Небесные огни. Часть третья

Все попытки объяснить Вселенную без признания существования эфира

и его незаменимости бесполезны и обречены на забвение.

Никола Тесла

Древний Шумер

город Ур

устье Евфрата

XXVII век до н.э.

Ласковые, теплые волны залива шли на песчаный берег недалеко от окраин города.

Из его вод всплыло существо с ликом и торсом мужа и хвостом рыбы, молча призывно взмахнув рукой, чтобы привлечь внимание встречавших его группы людей у кромки суши.

Заметив рыбо-человека те, одетые просто как миряне, бросились в волны и общими усилиями вынесли приплывшее существо на берег, поместив в укрытый плотной белой тканью паланкин, который сразу же понесли четверо за деревянные ручки в сторону нескольких жилищ, сложенных из камня и стоящих одиноко.

Встречавшие шли не разговаривая, смиренно неся тяжелую ношу и сменяясь, к приближавшимся домам. Войдя под крышу одного из них и заперев широкую дверь на крепкий засов, поместили дорогого гостя в небольшой бассейн с чистой морской водой. Затем люди расселись перед ним на циновки, приготовившись записывать сти́лом на глиняных дощечках и внимать каждому слову.

– Для получения сплава более прочного, чем бронза, который я называю сталью, найдите по берегам реки, где основан ваш город, темные пески. Отделите тяжелую черную часть методом промывания водой и проплавьте ее вместе с древесным углем в печи. Как сделать такую печь я объяснял в прошлый раз. Меч, полученный из предложенного мною сплава с обязательной предварительной перековкой будет заметно крепче бронзового и дольше не потеряет свою остроту, – открывая рот со свистом, молвил рыбо-человек. – И начинайте пользоваться календарем, разбивающим год на двенадцать частей. И чтобы в каждой его части было по тридцать-тридцать одному дню. А в одной из частей только двадцать восемь-двадцать девять.

Вавилонский жрец Берос, возглавлявший тайную секту поклонявшихся апкаллусам – разумным существам с хвостами рыб, приплывавшим к людям из морских глубин с проповедью, уже давно жил в Уре на берегу залива. Он заставлял членов своей общины тщательно записывать поучения рыбо-людей и всегда присутствовал на таких встречах, благоговейно вникая в суть изрекаемого стоявших много выше шумеров по развитию представителей подводной цивилизации.

Присутствующим давно не удивляло бросающееся в глаза несоответствие между движениями губ морского существа и знакомыми им словами, возникающими сами собой в их головах, даже если приплывший гость вообще сидел с закрытым ртом.

Берос сообразил, что технологии подводной цивилизации возвысят его как жреца.

Царь Шумера Гильгаме́ш, имевший разветвленную сеть доносчиков по стране, знал о существовании тайной секты поклонников рыбо-людей, но не предпринимал никаких мер против них. Хотя мог подвергнуть гонениям. Правитель считал, что жрецу станут известны полезные знания от разумных морских существ, способные усилить могущество его государства.

И не прогадал.

Государство древних шумеров, существовавшее в XXVIII-XXII веках до н.э., имело невероятно высокий по сравнению со своими соседями уровень применяемых технологий. Современная наука не может дать этому факту вразумительного объяснения. Шумеры обладали глубокими познаниями в астрономии, возделывании злаков, медицине. Им был известен метод выплавки железа и сплавов на основе этого металла, электрические батареи на жидком электролите. Использование гальванопластики¹в производстве ювелирных украшений.

***

Норвегия

Согне-фьорд

селение рода Боргунд

апрель 1056 года

Второго числа четвертого месяца одна тысяча пятьдесят шестого года от Рождества Христова из холодных вод фьорда на селение норвегов рода Боргунд, раскинувшееся на берегу узкого, извилистого и глубоко врезающегося в сушу морского залива со скалистыми берегами, напали вышедшие из пучины чудища с головами драконов. Были меж ними и которые поменьше телом, ходившие на двух задних лапах, умом первых проворнее и ловчее. Пожгли оные огнем своим бесовским ло́дьи викингов, дома и амбары с добром, нажитым превеликим трудом.

Долго бились с внезапно нагрянувшей на́пастью храбрые воины рода Боргунд, истребив превелико нечисти, но и сами полегли числом немалым. В разгар сей сечи молвило вдруг одно из чудищ, что помельче, человечьим голосом, предложив викингам заключить перемирье. Чтоб платили они впредь чудищам дань молодыми пленниками, буде захвачены ими в набегах на соседние племена будут. Подумав и оценив свои силы, учиненный пришлыми монстрами разгром, согласились жители селения рода Боргунд.

