Антарктика: времена года. Страницы из полярного дневника

© Леонид Михайлович Михрин, 2018

ISBN 978-5-4490-2896-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Из блокнота полярника

«Если совершил путешествие, всегда найдется, о чем рассказать» – эти слова из предисловия автора вполне могли бы стать эпиграфом к этой книге. Полярник по призванию и геофизик по профессии, Леонид Михайлович Михрин щедро делится с читателями (а их, я уверен, у его книги будет немало!) своими впечатлениями и наблюдениями, связанными с путешествием в Антарктиду на легендарном научно-исследовательском судне «Профессор Зубов» и с работой на станции Беллинсгаузен в составе 18-й Советской Антарктической экспедиции. Но если бы только об этом! Автор открывает перед нами целый мир, имя которому Антарктика, с его природой, с его жителями, с его климатическими условиями, и с человеком, оказавшимся там, далеко от родного дома, в тяжелейших условиях, предложенных этим миром. Да, «дела давно минувших дней». Но многое ли изменилось на шестом континенте за прошедшие 40 лет? Эта книга и сегодня могла бы стать своеобразным путеводителем по южной «шапке» нашей планеты, и я бы советовал прочитать ее прежде всего каждому, кому посчастливиться отправиться в Антарктиду. Она поможет адаптироваться в суровых условиях на первых порах и убережет от многих ошибок, которые совершает каждый, попадая впервые на эту суровую землю.

Книга многолика (в прямом и переносном смысле: здесь много героев и бесчисленное количество тем и размышлений) и многообразна. И к ней, наверное, можно было бы придумать и десяток-другой иных названий. Скажем, «Антарктика: времена года» – подробно и живо, в отдельных главах, описывается каждый сезон, и как непохожа антарктическая зима на антарктическое лето! Или, например, – «Из блокнота полярника». Тоже точно, потому что принципа – зафиксировать в блокноте каждый миг, каждый факт путешествия и зимовки, документально подтвердить эти факты рисунком или фотографией, – автор придерживается строго, не позволяя себе расслабиться и махнуть на свою затею рукой. В результате, все эти документальные свидетельства, помноженные на любознательность и наблюдательность автора, а также на его несомненный литераторский талант, дают, при всей скрупулезности описываемого, объемный художественный текст. Тут есть сюжет со множеством интереснейших мини-сюжетов, тут есть многообразие тем, есть скрупулезно описанный быт моряка и полярника, и есть взгляд со стороны, извне, с оценкой в самом широком, мировом масштабе того, что происходит в самой Антарктиде и за ее пределами, там, где решалась в те годы и решается сегодня ее дальнейшая судьба. Ведь никому не нужный некогда оледенелый континент, собственно, как и просторы Арктики, становится с каждым годом все более и более притягательным для многих и многих стран.

Будрецкий Арнольд Богданович

Историю пишут самые разные люди. Но складывается история из повседневных мелочей и деталей. Одни мелочи – драгоценнейшие приметы времени, другие – становятся знаковыми, значимыми и переворачивают ход истории. Поэтому, прежде, чем сложить отдельные эпохи в нечто целое, чем и занимается историк, он должен найти факты, сюжеты и детали, из которых складывается каждая эпоха. И здесь ему никак не обойтись без свидетельств наблюдателя-летописца. Человек, который возьмется написать Историю Антарктиды, найдет в книге Л. М. Михрина благодатнейший материал.

Почетный полярник. 1-й начальник

станции Беллинсгаузена (15 САЭ) А. И. Будрецкий

Будрецкий Арнольд Богданович родился в 1928 году в Ленинграде. Закончил в 1949 году Ленинградское арктическое училище и сразу же на Север – аэрологом на маленькую метеостанцию в архипелаге Новосибирских островов. Зимовка шла за зимовкой. В общем итоге 15 лет отдано Арктике. А потом потянуло к Южному полюсу. Нет, это не была измена Арктике, просто на Юге было еще труднее и требовался опыт бывалых полярников Севера. Работу в Антарктиде начал с 1965 года с 10-й САЭ на станции Молодежной. Организовывал и был первым начальником станций Беллинсгаузена и Ленинградской, зимовал на Востоке, в Мирном и Новолазаревской. Не успел оглянуться – десять зимовок. Затем последовали семь посещений Антарктики на НЭС «Академик Федоров» в качестве начальника сезонной экспедиции.

