Buch lesen: «Codex Cantara»
© Леонид Олегович Чернов, 2019
ISBN 978-5-0050-1651-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Благодарности
Мне искренне хочется сказать спасибо тем, кто поддерживал меня на протяжении всего создания книги. Родителям, друзьям, коллегам, учителям и преподавателям. Каждый из них внёс свой вклад в результат моего труда.
Кроме того, я хочу выразить благодарность всем культурам, художественным произведениям, предметам искусства и историческим событиям, без которых у меня не было бы материала для написания данного произведения.
Особую благодарность выражаю Валентине Рыбаковой за создание прекрасной обложки для моей книги.
«Жизнь – это только тень, комедиант, паясничавший полчаса на сцене и тут же позабытый; это повесть, которую пересказал дурак: в ней много слов и страсти, нет лишь смысла».
Уильям Шекспир, «Макбет»Перевод Ю. Б. Корнеева
Пролог
Миссара, город Марибор, весна 1455
Парад подходил к концу. Курсанты мариборской военной академии выстроились в ряд в сияющие церемониальных доспехах. Юноши гордо держали пики, на которые были повязаны разноцветные ленты.
Перед строем прохаживался ректор. Встав напротив будущих командиров, он начал свою речь. Ректор поздравил их с окончанием очередного учебного года. С прохождением половины пути в столь престижном учебном заведении Миссары.
Закончил выступление под громогласный боевой клич молодых ратников:
– Хэй’я!
Виллигерт, сын одного из миссарских военачальников, преисполнился гордости. Ему льстила торжественность мероприятия, слова ректора. А осознание того, что следующие полтора месяца можно потратить на себя, грело сердце. Он уже предвкушал, как родители позволят ему отправится за океан, – в земли народа, называемого эвстийцами, – на Остров Стрекозы. Там на севере приятный песок, а на юге все сплошь полыхает огнем. Этот архипелаг, по форме и вправду напоминающий стрекозу, прозвали «колыбелью всех культов». Среди тамошних руин ученые мужи искали ответ на вопрос: откуда появились первые люди? Каковы истоки всех вер и культов? И был ли единый первый культ, был ли первый единый язык? Все это великолепие было более чем близко. А пока что этим вечером его с товарищами ждет лучшая таверна Марибора.
Но счастье продлилось недолго. Стоило ему только удалиться в свою опочивальню при академии, как явившийся слуга дрожащим голосом вымолвил:
– Пан Гемеер! Мой дорогой Вилли!
– Что случилось, Ратко? – сын военачальника даже не снял шлем, опешив от взволнованного вида слуги.
– По голубиной почте только что пришла весть. Ваш отец… Пан Виллигельм Гемеер убит в Волчьей Вельке фанатиками святого Валя.
– Дай сюда письмо, – сердце провалилось в пятки.
Послание от коменданта для семьи Гемееров. Немногословное. В нем было сказано, что самые ярые адепты святого Валя устроили бойню в городе. Вешая неверных, громя лавки и жилища. Миссарский гарнизон во главе с Виллигельмом Гемеером тут же стал усмирять восставших. В том бою военачальник и другие солдаты попали в окружение. В итоге, сражаясь до последнего, все они погибли.
Сын павшего ратника не молвил ни слова.
– Позволите бумагу, пан Гемеер? Я должен сообщить об этом вашей матери. Она в комнате для гостей. Или вы…
– Нет, Ратко, – холодно отрезал Виллигерт, – сходи сам. Я хочу побыть один.
Было невозможно оставаться в четырех стенах, испытывая такую боль. Виллигерт шагал по брусчатке в направлении храма Игольчатого Зверя. Или просто Зверя. Он шел, пытаясь не повесить голову. Его красный плащ развивался на ветру.
Он вошел внутрь храма, в пустой и тихий зал. Дойдя до алтаря, припал на колено перед статуей животного, тело которого было укрыто под броней длинных, тонких игл. Виллигерт поставил меч как опору и положил голову на руку, сжимавшую эфес. Было тяжело дышать.
К нему подошел волхв. Престарелый служитель культа сел на колени рядом с юношей.
– Не сдерживай чувств, отрок.
