Buch lesen: «Сад эдельвейсов», Seite 3

– За что-о-о? Прямо под лопатку шишка попала вообще-то, – протянул Макс, и Денис, наслаждаясь семейными склоками близнецов, рассмеялся.

– Ты абсолютно права, Ася, – наигранно радостно начал он, – эти идиоты нам точно не враги. Они скорее друг друга переубивают, чем…

Раздался громкий стук, и Дениса как марионетку развернуло от удара в челюсть, но на ногах он все же устоял. Даже терпение доброго здоровяка Артура не безгранично, и мне стало чертовски стыдно за то, как Денис себя повел, однако сделать я мало что могла: нельзя силой заставить их подружиться. И очень жаль.

В глазах Дениса появился проблеск животного азарта, будто и он сам, и дух волка внутри только и ждали, когда вампиры ударят первыми. Довольный собой, он отвел локоть, сжимая ладонь в кулак, но я спохватилась и успела взять друга в захват. Рука легко легла между лопатками, и я хорошенько потянула вверх. От моей манипуляции он тут же склонился к земле и пробормотал несколько ругательств. Артур шагнул вперед, точно намереваясь продолжить драку, и тогда я прокричала:

– Все! Хватит! – я с силой развернула Дениса и вынудила шагнуть в сторону дорожного просвета. – Это уже ни в какие рамки. Мы уходим, а вы продолжайте заниматься тем, чем занимались.

– Мы с Денисом не договорили, – на лице Артура играли желваки.

– Я сказала: на сегодня вы закончили, – отрезала я, и из груди вырвалось утробное рычание. На кончиках пальцев заискрила сила. Вот черт.

Поспешно я потащила Дениса вперед, стараясь отвести его как можно дальше от ребят. Проблема была в том, что я прекрасно знала, насколько быстро они могут передвигаться, если захотят, поэтому до безопасного расстояния идти пришлось еще долго. Оставалось только надеяться, что Артур или Виола не последуют за нами.

Я не понимала, отчего они постоянно подначивают Дениса. Еще труднее мне было понять, почему он каждый раз ведется на их провокации.

Когда мы наконец вышли на главную дорогу и скрылись за углом ближайшего здания, Денис вновь заговорил:

– Может, отпустишь?

– Да? – нервный смешок сорвался с моих губ. – Уже можно, считаешь?

– Можно, – понуро ответил он, – я уже успокоился. И к тому же нас может кто-нибудь увидеть.

На улице совсем стемнело, и лишь желтые лампы фонарей подсвечивали путь к нашему корпусу. Осмотревшись по сторонам, я с облегчением выдохнула, осознав, что вокруг не было ни души. Другие выпускники давно спали, отдыхая после долгой дороги, и лишь одноклассники с особо темными секретами, как наши, продолжали бродить среди стволов деревьев, оберегая свои тайны от непрошеных взглядов.

Аккуратно разжав хватку, я выпустила Дениса, и он принялся разминать кисть, прокручивая ее сначала по часовой стрелке, а затем – против. Наградив меня взглядом исподлобья и плотно сжав губы, Денис собирался было обрушить на меня обвинения, что крутились у него на языке, но по какой-то причине не стал. Напротив, он мрачно опустился на ближайший бордюр и облокотился о колени.

Денис выглядел раздраженным и чертовски уставшим. Он потянул край футболки вверх и протер тканью лицо.

– Хорошо же Артур мне врезал, – резюмировал Денис, как мне показалось, с нотой плохо скрытого восхищения, и я присела рядом.

– Ты сам напросился, признай.

– Они первые начали.

– И что? – воспользовалась я любимым контраргументом. – Ты мог промолчать.

– Ага. Промолчать и как тихая серая мышь отсидеться в стороне, когда надо мной насмехаются.

– Разве кому-то стало лучше оттого, что ты ответил? Да не просто ответил, а по-хамски.

– Да. Мне. Еще предложи сложить лапки и ждать, когда вампиры здесь выкосят все население.

