевозможных магазинов и галерей, где можно будет выбрать подходящий подарок. А уж назад, дорогая, она вполне в состоянии вернуться и самостоятельно, без какого бы то ни было сопровождения.

– Как скажешь! – коротко ответила жена и издала раздраженный вздох из-за того, что последнее слово на сей раз осталось не за ней.

* * *

– Наконец-то в Париже установилась погода, которую даже у себя в Бразилии мы бы назвали теплой, – заметил сеньор да Силва Коста, когда минут двадцать спустя они вдвоем вышли из отеля и двинулись в направлении Елисейских Полей. – Ну, как вам в Париже? Все еще нравится? – поинтересовался он у своей спутницы.

– О да! Я люблю Париж! – прочувствованно ответила ему Изабелла.

– Насколько я наслышан, вы даже занялись изучением особых мест, скажем так, наиболее любимых парижской богемой. Я прав?

Изабелла бросила виноватый взгляд на сеньора да Силва Косту.

– Я только…

– Я вчера виделся с вашей подругой Маргаридой в мастерской Ландовски и невольно подслушал, о чем она мило болтала с молодым помощником профессора. Рассказывала ему о том, что вы часто вдвоем с ней обедаете в кафе «Клозери де Лила».

У Изабеллы моментально душа ушла в пятки. Сеньор да Силва Коста увидел ее испуганное выражение лица и ласково погладил по руке.

– Не бойтесь. Ваш секрет умрет вместе со мною. К тому же я считаю, что Маргарида разумная и очень рассудительная молодая женщина. Она хорошо ориентируется в Париже и знает, чего можно ждать от этого города. Кстати, она попросила меня сообщить вам, что завтра ровно в десять утра она заедет за вами по пути в мастерскую, и вы отправитесь туда вместе. Как вы, наверное, в курсе, месье Бройли все еще горит желанием изваять ваш скульптурный портрет. Во всяком случае, сеансы в мастерской Ландовски уберегут вас от других соблазнов. Да и мы всегда будем точно знать, где именно вы обретаетесь.

Эйтор слегка нахмурил лоб, но Изабелла сразу же поняла, что сеньор да Силва Коста просто подшучивает над ней.

– Спасибо, что сообщили мне эту новость, – сдержанно ответила она, не желая выказывать охватившую ее радость от такого долгожданного известия. И тут же быстро сменила тему разговора: – Вы довольны тем, как продвигается работа профессора Ландовски над статуей Христа?

– Пока да. Во всяком случае, сейчас я абсолютно уверен в том, что сделал правильный выбор. Художественная концепция Ландовски очень близка моим собственным представлениям о том, каким должен быть памятник. Впрочем, впереди еще очень долгий и тернистый путь. Не скоро мы выйдем на финишную прямую, когда я наконец смогу сказать: «Да, вот это и есть окончательный вариант статуи». В данный момент я занимаюсь тем, что пытаюсь решить все сопутствующие технические проблемы, которых тоже очень много. И самая первая и главная из них: из какого материала мы будем делать внешнюю и внутреннюю облицовку статуи. Я уже перебрал огромное множество самых разных вариантов. Что-то не подходит по чисто практическим соображениям, что-то не укладывается в эстетические требования, предъявляемые к будущему монументу. А сейчас предлагаю вам заглянуть вот в этот пассаж. Наверняка вы подберете здесь что-то стоящее для подарка матери. Я сам купил недавно в одном из бутиков, расположенных в галерее, красивый шелковый шарф для Марии Джорджины.

Они вошли под своды элегантной галереи, и сеньор да Силва Коста жестом указал на бутик, в котором совершил покупку.

– Я подожду вас снаружи, договорились?

Изабелла вошла в магазин. Она остановила свой выбор на шарфе нежного персикового цвета, прикупив к нему еще и комплект носовых платков в тон шарфу. Тот самый цвет, который как нельзя лучше подойдет к лицу мамы. Расплатившись за покупки, Изабелла заторопилась на выход и обнаружила Эйтора возле небольшого фонтанчика в центре галереи. Облокотившись на поручни, сеньор да Силва Коста что-то внимательно разглядывал внизу.

