– Демоническая симфония – это неповторимое торжество звука. Концерт начнётся через пару минут. В зале ты единственный человек, поэтому на тебя смотрят, – шептал Рин, и я ёжилась, прижимаясь к нему ближе. Наверное, для этого и говорил.

А потом началась музыка. Как будто в мозгу взорвалась боль, вытекая из ушей раскалённой лавой. Я не могла даже закричать, позвать на помощь, просто сжалась на сидении, зажмурившись и пытаясь защитить уши руками.

Рин схватил меня на руки и побежал из зала. В туалет. Зажёг фонарик и включил воду.

– Кровь, Ева, кровь! – прочитала я по его губам и дотронулась до ноющего уха.

Он вытер кровь, умыл меня и прижал к себе.

Боль прошла, но я почти ничего не слышала. Наверное, лопнули барабанные перепонки, да и шок от этого звукового кошмара продлится несколько часов.

– Это моя вина, – сказал Рин по слогам, зная, что я читаю по его губам. – У демонов слух устроен по-другому. Звуки, частота, амплитуда, всё не так. Прости меня. Я отвезу тебя к лекарю.

– Нет, не надо.

Я объяснила, что защита ослабила воздействие, так что потеря слуха – явление временное. Всё пройдёт.

Рин вздохнул и прикоснулся лбом к моему лбу. Выехали на концерт, называется. Судьба стоит рядом с выпученными глазами и говорит: «Всё ещё непонятно, насколько вы несовместимы? Нужны другие доказательства?»

Знаю я, знаю. Мы настолько разные, что это даже не смешно. Некоторую «экзотику» лучше не испытывать, а просто оставить в числе тёплых воспоминаний о том, что могло быть, но не сложилось.

Фонарик погас, и мы не стали зажигать новый. Так и стояли в женском туалете, обнимаясь. Я и рогато-хвостатый демон из сказки. А потом у меня, как говорится, сорвало крышу. Причин несколько – вино, нереальность происходящего, Рин, темнота и почти полное отсутствие слуха. Звон в ушах добавлял нереальности моему миру. Оставалось только осязание, и оно кричало о том, что шершавые подушечки его пальцев на моей коже – это путь к невероятному счастью. Сейчас и здесь. Вполне возможно, что сейчас мы узнаем о ещё одной, решающей несовместимости, но я буду не я, если не поддамся этому порыву.

Потянулась к лицу Рина и поцеловала ледяную пластину. Странно, но что поделаешь, захотелось. Оказывается, что мне нравится «странно», что ваниль меня больше не устраивает. А вот ледяной панцирь – самое то. Более того, ледышки под пальцами – это очень забавно, а остальная его кожа почти нормальной температуры. Чуть-чуть прохладная. А если лизнуть его шею, то ощущения необычные, но приятные. Удивляться нечему: кто из нас в детстве не лизал сосульки и прочие льдинки? Облизала ледяную пластину, втянула её между губами и пососала. Услышала его: «Что ты делаешь?» всем телом, через вибрацию гортани. Странный вопрос, если учесть, что он демон-соблазнитель. Подняла голову и посмотрела в темноту, там, где, по идее, должны находиться его губы. Самое время опомниться, остановиться, но мною управлял горячий чувственный вихрь. Кружащий от сердца к животу и обратно. Провела языком по губам Рина и ощутила, как они вздрогнули. Приоткрылись, и тогда я заявила свои намерения языком, губами, а потом и всем телом. Хотел соблазнить? Считай, что тебе удалось, Рин.

Вела я, а он стоял, почти не двигаясь. Неужто расхотелось? Избалованный шалопай, демонический герой стесняется интима в женском туалете? Не верю.

– Что с тобой? – спросила, но в темноте так и не узнала ответа.

Если отключить зрение и слух, то тело превращается в тактильный инструмент, и, уж поверьте, играет оно только самые чувственные мелодии. Рин всё ещё сдерживал себя, но мои флюиды оказались неумолимы, и он сдался, ответил на мой поцелуй. Не так, как я ожидала. Думала, всё будет быстро – жадный язык, задранная юбка, руки, вцепившиеся в раковину. Быстрые толчки и сдавленные крики в женском туалете. Праздник спешки и антисанитарии.

Но нет, всё было не так. Рин целовал медленно, осторожно. Я подгоняла, нетерпеливо тёрлась о него и постанывала. Это не романтика, а развязка, сброс энергии, пир осязания в отсутствие слуха и зрения. Покусывая его губы, я дёрнула за ремень, пытаясь расстегнуть брюки, но он отошёл на шаг, поймал мои пальцы и завёл их за спину. Подсадил меня на столик около раковины и, удерживая мои руки за спиной, погладил по бедру.