– Я этого не говорила, – поправила я его, подметив, как Денис переиначивает то, что имелось в виду. – Мы со Смирновыми на одной стороне, если ты забыл. Они работают над защитой Ксертони точно так же, как члены наших семей.

– Только мы, в отличие от них, не жаждем чужой крови.

Я подтянула к себе ноги и положила голову на колени, бесцельно смотря перед собой во тьму леса, который казался еще мрачнее из-за яркого света придорожного фонаря. Денис знал, что связь каждого духа-оборотня с его носителем отличается. Но он не знал, что кровь влияла на меня, возможно, даже больше, чем на вампиров, которых Денис ненавидел, не видя разницы между рожденными против своей воли особенными существами и безумцами, которые плясали под дудку своих создателей, если им не повезло уцелеть во время обращения.

– На выпускной они тоже все придут?

– Конечно. Это их праздник ровно настолько же, насколько и мой.

– Тогда и мне стоит прийти.

Я в удивлении повернулась к нему:

– Это еще для чего?

– Чтобы за тобой присмотреть. – Для большей убедительности Денис нахмурился и поспешно добавил: – И за другими ребятами. Ну что, может, все же возьмешь меня с собой?

И я бы ему поверила, если бы только не знала, зачем он в который раз пытается напроситься на танцы. Попасть на бал можно было только в паре с одним из выпускников, как приглашенный гость. Многие родители, конечно, тоже явятся, но они – часть праздника для своих детей, в то время как Денис был шестнадцатилетним парнем из другой школы. Одного его дальше порога зала не пропустят.

– Если ты рассчитываешь там за Дашей приударить, то ничего у тебя не выйдет.

– Да ну? Я видел, как она на меня смотрела в магазине отца!

– Мало ли как. Это сколько времени назад-то было? Она и думать о тебе забыла.

– Вот я ей и напомню.

Он игриво приподнял одну бровь и аккуратно толкнул меня плечом, призывая сдаться, но на меня его трюки давно не действовали. Трудно было воспринимать всерьез парня, отец которого присматривал за мной в детстве каждое лето, пока родители суетились на работе или хлопотали по домашним и, как я теперь понимаю, магическим делам. Я относилась к нему скорее как к младшему и чертовски капризному брату, который, ко всеобщему несчастью, запал на одну из моих подруг и, точно банный лист, цеплялся за любую возможность попасть в поле зрения Даши. Хорошо еще, что он в сети ее не додумался найти, а то закидывал бы нелепыми сообщениями по ночам вроде «Спишь?», не зная, как начать разговор.

Я поморщилась, представив эту картину, и на мгновение мне даже стало жалко Дениса. Что, если идея всем вместе пообщаться на балу не так уж и плоха? Во всяком случае, я наверняка успею одернуть Дениса, прежде чем он сморозит очередную глупость, или хотя бы оттащу в сторону, как сегодня, когда он сцепился с Артуром.

Рассудив, что друг наверняка бы сделал то же самое для меня, я решила рискнуть. В конце концов, присутствие другого оборотня, возможно, поможет немного скрасить вечер Каандору: как-то раз я пыталась узнать у него, способен ли он общаться с другими духами-хранителями, но он, как и в большинстве случаев, предоставил мне самой отыскать ответ на этот вопрос опытным путем. Вот и проверим.

– Ладно, – наконец ответила я и пригрозила пальцем: – Ты пойдешь со мной, но только с одним условием.

– Ура! – подскочил он, радостно вскинул руки вверх и принялся пританцовывать, улыбаясь чуть ли не до ушей. – Проси все что угодно.

– Никаких больше стычек с Артуром.