С того времени два раза в год по уговору в тайне от других родов норвегов приводили пленников викинги к одной горе, недалеко от своего жилья. Взамен чудища давали им снадобья от хворей разных, а иногда и злата с каменьями ценными. О том шепотом передавали из уст в уста священники поставленной в честь того уговора с нелюдями ставкирки² у селения Боргунд.

***

Ионическое море

Греция

Корона

август 1500 года

Свинцовая пуля из аркебуза сбила феску с головы Ахмета Пири.

Молодой человек с ятаганом в руке бросился на врага, выстрелившего в него. После короткой рукопашной схватки моряк неприятеля упал с разрубленным плечом.

Вокруг Ахмета шел ожесточенный бой на верхней палубе нефа³ противника. Сбитые картечью паруса и разбитый такелаж корабля мешали нападающим.

Спустившись вниз по трапу в кормовую часть парусника, где была расположена каюта капитана, Пири сгреб с большого стола все навигационные карты, что обнаружил, в объемную суму, прихваченную с турецкого флагмана.

Корабли Османской империи опять начали обстрел города.

Выглянув через иллюминатор венецианского судна, которое он в составе абордажной команды только что захватил, молодой человек увидел, как запылали прибрежные дома, пораженные ядрами с моря.

На галере он благополучно вернулся на родную эскадру под командованием прославленного турецкого адмирала и дяди Ахмета Кемаля-реиса.

Пири с юности проходил у него службу, принимал участие во многих морских сражениях.

– Молодец! – похвалил смелого племянника флотоводец, когда тот притащил ему целый ворох добытых навигационных карт. – Особенно ценны среди них эти, нарисованные тамплиерами!

И видя непонимание в глазах своего воспитанника, улыбнувшись добавил: «Неф, взятый вами в порту на абордаж, принадлежал португальскому братству Христа, преемнику ордена Храма. А адепты последнего знали много такого, что неведомо простым смертным».

Уже позже, после смерти своего дяди в 1514 году при кораблекрушении, будучи морским офицером, Ахмет обосновался в Галлиполи, занимаясь картографией. Более обстоятельно исследуя одну из тех карт с тамплиерского парусника, он обнаружил на ней очертания и подробное описание побережья неведомого европейцам материка на южном полюсе нашей планеты, а также изображения Америки с Андами открытой не так давно Христофором Колумбом. На изданной им впоследствии своей версии карты мира получивший признание Пири-реис тщательно перенес секреты карты ордена Храма.

***

Санкт-Петербург

Императорский технологический институт

химическая лаборатория

декабрь 1904 года

Дмитрий Иванович Менделеев сидел в глубоком кресле на кафедре, уставясь в одну точку. В 1869 году он представил почтенной мировой научной аудитории свою Периодическую таблицу химических элементов, настороженно встреченную ею.

И только после признания ее рядом известных зарубежных химиков значительно позже, Менделеев смог заняться улучшением своей системы.

Однако, одно беспокоило его.

В нулевой группе химических элементов, стоящих перед первой группой с водородом по своему более легкому весу, наряду с инертными газами, не вступающими в связи с другими элементами, должны были присутствовать еще минимум два неизвестных химических элемента. Российский ученый назвал их короний и ньютоний в честь нового элемента, обнаруженного в спектральном ряду в солнечной короне, и в честь английского физика Ньютона. Исследователь в таблице обозначил их как элементы х и у, не будучи уверенный в своей правоте, так как практическим экспериментом не было доказано их существование. По мнению Менделеева ньютоний представлял собой как частица суть мировой эфир, по величине и массе меньше водорода на порядок.

Но наличие мирового эфира опытами американскими физиками Майкельсоном-Морли в 1887 году было опровергнуто.