– Ш-ш-ш, – прошептал мне в губы. – Тише. – Треск колготок, и шершавые пальцы коснулись меня, вырывая из горла сдавленное «О!»

Рин целовал меня, прижимал к себе, пальцами умело довёл до развязки и, пока я вдавливалась в его руку, глубоко проник языком, намекая о большем. Пока я ловила звёзды рассеянным взглядом, он подул на мои губы. Нежно и мягко. Я поймала его дыхание, втянула в себя и сохранила внутри. Уже тогда знала, что так волшебно мне уже никогда не будет.

Я в ужасном тупике. Судьба создала для меня временную сказку, которая обесцветит будущие приключения. «Просто наслаждайся и всё. Создавай прекрасные воспоминания», – сказала я себе и потянулась к Рину.

Однако он покачал головой, взял меня на руки и понёс к слайдеру.

Одним слово, погуляли. Представили меня демонической элите, оглушили, обслужили в туалете, а теперь везём домой.

Оказалось, что не домой. Далеко не домой. Настолько далеко, что я задремала, а когда проснулась, уши уже совсем не болели. Звон стих, и я различала отдельные слова.

– Где мы?

Рин зажёг фонарик и улыбнулся.

– Хотел тебе кое-что показать. Как ты?

– Уже немного слышу.

Натянула ледяную робу и вышла на лёд. В туфлях, конечно, неудобно, но, когда магия окружает тебя подушкой, то хоть не холодно. Рин взял из слайдера большой свёрток и бутылку со стаканами. Пикник?

Мы устроились прямо там, на льду. В темноте я ощущала движения Рина. Казалось, он плетёт сеть.

– Смотри! – сказал он и в последний раз взмахнул рукой. – Я снял часть защитного купола и сейчас мы увидим небо.

Темнота над нами приобрела цвет, серебристо-чёрный, и расцвела звёздами. Казалось, мы сидим на вершине мира, наедине с той красотой, на которую молятся, но которую так тщательно скрывают от себя ледяные демоны.

– Вот это настоящий свет. Чистый. Живой. Видишь разницу?

Я не могла ответить, потому что иногда в сказке не разговаривают. Хлопают слезящимися глазами и впитывают в себя волшебный сон. Звёзды казались такими ясными и близкими, как будто выточенными из хрусталя и готовыми вот-вот упасть в твою ладонь. Сказочными.

Довели ведьму, плачу второй раз за день. Не к добру это.

– Плакса, – тихо рассмеялся Рин и пересадил меня к себе на колени. – Ведьмы не плачут.

И правда, не плачут. А ещё мы не соблазняем клиентов, не катаемся с горки на попе и не поддаёмся на уговоры. Мы коварны и хитры, но иногда, очень-очень редко, мы попадаем в сказку. И тогда… тогда нам все карты – козыри.

Мир под нами казался океаном снега и льда.

– Под нами твоя стихия, Рин. Лёд и снег, везде. Ты повелеваешь целым миром.

Он засмеялся и щёлкнул меня по носу.

– Не придумывай, всё далеко не так романтично. Я могу создавать и разрушать лёд, изменять его состав и форму, менять температуру и видеть его историю. Это, скорее, наука, чем магия. А лёд – это всего лишь вода. Повелевать воздухом намного интереснее.

– Я ничем не повелеваю, просто создаю сети и растворяю их в воздухе, вот и всё. Воздух не видно, из него не создашь такую красоту. А ты повелеваешь сказкой.

– Твоими глазами моя жизнь выглядит очень красивой. – Рин пощекотал меня и поцеловал в лоб.

– А зачем вам этот купол, скрывающий небо? Понимаю, что большую часть года здесь всё равно темно, но звёзды просто великолепны! Да и летом можно урвать немного света.

– Немного света – это слишком мало. Поэтому однажды, много лет назад, демоны решили жить в полной темноте и создали непроницаемый купол ледяной магии. Со временем наши глаза изменились. Появилось ночное цветовое зрение, а естественный свет стал считаться невероятной редкостью. На него молятся, как на божество.

– И никому не приходило в голову просто снять купол?

– Приходило, конечно. В некоторых провинциях снимали купол на какое-то время. Но от этого было больше вреда, чем пользы. Демоны привыкли жить в темноте, им так удобнее. Когда становится светло, они путаются, теряют режим и ориентацию. А главная проблема в том, что естественный свет стал для нас культом, почти божественной силой. А когда божественное и невероятное становится обыденным, это пережить непросто. Нам всем нужно немного волшебства. Каждый выбирает свою сказку, Ева, и живёт в ней так, как может. Доступность и будничность убивают волшебство и обесцвечивают счастье.

