Я – бог. Я бессмертен. В том смысле, что меня нельзя убить. Старость для меня, это как для вас простуда, которую вы успешно лечите различными препаратами. Но я не принимаю таблетки и более того, не нуждаюсь в пище, воде и иных условиях, которые – тем или иным образом – согревают в морозную погоду, а в удушливую жару облегчают пребывание под лучами палящего солнца.

И так, по порядку.

В некоторых культурах, я известен как человек – нет, так правильней: как некое божество, которое дарит знания о том, как взаимодействовать с миром вокруг. На протяжении истории, корни которой уходят настолько далеко, что некоторые принципы мироздания – дошедшие до двадцать первого века – не что иное, как выдумка, быль, сказка. Я бы хотел рассказать то, что возможно, может показаться с учётом современного восприятия виденья мира не более чем легендой. Но, я очень надеюсь, что некоторые из вас, всё же найдут в себе силы и с нетерпимым интересом проникнуться написанным мной.

В двадцать первом веке, когда информация распространяется настолько же быстро, как технологично прогрессивные методы развития, нужны кардинальные перемены. Не такие радикальные конечно, какие предпринимал мой брат, когда искоренял некоторые слои населения, иногда нации, племена стирал с лица земли (мучил всепоглощающим голодом, мором бесчисленных по множеству эпидемий, войнами, которые уносили жизни лучших из вида человеческого), а те, что заставят поверить в себя; в свои силы, возможности и в то, что не до конца сформированный в ходе эволюции вектор развития, может привести человечество как вид к великому триумфу.

На протяжении недолгого времени – а именно последнего тысячелетия, – моя семья успешно (впрочем, как и в былые времена) пропагандировала историю. Ни ту, какая в действительности по моим наблюдениям имела место быть, а историю – области знаний о тех или иных событиях – какую обычно читаете вы своим детям на сон грядущий. Но такая правда, как ожидалось послужила бичом прогресса. И в этом нет ничего плохого. Напротив.

Множество достижений достояния наследия гениальности: научные открытия и изобретения. В самые противоречивые времена для человечества, они служили светилом. Как в прошлом – сей час, открывают перед учеными двери неизведанного, доселе непостижимого. Того, что в старину называли «магией», злым роком, проклятием или просто чудесным проявлением высших сил, теперь же, настолько естественно, что просто и понятно.

Люди стали настолько же умны, как если: при уровне своей развитости были бы ровней нам, богам Древнего Египта, Древней Греции (родоначальникам всех религий, к которым вы себя относите). Если бы не одно но.

Моя семья, мягко говоря, как говориться: «распоясалась». Ещё во времена Древнего Египта, когда братцы и сестра, восседали в своих дворцах из кирпича-сырца. Попивая вино, вкушали плоды свежих фруктов. И тешили себя вниманием очаровательных наложниц, цирюльников; мастеров педикюра и маникюра – я написал собрание текстов.

Эти тексты, которые и по сей день являются священными, олицетворяли и олицетворяют моё несоответствие укладу, что зародился далеко до рождения ваших дедушек, прабабушек. Как вам известно: фундамент – это основа будущей конструкции. И меня не устраивал тот фундамент, что кровью и потом тысяч человеческих душ построили они, потому как, впоследствии здание, которое возводилось тысячелетиями, в конце концов разрушится. И мне не нравятся законы, правила и устои тогдашнего и теперешней политики. Поэтому, как и Книга Мертвых, так и иные религиозные писания – это вера в лучшее, что могло бы быть.

Но эти учения давно забытых, исковерканных из поколения в поколение истин в веке информационных технологий, – на мой взгляд – не совсем уместны современному обществу, теперешнему укладу пониманию вещей. Как и тогда, я собираюсь подарить вам веру. Чтобы в самые темные времена года, она светила так же ярко, как и молодая звезда на чёрном небе, указывая путь; была союзником каждому из вас, и во всём; везде и всюду, где скупой запах смерти веет, где жадный жадного порождает, а скупой платит дважды. И постараюсь писать проще, достаточно для того, чтобы предельно-ясным, доступным и понятным языком выразить то, что необходимо услышать каждому. А как поступить, вы и сами знаете.

За ранее прошу прощение, если мой язык изложения покажется вам местами старомодным или не сочетающимся с вашими ожиданиями. И иногда, я буду обращаться к электронному словарю, чтобы перевести свой «инопланетянский» на современный, всем привычный язык. И сразу скажу, что сегодняшний уклад – стрелки моих часов показывают половину шестого вечера, а дата: 30. 06. 2019 г. – в какой-то степени, не очень сильно отличается от того, о котором пойдёт речь дальше. Поэтому, думаю вам не составит труда провести правильные ассоциации, смысловые параллели. И на основе приобретённого опыта, понять некоторые, не маловажные вещи.

Когда всё начиналась. Тогда мой Отец создал этот мир, он был чистым. Кристальные воды били из самых недр земли, омывая каждый уголок планеты. Затем воздух и зелёные, могучие леса покрыли земную гладь. А солнце, яркое девственное солнце, лучи которого пробивались сквозь верхушки покачивающихся на ветру деревьев, словно ласковые пальцы ребёнка, щекотали мои налитые краской щёки.