Глава 4. Порой конец – это только начало

Иногда жизнь дарит тебе такие подарки, которые потом не знаешь, как вернуть. На следующее утро я спустилась в ресторан спа-центра. По залу разливался мягкий свет ажурных ламп, закрепленных на стенах. Столы были застелены белыми плотными скатертями, какие обычно показывают в кино, если герои приходят в дорогой ресторан. Начищенные до блеска столовые приборы лежали справа и слева от моей тарелки. Из всего их многообразия я смогла распознать только короткий нож для масла с округлым лезвием да простую вилку. Или то, что всегда казалось мне самой обычной вилкой – это как посмотреть. На выбор каждому гостю предлагалось две: большая и маленькая. Ту, что покрупнее, я обозвала «простой», за неимением идеи получше, и взяла ее в руку. Только я собиралась попробовать крошечный десерт, который лежал по центру идеально гладкой белоснежной тарелки, как вдруг Татьяна добродушно рассмеялась и назвала меня по имени. Впервые за долгое время.

– Ну что ты, Ася, – она потянулась за крохотным трезубцем, что остался лежать слева от моей тарелки: – Вот же десертная.

Таня подняла вилку в воздух и провела подушечкой пальца по краю левого зубца:

– Видишь выемку? Это специально, чтобы бисквит было легче разламывать. Если хорошенько надавить, то получится одновременно поддеть каждый слой и не превратить пирожное в неразборчивое месиво на тарелке. Давай, возьми и попробуй!

Я переглянулась с Дашей, но она лишь пожала плечами и потянулась за чайной ложкой, желая попробовать тирамису, словно не считала нужным заморачиваться над правилами этикета.

После слухов, которые Ростова распустила обо мне в школе, мы долгое время не общались. Всю зиму я и Таня вынужденно делили между собой пространство, а также общую подругу Дашу, мастерски держась друг от друга в противоположных концах учебных классов. По вечерам после школы все обстояло куда проще: по большей части я посвящала свободное время тренировкам с отцом и Денисом, а также выходила патрулировать лес, ища забредших в округу слабокровных вампиров.

На моих мысленных весах гирь на чашу спокойствия в то время значительно добавляло присутствие Каандора. Скажи я себе в момент обращения, что жизнь в начале зимы сложится именно так, я бы ни за что не поверила, видя сначала в духе не только противника, но и явную угрозу. Думала, достаточно духу исчезнуть, и простая человеческая жизнь вновь распахнет передо мной двери, гостеприимно пропуская в мир, полный интересных свершений, встреч и событий. Безусловно, Каандор временами был той еще занозой, особенно когда отказывался прямо отвечать на мои вопросы. Но в тоже время наше постепенное сближение и узнавание друг друга помогало мне принять ту изнанку мира, которая неотвратимо притягивала меня к себе, точно солнце, и заставляла смысл моей жизни крутиться вокруг нее, словно безвольный спутник.

Доктор Смирнов и моя мать только и твердили, что еще можно повернуть события вспять, найти лекарство. Однако энтузиазм Владимира угас, когда главная битва доктора оказалась проиграна и он потерял жену: без Ольги работы местным оборотням прибавилось, потому что, когда она умерла, рухнула и хрупкая защита, оберегавшая Ксертонь от посягательств других полнокровных вампиров, которых долгие века терпит на себе земля. Сами они на территорию пока не заявлялись, если верить папе: лишь посылали небольшими группами новообращенных, с которыми я и сама сталкивалась, выходя на дежурства в патрулях. Точно разменных пешек, их посылали на убой создатели, проверяя, насколько крепка защита Ксертони. Мы, в свою очередь, делали все, чтобы у древних вампиров не появилось ни ошибочного представления, будто земли свободны, ни соблазна их занять.

Волки не бездельничали, несмотря на то что основную службу несли по традиции воспитанники Владимира: стоило печальному известию о смерти Ольги стать общеизвестным в городе, как отец больше не давал мне покоя, затягивая в череду бесконечных тренировок, беспокоясь, что я могу оказаться слишком слабой для туманного будущего, которое каждую ночь подходило все ближе к нашему порогу. Никто больше не ощущал себя в безопасности, и это бесконечное чувство тревоги оплетало все сферы нашей жизни, точно ядовитый плющ. Паразит вытягивал радость не только из нас самих, но и, казалось, поглощал краски Ксертони, не позволяя лету вовремя вступить в свои права.

