Buch lesen: «Расскажи мне о счастье… Рассказы»

С некоторых пор я не плачу на людях… Живу, сухими глазами глядя вокруг, надев на себя маску благополучия и отстранённости.

Только что там, за этой маской? Что там, на тёмной стороне Луны?..

© Лариса Геннадьевна Ласькова, 2017

ISBN 978-5-4485-1180-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Одноклассницы

Они были подружками в школе.

Леночка.

Отличница.

Спортсменка.

Активистка.

И просто красавица.

Золотая медаль.

Мастер спорта.

Характеристика – в любой институт с руками оборвут.

Мальчишки роем вились.

В институт поступила на раз, выбрала престижный, и химфак, как и хотела.

Замуж вышла первая из класса. Через год, как положено, дочь родила, ещё через пять – вторую.

Уехала с мужем на комсомольскую стройку, на какой-то завод суперзасекреченный.

Ирка.

Не сверкала, как Леночка, тянулась изо всех сил, но не хватало чего-то, какого-то шага последнего, а, может, просто удачи.

Я тебе «четыре» поставила, – извинялась «англичанка», – удивила ты меня. Как ты слово «клякса» по-английски не знаешь? В итоге всё предложение не поняла. Так что не будет у тебя золотой медали.

А Ирке эта медаль золотая как-то и не нужна была. Уж больно страшно. А вдруг в институт экзамены завалишь? С золотой-то медалью! Позорище.

В ВУЗ она всё-таки поступила. Можно сказать, вскочила на ходу в последний вагон. По допнабору зачислили. С испытательным сроком, до первой сессии. Правда, за полгода Ирка освоилась, всё-таки была же «почтизолотаямедалистка», и учиться любила, понимала. Институт был не особо престижный, в столицы Ирка ехать побоялась, выбрала поближе к дому, да и мама сказала, что профессия хорошая, денежная. Вон тётя Лиза с дядей Васей учились там, всю жизнь живут припеваючи.

На комсомольскую стройку Ирке не захотелось. Осталась в областном центре, поближе к маме.

Припеваючи жить не получилось, но работа и правда оказалась денежной. Жила, жилищный вопрос решала. Койка в общаге, комната там же, малосемейка… Купила всё-таки себе квартиру, сначала похуже, потом исхитрилась, поменяла на лучше.

Жила одна.

Замуж – не вышло…

О школьных годах вспоминала иногда, редко совсем.

Только снился Ирке частенько один и тот же сон. Будто бы танцует она на сцене Одетту-Одиллию. Круг-прыжок, круг-прыжок… Нога резко подворачивается… Боль! А-а-а!

Проснулась. Слава богу, что бросила хореографическую студию…

Леночка при всей своей звёздности нос не задирала, подружка была хорошая. Сокрушалась тогда больше мамы, уговаривала:

– Ир, может, вернёшься? Валентина Михайловна как тебя обратно зовёт, даже в школу приехала специально к тебе.

– Нет. Нет и нет. Прима в театре одна, а кордебалет, последний ряд – не хочу.

– Ну почему последний ряд? А вдруг?

– Что – вдруг? Я стану на голову ниже и на двадцать кг легче? Или меня пригласят в Большой театр на роль свиньи в «Кошкином доме»? Мне Валентина Михайловна на день рождения хотела свою пачку балетную подарить – так я не влезла в неё… Да и ты тоже не идёшь ведь в своего Лесгафта, а вдруг бы какого-нибудь олимпийского чемпиона воспитала…

Не сбылись детские мечты. Только во сне: круг-прыжок-поворот, круг-прыжок-поворот…

Двадцать лет прошло…

Слышала Ирка случайно, что Леночка с семьёй вернулась, встречаться только не захотела.

Токсикозом жутким маялась.

Да и раньше особо с одноклассниками не общалась, хвастаться нечем, и чужие сказки слушать не хочется.

А сейчас уж явно не до того.

Дочку родила… Из декретного на работу вышла, Катюшке года не было. Няня, садик, подготовишка, первый класс… Плакала иногда ночами… Но дочка радовала, весёленькая, шустрая…

Классная вызвала.

– Знаете, Ирина Игоревна, Вам нужно дочь логопеду показать.

– Так букву «р» она умеет говорить, её в садике научили, нужно только поправлять.

– Не об этом речь. Не тянет она школьную программу. Вы же видите, что она хуже всех в классе учится… Раньше мы бы её в спецшколу перевели, а сейчас много детей таких, позанимайтесь…

Шок.

