Buch lesen: "Падение клана Шэ. Том 1"

Schriftart:

За радость испокон веков страданьем платит мир.
«Песнь о нибелунгах»

Пролог

Фуцзай, несмотря на прозвище, вытянул короткую соломинку. Никто не хотел спускаться в темницу, и он меньше всех – так и не решил, кого боится сильнее: призраков или живых узников. Но короткая соломинка – это короткая соломинка. Повздыхав, он поставил на поднос деревянные миски с рисовой кашей и, кое-как открыв плечом замшелую дверь, спустился в темноту.

Темнота пахла сыростью, шуршала лапками мокриц. Фуцзай кое-как, одной рукой, откупорил трубку с тлеющим мхом и зажёг стоящую на столике лампу. Сразу сделалось ещё страшнее: тени вытянулись, заплясали, сбивая с толку.

Он свернул в коридор и, не оглядываясь, проскользнул мимо первой пустой камеры, второй… но возле третьей замедлил шаг: любопытство пересилило. В ней давно валялась старая канга, и друзья рассказывали, что в полнолуние на ней проступают пятна крови, а сейчас как раз было полнолуние.

Тихо-тихо, стараясь не шуметь и не расплескать кашу, он прокрался в камеру…

Никаких кровавых следов не было. Просто рассохшаяся деревяшка валялась среди мышиного помёта и гнилой соломы.

Фуцзай тихонько вздохнул, сам не зная, разочарованно или с облегчением, отвернулся… И нос к носу столкнулся с демоном.

Он уже понял, что на самом деле это шиму, просто её волосы в беспорядке, а на лице потёки крови, но крик было не остановить.

Шиму даже не моргнула. В полутьме её глаза казались чёрными омутами.

– Фуцзай, – хрипло произнесла она, когда он замолчал. – Что ты здесь делаешь?

– Я… – Он даже не задумался сразу, почему шиму так выглядит и что случилось. Только испугался, вдруг ему правда нельзя здесь быть. – Матушка-наставница, я принёс обед…

Шиму удивленно взглянула на него, будто он сказал что-то странное.

– Больше не нужно. Иди.

Фуцзай кивнул и засеменил к выходу так быстро, как мог. Что это? Что теперь делать? Бежать к шисюнам? К учителю? А если они знают… Знают что? Что шиму сделала?

Он обернулся, пытаясь рассмотреть, понять…

И замер.

Шиму брела по коридору, пошатываясь, словно пьяная, а в руке у неё покачивалось что-то похожее на ком водорослей…

Голова с всклокоченными чёрными волосами. Из бледной шеи всё ещё сочилась капельками кровь, пятная пол.

Новый крик застыл у Фуцзая в горле. Чья… Кто…

Что-то светлое запуталось в чёрных волосах и, не удержавшись, выпало, звякнуло о камень: нефритовая шпилька с навершием в виде пенящейся волны, совсем как у…

Фуцзай уронил поднос и опрометью выбежал из темницы.

– Учитель! – истошно заорал он на бегу, не помня, где искать учителя, надеясь, что хоть кто-то откликнется. – Учитель! Шиму… Шиму обезумела!

Глава 1

1

Ветер пробежал по траве, и трава зашептала: «Шэ Юэ… Шэ Юэ…»

Луна раздвинула тучи, её белый луч, посеребрив луг, выхватил из тьмы оленя. Грациозный зверь то взлетал над землёй, то падал, переходил в галоп и снова взлетал, пытаясь уйти от преследователей. Трое волков гнали его, упорно, молча, и – как бы высоко он ни взмывал, как бы далеко ни прыгал – не отставали ни на шаг.

В нём не было страха, только отчаяние – он знал, что всё кончено, но упорно пытался сбежать, только бы им не пришлось убивать его, только бы трава не обагрилась кровью, ведь если хоть один вонзит клыки, ничего уже нельзя будет исправить…

Но волкам было всё равно. Да они и не могли повернуть назад: или убьют его, или погибнут сами.

