Buch lesen: «Вещая акварель. Стихотворения»

© Лека Нестерова, 2018

ISBN 978-5-4493-3392-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1. Дебют

Встреча

Вот он, мой век!

С клюкой на чёрном фоне.

Он позвал меня, уходящий…

Как так вышло, что меня он позвал?

В образе седой…

В морщинных ссадинах от пуль-лет.

– Сядь ближе. —

И замерцали словесные слайды.

Я вижу: пустыни сабель змеиных.

Я вижу: солнце льющейся крови.

Я вижу: приподнятую чью-то голову —

И слова: «Нет, какие вы счастливые, вы ничего не знаете!»

Я говорю, что не тороплюсь больше никогда.

«Говори, говори же, моё Прошлое!»

Улыбка: «О, сколько историй! Сколько истории, ей-богу!..

Я расскажу ещё про Павлика моего….»

Наползающие сумерки.

Переполненная встречей.

Мимо слова, люди… которых давно нет.

1981 г

ххх

Сказать, не думая о слове,

Как о присутствующих, вовсе.

Как самому себе, почти без слов.

Так, словно тёплое набросить,

Иль, услыхав вдруг чей-то зов

Внезапный, никого не встретить.

Так лист, сорвавшись бы…

земли не повстречал:

Куда летел бы он – не знал,

К кому взывал – не знал бы ветер…

Мне продышать и в том найти упрёк,

Словно дотронуться к тому, что не потрогать.

И дрожь,

и дрожь, как изморозь от строк

Трещит у самого порога.

ххх

Младенец – месяц молодой,

Безумья всходы

Взрастут в тебе вместе с тобой

Грехом природы.

И все ступени – сон любви

Слепой и властной —

Пройдёшь – и страх, что на крови

Безмерно красной;

И стук в незапертую дверь,

В её никчёмность,

И ожиданием потерь

Порабощённость;

И будет смерти близкий час

Ступенью высшей

Безумья, вперившего глаз

Средь звёзд притихших…

А дальше? Дальше света —

Тьма-старуха,

знает всё сама.

Младенец – месяц молодой

Из тьмы проглянет.

Как сумасшедший за спиной

Тихонько встанет.

ххх

Зачем растаял снег?

Он выпал первым и прошёл стеной.

Его бессмысленный побег

Недуг встревожил мой.

И нынче снова он летит,

Брат к брату своему,

Как будто раны скрыть спешит —

Следов глубоких тьму.

А те, что на сердце легли,

Их боли не унять,

Они насквозь его прожгли,

Чуть зацепив тетрадь.

Цветы

И в небо щерились уже куски скелета,

Большим подобные цветам.

(Ш. Бодлер)

В них жизнь, иль смерть,

в цветах на стеблях тонких? —

Контраста яркого в пылу не превозмочь.

Вот жгуче-красным из конечностей бьёт ломких —

Какая выгнала их ночь?

Гнала наверх их ткань и влагу,

Их славу – пусть на краткий миг.

И всё же, прежде чем полягут,

Откроет всё прощальный лик:

Как продираясь телом худосочным,

Изломаны и кровью изошли,

Как, поспешая в мир этот порочный,

Его простив, покорно расцвели.

О, расцвели… волной неизгладимой.

О, прокатились… памятью под стон.

Что лепестки?

Слетают

на пол,

мимо,

И тень к окну отбросил круглый стол.

ххх

Только ночь. И сверчок в ночи.

Кто там шепчется – всё молчи.

Кто там время торопит вспять? —

Всё равно ничего не понять.

Звёзд просыпалась с неба горсть.

Долгожданный нейдёт к нам гость.

Туго стянута кожей дней

Тайна вглубь уходящих корней…

Скоро ль? Скоро пробью ключи?

Ночь. И – громко сверчок в ночи.

ххх

Заводите новый календарь!

Из раскрытых книг туманы хлещут,

Чтобы улетучиться, как гарь,

Взявшая дыханье наше в клещи.

Мир – в болезни. Свет – выздоровленье,

Приближаясь маленькой звездой,

Всё растёт – подкладывай поленья,

Успевай, Несрезанный чертой!

Всех своих немолотых сомнений,

Всех, не понятых тобой до конца,

Жарких и холодных погружений

В истину Бессмертного Лица.

1982 г.

ххх

Близко-близко, у сердца,

Дышит утро. И сны,

Не успев разлететься,

Входят в мир тишины.

Где вздыхают негромко

Окна сонных домов.

Где ломается кромка

Под печатью шагов.

Где железная птица,

Рассекает, трубя,

Наши тысяча тридцать —

От меня до тебя.

2. Пыль и ветер

Накануне

О, что-то случилось…

О, что-то такое случилось…

В заснеженный март

обвалилось громовое небо!

И молньей озлилось.

И молньей как-будто озлилось.

Оскалилось молнией в окна

смешно и нелепо.

Быть может, сей росчерк

Грядущей весны небывалый

Всё тот же союз подтверждает

их с вечными льдами,

И я не ошиблась, рождаясь,

как небо, обвалом,

И с молньей в руке

Средь сугробов, бредущих грядами.

А может быть, это —

страшнее, сильней и желанней —

Рождается что-то,

к земному приблизившись краю…

Но вижу воочию – вспышкой

оконных посланий

Последняя тьма иллюзорной

мечты догорает.

Подражание
Маяковскому

Сгрудились века у двери —

Симфонии, распределённые

по нашим голосам!

Лучей лун и солнц волоса

Спутались с глянцем языковых вериг.

Толпа!

