Buch lesen: «Преподавая журналистику. Записки и уроки»
© Любовь Шибаева, 2021
ISBN 978-5-0053-8922-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
О ЖУРНАЛИСТИКЕ И БУДУЩИХ ЖУРНАЛИСТАХ
ВОЗМОЖНО ВСЕ
Давно меня тревожили предсказания скорого наступления эпохи беспечатной, бескнижной и безгазетной. Дожить до этого я не опасалась, я о студентах беспокоилась – тому ли их учу? И надо же – дожила! В новом учебнике «Мультимедийная журналистика», изданном ВШЭ в 2017 году, сказано: «Журналистика окончательно перестала быть „текстоцентричной“. Доминировавший в профессии долгие столетия вербальный письменный или устный текст начал уступать позиции звуку, картинке, музыке, анимации».
«Начал» или «окончательно»? Дальше сказано определенно: «Конечно же, журналистика сегодня – а завтра просто неизбежно – журналистика визуальная».
Все!!!
Мой бывший студент А. Мирошниченко, один из соавторов учебника, написал прямо как будто обо мне: «Для нашей российской журналистики это шок, особенно для наших старших коллег. Когда им говоришь, что текст уже не имеет прежнего значения, они зачастую не понимают: как. Они живут в парадигме, где заботились о „золотых перьях“, где обсуждали авторский стиль…»1
Но я понимаю. Я способна перевести на человеческий язык премудрость из учебника: «Современные технологии подачи смысла в форматах, например, иконографики, таймлайна („ленты времени“) или мэппинга (интерактивной карты событий) смещают понятие „журналистского текста“ в иную семиотическую плоскость, отказываясь от вербальной доминанты сообщения». 2Просто говоря, это означает отказ от главенства СЛОВА.
Дальше идут уже оговорки в пользу бедных: мол, традиционные СМИ имеют все же некоторые преимущества; «даже отодвигаясь „на обочину“ современного коммуникативного пространства, привычные нам медийные формы, как показывает жизнь, никуда не исчезают и даже не становятся маргинальными». Спасибо, конечно, за «даже», но читающим и пишущим местечка на обочине мало.
Я успела насмотреться на студентов университета, не умеющих понять печатный текст объемом в колонку. И могу себе представить мир, в котором образная информация будет передаваться прямо в мозги при помощи электронных устройств. Такой мир подробно описал еще в прошлом веке американский фантаст Азимов. Рассказ под названием «Профессия» я пересказывала студентам, не надеясь, что прочтут сами. В этом рассказе показано будущее, в котором знания, необходимые для любой профессии, закачивались юнцам прямо в мозги, а грамотность сохранялась… как бы на обочине… И вот парнишку, которому нравилось читать КНИГИ, объявили неспособным ни к какой профессии и поместили в закрытое заведение, вроде как в психушку. А на самом деле, там была сверхэлитная школа, где получали НАСТОЯЩЕЕ образование будущие ученые, составители всех обучающих программ, смысловики, организаторы всей общественной жизни на планете. Интеллектуальную элиту просто отделяли таким неприятным образом, чтобы остальному большинству не было обидно…
И сейчас уже предусмотрительные люди, имеющие власть и влияние, отдают своих детей в частные школы, где мобильные телефоны запрещены. А некие «золотые головы» в Силиконовой долине – я об этом читала – разрешают своим детям пользоваться гаджетами только на уроках информатики и математики. И в Москве находятся родители, готовые оплачивать особенное репетиторство – обучение и приучение к чтению книг своих детей среднего школьного возраста. Не для ЕГЭ, а с видами на место в жизни впереди кнопочников…
Возможно все. Будущее вероятностно. Я неожиданно встретила даже – даже! в том же учебнике «золотое правило»: ВЛАДЕНИЕ ТЕХНОЛОГИЯМИ НИКОГДА НЕ ОТМЕНИТ НЕОБХОДИМОСТИ ДУМАТЬ, ПИСАТЬ И ИМЕТЬ СОВЕСТЬ.
Я старалась учить именно этому.