Шэ Юэ знала их мысли, потому что была одновременно оленем, и волками, и шелестящей травой. Из-под земли, из воздуха она рванулась, чтобы помочь, защитить…

Но олень споткнулся, подломились тонкие передние ноги, и в этот миг чёрный волк прыгнул ему на круп, оскалив клыки.

Облако закрыло луну, словно та в ужасе заслонилась рукавом. Олень запрокинул голову, издав последний трубный крик…

– Юэ!

Юэ…

Шэ Юэ открыла глаза и снова стала собой, хоть и не сразу.

Нет никакого оленя, нет волков. Она в своих комнатах, в поместье Серебряного Ручья. Сегодня у клана Шэ день поминовения, и, раз солнце высоко, значит, матушка с минуты на минуту придёт будить её.

Вскочить и одеться бы побыстрее, но кошмар не отпускал. Зачем всё это, если олень погиб…

К счастью, вошла матушка с водой для умывания.

– Неужели опять волки? – спросила она вместо того, чтобы пожелать доброго утра.

Шэ Юэ кивнула.

– Они опять загрызли оленя.

– Ты так кричала, что переполошила весь дом! Девушке не пристало издавать такие звуки. – Матушка легонько щёлкнула её по лбу. – Немедленно одевайся, иначе старший брат тебя отругает.

– Сон опять повторился… Может, это что-то значит? Это точно что-то значит… Может, это отец пытается мне что-то рассказать? Может, это он – олень? – Шэ Юэ поёжилась, но выбралась из-под одеяла. Старший брат и вправду мог разгневаться, в день поминовения он всегда тревожился обо всём сильнее обычного.

– Что это ты придумала? Я и так могу растолковать твои сны! – Мама принялась распутывать её растрепавшиеся за ночь волосы. – Ты глупый оленёнок, который бежит от замужества, а волки – это женихи. И страшно тебе было, потому что ты боишься отпустить рукав старшего брата и повзрослеть наконец. Ещё один год прошёл… Что мне сегодня рассказать отцу? Что я снова была тебе плохой матерью?

– Значит, выйти замуж это всё равно что угодить к волку в пасть? – Шэ Юэ надула губы. – Тогда я точно не хочу!

– Я так не говорила!

– Нет, ты только что сказала, что я милый оленёнок, а ужасные волки так и хотят меня загрызть!

Она тут же получила гребнем по макушке.

– Глупая дочь! Замужество – это лучшее, что может случиться с девушкой. Я никогда не жалела о том, что вышла замуж.

– Даже… в тот день? – Шэ Юэ обернулась, чтобы лучше видеть мамино лицо, но мама взяла её за щёки и повернула обратно.

– Не мешай, не то будешь причёсываться сама. – Мама вздохнула. – Даже в тот день. Я проклинала наших врагов и желала им смерти, но никогда… никогда не жалела, что вошла в семью Шэ.

«Тот день», день смерти отца, Шэ Юэ запомнила плохо: она была ещё слишком мала и пряталась в подвале, крепко обнимая младшего братца Янь-яня.

Братец хныкал, снаружи доносились голоса, крики, лязг мечей… Но, кажется, потом они оба, наплакавшись, заснули. А когда проснулись, вокруг стояла тишина. С тех пор Шэ Юэ ненавидела тишину. Если не пели птицы, она начинала петь сама или бормотать под нос. Младшие ученики прозвали её за это Сестрицей Болтушкой, ну и пусть! К счастью, в усадьбе Серебряного Ручья она редко оставалась одна.

– Сестрица! – донеслось из-за двери. – Ты не спишь? Просыпайся! Я принёс тебе поесть!

Младший братец протиснулся в комнату с подносом в руках и едва увернулся от летящей подушки.

– Ай! Янь-янь, уходи! Я даже не оделась! Не стыдно тебе?!

– Но я только оставлю… я даже не смотрю!

– Янь-янь, – мама строго покачала головой. – Ты у нас хорошенький, как девочка, но всё же в женские покои тебе путь заказан. Поставь поднос и уходи. А ты, А-Юэ, ешь быстрее, пока я тебя причёсываю.