Виллигерт с горечью рассказал ему о смерти отца. Рассказал еще, что корит себя за слабость и за то, что как раз не может сдержать чувств. Слезы текли, внутри давило. В тусклом свете погас и блеск доспеха, как бы скорбя вместе с Виллигертом.
Волхв напутствовал:
– Каждый миссарец знал и любил Виллигельма. Это был храбрый человек, никогда не нарушавший заветов нашей веры. Сейчас он там, где растет золотой виноград.
Но сын Виллигельма не мог смириться. Было больно.
Тогда в храм зашел человек в лохмотьях и с серой бородой. Припал перед грозной статуей Зверя. Он стоял на коленях и локтями уперся в пол, сложив кисти в замок.
– Это Шевчий, пророк, – пояснил волхв.
И тут из уст старика раздался голос, что заполнил тишину храма.
– Больно юноше, чувствую. Огонь! Огонь горит. Те, что Валю-повешенному кланяются, убивают наших братьев и сестер. Надевают им петли на шеи, попирают нашу веру и оскверняют святыни. Истинно говорю я! Пламя на Волчью Вельку! Пламя на Волчью Вельку!
Часть I
Глава I
Миссара, начало весны 1457
Характерной чертой пророчеств Шевчия было то, что всегда находились те, кто рьяно и с охотой воплощали их в жизнь.
Вскоре после убийства Виллигельма Гемеера на валов, – так называли верующих в Святого Валя, – обрушилось настоящее бедствие. У бедствия было имя – Флориан Гайер.
Вначале не было доподлинно известно, из какого он вообще рода и откуда взялся. Но факты оставались фактами. Флориан в кратчайшие сроки собрал ополчение и нещадно громил культистов.
На руку ему сыграло то, что господствующий на тот момент в средней Миссаре и протекторате Бершка, что на юго-западе страны, культ испытывал самый настоящий крах.
Поборы, лицемерие и жестокость стали определяющим фактором восстания. Когда проповедник с символичной петлей на шее рассказывает о блаженной бедности, об очищающем безденежье, а сам бывает замечен в золотой карете, направляющейся в сторону борделя, осознание лживости его слов злит. Честный труд забирает много сил, а культ еще и пятую часть от дохода. Перейти в другой культ фактически невозможно. Особенно бедняку, так как это требует денег и испытаний веры. Да и это просто опасно, зная, как нетерпимы адепты святого Валя. Феодал же либо глух к просьбам о защите, либо сам тесно повязан с культистами. От безысходности и понимания беспомощности многие взялись за вилы.
А печально известная резня в Волчьей Вельке только подлила масла в огонь.
Тогда-то и объявился повстанец Флориан Гайер со своим Черным отрядом. Неуловимые конники налетали на святыни, обнося их до чиста. Богатства делили меж собой и местными жителями. После чего они сжигали постройку культа с криками:
– Пустим по крыше храма красного петуха!
На фоне горящих часовен раздавалось пение:
Мы – Черный отряд Гайера
Хэй’я, хо-хо!
Никто не уходил от мести Гайера. И, говорят, даже король Миссары – Пирон Крепкий – не мог или не хотел останавливать Черный отряд.
Как-то в один из налетов бравые бойцы выволокли из-под лавки священника и вывели из храма во двор. Его привели к командиру.
– Присаживайся, – радушным жестом указал Флориан Гайер на траву.
Священник стоял без движения. Позади же него был высоченный бугай, который пнул трясущемуся мужичине под колено. Волей—неволей священник сел. Гайер отстегнул с пояса меч, отдал подручному. Сам же присел на корточки.
Он вдохнул полную грудь воздуха. Посмотрел по сторонам. Партизаны чинили погром.
– Знаешь мое имя, вал?
Священник оскалился.
– Знаю.
– А почему мы называемся Черный отряд знаешь?
Тот молчал.
– Ну, я расскажу. У нас, в миссарской культуре, свой символизм цветов.
– Я – бер, а не миссарец. Мы, жители Бершки, не такие как вы.
– Что ж ты в своей Бершке не остался со своими берами? – рассмеялся детина, что стоял у него за спиной.
– Разговариваешь на миссарском языке, живешь в Миссаре, – стал загибать пальцы Флориан. – И не говори, что Бершка – не Миссара. Миссара. Что ни на есть.