Несмотря на совместное дело с вампирами, которых еще недавно можно было с натяжкой назвать моими друзьями, я принялась плотно укладывать в стену между нами один кирпич за другим, утолщая преграду и отдаляясь от семьи Смирновых и близнецов Яковлевых, потому что прекрасно понимала: каждый из них в опасности, пока рядом нахожусь я. Мне удалось поговорить с достаточным количеством волков об их связи с духом, чтобы понимать: происходящее со мной не было нормой.

Инстинктивно меня тянуло к крови вампиров, и я ничего не могла с собой поделать. От одной мысли, что мои челюсти сомкнутся вокруг хрупкой шеи Дианы, внутри нарастал одновременно ужас и желание узнать, какова ее плоть на вкус. Понять, какая идея принадлежала мне самой, а какая – Каандору, было почти невозможно, ведь с каждым днем граница, разделяющая нас на два разных существа, постепенно стиралась.

– Ась, ты будешь чай? – Даша позвала меня, кивнула на чайник, который держала на весу, и я пододвинула чашку ближе, чтобы она смогла дотянуться. Янтарная жидкость полилась из носика чайника тонкой струйкой, от которой исходил едва заметный в игре утреннего света пар.

Без помощи человека, сведущего в науке и одновременно имеющего представление о существах, которые тайно скрывались среди людей, моя мать какое-то время еще пыталась найти поддержку у ведьм, восстановить связь с ксертоньским ковеном, но без новой Верховной попытки Марии оставались тщетными. Мама не могла наладить диалог ни с одной из местных семей, встречая перед собой лишь закрытые двери: ведьмы до сих пор испытывали к Марии неприязнь за связь с Костей, крепко держась за старые догмы, как утопающий за доску, надеясь в последний раз увидеть родной берег. Только ведьмы, в отличие от утопающего, свято верили, что новая Верховная так и не переродилась – в наказание всему поколению, что опрометчиво посмело нарушить тонкий баланс мира. Урок Матери Природы за греховную связь ведьмы с порождением рук своих – с оборотнем. С существом, которое великая Мать никогда не задумывала и не одобряла.

Я не хотела смотреть, как Мария продолжает унижаться ради иллюзорной возможности спасти свою дочь, ведь попытки могли так никогда и не обратиться явью. Да и, если честно, я чертовски устала быть грустной девчонкой, которая не в состоянии посмотреть правде в глаза и принять судьбу.

Все было кончено, и я выбрала жить дальше, хотя до сих пор до конца не понимала, что это могло значить. Путь к тому, чтобы вновь стать обычным человеком, оказался для меня навсегда закрыт, а попытки сдержать внутри сущность волка, как я теперь понимала, могли создать временное чувство, будто ничего не изменилось. Но на самом деле в наших жизнях давно исчезли такие понятия, как «обычно», «нормальное» и «старое».

Несмотря на малоприятное знакомство с духом оборотня, с которым я теперь связана, Каандор стал моим единственным спутником и опорой в мире, где приходилось учиться скрывать свое истинное лицо и мысли даже перед теми, кого еще недавно легко можно было отнести к категории близких и родных. Казалось, стоило Каандору захотеть, и от настоящей меня ничего бы не осталось. Он мог легко захватить тело, как пустую оболочку, и однажды уже показал это, когда решил раз и навсегда покончить с главной причиной моих бед и страданий – с Ником. Вампирский яд изменил мою жизнь, сорвав оковы заклятия, наложенного матерью сразу после моего рождения. Это заклятие семнадцать лет сдерживало мою природу оборотня, унаследованную от отца, но печать треснула впервые, когда было нарушено ведьмовское триединство и умерла бабушка, а затем хорошенько надломилась во второй раз, когда Никита, будучи вампиром, в попытке сделать меня такой же, как он сам, пустил яд в мою кровь. В тот день, если бы заклятие не ослабло, я могла стать такой же, как Каримов и семья Смирновых. Каандор смог дать отпор и защитить меня от судьбы тех, кого ненавидел всем нутром. Однако, как я теперь знала, вмешательство яда не прошло бесследно и для него, сделав духа внутри меня единственным в своем роде. Неправильным. Жаждущим попробовать на вкус кровь естественного врага.