Янь-янь потупился и с поклоном поставил поднос на пол.

– Да, матушка. Но разве это женские покои? Это же хлев поросёнка!

– Ах ты…

Он и вправду был хорошенький. Шэ Юэ обожала расчёсывать его длинные волосы, ложащиеся волнами. И голубые с серебром одеяния школы шли ему куда больше, чем ей.

Она всеми тремя братьями гордилась: они были высокие, стройные красавцы, лучше всех, но даже в детстве никто из них не был таким же миленьким, как Янь-янь, её маленький юэбин!

Шэ Юэ бросила в него ещё одну подушку, чтобы показать, как сильно любит, но Янь-янь уже скрылся за дверью.

* * *

Если бы не мама, она ни за что не успела бы вовремя, хотя и не носила сложных причёсок и нарядов, – только воткнула любимую шпильку с орхидеей и закуталась наспех в голубое ханьфу с простой серебряной вышивкой. Один из немногих дорогих нарядов, которые не продали.

Подбирая подол, чтобы не запачкать его травой, она взбежала на холм, где, открытые всем ветрам, возвышались могильные камни дедушки, отца и старших учеников.

Братья уже хлопотали вокруг: средний братец Юй раскладывал фрукты, старший, Цзюэ, раскуривал благовония. Янь-янь старался сохранять благочестивый вид и не путаться под ногами.

– Видел бы тебя отец… – вздохнул старший братец Цзюэ, поправляя Шэ Юэ волосы, выбившиеся на бегу. – Ты даже на встречу с ним опоздать умудрилась. Благодари матушку, что не дала тебе опозориться!

По блеску в его глазах Шэ Юэ понимала, что он подшучивает, но по опыту знала, как легко этот блеск может смениться настоящими молниями.

– Отец был бы недоволен, но дедушка всегда говорил, что самый красивый цветок распускается позже всех. Ради него, не ругай сестрицу. – Средний брат улыбнулся, и у Шэ Юэ сжалось сердце. Если братец Цзюэ походил на матушку высокими скулами и фениксовыми глазами, то Юй был вылитый отец, разве что тощий, и борода у него не росла. Сегодня смотреть на него было особенно тяжело.

– Будет вам. – Матушка встала на колени, потянув Юэ и Янь-яня за собой. – Поприветствуйте старших, дети, поведайте им, как живёте. Да не утомляйте их болтовнёй!

Старший братец первым поклонился камням.

– Отец… – Ему тяжело было говорить, и Шэ Юэ едва не взяла его за рукав. – Сегодня исполняется десять лет с тех пор, как Агатовый владыка подло убил тебя. Демоны с Агатовой горы думали, что смогут уничтожить клан Шэ и школу Серебряного Ручья. Но вот ещё год прошёл, а мы всё живы. Мы все стараемся, отец! И матушка, и братец Юй, и сестрица Юэ, и братец Янь.

– В этом году к нам пришли двое новых учеников! – вмешался Янь-янь, но братец Юй приложил палец к губам.

Старший братец Цзюэ снова поклонился.

– Мы будем стараться лучше, отец. Мы возродим клан Шэ и умножим славу нашей школы, даже без Зеркала глубин! Обещание, которое ты взял с меня перед смертью, я выполню!

Он полил камень вином из кувшина и умолк, коснувшись лбом земли.

Шэ Юэ склонилась вместе с остальными, мысленно обратившись к отцу. Выйди он сейчас из-за камня, она рассказала бы ему о всяких глупостях: сколько светлячков и сверчков они с Янь-янем поймали летом, какие техники она освоила и как у неё всё не выходит удар «лосось идёт против течения». Рассказала бы про всё на свете…

Но мёртвых негоже беспокоить такими мелочами, поэтому она просто повторила мысленно слова старшего брата: «Мы возродим клан Шэ и умножим славу нашей школы, отец».