Мало того, Дмитрий Иванович написал статью «Попытка химического понимания мирового эфира», которую опубликовал в январе 1903 года в «Вестнике и библиотеке самообразования», и изложил свою теорию существования ньютония как химического элемента. В своей переписке с известным ученым С. Ньюкомбом он писал: «Реального понимания эфира нельзя достичь, игнорируя его химизм и не считая его элементарным веществом; элементарные же вещества ныне немыслимы без подчинения их периодической законности». Характеризуя мировой эфир, Менделеев считал его « во-первых, наилегчайшим из всех элементов как по плотности, так и по атомному весу; во-вторых, наибыстрее движущимся газом; в-третьих, наименее способным к образованию с какими-либо другими атомами или частицами определенных скольких либо прочных соединений и; в-четвертых, элементом, всюду распространенным и всепроникающим». Вес атома этого гипотетического элемента х, по расчетам ученого, может колебаться в пределах 9.6 *10-7 до 5.3*10-11 (если атомный вес Н равен 1). Элемент х Менделеев называет ньютонием и предлагает его своим местом в периодической системе – в нулевом периоде нулевой группы, как наилегчайший аналог инертных газов, там же где и короний.

Да, но в это время отношение к мировому эфиру было категорически отрицательным! В полном собрании трудов этого ученого в России отсутствует второй том, где была опубликована сия статья.

В современных изданиях приводится поздняя версия его периодической таблицы без какого-либо упоминания о гипотетических коронии и ньютонии. А инертные газы из первой группы с очень малым атомной массой почему-то перекочевали в последнюю 8 группу химических элементов.

В конце XIX – начале XX века заинтересованные силы англосаксонских лож масонов и иллюминатов предали забвению идею мирового эфира как непременного составляющего структуры нашего материального пространства через свое влиятельное лобби официальной науки. Прискорбно, что и Академия наук Российской империи пошла у них на поводу, отбросив фундаментальные открытия в этой области минимум на век. Это отсутствие «пятого элемента», эту активную среду, передающую импульс, сводящую на нет попытки современных исследователей подойти вплотную к познанию гравитации и времени. Хотя, что удивительно, в постперестроечной России выпускались научные труды по этой тематике, как например монография В.А. Ацюковского «Основы эфиродинамики», изданная в 2003 году издательством «Энергоатомиздат» в Москве и предназначенная, как упомянуто в аннотации «для научных работников и студентов вузов, специализирующихся в области прикладной физики», для ученых из атомной промышленности. Интересное кино, если учесть что существование мирового эфира вот уже как более полувека подверглось абстракции официальной наукой как маргинальная теория, и как же можно трактовать издание более чем ведомственным издательством Атомэнергоиздатом подобной литературы? Наверное, как представляется автору, наши правящие умы оказались более здравомыслящими к чаяньям подзаборных естествоиспытателей, чем к их заморским умам.

***

Гренландское море

окрестности острова Ян-Майен

борт драккара «Бранн»

июль 1060 года

– Дружней гребем, ребята! – зычным голосом подбодрил своих воинов, сидевших за веслами, Олаф Хромой.

Парус их корабля, обвисший при безветрии, уже не двигал вперед драккар викингов. Сзади шли еще два корабля его дружины, направлявшейся на северо-запад от родных берегов Норвегии.

Олаф промышлял набегами на прибрежные поселения, не брезговал и пиратством в открытом море, беря на абордаж торговые суда бриттов, следовавших далее на север вдоль берега или возвращавшихся к себе на острова.

Сейчас Хромой шел к восточному побережью Гренландии, где хотел основать одну из своих стоянок. Для этой цели можно было использовать и остров Ян-Майен, который они прошли, но там не было достаточно пресной воды.

Поселения викингов появились в Гренландии еще в I веке нашей эры после плавания к нему скандинава Эрика Рыжего и исландца Снэбьёрна Бо́рова, упоминавшихся в исландских сагах. В те времена климат этих земель был несравненно мягче. Летом побережье покрывала сочная трава, где паслись привезенные поселенцами овцы и козы. Здешние жители били моржей, ловили в море рыбу, вяля ее впрок.

Впереди показалась полоса берега, тянувшегося с юга на север. Пенистые волны с силой накатывали на острые камни рифов, видневшихся в полосе прибоя.

Войдя своими кораблями в один из широких фьордов, викинги прошли вглубь его и на развилке причалили к берегу находившегося там острова. Под отвесной скалой напротив запоминающейся коричневой горы с плоской столообразной вершиной они и установили разборный деревянный дом, привезенный ими с материка, с изрядным запасом дров, столь ценных тут. В обнаруженной поодаль пещере можно было спокойно прятать награбленное в результате разбоев, не боясь за его утрату в этих пустынных местах.

***

Норвегия

Согне-фьорд

окружающие горы

июль 1176 года

Хоть Сверрир Сигурдссон и стал христианским священником небольшой деревенской общины, но был воспитан на сагах и суровых традициях его Родины.