А. Б. Будрецкий один из тех Героев нашего времени, которого хорошо знают и в Арктике, и в Антарктиде. Это человек легенда.

От автора

Люди отправляются в дальние неведомые страны по разным причинам: одних побуждает к тому просто любовь к приключениям, других – неутомимая жажда научных исследований, третьих, наконец, влечет в отдаленные страны таинственность и очарование неизвестного.

Э. Шеклтон

Первой книгой, которую я прочитал, ещё не будучи школьником, – это книга о жизни папанинцев на дрейфующей льдине у Северного полюса. Когда мне исполнилось 9 лет, я пришел в городскую библиотеку и на вопрос, какие темы меня интересуют, я уверенно ответил: «Папанин, Северный полюс, Чкалов».

Знакомства с историческими героями эпохи «бури и натиска» в покорении Арктики следовали одно за другим: поход ледокола «Красин», спасение итальянцев с потерпевшего крушение дирижабля, подвиг челюскинцев, первые Герои Советского Союза – полярные летчики Леваневский, Ляпидевский. Каманин, Водопьянов, Молоков, перелет Чкалова, Байдукова, Белякова, а потом экипажа Громова через Северный Полюс в Америку… Мы знали, что героями нашего времени являются летчики, моряки, полярники… Все мы, и взрослые и дети, были увлечены героической полярной тематикой – она нас воспитывала, воодушевляла.

Мы зачитывались о героях прошлого и настоящего, с захватывающим интересом смотрели кинофильмы. Помню, с каким восторгом мы шли из кинотеатра после «Пятнадцатилетнего капитана» или «Детей капитана Гранта».

Много чудесных книг издавал «Детгиз», мы читали газеты «Ленинские искры» и «Пионерскую правду. Тематика детских книг была очень обширная, и я едва успевал прочитать одну книгу, как появлялась следующая. Мы, мальчишки, зачитывали эти книги до дыр. Нашими кумирами были персонажи Джека Лондона, Фенимора Купера, Жюля Верна и, конечно же, Александра Дюма. К сожалению сегодня, наши внуки, как правило, эти книги не читают, а многие из них даже не знают о существовании этих произведений и их авторах. И это не потому, что они такие отсталые, нет, они такие же как и мы, просто они живут в другом измерении, их изменило время – они рано «повзрослели» и наши герои для них состарились. Я, разумеется, с этим не могу согласиться – эти книги бессмертны. Мы взрослели и старились, а наши герои для нас всегда оставались молодыми.

Об Антарктике ледяной стране полной тайн, даже когда я уже учился в девятом классе, на уроках географии учителя нам ничего не могли рассказать. Иногда встречались переводные издания 30-х годов, но это были для нас крупицы истории антарктических баталий, которые разворачивались на шестом континенте. Мы не знали, кто такой Беллинсгаузен и Лазарев, мы, молодые читатели, не имели доступа к переводным изданиям и к той скудной информации, которая была где-то на верхних полках недоступных нам архивов.

Нашими увлечениями в школьные годы, кроме чтения книг, начиная где-то с 5—6 класса, были различные кружки (например, авиамодельные, судомодельные) и различные спортивные секции. А я «заболел» фотоделом. Школьный фотокружок стал для меня вторым родным домом. Освоив азы фотодела и приобретя «технические средства» – фотоаппарат «Комсомолец» и самодельный фотоувеличитель, я пустился в «свободное фотоплавание». Это увлечение продолжается и по сей день.