Подняв голову, она заметила ещё одного человека, замершего в поклоне. Его спину покрывала грубая дорожная одежда, волосы над загорелой шеей были закручены в небрежный пучок. Меч и соломенная шляпа лежали рядом.

Даже не видя лица, Шэ Юэ без труда узнала его и едва дотерпела до конца церемонии.

– Шисюн!.. Вэй-шисюн! – прошептала она, но шисюн даже не повернул головы.

После того, как рассеялся дым от поминальных денег, братец Цзюэ сам подошёл к нему и помог подняться.

– Брат Чжоу. Ты вернулся.

Чжоу Вэйянь сжал его руку и поклонился.

– Мой господин. Второй господин. Шиму. Я не мог пропустить этот день. Простите мой оскорбительный внешний вид.

Он, наверное, и вправду очень торопился: лицо заросло щетиной, и глаза глядели устало.

– Вид ученика, спешащего домой, никогда бы не оскорбил твоего учителя. – Матушка улыбнулась ему. – Идём, тебе нужно поесть и отдохнуть.

– Шиму. – Чжоу Вэйянь поклонился снова. – Этот ученик просит прощения за свою грубость. Но прежде мне нужно поговорить с господином.

Братец Цзюэ мрачно кивнул.

– Тогда поговорим в моём кабинете.

– Шисюн! Шисюн! – не выдержала Шэ Юэ. – А со мной ты не будешь здороваться?

Чжоу Вэйянь устало улыбнулся.

– Пока я не переоденусь и не умоюсь с дороги, считай меня не шисюном, а незнакомым бродягой.

Они с братцем Цзюэ удалились в кабинет, скрытый среди павлоний. У Шэ Юэ не было в тех местах никаких дел, но всё-таки она прокралась к дверям с букетиком лекарственных трав. Как бы невзначай. Делая вид, что просто собиралась готовить для шисюна питьё, восстанавливающее силы.

– На обратном пути из Цзяннани я доставил ваше послание о будущем турнире в школу Северного Ветра. Попытался доставить.

В щёлку Шэ Юэ было видно, как Чжоу Вэйянь стоит, напряжённо сжимая шляпу.

– Что значит «попытался»? – спросил Шэ Цзюэ, сев у стола, под отцовским любимым свитком с горным пейзажем.

– Школы Северного Ветра больше не существует. Я прибыл туда в разгар резни. Если кто-то и выжил, мне об этом не известно. Я ушёл незамеченным и поспешил домой.

Шэ Цзюэ замер.

– Снова Агатовый владыка?

– Я видел лишь его воинов.

– Второй набег за десять лет… неужели они собрали столько сил? Школа Северного Ветра многочисленна, их усадьба – настоящая крепость, так как же…

Чжоу Вэйянь отвернулся.

– Возможно, они использовали Зеркало глубин.

Братец Цзюэ вздрогнул как от боли.

– Нет… Дядя Жуань-цзы был названым братом отца… Он не мог погибнуть от реликвии, которую создал наш клан. Небо не настолько жестоко! К тому же я уверен: нечистые существа не могут разбудить Зеркало.

Чжоу Вэйянь подошёл к нему и положил руку на плечо.

– Мой господин… Послушайте своего Вэйяня, которого однажды называли старшим братом. Южные школы ответили мне согласием. Соседние школы тоже давно ждали турнира и хотят помериться силами. Покажем им карту подземелий Агатовой горы – и готово: если их не поведёт честь, значит, жадность возьмёт верх. Цзянху объединится, вместе мы раз и навсегда свергнем Агатового владыку. Час клана Шэ придёт.

– Час клана Шэ придёт. Но что, если никто не согласится? – Братец Цзюэ взглянул на него снизу вверх. – Что, если мы вновь останемся одни?

Чжоу Вэйянь крепче сжал его плечо.

– Тогда я снова проникну в те подземелья, и снова, и снова, столько раз, сколько потребуется! И сам верну Зеркало глубин!