Со своим наставником старым Ларсом Вааге он часто уходил в ближайшие горы, бродя по долинам между ними и рядом с протяженными фьордами.

– В Европе за наши верования и уклад жизни нас по-прежнему считают язычниками, – сказал ученику как-то учитель. – Хотя мы лишь чтим наших предков и окружающий мир.

Они пробирались по извилистым ходам подземелья, подсвечивая себе зажженными смолистыми факелами.

– Большинство летописей древних хроник сознательно подменены христианской церковью, – стал объяснять воспитаннику старый Вааге. – Особенно это видно, когда сталкиваешься с наскальными рисунками давно минувших эпох.

Наставник поднял повыше потрескивающий факел, выхвативший из темноты странные изображения людей на камне в окружении хвостатых существ, стоящих на двух задних лапах с большой головой и зубастой пастью.

– Кто это? – севшим от волнения голосом спросил учителя Сверрир, имея в виду конечно чужаков.

– Это общение наших предков с ящерами, некогда населявших эти края. Среди них были и разумные особи, соразмерные по величине с человеком, но умом и ремеслами богаче, – продолжил Ларс Вааге. – Потом, после Потопа и страшной войны, остатки выживших ящеров ушли жить глубоко под землю в гигантские полости, где существуют и по сей день, иногда поднимаясь по своим надобностям на поверхность.

– Ты откуда все это знаешь? – поинтересовался у старика молодой священник.

– А я учился уму-разуму у своего наставника, как ты у меня, – ответил Вааге. – А он у своего наставника ума набирался.

Учитель Сигурдссона понимал законы природы, много чего знал и умел, был силен и крепок телом в свои преклонные годы. Многие норвеги считали его чародеем и обходили стороной, думая, что старый Ларс знается с нечистой силой.

На некоторых наскальных рисунках, покрывавших стены пещеры, куда они попали, можно было увидеть ящеров с массивными посохами в передних лапах, из которых вылетало пламя в сторону людей.

– Что это они делают? – поинтересовался Сверрир у наставника.

– В той страшной войне оставшихся в живых после Потопа всех со всеми, ящеры применили оружие, много убийственнее любого другого. Из своих железных посохов они метали во врага огненные шары, сжигавшие в пепел неприятеля и разрушавшие все, во что они попадут. В сагах говорится, что этими чудодейственными посохами иногда завладевали и люди, вмиг становившиеся непобедимыми, словно боги.

Сигурдссону запал в душу рассказ старого Вааге и он во чтобы то не стало захотел завладеть заветным посохом ящеров.

Молодой священник быстро обрел популярность у части норвегов, потому что сам происходил из простого люда, а не был сыном церковного старосты или богатого землевладельца. На своих проповедях в деревенском приходе он собирал толпы пришедших его послушать обиженных на засилье и поборы местной знати.

– Обрати внимание на эту древнюю языческую церковь – ставкирку, поставленную здесь еще до прихода христианства, – заметил своему воспитаннику пришедший его проведать учитель.

Они стояли около деревянного культового строения, воздвигнутого в незапамятные времена около деревни Боргунд недалеко от Согне-фьорда. Над входом в ставкирку на крыше была укреплена вырезанная из крепкого ствола лиственницы голова мифического существа, упоминавшегося в сагах.

– В символике церкви используется дракон, – сказал Сверрир и спросил старика. – К чему бы это?

– В сагах говорится, что драконы, жившие в те времена, были разумны и многому научили людей, – заметил Ларс Вааге.

– Но в Библии об этом ничего нет, – добавил священник.

Из языческой церкви вышли несколько худеньких женщин с замотанными платками лицами так, что были видны лишь одни только глаза в длинных одеждах до пят, отправившиеся по тропинке к одиноко стоящему жилищу.

– Кто это? – кивнув на уходящих богомолок поинтересовался Сигурдссон.

– Послушницы общины ставкирки, – пояснил наставник. – Живут в уединении, затворницы. Языческих церквей осталось не так много, они как бельмо в глазу пришлых священников христиан.

Набравший силу и популярность у простого люда приход молодого священника в деревне Боргунд смог поглотить немногочисленную общину послушниц старой ставкирки, дав ей защиту от ревнителей устоев христианства.