Каандор мог легко задвинуть мой истинный голос и желания в глубины, из которых нет пути обратно, но даже в момент, когда темный попутчик был так близок к своей цели, он позволил мне выбирать. Я навсегда запомнила, как Никита лежал подо мной на синеватом в ночном свете снегу и, приняв свою судьбу, ждал, решусь я оборвать его жизнь или нет.

Если бы только я никогда не встретила Ника, моей прежней жизни ничего бы не угрожало. Обвинять его во всех грехах и злиться, что из-за него одиннадцатый класс пошел в новом городе совсем не по плану, казалось легко. Чувство ненависти помогало мне первое время избегать принятия простого факта: я могла сколько угодно искать виноватых вокруг себя вместо того, чтобы взять в руки ответственность за свою судьбу и начать жить по новым правилам. Шагнуть вперед, взвалив на себя тяжелую ношу, и принять настоящее с гордо поднятой головой. Другие, в конце концов, как-то справлялись.

Дверь в зал ресторана отворилась, и ветер снаружи принес с собой палитру знакомых запахов. Я обернулась и заметила, как внутрь прошла знакомая шестерка вампиров. Артур придерживал дверь, пропуская остальных вперед, и что-то с улыбкой рассказывал Диане. Она смеялась в ответ и выглядела в этот момент такой беззаботной и легкой, что очередной груз осел в груди тяжелым камнем, заставляя сердце болезненно сжаться. Я скучала по разговорам с ней, по нашей дружбе, но прекрасно знала: никогда больше не будет как прежде. Не после того, как однажды я захотела испить ее крови. Это и было странной особенностью моего духа: в отличие от других оборотней, я страдала от жажды, мечтая прильнуть к вене любого вампира и испить его жизнь до конца. После вчерашней встречи я прекрасно понимала, что она тоже помнила случившееся и сделать со страхом, который до сих пор таился внутри нее, ничего не могла, пусть, как мне кажется, и пыталась.

Вслед за Дианой внутрь прошла Виола, а за ней Стас с Максимом, увлеченные спором. Макс держал в руках раскрытую книгу, и Стас указывал пальцем на какую-то строку, хмурясь и пытаясь донести до брата некую мысль, которую я не смогла расслышать, хотя, признаться, старалась. Станислав настолько увлекся разговором, что не видел ничего вокруг, включая меня, и, проходя мимо стола, за которым сидели мы с девочками, аккуратно, будто невзначай, повернулся спиной.

Это хорошо. Так даже легче.

Последним в дверях показался Ник. Тот, кто причинил мне столько боли и разбил сердце. Тот, из-за кого моя жизнь никогда больше не станет прежней. Хорошо, что книги, расписывая, как прекрасна любовь, не врали хотя бы в одном: время лечит раны. События осени вместе с ее вкусами, запахами, радостями и горестями растворились в летних каплях росы, обещая начало новой главы, где история наконец повернет на светлую дорогу. И все же, пусть я чувствовала, как вместе с пышным расцветом природы наполняюсь сама, найти внутри силы до конца простить и полностью отпустить те события у меня не получалось. Оставалось радоваться хотя бы тому, что я больше не испытывала сжигающей изнутри ненависти – осталась только терпимость к Каримову и жалость.

Длинные рукава черной кофты он натянул почти до больших пальцев, а сами руки Никиты лежали перекрещенными на груди, словно на дворе стояло вовсе не начало лета. Золотоволосый мальчик превратился в бледную копию самого себя, утратив большую часть яркости и красоты, которые подарил ему вампиризм. Эксперимент Владимира Смирнова не прошел для Ника бесследно, но, по крайне мере, оставил в живых, чего нельзя было сказать о жене доктора.