ВЫБОР МИРОВ
СМИ в самом своем начале были призваны разгласить гигантскую глобальную новость: мир изменился. Из множества перемен начала складываться новая, не средневековая картина мира – с более широким горизонтом, странными заокеанскими людьми, непривычными порядками… И тогда установилась изначальная для журналистики обязанность обновлять панорамное изображение окружающей человека общей жизни. Каждый день. Теперь даже чаще…
И вот сейчас, в настоящее время, я открываю перед собой картину мира, предоставленную «Российской газетой». Где-то вдали (и вокруг) просматриваются разные нестроения, угрозы, темные облака. А вблизи я вижу созидательную работу, не без сложностей и проблем, но в целом внушающую оптимизм. Однако чувствуется, что что-то тут не совсем так – в пропорциях, что ли?
Разворачиваю «Новую» газету, и становится очевидно, что до самого горизонта – кромешный ад, и до полного апокалипсиса осталось времени всего ничего. Писана эта картина резкими мазками с преобладанием всех оттенков черного. Мир предстает таким, что жить в нем – мучение. И такое видеть надо, но тут впору отчаяться…
Такие непохожие миры изображают многие СМИ с разными идейными позициями и целями, но с одинаковым стремлением повлиять на мои мысли и поступки. Я этого не хочу. Хочу объективности! Я посмотрю, что мне покажет компьютер.
Компьютер составил картину мира из шести строчек – тоже дал возможность как бы пробежать глазами по заголовкам, а потом увидеть самые интересные для множества людей новости, узнать разные мнения о них. Будут и комментарии сильных экспертов. И собаки, много собак, потому что компьютер вычислил во мне собачницу и собирал мозаику жизни лично для меня. Он и рецепты от гипертонии мне предлагает, и сочетание черного и белого подбирает в соответствии с моим мировоззрением. Он заботится обо мне и ничего от меня ему не нужно, кроме моего внимания! Как старательно он выстраивает под меня целый мир, добрый человек!
Только он не человек. Он робот, его зовут Алгоритм Раздачи. Он имеет возможность создать для меня персональную Матрицу, по моему образу (мысли) и подобию. Чтобы я могла в ней жить и не думать, как оно там на самом деле… Некоторые люди сами для себя такое делают, но с роботом прогрессивнее и удобнее. Поэтому услужливый робот может быть опасным для людей, которые совсем не хотят видеть реальную действительность и уже проводят очень много времени в виртуальных мирах, побеждая драконов и убивая разных других врагов. Эта опасность показана в сериале «Ѕпарта», там за превращение юных геймеров в реальных убийц расплачивается человек. Робот-программа ответственности не несет.
У него нет собственных убеждений, моральных ценностей, политических позиций. Он за пределами добра и зла. Поэтому мне все-таки ближе образы мира, сотворенные людьми – не совсем объективно, пристрастно, с заданными целями – потому что я и в себе не уверена, что все правильно себе представляю, но могу надеяться, что в человеческих предпочтениях все-таки самостоятельно разберусь. Выбираю картины мира менее совершенные.
Заканчивая свои лекции, я иногда еще говорила о книгах, не совсем в тему, но в связи… Так вот, в философской повести Станислава Лема «Маска» священник спрашивает женщину-робота: «Ты можешь знать точно, как поступишь в любой следующий момент?» Она отвечает – нет, и человек говорит: «Ты сестра моя». Несовершенное ближе к человеческому… А в учебнике показывается, что вирусный редактор во многих отношениях совершеннее целой редколлегии.
НОВАЯ АУДИТОРИЯ
В последние годы у меня студенты плохо отписывались по аналитическим жанрам.
Длинно излагали ситуацию, дальше – навалом все, что еще узнали, и в конце – вывод ни из чего. Если я проговаривала логические цепочки, что-то получалось… Сестра мне рассказывала, как студенты химфака не могли вникнуть в методичку для практической работы, просили лаборанта рассказать последовательность действий… В школе я слышала жалобы учителей на «это клиповое поколение, которое не умеет рассуждать – все по готовым схемам!». И это были не просто редкие исключения. Такого становилось все больше.
Профессор-философ В. Убейволк на основании общения со своими студентами сделал любопытные выводы, которыми могу поделиться.
«Классическая логика Аристотеля – вот тот инструментарий, к которому чаще всего прибегают любители СМЫСЛА. Поколение же тех, кому до… даже не пытается увидеть эти смыслы, а уж тем более создать из них систему. Это люди момента, допускающие массу противоречий в своих рассуждениях и не видящие в этом ничего предосудительного или странного… Зачастую они мыслят даже глубже, чем смысловики, просто их сегодняшние умозаключения могут противоречить вчерашним, а завтра они могут утверждать то, что критиковали сегодня, а далее возможен повтор. Их нельзя назвать глупыми. НЕПОСЛЕДОВАТЕЛЬНЫМИ… наверное, можно. Наблюдая за ними, я сделал следующее открытие: это люди, способные синтезировать без предварительного анализа. Мы привыкли, что любому синтезу предшествует анализ… А у них это получается без этого предварительного шага… интуитивно? …может быть… по наитию? …возможно… Случайно? Может, и так… НО – ПОЛУЧАЕТСЯ!