Лба сморщины:

«Уж, коль вместе мы,

Каждое «я» вместимо,

Чтобы отдельно звучать,

дельно, проще!

А потому пока смолчу.

Смычку

вручу

отмычку.

А там! Под ликование криков,

В дыхании безудержном

Ворвусь – всеми – со всеми

В открытое!

Брошу веселье,

весеннее,

висение

В ожидании небывалых сдвигов!

О, Время!

Пока буду тянуть «ре-е» – «ми-и»,

В гареме мыслей моих —

Не по-женски. не для женщин иных —

Изведай верность горенью.

1982—83 гг.

ххх

Отчего Вы в шляпе, такая? —

вопрос прозвучал уныло.

Простите, какая?

Не слишком свежая?

Не слишком милая?

Не яркая… и не быстрая…

Нет, знаете ли, воздуха,

такого, истого,

Чтоб всласть напитаться

и вдоволь напиться.

Нет тени щадящей, от жажды укрыться.

И самого главного…

главного самого нет —

душе покоя.

Чтобы на ночь гасили свет,

А она не знала, что значит такое.

Светлячком бы порхала в ночи,

Кинув дряблое тело.

Я бы ей приказала – Молчи! —

И она бы не смела…

И тогда бы прелестным цветком

Зацвела б эта кожа.

И махала бы я лепестком

Вам и на Вас похожим.

Вот и бреду такая,

Смешно, в этой шляпе, унылые

Вопросы в душе сжигая,

Не слишком свежая, не слишком милая.

1984 г.

Предвесеннее

Переполнится страстью и мукой

Вся душа, словно ветка к весне.

Закружи, послезимняя вьюга,

Но тебе не воспрянуть вполне.

Вот предчувствий ласкающий локон

Выбиваясь, взыграл на ветру.

Ни лучей, ни распахнутых окон —

Затаённую слышу игру.

Слышу, как извиваются выси,

Словно жадно впиваются в лёд;

Слышу свежесть нетронутой мысли,

Даже слово её не вспугнёт.

Тишины разнимая ладони,

Проскользнёт вдоль движенья ветров

И, как будто случайно, обронит

Свой неясный и тёмный покров.

1984 г.

ххх

В такую нескончаемую сырость

Прощаться тяжело и уезжать

(Поэтому весеннюю игривость

Легко нам за отвагу принимать).

И тощие обветренные ветки

Цепляются, скользя по рукаву.

И лист летит – последний, редкий —

В ещё зелёную траву.

1985 г.

Невозвратное

Всякая минута – день рожденья.

Всякая минута – день кончины.

Мы живём – секунды и мгновенья —

Нашей жизни долгой величины.

Оттолкнусь от волн реки – по берегу

Поплыву, песок сгребая пятками.

И всклокочет кровь тоской по Тереку

Ниоткуда, странной вдруг повадкою.

До того ещё, когда обмолвились,

То не сердце – конь стучал копытами,

Не дожди, а слёзы пролились

По отринутому, потому забытому.

Потому сознанием не выношено.

Только кровь намёками, как иглами…

Это дерево никем не выращено,

Оно чёрными повисло силами!

И плоды его – бесплотные, голодные —

В росчерках израненные листики,

Не дописанные до истины…

И дожди песочат их безводные

1989 г.

Посвящается моей бабушке,

Анне Кузьминичне Терновской

ххх

Анной наречённая…

Жизнь грозой прошла.

Всходит солнце горнее —

Вот и умерла.

Небеса колышутся

Пред тобой.

Прямо к небу движется

гроб с толпой.

Как стекло прозрачное —

Вдребезги! – лазурь.

`Идут новобрачные

Сквозь источник бурь.

Просят жизни вечной —

Жив и мёртв —

Каплей – Мрак Предвечный —

С ложки мёд

Им в уста алкающи.

Что теперь им свет?

Гроб во тьму толкающим,

`Идущим во след.

1990 г.

3. Маяк

У зеркала

Ты называешь меня тучкою своею

За мои серые глаза.

Вот и печалей не развею —

И плачу, словно небеса

В июне

тёплыми дождями.

И ночами

Тревожно сердце громыхало вдалеке.

Ты слышал? Это от молчания

И тишины, накопленной в тоске.

Ты слышал, чувствовал ли? —

Молнии к твоим тянулись берегам!

ЯзЫками безмолвными

Глубоко вскрикивали там.

ххх

Всё говорит о том.

В полётах птицы.

Листва слетает и кружится —

И не уляжется притом

Никак, ей ветер

Скучная помеха.

Лишь в небе жгучая прореха

Лучами светит.

И блик мерцающий

Один —

Моёй надежды господин —

Согреет и приветит.

Всё говорит о том…

Темнее ночи.

И встречи долгие короче

Стали, тих стал дом.

И ожидания всё горше:

Сегодня жду, а завтра больше

Уже не жду.

Приду.

В бреду все сны.

И сна-то нет.

Средь ночи зажигаю свет

(так до весны),

Спускаюсь лестницей —

бегом! —

За непослушным поводком.

И отрок-пёс

Предчувствий нос

Задрал на первый свой мороз…

Всё говорит о том.

ххх

За зелёной этой аркой,

За оврагом, во бору,

В тон букашечкой неяркой

Тёплую обнять кору.

На корнях сосны взнесённой

Покачаться к плоти плоть:

«Ты ошибкою прощённой

В рай прими меня, Господь!

Пусть кочевник – воплощенье

Прихоти своей – смахнёт

И под ногтем кровь отмщенья

В свою глушь перенесёт».