– Твоя правда, – огрызнулся священник.
– Так вот. Назови себя хоть бером, хоть пэром, хоть чертом рогатым, ты все равно миссарец. Поэтому напомни мне, что значит черный цвет.
Стоящий на коленях мужчина презрительно прожигал Флориана глазами.
– Гжегож, – Гайер подал знак бугаю.
Шлепок по голове отозвался эхом по округе.
– Месть, – сдавлено проговорил плененный.
Затем он стал зло шептать проклятья. Гжегож замахнулся для нового удара, но Флориан остановил его взглядом. Священник поднял взор на командира.
– Ты говоришь, что нет между нами разницы. Что мы один народ.
– Да. И только вера в Валя нас разъединяет. И порождает этнизм.
– Хочу напомнить тебе, как «истинные» миссарцы резали несчастный народ Бершки. Резали на протяжении последних нескольких сотен лет. Отбирали еду, присваивали себе лучшие места. И конечно, это не порождает этнизм.
Он набрал воздуха.
– Вам, миссарам, не дает покоя, что в отличии от вас есть люди работящие. Вы – лентяи, завистники. И поэтому для вас главное – обобрать, унизить. Вы – бандиты, не способные созидать, не способные ни на что, кроме грабежа.
На секунду воцарилось молчание. И раздался оглушительный гогот. Смеялись все, кто находился рядом. Кроме священника.
– Ну, рассмешил, твое святейшество, – заключил Гжегож. – А ты точно не с зеркалом разговаривал?
Гогот разразился с удвоенной силой.
– Довольно! – остановил гул Гайер. – Ты высказался и молодец, бер. А теперь заткнись и слушай. Это место я выбрал не случайно. Мы на границе основной Миссары и протектората Бершка. Посмотри на моих людей. В моем отряде обычные крестьяне в поисках справедливости. Как и из Миссары, так и из протектората. Ты даже не представляешь, сколько разных культов исповедует каждый из нас. Есть даже парочка тех, кто верит в сотворение мира из небесной пыли или чего-то в этом роде. А знаешь почему мы не враждуем между собой? Потому что все культы могут жить в нашей стране в мире, кроме вашего. Мы, такие разные, гнем вашу веру как сильный ветер гнет соломку. У каждого из нас есть цель и есть мотив. Мотивы разные, а цель – наказать вас. Зарвавшееся племя лицемеров, ханжей и мразей. Эти люди устали терпеть угрозы семьям, устали от непомерной дани в вашу пользу. Устали видеть расправы на над теми, кого вы записываете в отступники.
Флориан с секунду помолчал.
– Мы не воюем с берами. Мы воздаем с полна культистам вздернутого хер знает сколько лет назад божка. Эти слова скажешь своим дружкам в Волчьей Вельке. Куда немедленно отправишься. И еще передай слова пророка Шевчия: «Пламя на Волчью Вельку!».
Глава II
Спустя несколько дней, когда священник добрался до Волчьей Вельки и рассказал все местной общине слово в слово, валы забили тревогу. Местные гарнизонные лишь презрительно ухмылялись, слушая мольбы о защите.
Еще через несколько дней многострадальная Волчья Велька запылала огнем. Никто не остановил врывающихся в город Черных плащей. В цитадели гарнизонные собрали всех, кто хотел жить. Но культистам Валя в доступе отказали. Не без опаски укрывшиеся за стенами взирали с башен на все новые и новые факелы храмов.
Мы – Черный отряд Гайера
Хэй’я, хо-хо!
Пение налетчиков и их боевой клич проносились по улицам города.
Сам Флориан скакал на жеребце и сражал мечом тех, кто попадался под руку. Стоит сказать, валы без страха шли на врагов с вилами, мотыгами и всем, что могло сойти за оружие.
Но Гайер и его люди бились без устали. К утру городок был залит кровью и осыпан пеплом.
Пропели первые петухи. Пахло костром. Вышедшие из цитадели солдаты отметили, что ужасы войны коснулись в основном только религиозных сооружений. Гарнизонные и партизаны встретились в нижней части города. Последние пировали и заливали глотки в корчме.