Изабелла подошла и тихонько встала рядом. Почувствовав ее присутствие, архитектор показал на мозаичный пол: днище фонтана было выложено разноцветными керамическими плитками.

– Как вам это? – спросил он у нее.

– Простите, сеньор да Силва Коста, но я вас не совсем понимаю.

– Как вы считаете, мы можем обложить изнутри фигуру Христа вот такой же мозаикой? Тогда на внешней поверхности статуи не будут образовываться трещины. Ведь каждый кусочек мозаики будет иметь свой размер, и ни один из них не повторит друг друга. Надо только хорошенько подумать над тем, какой материал подойдет для этой цели лучше всего… Что-то пористое, прочное и одновременно практичное… Да, что-то такое… Например, мыльный камень, залежи которого недавно обнаружили в Минас Гераис. Почему бы и нет? Камень светлый, легко поддается обработке. Я должен немедленно привести сюда сеньора Леви и показать ему этот фонтан. Завтра он уезжает в Рио. Решать все надо очень быстро.

Изабелла взглянула на взволнованное лицо сеньора да Силва Коста, которого, судя по всему, только что посетило самое настоящее озарение. Он тотчас же заторопился на улицу.

– Изабелла, не возражаете, если домой вы вернетесь одна?

– Конечно не возражаю, – ответила Изабелла, понимая, что ему уже не до нее.

Сеньор да Силва Коста коротко кивнул ей на прощание и быстрым шагом удалился прочь.

22

– Добро пожаловать, мадемуазель Изабелла! – Стоило Изабелле переступить вместе с Маргаридой порог мастерской профессора Ландовски, как Лорен тут же подошел к ней и по-дружески расцеловал в обе щеки. – Давайте вначале выпьем по чашечке кофе. Все трое, включая мадемуазель Маргариду. – Молодой человек кивком головы указал на Маргариду, которая быстро прошла мимо них и тут же принялась натягивать на себя рабочий халат. – Между прочим, мадемуазель Маргарида, профессор сказал, что над левым локтем вашей скульптуры еще следует поработать, но в целом очень удачная попытка.

– Спасибо! – коротко поблагодарила его Маргарида. – В устах профессора это звучит как самый настоящий комплимент.

– Что ж, Изабелла, – снова переключил свое внимание Лорен. – Идемте со мной, покажите мне, как у вас в Бразилии заваривают кофе. Полагаю, вы предпочитаете крепкий и без молока. – Он взял Изабеллу за руку и почти потащил в крохотную кухоньку. Снял с полки бумажный пакет, открыл его и понюхал содержимое. – Кофе бразильский, смолот сегодня утром. Купил в одном магазинчике на Монпарнасе, который мне хорошо знаком. И все специально для того, чтобы вы расслабились как следует. Думаю, кофе обязательно напомнит вам о доме, не так ли?

Изабелла с наслаждением вдохнула в себя дивный аромат свежемолотого кофе и тут же перенеслась мыслями к себе домой, за пять тысяч миль от Парижа.

– Так все же, продемонстрируйте мне весь процесс. Как вы это там у себя делаете? – Лорен протянул Изабелле чайную ложку и встал у нее за спиной, чтобы наблюдать весь процесс приготовления.

Изабелла подождала, пока закипит вода, которую Лорен поставил на небольшую конфорку. Ей не хотелось признаваться в том, что еще ни разу в своей жизни она не сварила себе чашечки кофе. В их доме такую работу всегда выполняли слуги.

– Чашки у вас есть? – поинтересовалась она у него.

– А как же! – Лорен метнулся к кухонному буфету и извлек оттуда две эмалированные кружки. – Конечно, не китайский фарфор, – добавил он извиняющимся тоном. – Но, думаю, на вкусе самого напитка это не скажется.