– Нет, ты и так слишком много сделал. Эта карта – плод твоей безумной храбрости, но никто тебя о ней не просил! Знаешь, как тяжело нам каждый раз ждать твоего возвращения? У матушки прибавляется седых волос, сестрицу Юэ мучают кошмары. Юй и вовсе не спит, только и делает, что гадает. – Шэ Цзюэ похлопал его по руке. – Нет, пришла пора другим рискнуть. Отдохни, брат.

Чжоу Вэйянь поклонился и вышел. Шэ Юэ едва успела отскочить за дерево.

Шисюн прошёл мимо неё, погружённый в свои мысли, но остановился.

– Тебе нужно работать над своей маскировкой.

– Шисю-юн! – Шэ Юэ вышла из-за дерева, надутая. – Почему ты вечно надо мной смеёшься?

Чжоу Вэйянь тепло улыбнулся.

– Потому что ты смешная. Будешь корчить рожи, никогда не выйдешь замуж.

– Я не хочу замуж! Почему все только об этом и твердят! Я хочу всегда жить дома, с матушкой и с братьями… и с тобой, шисюн! – Шэ Юэ схватила Чжоу Вэйяня за рукав. – Скажи, что так и будет!

Она не поняла, почему шисюн отвернулся вдруг, печальный.

– Нет. Этого не будет. Тебе уже семнадцать, однажды ты покинешь меня… и свою семью. Учитель хотел бы этого. Прошёл ещё год, но его желание всё не исполняется, поэтому все так беспокоятся о твоей судьбе, шимэй. Не волнуйся, у тебя будет заботливый муж, мы в Цзянху всегда поддерживаем друг друга.

– Если это так… почему ты не помог дяде Жуань-цзы? – Шэ Юэ не хотела огорчать его, вопрос вырвался сам собой.

– Было уже слишком поздно. – Чжоу Вэйянь сжал рукоять меча. – Что я мог сделать один?

– Но… ты мог сражаться… отец говорил, что нужно сражаться всегда до последнего.

Чжоу Вэйянь стиснул зубы, его глаза сверкнули, но он сдержался.

– Шимэй… – проговорил он мягко. – Умри я там, ты бы обрадовалась?

– Нет! Что ты! – Шэ Юэ в ужасе замахала руками. – Прости, прости, я не это хотела сказать! Не умирай никогда, шисюн!

Чжоу Вэйянь улыбнулся.

– Этого я не могу тебе обещать. Но обещаю защищать тебя до последнего вздоха. Поэтому, если твой муж обидит тебя, ты сможешь прибежать ко мне.

– Шисю-юн! – Шэ Юэ и стукнула его в плечо. – Даже если он меня поколотит, ты скажешь, что он прав, а я дурочка! Ты всегда так говоришь, когда старший брат меня ругает!

Чжоу Вэйянь рассмеялся тоже, будто усталость отступила от него немного.

– Ты была маленькой дурочкой. Но стала настоящей красавицей.

Что-то в его взгляде заставило Шэ Юэ покраснеть. Чжоу Вэйянь говорил об этом совсем не так, как Янь-янь или Юй. Он говорил печально и как-то… но этому второму чувству она не могла дать названия.

– Жаль, что у тебя не вышло отобрать у демонов Зеркало глубин, – сказала она первое, что пришло в голову, чтобы не краснеть. – То есть ты был не обязан, но всё-таки… если бы ты смог, тебе больше не пришлось бы ходить на Агатовую гору.

– Не проходит и минуты, чтобы я сам об этом не пожалел. – Чжоу Вэйянь отвернулся. – Но пока это невозможно. Клан Шэ сейчас слишком слаб. Нам остаётся только смотреть, как наследием учителя уничтожают наших соратников. Пожалуйста… не говори об этом со своим старшим братом. Не причиняй ему боль.

– Я и не собира… – Шэ Юэ не успела договорить, как шисюн исчез.

В задумчивости она присела на крыльце, слушая, как стрекочут последние цикады.

Все вокруг говорили о том, что клан Шэ снова должен стать великим. Она тоже этого хотела, не вполне понимая, что это означает. Наверное, большие земли и много учеников?