Капитан Хмело со своими подручными встали у входа в таверну. На ступеньках чокались пивными кружками двое мужчин.
– Вам чего, пани? – небрежно кивнул один из погромщиков.
Солдаты положили руки на мечи. Хмело хмуро молвил:
– Хочу видеть вашего командира. И поаккуратней с выражениями, чернь. Ты говоришь с дворянином.
– Панове, минутку, – вмешался партизан более благоприятного вида. – Гжегож, ты что?! Забыл, о чем командир говорил? К гарнизонным относиться подобающе и без инсти… ин-си-нуациий, во! Итак, слушаем вас, пан…
– Лука Хмело, командир гарнизона.
– Пан Хмело, прощения просим за нерадушный прием. Командир сейчас будет.
С этими словами он удалился. Гжегож пожал плечами и продолжил пить.
Флориан не заставил себя ждать Выйдя на порог, он широко распростер руки:
– Приветствую, комендант!
Лука Хмело широко же раскрыл глаза.
– Это правда, – прошептал он, – и вправду…
– Пан Хмело, на пару слов, – перебил его Гайер.
Они шли вдвоем, а солдаты и партизаны сопровождали командиров далеко позади. Две группы воинов с недоверием смотрели друг на друга. Разговора они не слышали.
Хмело все же старался говорить тихо.
– В последний раз видел тебя лет этак в пятнадцать. Как ты вырос.
– На пару вершков.
– Я скорее говорил про взгляд.
Гайер перевел тему:
– Как кладбище? Слышал про новую реформу от волхвов Зверя? Чтобы похороны были максимально простыми, а все памятники разносились по домашним усадьбам.
– Я думаю, это связано с уплотнением. Ничего не делается просто так. А с местным кладбищем все в порядке. Даже погромы почти обошли его стороной.
Дошли молча до большого могильного камня, на котором был изображен Игольчатый Зверь, свернувшийся в круг. На постаменте стоял выбитый из камня мужчина в доспехах.
Флориан вздохнул:
– Наша вера предполагает одну из философских концепций. Зверь с иглами внушителен на вид. Любой хищник расцарапает себе пасть, нежели доберется до мяса. А что, если иглы остры в обе стороны? И нанося урон своим врагам, Зверь сам чувствует боль, и не меньшую. Ученые мужи могут оспорить, если говорить про животное. Но настолько ли они ученые, что не понимают, что речь идет о человеке?
– Может они оставляют эти мысли философам… Слушай, друг мой, я понимаю. Он был достойным человеком, – Лука сострадательно покачал головой.
– Позволь тебя спросить, Лука. Мог ли ты спасти его тогда из передряги? В то время ты ведь был его заместителем. Когда его зажали, ты пошел к нему на помощь?
Лука сглотнул.
– Конечно. Не жалея себя, мы рвались по этим тесным улочкам к нему на подмогу. Но не успели.
Флориан нахмурился, украдкой глянул на могильный памятник.
– Знаешь, что бы то не было, – впился он глазами в коменданта, – я и мои люди благодарны тебе. Ты не препятствовал нам, укрыл невинных. Хотя может не всех и не только невинных. Но да гори оно. Ты нам помог. Спасибо.
Лука Хмело кивнул. Гайер сказал:
– А теперь я хочу постоять подумать. Один.
Его оставили. Никто не видел, как он, сидя на колене, что-то рассказывал могильной плите.
Вскоре Черный отряд покинул Волчью Вельку. Флориан Гайер приказал нашить на черные плащи золотую молнию. По миссарскому символизму цветов это означало месть свершенную.
Глава III
Запад Миссары, конец весны 1457 года.
Казалось бы, на этом все. Конец. И Флориан прекрасно это понимал. Уже несколько лет он партизанит по всей Миссаре. Несколько лет отбирал людей для штурма Волчьей Вельки: апогея мести Черного отряда культистам Валя. Но истории черных плащей с золотой молнией, похоже, не суждено быть продолженной. Вскоре все они станут обычными бандитами без всякой цели, кроме насилия и пьянства. С Черным отрядом пора было заканчивать. Гайер думал, как расхлебать эту кашу, которую сам и заварил.
И тогда подвернулся случай.