Вторым увлечением был радиокружок. Мы делали детекторные приёмники, а затем собрали ламповый приёмник прямого усиления. И когда из нашего «изделия» зазвучали первые аккорды концерта Рахманинова, транслирующегося из Ленинградской филармонии, то для нас, учеников 7-го класса, это было просто чудом, воплощенной фантастикой – ведь этот приемник мы изготовили своими руками!

Радиотехника была моей специальностью во время службы в Советской Армии, а затем после института на всю оставшуюся жизнь специальностью радиоинженера. Кстати, за три года службы в Советской Армии мы даже не слышали слово «дедовщина». В те времена в армии в одном «окопе» были и сын дворника, и сын секретаря горкома – все мы хлебали щи из одного бачка. Мы дружили как во время службы, так после демобилизации.

В те годы молодежь с энтузиазмом поднимала целину, строила в тайге электростанции, осваивала север нашей необъятной страны, участвовала в экспедициях в Арктику, а затем и в Антарктику.

Я ушел с работы с окладом 270 руб. на должность инженера 18-ой Советской антарктической экспедиции с окладом 110 руб., а через несколько лет, уже с окладом уже в 130 руб. я повторно посетил полюбившиеся мне берега антарктического континента. Нас не пугали мизерные зарплаты, работа без выходных и праздничных дней, трудности зимовки – нас влекла Романтика!

Сейчас наступили времена «демократии» – сын чиновника отдыхает где-нибудь на Канарах, а сын дворника «защищает отечество» …где-нибудь в Чечне или на афганской границе.

Романтика состарилась вместе с нашим поколением, да и само значения этого слова за последние годы претерпело изменения. Сегодня понятие о романтике прочно связано с чувственными отношениями и стоит в одном ряду с любовными утехами, сексом, а на российских телеканалах более актуальным и востребованным является словосочетание «романтика больших денег».

Кто сегодня является современным героем? Включи телевизор и ты увидишь его на любом канале – это банкир, бандит, проститутка, а в лучшем случае «благородный» милиционер-следователь или высокопоставленный вор-чиновник, который ворует миллионы и получает условное «наказание». Книги, кинофильмы, телепередачи и сериалы проповедуют грубые и пошлые действия и выражения. Что может быть более неромантичным, чем телевизионная грязь и литературная пошлость? Кому и зачем это нужно?

Одно из действующих лиц повествования – уважаемый Доктор – Юра Семенов. Он, как и все наши коллеги-зимовщики, был подвержен «полярной болезни». Но у Доктора, как и у автора этой книги, болезнь оказалась затяжной – после зимовки на станции Беллинсгаузен в Антарктике Доктор зимовал на льдине в Северном Ледовитом Океане где-то около Северного Полюса, а автор этих строк в это время зимовал – на станции Молодежная в Антарктиде.

Так сбываются мечты детства.

Вступление

Понятия «Антарктика» и «Антарктида» – родственные понятия.

Антарктида – огромный материк, расположенный в южной полярной области, покрытый мощным ледником.

Антарктика включает в себя, кроме Антарктиды, еще и прилегающие к этому материку части трех океанов – Тихого, Индийского и Атлантического – со всеми островами.

Природа в Антарктиде своеобразна. Летом солнце месяцами не заходит за горизонт, вечные снега и льды сияют в его лучах. Зимой – полярная ночь царит многие месяцы. Под темным ночным покрывалом в небе играют нежные краски полярных сияний, а у земли очень бушуют ураганные ветры и жестокие метели. Из всех частей света Антарктида дольше всех была скрыта покровом таинственности и неизвестности.

На границе Тихого и Атлантического океана лежит гряда Южных Шетландских островов.

Один из них – остров Короля Георга (остров Ватерлоо) – и будет объектом нашего повествования.

Многие путешественники, отправляясь в путь, рассчитывают впоследствии поведать миру собственную историю и поделиться личными впечатлениями, придерживаясь старого принципа если совершил путешествие, всегда найдется, о чем рассказать. Чтобы правильно понять увиденное и пережитое, необходимо обращаться к истории, к взаимосвязям территории и природы и, разумеется, к животному миру. Я решил вести путевые заметки в блокноте и вместе с тем излагать впечатления о путешествии через объектив фотоаппарата.