Надо понять и смириться, что от этого уже никуда не деться. Это не означает, что необходимо согласиться с новой формой мышления, это значит, что в этой реальности нам придется жить, стареть и умирать. Конечно, вполне возможно, что мир подарит нам совершенно новый подход к жизни в ближайшем же будущем, и НЕПОСЛЕДОВАТЕЛЬНЫЕ будут смотреться так же архаично, как и смысловики. Но уже мир сегодняшний – это сегментированный и в то же время связанный между собой мир. Это мир – ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС и мир НЕЗНАЮКАКХОЧУ. Это мир почтения к прошлому и ПРАКТИЧЕСКИ ПОЛНОГО ОТРИЦАНИЯ ОПЫТА ПРОШЛОГО ДЛЯ БУДУЩЕГО.
Мир смысловиков, на самом деле, маргинализуется, перестает быть флагманом в формировании новых поколений. У новых – смысл есть. Просто он не заключен в парадигме. Исключений больше, а правила тем не менее остаются. Мышление шаблонами мигрирует от центра к окраине… Позволю себе сделать некоторые прогнозы: тех, которые пытаются все систематизировать, иметь ответы на все случаи жизни, может, и не станет меньше… но они перестают играть первую скрипку в нашем мировоззренческом оркестре».3
Философ Убейволк вот так описал наше, преподавательское, будущее и нашу новую аудиторию – и читательскую, и ученическую. Не то чтобы я ему полностью поверила, но, думаю, так или иначе следует учить НОВЫХ по-другому. Я пробовала, в ЮФУ и в лицее. Если кому интересно – об этом моя заметка «Змеиные песни».
СТАРАЯ ПЕСНЯ О ГЛАВНОМ
Вводная лекция – предмет и задачи курса, краткий обзор литературы… (Студентов больше всего волнует, какая будет отчетность.) А я все это переносила на вторую лекцию, а первую посвящала внеплановой теме: О ТВОРЧЕСКОМ ПОВЕДЕНИИ ЖУРНАЛИСТА. Эта тема, конечно, должна еще углубляться и рассматриваться в частностях. От семестра к семестру, при изучении журналистской этики, при обсуждениях практик… Но я считаю полезным в самом начале сказать студентам кое-что важное для того, что они для себя выбрали.
Важно для них, что профессия журналиста относится к творческим? Да, если понимают под этим жизнь интересную и более свободную, чем при других работах. Тогда уточняем: ЧТО ИМЕННО вы собираетесь творить? У студентов ответ готов: произведения для публикации в СМИ. У некоторых уже есть небольшой опыт создания текстов и изобразительных материалов для распространения в сети или для местной печати. У кого-то – пока только грезы о блогерских шедеврах на миллион лайков, о движении в информационных потоках и творении картины мира знание еще впереди. Но пока все, без сомнения, хотели бы создавать новое, лучшее… Я говорила: для этого нужно учиться ВЕСТИ СЕБЯ в избранном направлении.
ТВОРЧЕСКОЕ ПОВЕДЕНИЕ – понятие, близкое к нравственности. Так считал хороший русский писатель Михаил Пришвин. Он объяснил просто и точно, что это значит, творческое поведение: НАЙТИ СВОЕ МЕСТО В ОБЩЕМ ДЕЛЕ И ОСТАВАТЬСЯ САМИМ СОБОЙ.
Вот к чему нужно готовиться с первого курса. Журналист своей работой участвует в общем деле – подготовке программы или передачи, выпуске газеты. И эта общая работа носит производственный характер. Вдохновляться надо будет по плану, укладываться в графики и объемы. Подчиняться единым требованиям. Дисциплина – она и для мастеров, они свободнее других потому, что научились среди неизбежных ограничений ВЕСТИ СЕБЯ к выполнению личной творческой программы.