Гром среди ясного неба.

Вдруг Леночка вспомнилась. Да уж, куда нам…. Не звёзды, явно.

С логопедом повезло. Научилась Катюшка учиться. Когда хвалила классная – радовались все втроём.

Десять лет прошло…

Как-то вечером раздался телефонный звонок. Номер не определился. Ошиблись, наверное. Ира сняла трубку.

– Это я, Лена…

– Лена? Леночка?.. В гости? Конечно, жду, прямо завтра и приезжай. Я на остановке тебя встречу, чтобы ты по дворам не плутала.

Автобус подошёл полупустой.

Вышла одна… старушка?..

Ира со всей силы «держала» лицо, как учили когда-то в балете.

Обнялись. Разглядела. Нет. Похожа. Она. Леночка. Да и вообще, в зеркало сначала посмотрись, что привиделось-то? Старушка! Ужас.

…Чай кипятили три раза. Обед плавно перешёл в ужин…

Насте? Да, тридцать уже. Двое… Две девчонки, семь и четыре… Она? Одна… Объелся груш… Нет, не работает… Больная вся… Гепатит С… Да. Ты правильно всё поняла. Живёт отдельно, к себе уже не пускаем, только девчонок…

Серёжа? Да, работает. Дома. На «удалёнке». Не может… Рассеянный склероз. По стенке ходит. Пока…

Сейчас без работы, дети на мне… Да и с работой… Завод наш закрылся… Выучилась на бухгалтера, работала… Спасибо, больше не хочу на допросы ходить…

Таня? Не закончила… Работает… По ночам… Не знаю. И не хочу знать…

* * *

В храме Гроба Господня стоял полумрак. Паломники толпились в очереди, волновались. Было душно, хотелось снять платок, умыться, вдохнуть полной грудью…

На коленях заползла под нависшие каменные своды…

Толстый монах-грек поторапливал: «Руссия, Руссия!!»

Прижалась лбом к холодной могильной плите.

О чём просила мать в этой краткой молитве, лёжа на камнях Гроба Господня?

Одноклассницы. Экзамен

Леночка, несмотря на свои беды, так и осталась активисткой.

Позвонила.

– Ира, ты про вечер встречи выпускников не забыла? В субботу, в семь, в ресторане… Нет, в школу не пойдём, уже не к кому… Едем с тобой в пятницу, вечером, билеты на автобус я куплю… Как не поедешь?

– Не поеду, – упрямо повторила Ирина, – Не хочу.

– Ты чего? Ведь юбилей!

– Не хочу. Не соскучилась.

– Да перестань ты! Ничего не знаю! В пятницу едем…

К пятнице Ирина разболелась. Или продрогла, пока стояла на остановке, трамвай ждала, или в офисе кто начихал… Так что от Леночки отбиваться не пришлось, стоило только хрипло ответить по телефону:

– Приедешь, расскажешь, как встретились… Привет всем передавай.

* * *

…Это был последний выпускной экзамен в школе. Литература. Вчерашние школьники столпились в холле, ждали начала экзамена. Ирина смотрела в окно, волновалась. Экзамены давались Ирке тяжело, волнение захлёстывало, всё тело трясло, в ушах шумело… Не умела Ирка сдавать экзамены. Училась на «отлично», а на экзамене – два слова связать – проблема… Боже, и когда это закончится?!

Распахнулась дверь. Экзамен начался.

Ира первой шагнула к столу, взяла первый попавшийся билет… Девятый… Лёгкий, знала точно… Вопрос первый… Вопрос второй… Пыталась набросать план ответа… Слова не шли.

…Уже в коридоре напряжение спало, из глаз покатились слёзы. Заревела взахлёб, задыхаясь от рыданий. Результатов экзамена дожидаться не стала, ушла домой.

…Прибежала испуганная Леночка.

– Ира, что случилось? Куда ты исчезла? Я тебя потеряла… У тебя – и вдруг «трояк». Ты чего?

– Да так… Устала я что-то…

– Медаль теперь не дадут… Экзамены нужно было на все «пятёрки» сдавать, – Леночка сокрушённо вздохнула.

Ирина уже успокоилась, могла спокойно разговаривать:

– Мне всё равно… Лен, ты на выпускном-то точно не будешь?

– Точно. Экзамены в столичные институты раньше, чем везде… Мы уже послезавтра уезжаем…

…Без подружки на выпускном вечере Ирке было скучно. Сидела вместе со всеми и вроде как одна. Получили аттестаты, станцевали последний вальс, пошли гулять по ночному городу…

Лучше бы домой ушла!..