В Никите я теперь находила много простого и человеческого: аромат его кожи, то, как Ник держался на фоне других ребят, – и все же его нельзя было спутать с обычным человеком. В нем теперь оставалось мало вампирского, однако он продолжал выбирать их компанию, и я могла понять почему: если бы Стас не остановил меня, когда Каандор взял верх над моим телом, Ник уже давно лежал бы под тремя метрами сырой земли на кладбище, а моя душа оказалась бы навсегда запятнана первым убийством.

И со Стасом я не могла вновь общаться как обычно, даже осознавая, какую ошибку чуть не совершила. Тогда он в своей привычной манере вмешался в самый последний момент, решив за меня, как будет лучше, и этим пересек черту. Быть может, именно поэтому я и не могла отпустить случившееся до конца. Прожить это должным образом, позволив боли перелиться через край. Я должна была найти в себе силы определиться: отпустить Ника после всего, что он сделал, или же, наоборот, решиться убить, чтобы стереть последнее напоминание, с чего все началось. В конце концов, Никита отнял у меня так много – он изменил не только мою жизнь, но и уничтожил в моей душе веру в то, что я хотела узнать и прожить впервые. В то, что воспевалось в стольких прекрасных романах, которые я прочитала, – в любовь.

Тогда, после дня открытых дверей, я невероятно ослабела, находясь под влиянием Каандора, и наступил момент, когда я впервые обернулась волком. Я почти решилась на чудовищный шаг и готовилась впиться в шею Ника, который понимал, казалось, лучше меня самой, что происходящее неизбежно. Он был готов принять смерть ради меня. Позволить начать мне новую жизнь, завершив собственную. Подарить мне самое дорогое: возможность перестать оборачиваться на того, кто однажды изменил все.

Стас сбил меня с Ника в последнее мгновение, когда я уже успела коснуться волчьей пастью его плоти. Удар получился настолько сильным, что нас отбросило на снег и закрутило по нему. Стас прижимал меня к себе настолько крепко, что когда мы наконец остановились и я принялась отбиваться, то у меня ничего не получилось: мне просто не хватало места для маневра. Я рвалась изо всех сил, движимая порывом закончить начатое. Мотала нас из стороны в сторону по рыхлому белоснежному покрову, надеясь, что рано или поздно подгадаю момент, когда Стас ослабит хватку. Я даже попыталась его укусить, но Станислав оказался слишком быстрым. Ловким движением он извернулся и резко ухватил меня за горло. Стас жал сильно, и в какой-то момент я почувствовала, что не могу дышать. От нехватки кислорода в голове нарастало напряжение. В ушах гудело. Отвратительное, беспомощное чувство, которое триста раз поостережешься вспоминать.

Я принялась отбиваться лапами еще яростнее, но когти лишь скользили со скрипом по куртке Стаса. Его грудь подо мной тяжело вздымалась, а руки дрожали, судя по вибрации, что передавалась и моему телу, и все же Стас не отпускал. Он что-то говорил, но я не могла разобрать слов: звуки тонули в громких ударах собственного сердца, пока я проваливалась во тьму. И на этот раз никто меня в ней не ждал.

В тот день Стас увидел версию Аси Черной, которую я сама презирала – за слабость перед синим пламенем, что плясало внутри и заставляло действовать по своему разумению, так, чтобы выжечь все вокруг.

На следующее утро я проснулась в своей комнате, не помня, как вернулась домой. К тому моменту Костя уже пришел в себя, пусть и выглядел вялым и обессиленным. Во время нашей последней ссоры отец был так зол, что чуть не выпустил волка внутри себя. Только позже я смогла оценить, в какой опасности находилась. Шутки с волком плохи, даже когда перед тобой опытный оборотень с несколькими десятками лет практики за спиной. Боясь мне навредить, Костя подавил духа внутри себя, а я ошибочно чуть не приняла произошедшее за сердечный приступ или что-то вроде того. При мне никто и никогда раньше не терял сознание. Я просто растерялась и не знала, с чего следует начать. Хорошо, что мне хватило мозгов позвонить доктору Смирнову, а не в обычную скорую. Владимир объяснил мне реальное положение вещей, насколько позволяла ситуация, и взялся присматривать за отцом. Именно поэтому Кости не было рядом, когда мы с Каандором, скажем, поссорились. Нам обоим нравилось так характеризовать произошедшее в тот день: «захватил мое тело и провоцировал меня убить Ника» звучало слишком мрачно. Я не знала, смог бы отец, будь он в порядке, помочь мне тогда и изменить положение вещей. Да и имело ли сейчас значение, как повернулись бы события, если бы кто-то поступил иначе, а солнце, скажем, поднялось впервые с запада, а не с востока? Куда ценнее было то, что теперь отец постепенно и методично учил меня, как жить с духом оборотня внутри.