Партизаны трапезничали на постоялом дворе у западной границы Миссары. До Брунгильда, – страны, западного соседа Миссары, – было рукой подать. Корчмарь, явно из брунов, напевал песенку на родном языке. На дворе почти стояло лето. Зной и остывшее пиво клонили в сон. Флориан развалился в кресле. Кто-то спал в бадье с водой, высунув пятки. Кто-то неспешно полировал меч точильным камнем. Полуденная скука.
Как двери корчмы распахнулись. В залу влетел мужчина, весь обмазанный сажей. Тут все подскочили, хватаясь за оружие.
– Да что ж это твориться-то! – рвал на себе волосы мужчина. – Висельники совсем страху потеряли. На Кипариску нашу напали. А у нас же посольство заморское.
Гайер не стал дальше выслушивать эти причитания.
– По коням! Все на Кипариску.
Бывалые ратники в считанные секунды собрались. Кони были оседланы и Черный отряд мчался на помощь несчастной деревне.
В Кипариске, приграничной деревушке, бушевала бойня. Почти половина хат горела. Миссарские солдаты замертво лежали на земле. В пекле и огне рубились крестьяне и на их стороне рыцари с гербами иностранных дворянских домов. Последние прибыли с севера, из далеких земель древних кланов. Людей из тех земель называют арфами. Сами иностранцы и не думали, что стоит им пересечь границу, как на них нападут культисты Валя. Адепты религии, про которую на туманных островах почти ничего и не знали.
В этой битве у валов было значительно преимущество в числе. Местные жители и рыцари из далекого края отступали к часовне Зверя.
– Cosain an bhanphrionsa! (арфский общий. Защищать принцессу!), – командовал один из рыцарей своим певучем голосом.
Несколько латников тащили на себе раненных товарищей, а пикинеры и арбалетчики прикрывали отход. Все, кто добрался до часовни, забаррикадировались внутри. У алтаря за спинами высоких рыцарей стояла девушка в короне как будто сплетенной из белоснежных веточек. Принцесса Гинерва из рода О’Кили не сильно уступала ростом даже самому высокому из рыцарей. Она обратилась к командиру, разговор шел на родном им языке:
– Конор, дай мне арбалет. Я умею стрелять.
– Знаю, моя принцесса – рыцарь поднял забрало. У него был глубокий шрам над бровью. – Ведь это я вас учил. И все же. Вы под защитой лучших рыцарей Короля, моя принцесса. Не бойтесь.
– Отбрось церемониал! – топнула ногой Гинерва. – Мы не на турнире, говори нормально. И мне нужно оружие.
Конор прикусил губу, смотря в ее синие глаза. Удержал взгляд и бросил своим бойцам:
– Дайте щит.
Ему передали один из щитов с красивейшими арфскими орнаментами. Он отдал его принцессе.
– Не подведи меня, девочка. Не хочу, чтобы мои уроки прошли даром.
– А арбалет не дам, – осадил он ее вызывающий взгляд, – на бойницы не пущу.
Гинерва фыркнула, но подчинилась. Сверкнуло лезвие. Это она достала из ножен Конора кинжал. Тот посмотрел на нее с пущей строгостью.
– Чтоб это было в последний раз.
Та кивнула.
Тем временем вокруг часовни нарастал гул. Конор отдал приказ своим арбалетчикам занять позиции у окон-бойниц.
Стены часовен и подобных строений в те времена закладывали так, что даже маленькая молельня могла быть использована в качестве оборонительного сооружения.
Именитые рыцари Круглого стола короля Диллиона уже были готовы биться как обычные солдаты. В том смысле, что они отбросили церемониал и правила рыцарской речи. За каждым выпущенным болтом следовало ругательство. Впрочем, язык арф настолько музыкален, что придавал этому определенный шарм.
Конор орал на миссарских мужиков, едва ли зная язык:
– Крепить! Проезд! Из враг!
Миссарцы проявляли сообразительность и перевели это как: «Держите проход от врага».
Тем временем снаружи часовню со всех сторон осаждала ганза культистов. Это была не просто кучка фанатиков, совмещающих бандитизм и религиозное рвение, а хорошо вооруженный отряд.
И без страха они шли на штурм и падали под ударами болтов, которыми их осыпали из бойниц.