Сдвинули на бульваре скамейки, сели тесно, кто как. Девчонки, уже не стесняясь, на коленях у парней. Откуда-то по кругу пошла бутылка. Портвейн «777». Ира пригубила, чтобы не выбиваться из толпы, «белой вороной» быть не хотелось. Хотелось домой.

– Что, отличница липовая, не получилась у тебя золотая медалька?

Одна из одноклассниц, почему-то совсем пьяная, встала напротив.

– Ты о чём, Настя? Не получилась и не получилась. Я не расстроилась…

Ирина не поняла этого издевательского тона, пыталась ответить спокойно, но почему-то стало страшно. Поднялась со скамейки.

– Я пойду домой….

– Нет! – закричала Настя. – Куда?! Стой, гадина, я с тобой поговорить хочу!

И уже тише, почти шёпотом, зловеще:

– По душам…

– Настя, что происходит?

Одноклассники, начавшие было зевать и дремать, взбодрились, ситуация становилась интересной.

– Ты, сволочь, ради медальки своей на любую подлость была готова! Так тебе и надо, что не вышло у тебя ничего!

Ирина молча шагнула между скамейками, споткнулась о чьи-то вытянутые ноги… Упала больно, съёжилась… Дикий хохот прибил к земле…

…Бить её никто не стал. Одноклассницы остановили Настю:

– Да ладно, Настюха, пойдем отсюда! Пусть валяется!

…Сколько она пролежала – две минуты или два часа – Ира не помнила…

«Что это было? За что её так? Почему за неё никто не заступился? Что она сделала такого, что от неё отвернулся весь класс?!»

Она снова, в который раз за эти дни, заплакала…

– Иванова?! Ну, ничего ты набралась!

– Я не пьяная, – Ирина села, – Я ногу подвернула.

Рядом стоял один из одноклассников, Сашка Токарев. Девушка его училась в «А» классе, поэтому гулял он не со своими и позорное Иркино падение не видел.

Платье в грязи, разорванные колготки, сломанный каблук, ссадина на щеке, размазанная от слёз тушь…

– Видуха у тебя, Иванова, конечно, ещё та! Ты бы себя видела! – присвистнул Сашка. – Пойдем, провожу до дома, а то одна не дойдешь в таком виде. Подберёт кто-нибудь….

Хихикнул.

С Сашкой они жили в одном доме и знали друг друга всю жизнь. Не то, что с детского сада, а ещё их мамы вместе лежали в роддоме.

– Идти-то можешь? А то не хватало ещё нести тебя! Тут же Светке доложат… Потом оправдывайся, что ты не баран.

– Да уж, – Ирина осторожно поднялась на ноги, – мне ещё ссоры с твоей Светкой не хватало…

– Очки где-то тут мои, – Ирка подслеповато щурилась, пытаясь разглядеть очки под скамьёй.

– Держи. Только встал на них кто-то, – Сашка подал Ирине раздавленные очки. – Пойдем, отличница ты наша недоделанная…

Ирка не выдержала, взорвалась, закричала на своего друга детства:

– Слушай, и ты туда же! Да что происходит-то?! Какое вам всем дело до моей медали?!

– Ладно, Иванова, прикидываться! Взяла ведь ты на литературе Настькин билетик, не постеснялась.

– Какой билетик?

– Ну какой-какой… Девятый.

Ира села на скамью, почти упала.

– Ничего не понимаю… Объясняй.

Сашка бухнулся рядом, запустил руки в свои торчащие в разные стороны светлые волосы.

– Короче… То, что у Настьки умерла бабка неделю назад, ты знаешь?

– Да.

– То, что похороны были прямо перед экзаменом по литературе, ты в курсе?

– Да.

– То, что она совершенно к экзамену не готовилась, понятно тебе?

– Да.

– Так вот… Перед экзаменом в холле стояли все, помнишь?

– Да.

– Директриса пришла, ты её видела?

– Да.

– С Настькой она разговаривала, видела?

– Да.

– О чём они говорили, слышала?

– Нет, я…

– Ты совсем рядом стояла и не могла не слышать разговор.

– Я не слышала. Мне плохо было, я боялась…

– Иванова, ты мне можешь не врать…

– Я не вру.

– Короче, директриса сказала Настьке, где будет лежать девятый билет, самый лёгкий из всех. А ты зашла первая и взяла его.

– Я тебе говорю, мне плохо было, и разговора этого я не слышала!