***

Гренландия

восточное побережье острова

Вторая германская полярная экспедиция

май 1870 года

Ехать на нартах становилось все труднее. Запряженные в них собаки порядком под-устали, да и промоины по пути попадались. Поэтому надо было быть начеку, чтобы не угодить в полынью, прикрытую сверху тонким слоем наста.

Сзади, на некотором удалении, шли нарты Карла Кольдевея. Они с напарником менялись местами время от времени, чтобы нагрузка на обоих распределялась более равномерно. Вообще-то Колдевей являлся руководителем экспедиции, а Юлиус Пайер неплохим топографом, которому легче было сориентироваться по дороге.

Вторая германская полярная экспедиция вышла 15 июня 1869 года из немецкого порта Бремерхафен на двух научных шхунах «Ханса» и «Германия». В районе острова Ян-Майен, на полпути к намеченному, в тумане суда потеряли друг друга из виду. Целью экспедиции была разведка прохода по свободной ото льдов и айсбергов воде вдоль восточного побережья Гренландии в высокие широты на максимально-возможную глубину. «Германия» прошла вдоль части восточного берега, встав на зимовку с экипажем у острова Сабин. По весне, когда их шхуна еще не освободилась из ледяного плена, неугомонные Кольдевей и Пайер совершили несколько вылазок на ездовых собаках.

Полярные исследователи выехали к устью фьорда, уходившего вглубь ледяного континента. Было решено сделать привал и дать передышку животным, чтобы немного восстановили свои силы.

Стояло безветрие, немного подмораживало.

Юлиус сварил на компактной металлической подставке с помощью таблеток сухого спирта кофе для них двоих, использовав растопленный снег почище в качестве питья.

– Август был неправ в предположении, что Гольфстрим несет свои теплые воды далеко на север, а значит далее выше к полюсу, якобы могут существовать значительные области открытой воды, – отхлебнув из своей кружки обжигающий напиток и откусив краюху хлеба с холодным вареным мясом, сказал напарнику с набитым ртом Пайер.

Он имел в виду их коллегу, немецкого географа доктора Петермана.

Кольдевей в ответ лишь молчал и пил, с наслаждением вдыхая аромат черного кофе.

Вокруг, насколько хватало глаз, раскинулась ледяная пустыня, с протяженными зонами наста и островками снега. Они находились на краю замерзшего фьорда, поверхность которого изобиловала торосами, особенно у береговой черты.

– Как назовем сей фьорд? – спросил Карла топограф.

– В честь нашего императора Кайзер-Франц-Иосиф-фьорд, – не задумываясь ответил тот.

Оба были австрийскими подданными.

Ученые опять встали на полозья нарт и, понукая ездовых собак, с осторожностью въехали в фьорд, отправляясь в его чрево.

После трех ночевок в палатке и в спальниках исследователи, проехав около ста километров, увидели после крутого изгиба горла фьорда странной формы гору с отвесными склонами и плоской, как плато, вершиной, доминировавшей над округой.

– Как ее назовем? – спросил на очередном привале Юлиуса Колдевей и улыбнулся. – Теперь твоя очередь.

– Тойфельсшлосс⁴, – повинуясь внутреннему позыву неожиданно сказал Пайер.

– А это что там?! – воскликнул Колдевей, заметив вросшее в землю низкое строение, находившееся от путешественников слева метрах в двухстах почти под отвесной скалой.

Австрийцы подъехали поближе.

– Этому дому лет четыреста, не меньше! – присмотревшись к постройке предположил Юлиус. – Такие окна ставили в скандинавских домах очень давно, еще со слюдой и бычьим пузырем вместо стекол!

Ученые толкнули крепкую дверь на широких кованных петлях и, пригнувшись, вошли в единственное внутреннее помещение с очагом и полатями.

– А строение то сборное из тесанных стволов, – заметив как соединены стены сказал Карл. – С собой привезли уже готовое по частям и установили здесь. Норманны или норвеги?

За домом нашли под навесами со слежавшимся снегом поленницы с дровами.

Отогревшись у растопленного очага, отужинав и переночевав, утром они продолжили свой путь.

Вконец уставшие, полярники через неделю вернулись к своему судну, которое только в сентябре 1870 года благополучно прибыло в порт приписки.

***

Германия

предместья Берлина

медицинская клиника «Святая Эмма»

май 1945 года

– Бобров, возьми отделение автоматчиков, и прочешите этажи этой странной клиники! – приказал молодому лейтенанту капитан НКВД Кольцов. – И будьте там повнимательней, по окрестным домам еще прячется много эсэсовцев!