Тогда командир ганзы дал приказ:
– Несите бомбы, взорвем стену!
У защищающихся заканчивались болты для арбалетов. Увидев, что стреляют не так часто, валы осмелели и пошли в новую атаку.
– Нечем стрелять, Конор, мой друг, – крикнул один из рыцарей у бойницы на арфском.
– Mo chreach! Buamaí! (арфский общий. О, горе! Бомбы!)
Снаряди полетели в сторону часовни.
Конор приказал рыцарям отходить от бойниц. Грохот и поднявшаяся пыль не заставили себя ждать. Решив бросить затею выбить двери, валы взорвали стену.
Рыцари и крестьяне стояли плечом к плечу. Небольшому числу оборонявшихся пришлось занять позицию в дальнем углу часовни. За их спинами прятались женщины и дети.
Гинерва же рвалась в бой.
– Назад, пошла назад! – Конор отстранил ее рукой.
– Так зачем ты меня учил сражаться на мечах и всему прочему?
Ответа не последовало.
Культисты стали заходить внутрь.
– Socraigh spící! (афский общий. Пики наперед!) – рявкнул командир арфских рыцарей.
Латники ощетинились копьями. Крестьяне последовали их примеру и выставили вперед вилы.
Сразу несколько идущих вперед фанатиков оказались насаженными на колья. Увы, строй удалось удержать совсем недолго. Древки ломались, а врагов не становилось меньше. Обнажили мечи и укрылись за щитами. Началась настоящая мясорубка. Железо не звенело – выло.
По запаху кострища и клубам дыма в небе Черному отряду было нетрудно понять, куда держать путь. Они мчались через лес, через опушку и снова лесом. И были уже близко.
Продравшись через ветви, конные ворвались в Кипариску внезапной и стремительной волной.
– Руби их! – махнул мечом Флориан, заходя в тыл к валам.
– Хэй’я! Хэй’я! – здоровался Черный отряд.
Опешившие культисты поздно спохватились, когда в их тылах уже орудовали люди Гайера.
Флориан увидел перед собой осажденную часовню и что-то стукнуло внутри.
– На часовню! Дави их!
Внутри валы насаживались на пики, резались клинками, а снаружи лошади давили их копытами.
– Натиск! – прорубался сквозь толпу Флориан.
Впереди ждала бедная часовня. И снаружи было видно, как она сыпется, а шпиль кренится. В стене зиял пролом. Слишком узкий для лошади, но там и камень на камне не стоял.
Гайер на полном скаку прикрыл глаза своему скакуну и пришпорил животное что есть силы.
Внутри постройки рыцари и крестьяне были зажаты в угол. Многих уже убили. Павшие латники лежали в своих искореженных доспехах на телах поверженных врагов. Остальные сдаваться не собирались. Взъерошенная, в запыленной походной одежде арфская принцесса держала перед собой щит. Ее клинок был испачкан кровью. Перед ней держали щиты два рыцаря: остальных оттеснили от девушки. Бойцы принимали на себя такой град ударов, что сделать ответный выпад было невозможно.
Боевой дух валов оставался на подъеме. Даже не смотря на потери. Их командир тщетно пытался достать Гинерву булавой.
В конце концов двух рыцарей прижали к земле и на мгновение девушка осталась открытой. Булава обрушилась на Гинерву, но та подняла щит, как учил ее верный Конор. Этот удар как минимум сломал бы ей руку. Но человек, что клялся королю Диллиону защищать принцессу, человек, что сделал из девочки клана Эйри воительницу, не подвел и сейчас.
Конор кинулся под булаву культиста, пытаясь заодно нанести колющий. Но командир наступавших успел первым. Удар был нанесен с такой силой, что пробил латы, переломав ключицу и шею. Оружие осталось в доспехе. Культист вырвал булаву из брони, откинув тело воина в сторону. Теперь Гинерве никто не сможет прийти на помощь. Вал легким движением вырвал щит из рук принцессы, замахнулся для нового удара.
Как в эту секунду стена позади фанатиков рассыпалась, словно в нее бросили очередную бомбу. В часовню ворвался всадник, сбив лошадью двоих.