Я прикрыла глаза, чтобы отвлечься от его взгляда. Рин необычный, и я тоже. Немного необычности – это хорошо, но в нашем случае речь идёт о несовместимости. Почти во всём, кроме сказки. Верить в сказку в малых дозах хорошо, а в больших – опасно.

Бокал звякнул о лёд. Я откашлялась и вернула нас на старую орбиту общения.

– Не забудь устроить мне встречу с твоими любовницами. Завтра я закончу защиту дома. Послезавтра займусь плетением твоей защиты, а после этого буду готова отправиться домой.

В Рине что-то изменилось. Из бесшабашного, упрямого соблазнителя он внезапно стал осторожным и немного печальным.

– Да, конечно, Женевьева. Я благодарен тебе за помощь. Не волнуйся: когда ты решишь уехать, я не стану тебя удерживать.

– Спасибо.

Он мягко ссадил меня с колен и поднялся.

– Пора возвращаться домой, у меня ещё много дел.

– Да, конечно.

Войдя в дом, мы направились в разные стороны. В дверях я остановилась и, подняв фонарик, смотрела ему вслед. Неужели его гложет то же самое, что и меня? Невозможность сказки? Нет, не может быть. Он избалованный, своенравный демон, который привык получать всё, что хочет, когда хочет. Вот и добивается экзотичную ведьму всеми способами. Вернее, уже добился. Вот только почему отказал себе в удовольствии?

Рин прислал ко мне лекаря, чтобы проверить мои уши, а сам не появлялся до поздней ночи. Пришёл под утро, но я всё ещё не спала. Стояла у окна, за занавесью и смотрела в темноту. Почувствовала уже привычный холод, потом скрип кровати, ругательство и стук босых стоп по полу. Рин не нашёл меня в постели и отправился на поиски.

Я вышла из-за занавеси, и он остановился.

– Ты пряталась? Я просто хотел… лечь с тобой.

– Я тебя ждала.

Что врать-то. Смысла никакого. Уже три утра, а я стою у окна. Не завтрака-же жду. Ясное дело, что его.

– Правда?

– Правда.

Мы легли рядом, осторожненько так, чтобы ненароком не прикоснуться друг к другу, потому что уже понятно, чего боимся мы оба. Сближения. Но этот страх – игра разума. Азарт.

– Рин, ты привык, что получаешь всё, чего хочешь. Однако я не стану одной из твоих любовниц, и ты об этом знаешь. Ты не сможешь дать мне то, чего я хочу, а я не смогу вписаться в твои обычаи и правила. Это зажигает твой азарт, вот и всё.

– Вот и всё, – повторил он, и я услышала его улыбку. – А как насчёт твоего азарта, Женевьева?

– И мой тоже. Невозможность нашего союза мучает меня сожалениями. Мы презирали друг друга в день нашего знакомства, а потом узнали друг друга поближе, осознали, насколько мы разные и зажглись азартом. Захотелось доказать судьбе, что невозможное возможно.

– Надо же, как ты всё продумала, – хмыкнул Рин. – Спокойной ночи.

Вот так, сразу спать? Он что, даже не попытается меня переубедить?! Или соблазнить?

– Не пыхти, – недовольно фыркнул он через несколько минут. – Я тебя не обижал, не соблазнял и ни к чему не принуждал. Более того, я не выдвигал сложных теорий. Мне приятно быть рядом с тобой, и, пока ты в моём доме, я не собираюсь себе в этом отказывать.

Заснуть я всё равно не смогла, поэтому занялась плетением для его любовниц.

«У него пять любовниц, а будет ещё больше, – повторяла в уме, прислушиваясь к его дыханию. – Пять, блин, любовниц. Одновременно. А у меня за все эти годы было всего трое мужчин, а ведь мне уже двадцать семь. Ему приятно быть рядом, видишь ли. Вот же, зараза».

Так бывает: думаешь, что не спишь, а потом просыпаешься и понимаешь, что бессонница тебе снилась. Пошарив руками по кровати, поняла, что Рин уже ушёл. Всего пять утра, а я по нему скучаю. Надо срочно заканчивать работу и уезжать домой, а то станет только хуже.

Рин вернулся и принёс с собой запах кофе. Зажёг фонарик и протянул мне большую кружку. Сахар и сливки, как я люблю.