Не все из окончивших журфаки и работающих в СМИ дозревают до более широкого понимания общего дела. По-моему, давать представление об этом нужно с первых шагов и дальше часто напоминать: наше дело – общественное. Пушкин назвал журналистов сословием людей государственных, и это верно для всех. И для оппозиционных журналистов – хотя они интересы государства понимают иначе. И фрилансеры, не связанные с политической тематикой, и обозревательницы из журналов мод, и «чисто спортивные репортеры» – все участвуют в создании того информационного поля, в котором живут страна и народ. По общему результату отношение к журналистам – уважительное или не очень – распространяется на всех. В том числе, – говорила я, – и на вас лично, и на меня.
А что касается необходимости оставаться самим собой… Есть другая правда о профессии. О грязи в ней, о продажности, о неизбежности компромиссов, о жесткой конкуренции за место на полосе или в программе. О людях, которые ломаются, исхалтуриваются, спиваются – это случается и в других профессиях, но в творческих опасность особенна…
И об этом студентам надо знать. И побольше – о жизни замечательных журналистов, которые сохранили яркую индивидуальность и поставили ее на службу общему делу. Я успевала сказать, что это важно. И надеялась, что это запомнится.
ЧТО С ДОВЕРИЕМ
В наше время доверять печати следует с поправками на постправду, дополненную реальность и возможность фейковых новостей. А раньше?
В СССР доверие к газетам не было всеобщим и безграничным. И все же гораздо больше было людей, которые могли сказать: «Это правда – вот, в газете написано!» Тогда журналистика честно признавала, что является средством пропаганды и что через газету с народом говорит государство. И через газету простой человек мог обратиться к власти со своими проблемами и жалобами. В редакциях были отделы писем, которые занимались, в сущности, правозащитной работой – помогали людям получить положенное от государства. Этим укреплялось доверие к печати…
Когда власть переменилась, газеты сразу объявили, что жизненные заботы отдельных людей их больше не касаются. И на письма ответов больше не будет. («Новости – наша профессия! А не ваши дырявые трубы!») Вскоре читатели, все еще привычные доверять газетам, были обмануты и ограблены с участием прессы: газеты рекламировали финансовые пирамиды и продвигали приватизацию… И сокрушительный удар по доверию себе был нанесен прессой во время избирательной кампании 1996 года: врали совсем уж бесстыдно и взахлеб – потом оправдывались, что ради сохранения свободы слова…
Сейчас пресса продает информационный товар более качественный, но без гарантии. Газеты то и дело уличают одна другую во лжи – кому верить? Можно полагаться на компетентность солидных изданий, на мастерство и честность отдельных журналистов. Но в общем репутация у российской прессы неважная. По заслугам.
ВРИО
ВРИО – это аббревиатура. ВРеменно Исполняющий Обязанности.
Журналистика исполняет свои обязанности не всегда. Бывает, что острая, актуальная тема не проходит по каналам СМИ (например, из-за цензуры или самоцензуры).
Или: такая тема бушует во всех СМИ, прокатывается по всем каналам, но журналистика не добирается до того, ЧТО вот это новое должно изменить для отдельного человека… или в нем самом.
Где в таких случаях место для публичного высказывания – сильного, эмоционального – о главном СЕЙЧАС И ЗАВТРА?
20 студентов (почти вся группа) ответили:
– В интернете.
Двое сказали:
– На митинге.
Я добавила:
– В театре.
Театр становится врио журналистики, когда обновление общей жизни только назревает, или уже начинается, или, даже когда пришло, состоялось, но это еще нужно понять и пережить. СМИ помогают только понять… Тогда театр становится трибуной, площадкой для публицистики.
Я рассказывала студентам об однодневных пьесах-агитках и живых газетах молодежных театров 20-х годов XX века.
Рассказывала, какое значение имела публикация в «Правде» пьесы «Фронт» в неудачном для СССР начале Великой Отечественной войны.
Мои студенты 80-х годов сами могли видеть ПЕРЕСТРОЕЧНЫЕ спектакли – «Заседание парткома», «Тринадцатый председатель», «Дальше, дальше, дальше»… Пьесы-репортажи, пьесы-очерки, пьесы – открытые письма удерживали зрителей после спектаклей в зале, и обсуждения были похожи на митинги…
Именно такой обратной связи с аудиторией тогда не хватало советской журналистике. СМИ постоянно публиковали статьи и письма в поддержку перестройки, но власти опасались больших перемен снизу, и СМИ не решались прямо выразить то, что люди хотели изменить у себя на работе и в государстве. А на сцене открыто обсуждались требования времени к самой коммунистической партии.