На секунду все пришли в замешательство. И в тот же миг конь подскочил к командиру валов. Флориан рубанул с плеча и снес голову неприятелю. Тяжелая булава выпала из рук, стукнулась об пол.
Спаситель подал руку арфской девушке. Та подала свою. Гайер вывез Гинерву из часовни, что вот-вот бы развалилась. Те, кто защищался, ободрились и прорвались через врагов наружу. Тогда командир Черного отряда приказал своим окружить проход. Так охотники стали жертвой.
Вскоре наступавшие сдались. Остатки валов выходили из часовни, бросая оружие на землю с поднятыми руками. Ратники из Черного отряда несли на плечах крестьян и рыцарей. Живых и мертвых.
Пейзаж после битвы был непригляден для всех. В большей степени для культистов. Плененные, они сидели в живом кругу, связанные по рукам и ногам. А перед ними стояли готовые их разорвать крестьяне и люди Гайера.
Черный отряд сильно поредел. Флориан хмуро смотрел на своих друзей. Он знал, что, как в знаменитом театре эвстийского рекса Урамануса, комедия пришла к своей фините. Да, решено. Черным плащам с золотой молнией больше не быть. Гайер бросал взгляды на принцессу с загадочных земель кланов арф.
Что касается иноземцев, то и им было не до веселья. Восемь из двенадцати рыцарей погибли. Остальные, взяв у деревенских лопаты, копали могилы своим братьям. В их стране даже благородные не брезговали самолично хоронить близких. А уж тем более, если речь шла о рыцарской солидарности. Арфские воины вырыли могилы в близи леса.
Гинерва склонилась над телами восьми высоких мужчин и оплакивала их. Поблизости не было никого, кроме арф. Ее никто не собирался осуждать за слезы.
Жители Кипариски хватались за головы, падали на колени и всячески горевали по своей разоренной деревне.
Через какое-то время к ним подошел один из рыцарей попросить ведро с водой и тряпок.
Получив это, он возвратился к своим. Начал раздавать тряпки остальным латникам, когда Гинерва тоже протянула руку.
– Banphrionsa, nil aon riachtanas ann. (арфский общий. Принцесса, в этом нет необходимости)
– Beidh me. Tabhair dom é. (арфский общий. А я буду. Давай сюда)
Она взяла тряпку и вместе с остальными отмывала доспехи погибших от крови. Доспехи арф сияли узорами, изображавшими природные мотивы: деревья животных и все в этом роде.
Когда все было готово к погребению, из седельных сумок достали клетчатые платки разных цветов. Каждый цвет принадлежал конкретному клану.
На Гинерву легла обязанность накрыть тела, заблаговременно спущенные в могилы. Держась, как подобает дворянке, она покрывала героев цветами их родов. Над каждым она произносила прощальные слова.
Четыре зеленых платка – клан Эйри, правящая династия. Семья О’Кили была как раз из него. Один фиолетовый – клан Дуглас, проживающий в высокогорье на западе. Два желтых – из клана О’Тулле с восточного побережья. И один красный. Это был цвет наставника и учителя Гинервы. Конор из клана Морриган, что с южных границ королевства. Клан Морриган первым принял на себя удар эвстийцев с Острова Стрекозы, когда те столетия назад беспрепятственно разгуливали по континенту. И этот же клан давал отпор бесчисленным высадкам брунов в более поздние времена.
Сердце девушки разрывалось на части, когда лицо Конора закрывал багровый в клетку платок. Ей было трудно стоять на ногах. Слезы снова текли из глаз, а она пела свою грустную песню. Хотя для знающих язык арф это было прозаичное прощание.
В конце концов она обратилась к рыцарям на родном языке:
– Всего нас осталось пятеро. Ни оруженосцев, ни миссарского эскорта. Нам придется справляться без них.
– Теперь за главного вы, Мак Нерли? – обратилась принцесса к самому старому рыцарю цветов клана Дуглас.
– Да, дитя, – ответил мужчина с рыжими бакенбардами.
– Вот мое слово. Сейчас надо закопать могилы, а после… Собрать провиант у местных крестьян. Взамен оставим денег, сколько требуется. После навьючим лошадей – некоторые арфские скакуны остались живы. И выдвигаться к Милораде. Хотя, уверена, миссарские рыцари встретят нас раньше и дадут защиту.