Мне будут помогать рисунки из книги Luc Marie Bayle о зимовке французской экспедиции в Антарктике. Книга была издана в Париже в 1953 году (из частной библиотеки Ноэля Руссе – участника экспедиций Жака Ива Кусто).

Глава 1. Путешествие к берегам шестого континента

6 ноября 1972

Ленинградская Гавань Васильевского острова. У причала НИС (научно-исследовательское судно) «Профессор Зубов» это наш дом на целый месяц путешествия. Судно уходит к берегам далекой Антарктиды.

Ленинградская Гавань Васильевского острова

Нашел свою каюту, устроился. Мои провожающие – это моя семья. Посидели, помолчали. Пришли мои коллеги-попутчики по каюте и по работе: Юра Ромашов и Миша Кашурко, их семьи и родственники. Затем как в калейдоскопе замелькали лица провожающих: начальник геофизической лаборатории ААНИИ В. Б. Смирнов, известный полярник Е.А.Зимин, М.К.Сенько с сыном (брат начальника экспедиции П.К.Сенько) – мой бывший сотрудник по работе), сотрудники лаборатории – моего последнего места работы в ААНИИ и др. Все они через пару часов будут удаляться от нас во времени и расстоянии до следующей встречи через год…

Прозвучала команда провожающим покинуть борт судна, а отплывающим приготовиться к таможенному досмотру.

Я вышел на палубу. Внизу на пирсе толпа провожающих. Провожающие мокнут под родным ленинградским дождем.

Холодный пронизывающий ветер с Балтики. Все замерзли. Мелькают знакомые лица. Вот проходит Кирилл Лавров, видимо тоже кого-то провожает…

Мои провожающие ушли, я долго смотрел им вслед. Идут, не оглядываясь… Что-то сжалось внутри…

Стемнело. Судно отходит от причала. На пирсе по-прежнему огромная толпа провожающих. Слышны прощальные напутствия, женский крик – «Кашурко!…».

Гудки нашего судна, гудит стоящий рядом германский туристический теплоход, загудели многочисленные суда, находящиеся в Гавани.

Юра Ромашов, Чингиз Ходжа-Ахмедов и Миша Кашурко – 1-й час путешествия

Огни города постепенно удаляются и тают во тьме.

Мы еще долго стояли на палубе и смотрели в угасающие огни города, который покидали надолго. Вот погасли огни Ораниенбаума, а затем и Кронштадта…

Спустились в каюту. К нам присоединился Чингиз Ходжа-Ахмедов – наш непосредственный начальник отряда геофизиков. Он, Ромашов и Кашурко будут зимовать на Молодежной, а я – на станции Беллинсгаузен. Это команда опытных полярников, уже не раз побывавших в Антарктиде. Посидели – помолчали.

Ночью проходим мимо Таллинна, много рыбачьих суденышек… Промозглая осенняя Балтика, пасмурно… и тоскливо… В предрассветной мгле – маяки Германии.

7—8 ноября 1972

Вечером проходим мимо Копенгагена. Безветренно. Море еле-еле дышит – вздыхает. Яркое вечернее солнце живописно окрашивает в розовые цвета, проплывающие мимо нас картины: маяки, сказочные набережные средневековья, зеленые парки, чистенькие белые домики пригородных поселков, красные черепичные крыши, воспетые в сказках Андерсена, многочисленные кирхи-костелы. Вот мы приближаемся к международному аэропорту – крупнейшему перевалочному пункту в Европе. Смотрим на часы: каждые 4—5 минут – взлет-посадка. Сказочный Копенгаген позади.

Поздно вечером проходим проливом Эресунн – между островом Зеландия (Дания) и Скандинавским полуостровом (Швеция). В числе прочих Датских проливов он соединяет Балтийское и Северное моря. В этом месте ширина пролива составляет около 4 км.