Она не помнила, как всё выглядело раньше, но, кажется, вокруг поместья не зеленело столько крестьянских полей, а был сад, и на тренировочном дворе всегда стоял гул голосов. Она тренировалась вместе с малышами, и у неё были друзья и подружки… Мама сказала, что они все спаслись, но, конечно, их родители так и не позволили им вернуться.

«Величие клана Шэ» значило, что никто не сможет использовать Зеркало глубин во зло. И дети снова смогут беззаботно играть среди цветущих деревьев.

Шисюну не придётся рисковать собой. Никому не придётся больше страдать. И в день поминовения, кланяясь отцу, они не будут больше извиняться!

Она вскочила.

Вэй-шисюн думал, что один человек не способен ничего изменить и никому помочь. Но он был неправ.

И Юэ из клана Шэ это докажет!

2

У горы Цзилюшань
В бранном прахе нашёл
Старый меч пастушок,
А на водах Уцзян
Ветер гонит ладью, —
Будто юная Юй-цзи…

Цзиньюань оборвал песню на полуслове и сделал своим людям знак остановиться.

Только что он во главе отряда огибал залитую солнцем гору, предвкушая, как их приветливо встретят в поместье Северного Ветра, как учитель проведёт его на террасу, где каждая дощечка пола скрипит знакомым голосом, и заварит чай… Но стоило спуститься в долину, как из травы поднялся синеватый, пахнущий серой туман.

Лай Бань, ехавший рядом, в ужасе закрыл лицо рукавом.

– Ваше высочество… – прошептал он. – Демоны Агатового владыки… это их магический туман! Они носят его в специальных горшках…

– Не только туман. Я чувствую запах дыма. Главное, не вдыхайте глубоко. – Цзиньюань повязал лицо шёлковым платком и спрыгнул с коня. Не успел он сделать и шага, как наткнулся на нечто упругое.

Человеческая рука…

Лай Бань присел на корточки над трупом.

– Этот ученик был убит железными демонскими когтями, тело едва остыло. Господин, нужно поворачивать обратно!

– Нет. – Цзиньюань вынул меч из ножен. – Учитель должен быть где-то здесь. Тише!

Он прислушался и напряг зрение. В тумане чернела громада ворот, сначала Цзиньюань ничего не мог различить сквозь синие облака, но вот мелькнула чёрная тень, одна, вторая…

– За мной, – прошептал Цзиньюань, ныряя в туман. Он даже не взглянул, следует ли за ним кто-то, зная, что, как бы его воины ни трусили, своего принца они не бросят.

Первого демона он насадил на меч без сопротивления, пользуясь тем, что светлые одежды и доспехи из посеребрённой кожи сделали его невидимым в тумане. Второй демон, как назло, оказался рядом и был умнее: его длинные железные когти прошли так близко от лица, что Цзиньюань почувствовал запах крови, засохшей на них.

Он подавил тошноту и бросился в атаку.

Резная маска демона скалилась Цзиньюаню в лицо, но несколько раз ему казалось, что за ней он видит отчаянные человеческие глаза.

Туман поглощал звуки, но, загоняя демона в угол, Цзиньюань услышал из внутреннего двора приглушённые боевые кличи и крики умирающих.

Учитель! Если он жив, сражается сейчас там!

Цзиньюань перепрыгнул через разбитую телегу, которой пытались загородить вход, и устремился во внутренний двор, огибая тела. Учителя не было, лишь младшие ученики, ещё совсем дети, лежали на камнях как сломанные куклы.

Им бы спрятаться и переждать… Но, видно, они были такими же гордыми, как их старшие братья.

– Господин! – Лай Бань подбежал к нему, утирая окровавленный лоб. – Я нашёл учителя. Но уже слишком поздно…

Цзиньюань не стал переспрашивать и молча последовал за ним. Ему и не пришлось бы спрашивать дорогу: чем дальше он заходил, тем больше трупов выплывало из синего тумана.