Иронично, но, именно раскрыв пасть над Ником, я в тот день поняла: стоило изначально послушаться отца. Не поехать на день открытых дверей, а выждать еще какое-то время, прежде чем вновь вернуться к людям. Узнать своего духа-хранителя получше, пустить силы на то, чтобы наладить с ним внутренний диалог. Я же была словно парализована – на мою голову валилась одна напасть за другой, и я не справлялась даже с привычными эмоциями. Часть меня надеялась, что все последние события были лишь дурным сном и я просто не могу проснуться. Отказывалась верить, даже когда очнулась в своей комнате и смотрела, как Каандор с любопытством рассматривает корешки книг на полках, и слушала, как он бесстрастным тоном пересказывает последние события, разбивая вдребезги, будто хрупкую чашку, мою приятную надежду, что все было лишь дурным сном. А осколки этой чашки оказались настолько мелкими, что их невозможно убрать полностью, и они продолжают больно впиваться в кожу, каждый раз напоминая о произошедшем и об ошибках, что я совершила.

Рассказав Косте всю правду о мучившей меня жажде и Каандоре, я пообещала отцу, что стану чаще прислушиваться к его советам. Он тогда лишь натянуто улыбнулся и потрепал меня ладонью по голове, точно не верил мне на слово и прекрасно знал, что это только временное просветление из-за чувства вины. И оказался прав: я брыкалась всякий раз, когда ощущала слишком сильный натиск на свои границы, однако на тренировки и патрули выходила, даже если казалось соблазнительным лишний час-другой поспать.

Первое время было сложно привыкнуть к болям в мышцах, но это со временем стало казаться наименьшим неудобством, с которым свыкнуться получилось довольно легко. К такого рода боли можно приспособиться, чего я не могла сказать о сложностях, которые появлялись всякий раз, стоило моим мыслям свернуть не туда, а тревоге – возрасти, и каждый раз сложности эти раскрывались в новых оттенках и вариациях. Костя тренировал меня не только физически, но и помогал наладить тонкую связь с духом-хранителем. Проблема заключалась в том, что папин опыт не шел ни в какое сравнение с моим. Дух отца редко обретал визуальную форму, взаимодействуя на некоем чувственном уровне с Костей, в то время как Каандор был той еще занозой, которая могла отпустить саркастичную шутку в самый неподходящий момент и заставить меня либо рассмеяться, либо разозлиться. Если бы Каандор мог овеществляться и становиться видимым не только ведьмакам вроде Макса, он наверняка нашел бы общий язык со Стасом.

Даже отправиться с Костей за продуктами в супермаркет было трудно. Каандор обожал эти поездки: он обсуждал проходящих мимо покупателей, подслушивал чужие разговоры, запоминая вырванные из контекста фразы, и ходил за мной, как сломанное радио, из которого пробивались обрывки фраз из передачи в эфире. Выносить это долго было просто невозможно. Я начинала злиться, а следом и прикрикивать на Каандора, чтобы он наконец замолчал, и лишь по довольному смеху в ответ осознавала, как это выглядело со стороны, ведь видеть духа, за редким исключение, могла только я сама. Самое печальное, что я попадалась на эту удочку и до сих пор. Пусть мы и сблизились, порой Каандор умел раздражать, как никто другой. И тем не менее он стал мне другом, которого у меня никогда не было. Другом, который всегда с тобой.