– Так и я тебе говорю, что мне без разницы, слышала ты или нет… Пойдем домой, рассвело уже…

* * *

…Лена рассказывала долго. Кто пришёл на встречу, кто нет, кто похудел, кто потолстел, кто полысел, кто поседел, кто напился, кто веселился, кто развёлся, кто снова женился, кто жив… Кто умер…

– Жалко, Ириша, что ты не поехала… Настя про тебя спрашивала, привет передаёт. Сказала, что очень хотела тебя увидеть… И если бы знала, что ты не приедешь, тоже не пришла бы…

Ирина удивленно подняла на подругу глаза:

– Зачем это я ей понадобилась? Гадость какую-нибудь очередную сказать некому было?

– Ладно тебе, Ирка! Столько лет прошло! Она, может, прощения у тебя попросить хотела.

– Ой ли? Такое возможно?

– А почему нет-то? Понятно же, что обидела она тебя напрасно.

– Это тебе понятно, а ей – вряд ли.

– Ира, прости ты её, дуру! Она напилась тогда.

– Напилась? С чего? Там была одна бутылка на всех.

– Не одна, а последняя…

– … Было больно… Все тогда от меня отвернулись…

– Но я при любом раскладе на твоей стороне… Ира, я с тобой…

Помолчали.

– Простить? – Ирина вздохнула. – Я и не сержусь… Но Настя для меня с тех пор не существует… Нет в моей жизни такого человека…

Лена молчала.

И снова вздох.

– Да, столько лет прошло… Ты, Лен, права, простить пора давно… Но меня другое цепляет… Вы знаете меня, как облупленную, чуть не с самого рождения… Как вы все вообще могли допустить, что я способна на такую низость?

Бабье лето. Просто мысли

Ах, какой сложный возраст! И слово мерзкое, скользкое какое-то – «климакс». Как слизняк в руке. Вроде недавно молодая была, по-женски здоровая, как вдруг… Состояние неопределённое, стыдное, что ли. Разговоры ОБ ЭТОМ только шёпотом и только с избранными, товарками по несчастью своему. Если в магазине душно, уже думаешь: «Это тебе плохо так, или действительно с кондиционированием тут „не фонтан“?» И с нескрываемой радостью смотришь на мужичка какого-нибудь тридцатилетнего, откровенно страдающего от жары (и немножко от лишнего веса :))

А на работе! Упаси тебя господь возмутиться, когда уже на голову сели и собрались… ну, сами понимаете, ЧТО (!!!) сделать! Реакция незамедлительная: «Что же с неё взять, у неё же… (и по одной букве) к-л-и-м-а-к-с!»

Вот и следишь на каждом шагу за своим языком, терпишь закрытые окна в трамвае, паришься в шубе в магазине. Поневоле потащишься в какой-нибудь торговый центр, где иногда (и хорошо, что довольно часто) можно гардероб найти или, на крайний случай, свалить всю свою одёжку в тележку, устроить взрыв мозга для охраны магазинской. Молчишь на работе, когда сопротивление не просто желательно, оно обязательно, потом удивляешься: «А что это у меня зарплату как—то незаметно урезали, и даже не извинились?»

И вообще, состояние «чудесное». То голова болит, то ж….. Врачи туда же… «У Вас есть выбор. Можно таблеточки попить». То есть дальше поприкидываться, что всё «ок» у меня, и все эти проблемы «тёток за…» вообще не моя тема. Интересно, гинекологи сами инструкцию этих таблеток до конца читали?! Такое даже царю Митридату в страшном сне не снилось. (Был такой царь в каком-то веке, боялся жутко, что приближённые его отравят, все возможные яды принимал в малых дозах, чтобы привыкнуть… Правда всё равно плохо закончил – прирезали его родственнички, не обхитрил…: ()

А самое-то главное! Мужу-то как сказать, что не молодушка ты уже? Даже если слов не найдёшь, он, наверное, всё равно заметит состояние твоё дурацкое. Это покруче противогаза-то! (Я о «бородатом» анекдоте, где жена противогаз надела, а он – про выщипанные брови). «Свалит» ведь, собака, к девахе какой-нибудь! Делать-то теперь что?! Кошмар, а не жизнь пришла! Вопль прям из середины души рвётся!