– Пожалуй, – согласилась с ним Изабелла, раскладывая молотый кофе по кружкам.

– Вообще-то мадемуазель Изабелла, – заметил Лорен, слегка улыбнувшись, – для заварки кофе мы используем вот это. – Он снял с полки небольшую серебряную турку.

Изабелла покрылась краской от допущенной ошибки и принялась молча наблюдать за тем, как он ссыпает кофе из кружек в турку, а потом заливает смесь горячей водой.

– Ну вот! Пусть себе заваривается. А мы потом усядемся и немного поболтаем.

Через пару минут они снова вернулись в студию. Маргарида, сидя на скамье, с головой ушла в работу над скульптурой. Подхватив по дороге свой альбом для эскизов, Лорен подвел Изабеллу к грубо сколоченному столу на козлах с деревянными скамьями вокруг. Тот самый стол, за которым они обедали месяц с небольшим тому назад. И тут же задернул штору за собой.

– Присаживайтесь! Вот сюда, пожалуйста. – Он показал Изабелле на скамью прямо напротив себя. – Итак, – сказал он, беря в руку кружку с кофе, – расскажите мне о своей жизни в Бразилии.

Изабелла удивленно посмотрела на него.

– Но почему именно в Бразилии?

– Потому, мадемуазель, что вы сейчас сидите передо мной, словно деревянный чурбан, такая, знаете ли, изношенная балка, которая уже больше сотни лет подпирает крышу старого дома. У вас напряжен каждый мускул, каждая клеточка тела, а я хочу, чтобы вы расслабились, чтобы разгладились черты вашего лица, чтобы губы снова стали мягкими, а в глазах вспыхнул свет. Понимаете меня?

– Я… думаю, да.

– Голос звучит не очень уверенно. Что ж, постараюсь объяснить еще раз. Многие ведь думают, что скульптура – это только внешний образ модели, так сказать, ее внешняя оболочка. В какой-то мере, эти люди правы. Во всяком случае, в том, что касается техники исполнения. Но любой большой мастер тотчас же скажет вам, что искусство ваяния, умение добиться чисто физического сходства с моделью, в первую очередь, зависит от того, насколько глубоко скульптур сумел заглянуть в душу своей модели, насколько он понял истинную суть этого человека.

Изабелла робко глянула на Лорена.

– Понятно.

– И вот вам простой пример, – увлеченно продолжил он свои рассуждения. – Если я леплю бюст молодой девушки и по ее глазам вижу, какое у нее доброе сердце, как оно обливается кровью, как болит за всех, кому тяжело, то, вполне возможно, я изображу ее с каким-нибудь животным. К примеру, помещу ей в руки голубя. А если модель производит на меня впечатление скупой и алчной женщины, то тогда я надену ей на запястье тяжеленный белоснежный браслет или массивный перстень на палец. Что ж, – Лорен открыл свой альбом для эскизов. Его карандаш завис в воздухе. – Начинайте рассказывать мне, а я в это время буду делать наброски. Расскажите мне, где вы выросли.

– Большую часть детства я провела на ферме в горах, – ответила Изабелла, и мгновенно перед ее глазами предстала любимая фазенда. Легкая улыбка скользнула по ее губам. – У нас там были свои лошади. По утрам я каталась верхом, забираясь высоко в горы, или купалась в озере.

– Прямо сплошная идиллия, – хмыкнул Лорен, и его карандаш быстро заскользил по бумаге.

– Так оно и было, – согласилась Изабелла. – А потом мы переехали в Рио. Наш дом расположен у подножия горы Корковадо. В один прекрасный день на ее вершине установят статую Христа. Вид, конечно, красивый, и дом наш намного больше и роскошнее, чем фазенда. Разве что гора подавляет все вокруг своим величием. И от этого в доме мало света. Иногда у меня вообще возникает такое чувство, – Изабелла замолчала, пытаясь подобрать нужное слово, – будто я начинаю задыхаться и мне не хватает воздуха.