– Но, дитя, почему бы не дождаться следующего эскорта здесь?
– Мы должны выдвигаться, иначе может стать только хуже. Здесь нет стен, нас мало. Кто сказал, что они не нападут снова. Попасть в засаду на большаке тоже вероятно, но остаться тут как на ладони…
– Дитя, если уж и идти, то в Брунгильд, на запад. Там безопаснее и ваш отец дал приказ.
– Дал приказ привести меня в Милораду, – резко отрезала она. – Нет. Мы должны прибыть в миссарскую столицу, иначе…
И тут ее взгляд помутился, лицо стало менее сосредоточенным, как бы отстраненным.
– О, боги. Дитя.
Мак Нерли нежно взял Гинерву за плечи и поспешил отвести подальше за деревья. Рыцарям он приказал никого не подпускать.
Арфы скрылись за растительностью. В лесу через кроны древ живописно пробивался солнечный свет. Один из рыцарей постелил свой платок на поваленное бревно. Мак Нерли аккуратно усадил девушку. Та смотрела на верхушки деревьев не отрывая глаз. Рыцари окружили ее, наблюдая за тем, чтобы никто не заявился.
Они хорошо знали этот дар-проклятье их госпожи, потому что многие из них воспитывали ее с самого детства. В такие моменты считалось, что боги – Туатха де Кулан – говорят с ней. Но, пребывая в трансе, человек уязвим для демонов глубин – фоморов. В такие моменты даже рыцари чувствовали свое бессилие. Когда она пребывала в другом мире.
Гинерва смотрела на кроны. Как они колышутся на ветру. И могла, как ей казалось, примечать закономерности в их движениях. Это не ветер. А чья-то воля, чей-то умысел. Все навязчивее и навязчивее становилось желание во что бы то ни стало разгадать этот секрет. А с желанием нарастала и тревога. Погружаясь все глубже в поисках разгадки, она видела перед собой как сгущается тень.
Тем временем Флориан докуривал трубку, пребывая в раздумьях. Перипетии мыслей раз за разом приводили к одной развязке:
«Надо идти с арфами, – думал он. – Это ведь посольство и причем высокопоставленная. Если эта та, о ком я думаю… Принцесса Гинерва О’Кили. Дочь короля Диллиона. А, была не была!»
Он затушил трубку, встал с травы, отряхнувшись.
– Коли наш любимый король Пирон не справился с сопровождением, пусть за это возьмется Черный отряд, – сказал он тихо.
Гайер направился в сторону леса.
– Командир, – окликнул его Гжегож, – скоро в путь?
– Скажу позже.
Гинерва же блуждала во тьме. Не было ни света, ни звука. Она вытянула руку и шла сама не зная куда. Было страшно.
И тут еле слышное журчание. Звук все нарастал и нарастал. Значит направление правильное. Глаза болели, пытаясь хоть что-то высмотреть.
В конце концов ее поиски увенчались успехом. Звук струящегося потока привел ее к ручью. Носком высокого сапога она наступила в воду.
И кромешную тишину разорвали новые звуки. Отвратительные, страшные рыки арфских демонов. Сердце Гинервы забилось чаще, дыхание стало прерывистым. Усилием воли она сдержала крик.
Вдруг у уха что-то прошипело. Принцесса отпрянула в ужасе.
– Фоморы, – резко оглядывалась она по сторонам.
Злой звук удалился. Секунда напряженной тишины. Лишь узкий ручей тихо журчал во тьме.
Как топанье и пронзающий рык стали вновь резко приближаться к ней. Она взвизгнула, упав на колени.
– Конор! – взмолилась она. – Спаси!
Что-то страшное неслось на нее из темноты. Ей осталось только кричать. Девушка сжалась от бессилия и ужаса. Фоморы, – демоны глубин, – хотели ее крови. Она чувствовало их ледяное дыхание. Чувствовала, как демоны тянут к ней когти.
Как яркая вспышка разверзла тьму. Павшие воины пришли отдать последний долг своей принцессе. Погребенные рыцари разили мечами тварей, парировали расписными щитами удары. Латники бились без страха и зарубили фоморов, что вот-вот бы разорвали девушку.