Чем сильнее становилась наша с Каандором связь, тем отчетливее я различала свои истинные желания. Я больше не боялась, что Ник сможет манипулировать моим сознанием, и училась заново доверять себе. Как верный страж, Каандор оберегал меня, предупреждая о надвигающейся опасности, и помогал лучше понять, кем я стала теперь, когда вампирский яд изменил нас обоих. Порой темный попутчик играл со мной в угадайку, отказываясь давать простые ответы на вопросы, точно надеялся, что я научусь большему, если отыщу их сама. Наш альянс не был похож ни на один из известных Косте или доктору Смирнову, и довольно скоро я убедилась, что все попытки окружающих меня исправить ведут лишь к новым сложностям, к новым болезненным ранам в душе. Они быстро рубцевались, но сохраняли памятный след о каждой такой ошибочной попытке.

Наша странная связь с Каандором стала походить еще и на партнерство, в котором нет ведущего или ведомого: существовали только компромиссы. Именно они делали каждого из нас проигравшим, но, если это позволяло моим друзьям прожить еще один день, я была готова заплатить эту цену. До весенних каникул мне удавалось не испачкать руки в крови. Насколько это представлялось возможным, я старалась держаться подальше от ребят, ограничивая свой круг общения людьми и похожими на меня оборотнями, чтобы не искушать судьбу.

– Знаешь, меня вполне устроит и обычная вилка, но спасибо, что объяснила. – Я заставила себя растянуть губы в вежливой улыбке в ответ на предложение Татьяны воспользоваться другим прибором и повернулась к Даше: – Если хочешь, можем съесть мой десерт пополам.

Даша воодушевилась и охотно закивала, поэтому я подвинула тарелку ближе к ней, после чего отломила вилкой небольшой кусок и положила себе в рот.

Иногда я пыталась притворяться нормальной старшеклассницей, несмотря на то что почти отпустила идею о невозможном будущем. Чем больше я концентрировалась на оборотничестве, тем проще становилось примириться с реальностью, какой бы уродливой и тяжелой она ни была. Именно по этой причине я не могла сказать, что до сих пор носила внутри обиду на Татьяну: поступок Ростовой казался после всего произошедшего мелочью, не стоящей внимания, если сравнивать с другими событиями. Шансы на хорошие отношения между нами я давно уже похоронила в своей голове – так же быстро, впрочем, как Даша сейчас отправила в рот последний кусочек пирожного с воздушным кремом сверху. Закончив смаковать угощение, она невольно бросила короткий осуждающий взгляд на Татьяну, которая еще не притронулась к своему десерту, но быстро улыбнулась:

– Так здорово, что твой отец договорился с директором и отправил всю параллель одиннадцатых классов сюда на каникулы до официального открытия центра. – Даша подняла чашку с чаем и отпила немного, мечтательно рассматривая отделку зала. – Очень мило с его стороны, и… должно быть, это дорого.

– Ерунда, – Татьяна отмахнулась, – отцу только на пользу. Вот поживем здесь с неделю, и сразу выяснится, где и что следует еще отрегулировать, доделать, а может, и вовсе заменить, прежде чем настоящих гостей принимать. Директор, конечно, та еще штучка: она папе всю плешь проела намеками, что после моей выходки могут быть проблемы не только с учителями, но и с получением аттестата. Аккуратно еще между делом расспрашивала, когда же откроется новая местная достопримечательность – наш спа-центр, и вздыхала, говоря, вот бы ей хотя бы разок удалось его посетить, а то столько стресса перед выпускными экзаменами учащихся навалилось. Сетовала на вынужденную отмену новогоднего бала из-за эпидемии гриппа и огромную дыру в ее личном бюджете из-за оплаты всех организационных неустоек. Прочитала отцу целую лекцию о том, как важно нам, выпускникам, получить эмоциональную разгрузку перед поступлением. Папа не дурак, сразу понял, на что она намекает, но сначала предложил директрисе приехать с семьей летом, когда и внутренний сад поухоженнее будет, да и поток гостей определенным образом устоится. Так нет же, она сочла это взяткой и наотрез отказалась!