Солдаты в фуражках с синей тульей и краповым околышем во главе с подтянутым офицером, грохоча сапогами, помчались по усыпанной битым стеклом лестнице наверх.

Старший одной из специальных групп разведки фронта Кольцов вернулся в разгромленное помещение архива на первом этаже старинного здания, чтобы попытаться разобраться в полном хаосе перемешанных на полу помещения папок различных отчетов, карточек больных, формуляров о направленности исследований этого научно-медицинского учреждения.

Клинику определили для осмотра подразделению капитана, занимавшегося поиском в Третьем рейхе новейших технологий и стратегических разработок, из-за толстого силового кабеля, идущего за высокий глухой забор отдельно стоящего особняка от районной силовой подстанции. В первую очередь в военную пору немцы подавали электроэнергию на те объекты, которые живо интересовали советскую научно-техническую разведку.

– Чем они тут, интересно, занимались? – сказал лейтенант Бобров, начав осмотр с верхнего третьего этажа здания.

Он с солдатами тщательно обшарил весь этаж, осторожно переходя из лаборатории в лабораторию.

– Сплошь приборы и оборудование для замера физических величин! – воскликнул молодой чекист, бывший выпускник ленинградского политеха. – Не клиника, а какой-то институт!

Представленная здесь аппаратура была высшего качества солидных германских производителей, на которую с завистью глядел лейтенант.

На втором этаже, куда позже спустились энкаведешники, обстановка разительно изменилась. Тут царил былой дух медицины, пустые палаты с несвежими простынями, порой с засохшими пятнами крови. Процедурные и кладовые с разворованными кем-то остродефицитными лекарствами и перевязочным материалом.

В одном помещении, больше похожим на операционную, чекисты обнаружили распухшее, полуобгоревшее человеческое тело с гигантской опухолью на бедре, из которой, как из мешка, выглядывал мертвый младенец.

– Что это?! – севшим от волнения голосом произнес Бобров, чуть не сблеванув от открывшейся ему картины и запаха разложения, приказав подчиненному. – Быстро позови капитана Кольцова!

В зале пахло и паленым, ложемент, на котором лежал странный человеческий труп, также изрядно обгорел.

– Горючего пожалели, сгоряча плеснув спирту, – со знанием дела заметил пожилой старшина из отделения лейтенанта, – Он быстро выгорает, нет в нем нужной мощи. Надо было на тело соляры плеснуть, да в процессе сожжения несколько раз подливать. Тогда надежно все обуглилось бы. На трупы много горючего надо, потому как плохо кремируются. У нас один раз в части в 1939 году…

Тут старшина прервал повествование, захлопнув свой рот, так как в операционную быстрым шагом вошел Кольцов.

Глаза капитана, биолога по образованию, широко расширились, когда он увидел жуткие останки мужчины и младенца, выросшего у того на ноге.

Впоследствии в достаточно сумбурном отчете старший специальной группы НКВД описал факт интереса нацистских ученых к вегетативному размножению высших млекопитающих, присовокупив к нему сделанные фотоаппаратом негативы, а также ряд малопонятных отчетов, найденных в архиве клиники «Святая Эмма» и образцы жидких препаратов, обнаруженных в ее лаборатории. Все это он отвез в управление разведки фронта.

Пробыв несколько лет в ведомственном архиве НКВД, отчет капитана Кольцова с приложенными немецкими документами и образцами попал каким-то образом в архив военно-медицинской академии в Ленинграде, где на него случайно наткнулся тридцатилетний фармаколог Савва Нагорный.

***

Норвегия

Согне-фьорд

селение рода Боргунд

май 1184 года

С Согне-фьорда потянуло ветерком, и между туч выглянула полная луна, сразу же залившая все вокруг мертвенным светом. Цепочка молодых пленниц, связанных общей веревкой, под охраной ратников Сверрира неторопливо шла по лугу из деревни к ставкирке, стоявшей чуть в стороне от жилья. Ставкирками эти деревянные церкви прозвали в народе норвегов из-за слияния в них христианской и предшествующей ей языческой культур.

Из церкви вышли священник и еще некто в темной сутане с опущенным на голову капюшоном.

С ближайшего, покрытого хвойным лесом, косогора раздался протяжный вой волка. Ему стал вторить другой, находившийся подальше.

– Почуяли человека, – сказал священник, глянув на луну.