Учитель до последнего защищал секретную комнату, сокровищницу школы. Он так и не выпустил меч из рук, его белые одежды задубели от чёрной демонской крови, седые брови даже в смерти грозно сошлись на переносице.

Цзиньюань встал рядом с ним на колени и бережно коснулся холодных век.

– Учитель… – прошептал он, зная, что никто его не услышит.

В свои неполные двадцать Цзиньюань водил армию в бой. Он видел смерть, жестокость и варварство. Страдал от жары и холода, мучился от голода и жажды. Знал острую боль свежих ран и тягучую – ран застарелых.

Но лишь теперь понял, что детство кончилось навсегда.

– Учитель…

Он даже не попытался сдержать слёз.

Так не должно быть. Никого не было сильнее школы Северного Ветра, одной из священных школ. Как же вышло…

«Плачь сколько хочешь, но не останавливайся, – как наяву услышал он голос учителя, знакомые с детства слова. – Плачь, но сражайся. Плачь, но помни о главном, и северный ветер высушит твои слёзы».

Помнить о главном…

Потайная дверь в сокровищницу была приоткрыта. Он распахнул её, молясь, чтобы увидеть нефритовую флейту учителя… Но, разумеется, её там не оказалось.

Эти твари забрали её. Осквернили священный нефрит!

Слёзы высохли. Цзиньюань почувствовал, как закипает в нём гнев.

После смерти матушки ничего не утешало его так, как мелодии этой флейты. Как бы ни любили его отец и матушка-императрица, у них вечно находились дела важнее, лишь учитель всегда был с ним: играл перед сном, и в его руках флейта то чирикала, как воробей, то пела, как прекрасная девушка, то разливалась трелями, споря с соловьём в саду, пока тот не умолкал, посрамлённый.

«Цзиньюань, хоть эта флейта – священная реликвия, способная восстанавливать и искажать ци, но если она не может никого порадовать простой песенкой, то в ней нет проку!»

– Они уходят! Господин! – крикнули снаружи.

– Тогда в погоню! – приказал Цзиньюань.

– Но, господин… – начал Лай Бань и осёкся. Демон спрыгнул с потолка и едва не рассёк его пополам. – Ах ты, тварь!

– Нравится наш праздник? Потанцуй-ка со мной! – крикнул демон, расхохотавшись. Он тяжело дышал, но с новыми силами бросился в атаку.

– Я не танцую с отродьями зла! – ответил Цзиньюань и, перехватив меч, рукоятью ударил демона в горло, затем в точки на теле, останавливающие поток ци.

Демон рухнул, как соломенное чучело, но глаза – точно человеческие – горели ненавистью.

Цзиньюань приставил клинок к его горлу.

– Тебе повезло, тварь. Ты наконец сможешь сделать хоть одно доброе дело, которое тебе зачтётся. Покажешь нам логово своих сородичей!

– Мечтай…

Послышался хруст. Демон вдруг выгнулся, захрипел, и кровь хлынула из-под маски.

– Он откусил себе язык! – Лай Бань поморщился. – До чего бесстыжий урод!

Цзиньюань, не слушая его, опустился на колени и бережно снял с умирающего маску.

Демон действительно оказался человеком – молодым мужчиной с клеймом на лице. Он ещё вздрагивал, испуская дух, но его глаза уже ничего не видели.

– Нет… – Цзиньюань опустил его веки и поднялся. – Это поступок преданного слуги, и, как бы я ни ненавидел демонов, верность всегда заслуживает уважения. Так говорил мой учитель. Оставь нескольких людей хоронить убитых, с остальными отправимся в погоню.

– Зачем, ваше высочество? Мы спугнули их, разве этого недостаточно?

– Ты не понимаешь. Они нападают на школы, обладающие ценными знаниями или редким оружием. Мы не можем допустить, чтобы техники и флейта Северного Ветра попали к Агатовому владыке! В погоню!

Лай Бань лишь покачал головой. Он по опыту знал, что, если Третьему принцу что-то взбредёт в голову, этого уже не выбьешь.

Оставалось лишь подчиниться.