В лучах заходящего солнца незабываемое видение – замок Кронборг (рядом с городом Эльсинор), в котором по преданию жил принц Гамлет. Но мы вместо замка видим лишь его силуэт, но это ведь тоже большая удача – своими глазами увидеть хотя бы контуры легендарного места событий, которые дали Шекспиру сюжет для величайшей драмы в истории литературы. Замок Кронборг также широко известен под именем «Эльсинор», как место действия пьесы «Гамлет».

Впервые пьеса была поставлена в самом замке лишь в 1816 году к 200-летию со дня смерти драматурга, а роли в постановке исполняли солдаты гарнизона. С тех пор пьеса о знаменитом датском принце исполняется в замке регулярно.

Силуэт Кронборга остался далеко позади, а мы все смотрели на датские берега в лучах заходящего солнца и восхищались их красотой.

Ярко-оранжевый диск солнца словно провалился в морскую бездну, все видения исчезли и мрак поглотил окружающий мир. Только слева мерцают огни маяков.

9—10 ноября 1972д

В первые же дни я облазил судно снизу доверху.

В каютах живут по два-три человека, в каждой каюте вентилятор-кондиционер, столь нежно любимое устройство моряками особенно в тропиках. Ничего не скажешь – условия для жизни и работы отличные. Научные и прочие совещания проводятся в конференцзале, приём пищи в столовой команды и в кают-компании.

На верхней палубе – шлюпки, разнообразное судовое оборудование, глубоководные лебёдки, установка для запуска метеорологических ракет.

НИС «Профессор Зубов» является вторым судном в серии, начатой НИС «Профессор Визе», и полностью с ним однотипным. Судно построено на верфи г. Висмар (Германия).

Государственный флаг СССР на судне был поднят 2 января 1968 г.

Для обеспечения грузовых операций судно оснащено двумя носовыми грузовыми стрелами грузоподъемностью 5 т каждая, двумя кормовыми электрическими кранами грузоподъемностью 2 т каждый.

Для стабилизации судна на качке и учета параметров качки при пуске ракет судно оснащено гидродинамическими успокоителями качки.

На судне 29 лабораторий, в том числе: 3 океанографические; гидрохимическая; 4 радиохимические; метеорологическая; синоптическая и радиосиноптическая; гидрографическая промерная; аэрологическая; 2 радиолокационные; 3 лаборатории ЭВМ; 5 лабораторий ракетного комплекса; 2 фотолаборатории.

История «НИС Профессор Зубов»

В апреле 1968 г. судно было передано ААНИИ. Первый рейс начался в ноябре 1968 г.

Всего за период с 1968 по 1992 г. судно выполнило 52 научных рейса, в том числе: 18 рейсов в Северную Атлантику, 18 рейсов в Южный океан по программе работ Советской антарктической экспедиции.

Судно находилось в море 5593 суток (15,3 года), прошло 1218737 морских миль в водах четырех океанов (в том числе 410174 мили с гидрографическим промером морских глубин), совершило 2 кругосветных плавания, совершило 167 заходов в 53 порта 26 стран, выполнено более 6000 дрейфовых океанографических станций, около 290000 химических анализов морских вод, в том числе около 5000 анализов на загрязнение вод, выполнено 39210 метеонаблюдений, 8270 аэрологических зондирований атмосферы, запущено 216 геофизических ракет.

В 1972 г. (8-й рейс) судно участвовало в совместных с французскими специалистами запусках геофизических ракет в районе международного космического полигона Куру (Французская Гвиана).

В 9-м рейсе судно находилось с официальным визитом в Лондоне. Для прохода по Темзе был разведен мост Тауэр, и судно было ошвартовано к борту легендарного мемориального крейсера «Белфаст» – участника Арктических конвоев.

В 1973 г. судно под командой капитана О. В. Андржеевского вместе с д/э «Наварин» участвовало в операциях по освобождению д/э «Обь» из ледового плена.

