Buch lesen: «Аркаим», Seite 2

Глава 3

Они были героями второго плана. Маша и Лёша. Их роман начался не внезапно, а постепенно и логично, как у двух из четверых друзей, проводящих очень много времени вместе. Вместе в университете, вместе после, большую часть выходных так же вместе, то на вылазках на природу, то в походах в кино или театр. Никто из однокурсников не помнил, когда они стали парой, зато все значимые даты Коли и Алёны если не помнились с точностью до дня, то узнавались по времени года.

Стоял ноябрь, холодное крошево сыпалось с набухшего неба, ветер хлестал веткой по стеклу. Алёна сидела на окошке в грязной общажной кухоньке и рыдала. Тушь черными разводами растекалась по её красивому точеному лицу. Маша стояла тут же, обнимая подругу за худенькие плечи и молча гладя по голове. Лёша из дверного проёма молча наблюдал картину девичей жизни. Студентки суетились вокруг Алёны, кто-то протягивал чай, кто-то капал валерьянку в граненый стакан, кто-то просто пытался сказать что-нибудь успокаивающее.

– Я пропала, – шептала периодически Алёна, и снова рыдала в голос. В тот день она ещё не знала, что через неделю, когда вся группа будет отмечать «экватор», Коля сделает ей предложение, как и водится, ярко и напоказ. Через две они уже сыграют пышную свадьбу, которую удастся ускорить благодаря связям отца Алёны и «особым обстоятельствам». Именно эти обстоятельства послужили причиной таких безудержных слез. Алёна «залетела».

Лёша запомнил именно тот ноябрьский день, потому что в одно мгновение он понял, что любит свою избранницу, понял нутром, как не понимал раньше. Спокойная и выдержанная Маша смогла и утихомирить студенток, и успокоить подругу, и ему между делом сказать, чтобы он немедленно отправлялся на поиски Коли. И все это как бы само собой, будто и не было её в этот момент, вряд ли остальные свидетели сцены, вспоминая тот день, отдавали себе отчет, что Маша была героем дня, что с её легкой руки все утряслось, прекратилась истерика, явился новоявленный отец, и потом все пили чай и даже смеялись.

Странно, но вспоминая свою с Машей жизнь, Алексей чаще называл события из жизни друзей. Практически все. Кроме летней практики. Это единственное время, когда Алексею казалось, что они с Машей были по-настоящему счастливы. Практику они отрабатывали на Урале, откапывая древние города, описывая найденные находки и строя самые невероятные предположения об их происхождении. Группу вел любимый педагог всех студентов, Андрей Николаевич. Его уважали за неутомимость и страсть в работе, которую, словно вирус, он передавал своим студентам. Маша, как отличница, всегда была не передовой. В эти летние месяцы она была по-настоящему счастлива, с блеском глаз, с волнением и предвкушением каждого нового дня, с восхищением к каждой находке, каждой косточке и окаменелости. Она светилась счастьем и заражала им всех вокруг. Ей не нужен был комфорт мягких кроватей, достаточно палатки и спальника, она довольствовалась водой горных рек и консервами вместо изысканных блюд. Правильно сказала Алёна, Маша любила только одно – науку. А Андрей Николаевич был для неё и авторитетом и кумиром одновременно.

Алексей уже давно допил кофе и вертел крохотную чашку в своих больших руках. Часы на стене тикали, отмеряя минуту за минутой, а он всё говорил, вспоминая выпуск, госы, диплом, аспирантуру, свадьбу, научную деятельность. Чем больше он говорил, тем более острым становилось ощущение, что Маша была счастлива только в работе, только под присмотром наставника. Андрей Николаевич был рядом, когда она сдавала экзамены, готовила и защищала диплом, поступала в аспирантуру и писала свою первую докторскую диссертацию. А он, Алексей, оставался тенью, верным помощником, а впоследствии мужем, который ждал окончания рабочего дня, потом окончания первой диссертации, а затем следующей. Он тоже работал на кафедре, но гораздо больше ему нравилось преподавать, поэтому на работе они практически не виделись.

Десять лет брака пронеслись, как один день. Детей у них не было, но оставались летние поездки на раскопки. Одна из таких поездок стала роковой для судьбы их маленького исследовательского центра, роковой для Андрея Николаевича, который был вынужден уехать из страны, и только сейчас Леша понял, что роковой эта поездка стала и для них с Машей.

Глава 4

Гадалка, что психолог. Важно не то, как лягут карты, и даже не сакральный смысл всего происходящего. Иногда человеку нужно просто выговориться, расставить всё по местам, разложить по полочкам события своей жизни.

– Никто не позволит вам изменить историю! – Маша практически кричала, расхаживая по комнате быстрыми стремительными шагами. Она была похожа на рысь в клетке, дикую разъярённую кошку. – Это находка века, она подтверждает одну из самых смелых теорий… а они… они нас закрыли!

Маленькие кулачки с силой опустились на стену, потом еще и еще раз, Маша практически рыдала, пытаясь выплеснуть ярость и боль на неодушевленный предмет. Алексей подошел к своей жене, такой хрупкой и беззащитной, рядом с ним она казалась маленькой девочкой, перехватил её правую руку, с силой развернул к себе и притянул. Она продолжала колотить руками, теперь уже не стену, а его грудь, руки и плечи, говоря что-то о важности проекта для истории, о необходимости его открыть, о желании узнать всё до конца, говорила-говорила, пока наконец не разрыдалась.

– Мы такие беззащитные… пришли большие люди… у них есть власть… они могут решать за всех… а мы… мы маленькие, нам не дают сказать… они все забрали, все увезли… нашу мумию… ей 8 000 лет, понимаешь… все исследования… все черновики… закрыли лабораторию….

Алексей молча обнимал жену, её плечи вздрагивали, голос становился все тише, ярость постепенно сходила на нет.

– Ничего не осталось… ничего… почему они так? Зачем скрывать правду? Зачем?

Лёша подхватил жену на руки, отнес в огромное кресло, в котором она так любила сидеть вечером с книжкой, заварил ромашковый чай, добавил ложечку мёда. Маша благодарно обхватила чашку замёрзшими руками. За окном сгущались сумерки, звезды одна за другой загорались на небе, в комнате царил полумрак.

– Они сказали, чтобы мы забыли обо всем. Проект засекречен, и если хоть что-то об этих находках всплывет, всех нас посадят… за измену… я не понимаю… не могу понять… этот город древнее всего, что удавалось раскопать… – Маша говорила и плакала, плакала и говорила, утопая в огромном кресле, а Лёша сидел на полу в ногах, заваривал чай, кутал её колени пледом и слушал. В конце концов она уснула, периодически всхлипывая во сне и вздрагивая всем телом… Но тоска её так и не прошла.