Не «парьтесь», девочки. Муж если «свалит», то не из-за НАШЕГО климакса. Он в этом растерянном и беззащитном зеркале увидит свой «пивной» животик, лысину свою ненаглядную, седину (у кого где осталась). И пойдет всему миру доказывать, что он ещё «ничего» и «ого-го» и «вообще». И ещё ребёнка кинется рожать, которого (второго, третьего) с вами уже не хотел… Да и, положа руку на сердце, климакс-то тут при чём, если и до этого уже что-то у вас всё шло как-то не так. Кстати, не все мужики «свалят». У моей подруги муж обрадовался. Брезгливый немножко, не возбуждали его тонкую мужскую организацию ежемесячные женские проблемы. Предохраняться опять же не нужно, вы в курсе, что плюс это огроменный.

А габариты наши «100—100—100» в большинстве случаев не из-за «изменения гормонального баланса» (мы же умные и так можем выражаться), а из-за плюшек с чаем (с подружкой поболтать), сала с хреном (у бати засиделась) и шашлычков с кетчупом (с друзьями на природе), пива с рыбкой (футбол же), селёдки «под шубой» и оливье (новый год же), пиццы и наггетсов (с детьми как не ….), лифтов в многоэтажке (по лестнице тёмной страшно), такси на три остановки (с работы, устала я сегодня, за «компом» сидеть..). (Тут респект психологам-диетологам :))

А то, что на душе кошки уже дырку проскребли – так это ж климакс, терпеть надо, до последнего. И терпим, пока не рухнет всё окончательно, пока не остановит нас скальпель или ещё какая-нибудь напасть… Лежишь и думаешь: «Что это? За что это мне?..»

А это вот оно, бабье лето. Просто лето. С протяжными светлыми днями, запахом яблок и астр, ласковым солнцем и грибным дождём, неспешными прогулками по лесу и йогой в парке.

И дело не во времени года, и не во времени жизни. И для кого-то наша осенняя паутинка у глаз будет самым красивым в жизни рисунком.

И до климакса доживет тот, кто будет просто жить.

Чаша

Отче Мой!

Если возможно, да минует Меня чаша сия;

Впрочем, не как Я хочу, но как Ты…

От Матфея 26:36—46

Гид мне нравился. Не трещал без остановки, цитировал большие фразы из Библии и псалмы Давида, делал паузы, оставляя время подумать.

– Иисус был Сын божий, он знал, что с ним будет дальше, но он был так же и человеком, и как всякому человеку, ему было страшно…

Я села на камень, достала воду. Тихо подошла Ирина. Мы познакомились с ней всего два дня назад, жили в одном номере и уже сдружились. Она была старше меня, возраст неумолимо читался в грустных глазах, в полуулыбке, в наклоне головы.

– Устала? – Ира села рядом.

Я молчала.

– Наташа, ты хотела бы знать заранее, что будет дальше?

Часть 1

День был обычный. Самая что ни на есть обычная суббота. Я проснулась рано, но в ванной уже шумела вода. Лизке не спится или Дима уже встал? Четырёхлетний Лёша, или как мы его звали Лёха, ещё спал. Я накинула халат и вышла на балкон нашей квартиры на пятом этаже… Холодно вообще-то, февраль. Зима стояла морозная, ветреная и снежная. Вчера наконец-то нам сделали антенну, и я наклонилась через перила посмотреть, как эти работнички её закрепили… Дальше… А дальше – порыв ветра, меня подняло, как пушинку, как будто во мне нет моих пятидесяти кг, и я полетела с балкона вниз. Ужас перехватил горло, голоса не было, и только последнее отчаяние заставляло меня цепляться за всё, что попадалось на пути. Я не чувствовала боли, не понимала, что происходит. Ветер завывал, и с одного из соседских балконов меня снизу хлопнуло простынёй. Наверное, это и спасло мне жизнь.

…Я рассыпалась, как хрустальная ваза.

Когда приехала скорая, я была в сознании. Видела бледное от ужаса лицо мужа, потом его босые ноги. «Простынешь же», – хотела сказать и не смогла… Перевела взгляд на неестественно загнутые у лица окровавленные, ободранные до костей руки. «Надо же, кости и вправду белые», – промелькнула мысль. Всё поплыло…

…Голос, как сквозь вату.

– Отойдите, молодой человек, не мешайте!

– Это жена моя, она же смотрит… Она будет жить?

– Она в шоке.

Укола я не почувствовала, но как-то всё отпустило и потемнело…

Три месяца я висела между жизнью и смертью, но в итоге всё-таки оказалась живучей. Господь пожалел меня, шею я не свернула, внутренние органы почти не сместились. То ли сугроб под окнами спас, то ли простыня соседская, то ли ангел придержал белым крылом.