В 1974 г. судно являлось флагманом группы советских судов в крупной международной экспедиции «ПИГАП» (Международный Тропический эксперимент), в которой участвовало 70 стран, 39 экспедиционных судов, 13 самолетов-лабораторий, действовавших по единой программе.

В 1993 г. судно было переоборудовано под класс Регистра «пассажирское» и до 1998 г. было занято пассажирскими перевозками на Балтийском и Черном морях.

В 1998 г. судно было продано на слом в Турцию.

Одна из судовых лабораторий – лаборатория ионосферных исследований, в которой наша группа геофизиков будет нести круглосуточную вахту в течение всего рейса до Антарктиды. Смена вахт каждые 6 часов. Работы много, мне предстоит уточнить многочисленные вопросы, ответы на которые предстоит найти в течение зимовки.

Пересекли нулевой меридиан. Море спокойно. У всех пассажиров чувствуется какая-то грусть, которую каждый пытается скрыть – дом-то с каждым часом отдаляется все дальше и дальше… и надолго.

Северное море. Море мелкое. Период волны короткий, и она вызывает неприятные ощущения тряски на телеге по булыжной мостовой. Плавание в Северном море трудное для судов всех видов. Оно никогда не обещает спокойствия даже в хорошую погоду.

Сильные приливно-отливные течения то подгоняют, то тормозят движение судна. Враг мореплавателей здесь – густые туманы в любое время года, и тогда судно, продвигаясь вперед, включает сирену. Иногда судно останавливается.

Опасны жестокие штормы нередкие в Северном море, особенно в зимний период года, когда множество предательских банок и мелководий, далеко уходящих в море от берегов, ежеминутно подстерегает мореплавателей. И без того нелегкое плавание затрудняет большое скопление рыболовецких судов.

В не так давние времена, когда суда имели в своем распоряжении только один магнитный компас да лот для измерения глубины, плавание через Северное море было очень трудным и опасным.

На нашем судне есть гирокомпас, радиолокатор, надежная радиосвязь, радиопеленгатор, эхолот – это первые помощники мореплавателей в наше время. Для современного капитана Северное море – это обычная морская дорога.

Начался шторм. Судно убавило скорость, что вызвало потерю во времени – 1 сутки хода.

11 ноября 1972

Вошли в Ла-Манш, т.е. вышли на одну из самых оживленных морских дорог, ведущих в Атлантику.

Тут надо смотреть, как говорится, в оба. При хорошей погоде близ Дувра, где самая узкая часть канала, отчетливо видны французские берега и маяки. Около 1000 судов под разными флагами проходят здесь в обоих направлениях за сутки.

Все больше и больше встречных и попутных судов. Ведь и в море свои столбовые дороги, только голубые, со своими правилами движения, которые безукоснительно выполняются всеми судами, даже при отсутствии ГАИ. Есть дороги очень оживленные, как улицы большого города, и там возможны столкновения, особенно в тумане, когда нос судна едва различим из ходовой рубки.

12 ноября 1972

Бискайский залив – самый коварный район Атлантики, известен как кладбище кораблей. Во время жестоких зимних штормов большая зыбь с океана, приходя к берегам, становится беспорядочной, крутой и неровной. Малым судам не под силу бороться с ней. Хорошо если корпус судна крепкий и машина работает как часы, – иначе плохо приходится и судну, и команде.

После Северного моря шторм в Бискайе кажется более тяжелым: палуба уходит из-под ног – килевая качка, а затем – бортовая качка и тут же тебя бросает вправо или налево.

Приборы в нашей лаборатории закреплены надежно, как мы предполагали, но все же некоторые из них, пренебрегая крепежом, каким-то образом оказываются на полу. Корпус корабля стонет, издавая звуки, подобно скрежету разрываемого металла.

Меня, как новичка, Чингиз отправил на дежурство на камбуз при кают-компании «оморячиться». Держась за стены и за неподвижные предметы, я с трудом добрался до камбуза и принял муки ада на ближайшие сутки. Впервые в жизни я ощутил отвращение к ароматнейшим запахам чудесной пищи, даже при виде которой, в обычных условиях «текут слюнки». Голова как ватная. Границы моих обязанностей простирались в пределах территории камбуза и выхода на открытую палубу для отправления за борт пищевых остатков.