Его спутник ничего не ответил, лишь опустил ниже сокрытую голову при приближении невольниц и стражи.

– Этот монах пойдет с вами, покажет дорогу, – пояснил старшему из ратников настоятель ставкирки, кивнув на персону в сутане. – Он немой, объясняется знаками.

Провожатый двинулся первым, опираясь на большой посох с массивным набалдашником, отливавшим матовым в лунном свете. По пути процессию нагнал одинокий всадник в кольчуге и шлеме, при оружии, в котором охрана невольниц с удивлением признала самого Сверрира Сигурдссона, их предводителя. На косогоре тому пришлось слезть с коня, чтобы вести лошадь за узду по узкой тропинке в зарослях.

– Далеко еще? – спросил кто-то из ратников, коснувшись локтя монаха.

– Саженей сто, – подсказал всадник.

Между тем идущие, пробиваясь наверх среди ельника, оказались на поляне, в конце которой у отвесной скальной стены их ожидали еще два монаха в надвинутых клобуках.

– Ждите меня здесь, дальше сопровождать не надо! – отдал распоряжение своим воинам Сигурдссон, потянув за общую веревку невольниц ближе к скале.

В каменной стене открылся ранее незаметный проход. В руках молчавших монахов появились зажженные чадящие факела.

– Где обещанная оплата за девушек? – отведя провожатого с посохом в сторону от остальных спросил того свистящим шепотом Сверрир.

– Может, тебе любо злато или каменья? – из-под капюшона на предводителя глянули в упор нечеловеческие, слегка навыкате, с вертикальным как у змеи зрачком, глаза.

Нелюдь в облаченье монаха говорила с трудом, тщательно выговаривая слова.

– Мне надо ваши молнии! Дай мне свой посох! – с нажимом произнес Сигурдссон, протягивая руку к вожделенному. – Иначе не одолеть моих врагов! А у тебя тогда больше не будет такого верного помощника среди людей, как я!

– Хорошо, – помедлив, согласилась нелюдь. – Я дам тебе его. Но мне еще будут нужны молодые наложницы, здоровые и не болевшие, качественный биоматериал.

Последние слова Сверрир не понял, согласившись с говорившим.

Они ударили по рукам, связанных пленниц за общую веревку увели в гору монахи в клобуках. Затем проход в скале закрылся, словно его и не было.

– Кто эти затворники? Никогда не слышал про таких, – не утерпев, спросил своего предводителя старший ратник, когда все уже возвращались в деревню.

– Сказывают, рудознатцы они и в каменьях толк знают, – неопределенно ответил Сигурдссон, опять пребывая в седле. – Потому и трудниц в гору берут.

Сверрир привязал к сбруе коня полученный от подземной нелюди вроде бы обычный с виду железный посох, повеселевший и довольный удачной сделкой.

***

Российская империя

Санкт-Петербург

Невский проспект

декабрь 1908 года

Петр Александрович Рассказов шел по главному проспекту российской столицы, глядя по сторонам. Медленно падающие снежинки покрывали тротуар и верхнюю одежду встречавшихся ему прохожих. Он подошел к витринным окнам кондитерской «Абрикосов и сыновья» и, открыв за изящную ручку большую дубовую дверь, вошел внутрь. Сняв свою шинель с петлицами горного инженера и форменную фуражку, присел на широкий диван у одного из столиков.

Интерьер заведения был оформлен в китайском стиле. Оно славилось у среднего класса Санкт-Петербурга ассортиментом и качеством обслуживания.

Служа помощником управляющего на одном из рудников Урала, Рассказов придумал проходческую машину для проведения георазведки, способную перемещаться под землей и прокладывать себе путь. Идея эта была не нова, еще в 1825 году реализована английским изобретателем Марком Брюнелем при прокладке туннеля под Темзой. Новизной разработки русского инженера было уплотнение выбранного грунта при проходке в стены тоннеля, как это делает своей холкой крот, уминая его налево и направо. В проходческом щите Брюнеля выбранный грунт рабочие лопатами перегружали в вагонетки, чтобы затем вывезти его на поверхность.

Подземоход Петра Рассказова имел спереди бур с фрезами, по его корпусу шел вдавливающий породу шнек, сзади были установлены домкраты. В длину аппарат составлял около десяти метров, управляясь экипажем из двух человек. Приводился в движение двигателем внутреннего сгорания, на борту находились баллоны со сжатым воздухом для дыхания людей.