– Если ты попросишь, то я постараюсь держаться от тебя подальше, – сказал он. – Раз ты собираешься уехать, то это будет разумно. Я бы предпочёл по тебе не скучать.

Я бы тоже это предпочла, но боюсь, что не выйдет.

– А если я не попрошу?

– Тогда я проведу оставшееся время с тобой.

– А потом отпустишь?

– Да. Если ты этого захочешь.

– А если не захочу?

– Тогда оставлю тебя себе.

Я ведьма. Я лучше сгорю заживо, чем задам вопрос: «В качестве кого?»

Мужчины поклоняются ведьмам, боготворят их.

Нет, чего уж врать, это только в сказках. В действительности, я обычная женщина, которая умеет плести защиту из воздушной энергии. А мозги у меня женские. И сердце тоже.

– О чём ты меня попросишь, Ева?

– Подари мне сказку, – честно ответила я.

И он подарил. Отобрал кофе и опрокинул меня на постель. Целовал, гладил моё ничем не выдающееся тело, щекотал и чему-то тихо радовался. Потом я стянула его рубашку, и Рин позволил мне рассмотреть его пластины. Действительно, ледяные, и на коже ощущаются дико хорошо. Холод и жар одновременно. И его пластины намного чувствительнее остальной кожи. Прикоснёшься к ним языком, и Рин вытягивается в струнку, дёргает меня ближе к себе. Обвивается хвостом вокруг лодыжки и тянет. И секс с ним совсем не человеческий, а дикий. Потому что он – лёд и жар одновременно, и контраст температур сводит с ума. Потому что он сильнее меня в разы, и несдержанный, и жадный. Потому что его руки жёсткие и, на удивление, нежные.

Потому что мы совместимы. До глубины, до беспомощно закусанной простыни, до крика. Влажные тела, запутавшиеся в простынях. Сказочный демон и обычная ведьма.

Знаю, что секс не главное, а всего лишь фрагмент близости, но в душе поёт торжество. В темноте, наедине, сбросив одежды, мы самые обычные, самые совместимые. Маленький праздник посреди большой сказки.

С этими мыслями я заснула на груди улыбающегося Рина. Спала глубоко и счастливо, пока меня не разбудила молодая демонесса с испуганным взглядом. Протягивая мне два фонарика, она сказала.

– Аар Таллиатьери ждёт вас. Вы отправитесь к его демонессам.

Вот так портится настроение. Быстро и на весь день.

Мы отправились к его любовницам. Красивые, ухоженные, разные, демонессы жили в роскошных домах. Выходили к хозяину, радостно всплескивали руками и становились на колени. На колени. Мне аж дурно стало. Напридумывала себе невесть чего во время секса, а теперь стояла в мраморной прихожей роскошной виллы и умывалась горькой реальностью.

Властный взмах руки хозяина, и демонесса встала с колен и потянула Рина вглубь дома. Повесив на неё плетение, я спряталась за дверью, пытаясь исчезнуть. Демонесса испепелила меня чёрным взглядом и увела своего хозяина, а я так и осталась в прихожей на коврике. Выключила фонарик и стояла в темноте, потому что так лучше. На свету стыд разгорается, как пламя, а в темноте можно притвориться, что тебя нет. Вообще.

Второй дом. Третий. Одно и то же. Чего мне не хватало для полного кошмара, так это маленьких демонят, выбегающих навстречу с криками «Папа!». Рин был внимателен, улыбчив со своими демонессами, обнимал их за плечи, говорил приятные любезности, а я оставалась у порога, изнемогая от презрения к себе.

Уже и денег не надо, только отпустите меня домой! Хочу в долговую яму.

По дороге домой Рин сказал всего одну фразу.

– Ты знала, что у меня есть любовницы.

И всё. Никаких объяснений, никакой лжи.

Я вбежала в дом, схватила горсть фонариков и принялась за работу. Плела защиту как одержимая. Двери, комнаты, слуги, низшие демоны. Выдала всю себя, истощилась. Обессиленная, забралась в угол и позволила себе прикрыть глаза. Завтра сплету ведьмино чутьё для Рина и уеду. Как только вырвусь отсюда, мысли прояснятся, чувства притупятся, и всё будет хорошо.

*****

Рин нашёл меня, когда слуги уже отправились спать. Присел передо мной на корточки и, не зажигая свет, спросил.

– Пытаешься закончить как можно скорее?

– Да.

– Завтра уедешь?

– Да. Сообщи своей матери, что я почти закончила. Завтра с утра сделаю твоё плетение, потом мы его проверим, и я уеду.