В обычные дни четырехразовое посещение кают-компании было обычным делом и не задумываешься, каково тем, кто тебя обслуживает.

Девушки-официантки разносили на подносах первые-вторые и пр. блюда к столикам офицерско-инженерного состава. Каково им?! – я был поражен их выносливостью. Морские волчицы. Они словно парили в воздухе, балансируя с полными тарелками или бачком горячего борща, когда пол под ногами превращается в ледяную дорожку и ноги скользят по нему, как у Протопопова, когда он поддерживал Белоусову при очередной сложной акробатической фигуре.

После Северного моря шторм в Бискайе кажется более тяжелым: палуба уходит из-под ног – килевая качка, а затем – бортовая качка и тут же тебя бросает вправо или налево

Меня здорово укачало и не знаю, как бы закончилась эта командировка, если бы сострадательные сотрудницы камбуза не предложили мне какую-то чудодейственную заграничную таблетку. Мне намного стало легче. Но все же, одного сюрприза мне не удалось избежать: когда я выбрасывал пищевые отходы за борт, неожиданный поворот ветра на 180° остановил в полете все выброшенное, а затем отправил все содержимое в обратную сторону.

После дежурства на камбузе его запах два дня преследовал меня, когда я пытался пройти в кают-компанию. Как я узнал потом, что в эти два дня больше половины наших ребят и треть команды отлеживалось по каютам. Докторам было много работы, благо среди пассажиров на судне было много докторов-полярников.

13 ноября 1972

Ночная вахта в лаборатории. Пьем чай. Едим квашеную капусту, добытую где-то Кашурко, и грызем сухари, которых в достаточном количестве Миша пристроил во все щели работающих приборов для усушки. Появилась жажда утолить растущий голод. Я забыл о том, что болен морской болезнью и, взяв за образец поведение Кашурко, как опытного полярника-профессионала в подобной ситуации, принимаю его приглашение посетить камбуз с черного хода. Пустынно на судне – все спят, кроме вахты. Нам заворачивают внушительный пакет чего-то съестного, и мы несем его по очереди, боясь уронить. Когда очередная волна швыряет судно, то мы, цепляясь за поручни, продолжаем путь к лаборатории. Содержимое пакета мы поглотили мгновенно. После трапезы Миша, накрывшись каэшкой, устроился на столе и моментально заснул. Я устроился в кресле у приборов, ибо вахта была моей. Работа для меня была не сложной и я, закончив ее, тоже уснул. Кресло разъезжало по лаборатории из угла в угол, пока не опрокинулось.

Оказалось, что моя вахта давно уже давно закончилась, и было ясно, что смена не придет. Я не стал будить Мишу и ушел спать в каюту.

14 ноября 1972

Питаемся в кают-компании. Ограничений в количестве принимаемой пищи нет. Аппетит зверский. Но мы с Кашурко почему то этим не довольствуемся, и по-прежнему совершаем ночные прогулки на камбуз. У нас там уже завелись друзья. В нашей лаборатории установлен громадный холодильник и он никогда не пустовал. О морской болезни мы уже давно позабыли. Работы в лаборатории было немного, да и погода была великолепная. В настроении появилось что-то новое и освежающий океанский ветерок насытился чем-то романтическим – где-то далеко, на краю света, на другом полушарии за экватором, находится цель нашего путешествия – загадочные Южные Шетландские острова.

15 ноября 1972

Подходим к Канарским островам. Острая вершина пика Тэйда выглядывает из повисшего над океаном нагромождения облаков. Вот на горизонте в дымке показался остров Тенериф. Медленно приближается наше судно к городу-порту Санта Крус. Все пассажиры с фотоаппаратами спешат запечатлеть величавую панораму острова. Горы, горы и лишь местами в разрывах гористого берега просматриваются городки-лилипуты – популярные курорты в основном для отдыхающих европейцев.