И еще. Журналистика той поры выражала безоговорочную уверенность в благотворности перемен. В то, что прогресс – особенно если он «по науке» – только улучшает жизнь. Но прогресс – это еще и потери, и человеческие трагедии. Театр по-своему, в образной форме, об этом предупреждал.
Я пересказывала студентам содержание трех пьес Губарева, особо интересных тем, что написаны они журналистом. Губарев работал научным обозревателем «Правды», много писал о космонавтике. Общался с большими учеными, крупными руководителями и мог узнавать такое, о чем писать в газете было нельзя, а знать широкой общественности – важно. И Губарев об этом все-таки рассказывал. В пьесах.
«Саркофаг» – пьеса Губарева о человеческом факторе катастрофы на Чернобыльской АЭС. «Особый полет» – о нештатной ситуации на борту космического корабля, когда советско-болгарский экипаж был под угрозой мучительной смерти. «Бильярд» – об идейном противостоянии в руководстве страны, ведущем страну к гибели… У двух пьес в основе были реальные события, у всех трех – реальные, узнаваемые прототипы персонажей. Журналист спрятал документалистику под маской художественного вымысла, и в результате информация получила доступ на театральную сцену.
И не только на сцену! Когда, как в 41-м году, СССР был на грани крушения, пьеса Губарева «Бильярд» (о борьбе за власть между Горбачевым и Ельциным) была напечатана в «Правде». Но перелом эпохи уже произошел, и людям пришлось действовать в совершенно новых и катастрофических условиях. Журналистику винили в том, что она не предсказала такого конца перестройки. Но последнее предупреждение все же прозвучало со страниц газеты – на языке театра.
Сейчас, когда цензура запрещена конституцией, бывает, что газеты просто уклоняются от прямых оценок и самостоятельных объяснений факта.
Вот факт. Ростовский театр поставил новую пьесу о Сталине. Снимались жестокие фильмы, ставились театральные спектакли (такие как легендарный «Крутой маршрут» в «Современнике»), выходили разоблачительные книги, а тема оставалась горячей. И в последнее время явно обострилась. И в этих условиях ростовский театр предоставил возможность главному персонажу самому рассказать о своем времени и о себе. Как отреагировала на это городская газета?
Журналист на спектакле был, но дал только фото. Рецензию, подписанную неким «постоянным читателем», газета дала под лидом, противоречащим заголовку: «Тирану дали возможность оправдаться» (это плохо?) – «После спектакля зрители аплодировали стоя» (а это как понимать?). Об идейном смысле пьесы не было сказано вообще ничего! Театр уловил один из глубинных потоков течения нашего времени и отразил явление, как мог. Газета от обязанности дать этому оценку уклонилась.
Охотнее газеты пишут о громких театральных скандалах, связанных с особо экстравагантными, эпатажными изысками авангардных режиссеров. Такие «пощечины общественному вкусу», оскорбления религии и отрицания пристойности в истории искусства бывали, они совпадали с ожиданием или свершением больших перемен… Нельзя сказать, что о необходимости серьезного обновления жизни страны не говорят СМИ – говорят, и много! Но, освещая «особые случаи», конфликты, жизненные драмы, СМИ рассуждают о социальных корнях и законах – и всячески избегают разговоров о нравственности, о духовных основаниях происходящего. Газеты беспристрастно – бесстрастно! – фиксируют ситуации, а театры кричат, иногда дурным голосом, о разрушениях и выворачиваниях ценностей, которые перестают быть вечными…
Московский Театр.doc исполняет обязанности журналистики – слышать голоса сегодняшней улицы, говорить с отдельными людьми, которые не VIPы и не ньюсмейкеры. Многие другие театры высказываются на злобу дня, выискивая в классических пьесах возможности намекнуть на происходящее сейчас, а современных пьес на актуальные темы почему-то практически не ставят. Почему это так? Понять и объяснить – обязанность журналистики, но в ней для этого не хватает глубокой профессиональной критики и смелой публицистики.
…Если бы я продолжала преподавать сейчас, то, как раньше, находила бы время посоветовать студентам: из всех искусств в качестве особого источника информации выделяйте театр. Как чуткий индикатор общественных настроений. Как эхо недалекого будущего – для тех, кто научится его слышать.