Встали на внешнем рейде (экономим валюту). В порту много судов разных стран, в том числе и советских. Санта Крус расположен на перекрестке морских дорог Атлантики.

Наше судно уже ожидали многочисленные суденышки, предварительно загруженные заказанными продуктовыми грузами (картошкой, пивом, фруктами, соками и пр.).

Вечером уходим. Жаль покидать этот райский остров посреди океана, на котором царит вечное лето и не побывать на его гостеприимном берегу. Может быть, я когда-нибудь сойду на берег Канар прогуляться?

На окраине города весь небосклон над городом покрыт черным покрывалом – это не тучи, это копоть от нефтеперерабатывающих заводов.

Еще долго в уходящей мгле были видны факелы горящего газа и столбы дыма.

Со стороны океана город кажется белоснежным.

Остров скрывается в вечерней дымке, постепенно гаснут мерцающие газовые факелы нефтеперерабатывающих заводов.

Мемориал генералисимусу Франко

Остров Тенерифе («Снежная гора») – самый крупный остров в Канарском архипелаге (территория Испании), площадью более 2000 кв. км. Своим необычным названием и статусом самого высокого острова в Атлантическом океане обязан вулкану Тейде (3.718 м). Горный хребет создает здесь две климатические зоны: север, отличающийся влажностью и пышной растительностью, и юг с характерной солнечной засушливостью – неудивительно, что его называют островом с двумя лицами.

В 1980 году в составе 25 САЭ на белоснежном лайнере «Эстония» я с друзьями по предстоящей зимовке пешком обошел Санта Крус вдоль и поперек, побывал в предгорьях пика Тойда и посетил городок Пуэрто де Ла Крус с его чудесными пляжами.

До свидания Санта Крус!

16 ноября 1972

Проходим около берегов Африки. Много чаек. Малые глубины, значит много рыбы.

Встречаем много советских СРТ, приветствуем их, они – нас. Радость общая – встретить земляков вдали от родных мест. Появились стаи летучих рыб. Почему-то они стараются проскочить перед идущим судном, как бы хвастаясь своим красивым оперением, серебрящимся под лучами тропического солнца.

Нам северянам опасно долго находиться под лучами тропического солнца – неизбежны сильные ожоги, но сейчас всем нам море, а тем более океан, по колено. Палуба устлана телами загорающих. Никто не хочет слушать предупреждения докторов, ибо сами доктора лежат рядом с нами.

Удивительны ночи в тропиках: очень темные, звездные, душные. В каютах очень душно, хотя кондиционер работает на полную мощность.

Дрейфуем около «Нахичевани». Ждем, пока два СРТ разгрузят свой улов

Наша цель – подойти к советской рыболовецкой флотилии для бункеровки (взять топливо). Флотилия имеет свой танкер, но в данный момент он находится где-то далеко (обслуживает другую советскую рыболовецкую флотилию). Наше руководство для экономии времени и валюты получило разрешение на бункеровку от плавучей базы «Нахичевань».

Почти сутки наше судно лежало в дрейфе, и мы ждали, когда «Нахичевань» даст свои координаты. Идем на сближение.

Ночью на корме собрались заядлые рыбаки, которых среди нас оказалось довольно-таки много, и наловили целый бачок рыбы. Рыба странная: головастая, черная. Корабельный кок, посмотрев не нее, попросил выбросить все за борт.

17 ноября 1972

Утром двинулись на сближение с «Нахичеванью». Дрейфуем около «Нахичевани». Ждем, пока два СРТ разгрузят свой улов. Рыба с СРТ в сетке поднимается на борт краном, тучи морских птиц кружит около судов. Им также достается какая-то часть улова.

На палубах плавучего рыбозавода нас приветствуют толпы соотечественников, а мы – их. Много женщин, что-то кричат нам, а мы в ответ – им. Экипажи этих судов работают в море без заходов в иностранные порты по много месяцев, до тех пор, пока трюмы судов не будут полностью загружены рыбой.