Я сидел на голой земле и слушал как вдали, где пение птиц, рокот водопада приглушал крики; звонкие или тихие, они казались чем-то вовсе не сочетающимися с общей царящей вокруг атмосферой. И вспоминал, как Отец «бросил нас» – так бы, в унисон, как два сведенца выразились бы мои братья, а сестра в немом молчании только подтвердила бы их недовольство угрюмым кивком. Конечно, нет – он нас не бросал, если под этим словом понимать: оставил одних в совершенно новом мире, которых в галактике не сосчитать много. В мире, где мы – первые люди, первопроходцы, новаторы совершенно уникальных идей и возможностей открывать что-то новое, непостижимое ранее, не изведано-прекрасное.

Отец, так же позаботился о том, чтобы у нас были только те технологии, которые помогут в благоустройстве и создании мира, а не способствуют его моментальному прогрессу. Конечно, такие технологичные устройства нам бы пригодились. Например, в создании привычной нами еды, более вкусной и насыщенной, а не той которой приходится питаться теперь. Это ягоды, листья – всё живое, что растёт на деревьях и по замыслу съедобное. Или в строительстве домов, стены которых бы укрывали ночами, а солнечными днями спасали в жару. В общем, многое из того, что мы считали естественным, в мгновение одного дня изменилось.

По праву родства на планете, которая находиться за приделами этой галактики, мы удостоились чести пройти испытание, своего рода обряд (да, наверное, это более понятное название, судя по значению из словаря: «Обряд»). Он предусматривает создание низшей формы организмов; с последующей эволюцией, которая и должна, спустя некоторое время оправдать надежды нашего отца по формированию нового, другого и совершенно не похожего на наш мир людей. Но чтобы стать богами этого мира и удостоиться чести быт частью нашего, нам предстояло хорошенько потрудиться. И плоды этого труда, появились так же долгожданно, как и первые дети – будущее, уже немалочисленного населения людской расы.

Сто человек. Эта цифра, которую мы взяли за основу в создании себе подобных людей, которые, сначала, вместе с нами обитали в горах (об этом речь пойдёт чуть позже). Не потому что нам так захотелось, а потому, как больше не было возможность воссоздать. Тот генетический материал, который был в информационной базе данных планшета, мы израсходовали. И так же быстро поняли: нет права на ошибку, потому что второго шанса не будет.

Понимая это, мы начали с малого и в последствии пришли к великому. К тому, как научили людей практически всему, что они готовы были понять. Как любящий родитель вкладывает своему ребёнку жизненные основы, так и мы – всем сердцем благоволили любым начинаниям, а после и проявлениям самостоятельного мышления.

Впоследствии, не было необходимости наставлять людей, учить или же указывать на то, как правильно так, или иначе поступить. Они знали, как приготовить еду, изготовить материалы, изделия, орудия труда или; зачем они рождены и выполняют правила, которые я так старательно обдумывал. Уже тогда, я понимал, что вера окрыляет человека. Поэтому позаботился, чтобы люди, которые не до конца осознавали те знания – вот уже на протяжении столетий мы так старательно вкладывали в их умы – выполняли божественные заповеди.

Те основы и азы, помогающие человеку из гусеницы превратиться в прекрасную бабочку, со временем, чудеснейшим способом образовались в мантры. Так появилась первая музыка, а вместе с ней – творчество. Как сегодня помню маленький список, который я каждое столетие обновлял и дополнял новейшими выражениями, которые росли как теперешнее тесто на дрожжах. Слова, звуки – зарождение зачатков современной лексики и лексикона.

Сверх способности и уникальные навыки, которыми я владел, помогали развиваться с неимоверной скоростью. Как и сей час, так и тогда – я мог слышать за километры и видеть всё, что происходило в нашей деревне и за её приделами. Глазами птицы или любого другого животного, я был везде и повсюду. Там где просторные земли нетронутые человеком; девственные края, появившиеся незадолго до нашего с братьями и очаровательной сестрой прихода. Эти уникальные качества, заложенные в нас отцом по принципу зачатия, усиливали обыкновенное, человеческое восприятия в разы.

Обычный шёпот листьев превращался в громкий шелест. Горизонт, усыпанный тысячами огней восходящего солнца, очаровывал и завораживал красочным слиянием абстракции цветов. А обоняние контролировать было сложнее, чем резкие вкусы на языке. И со временем, я привык. Не могу, конечно, сказать, что не было моментов, когда резкий запах чьего-то пота был противен как, когда держишь в пяти аромат пахнущих цветов. Но теперь, было проще адаптироваться и контролировать себя. Это не могло не радовать. Особенно, когда наблюдаю за братом, который со временем сильно изменился не в лучшую сторону.

Он был старшим, но не самым правильным, как полагает быть старшим родственникам по праву возраста. Наставником, учителем и защитником. Напротив, мне даже иногда казалось, что его отношение к людям неоправданно. А жестокость, которая с каждым новым поколением эпох, только усиливала его гнев и недовольство от того, что отец лишил нас всех привилегий старого мира и отправил «Гнить на землю», он примерно так выражался – становилась только сильнее.

Уже в первобытную эпоху, когда численность общины популяции достигла более 500 человек, – не считая другие народы – брат захотел тотального контроля и власти, «повиновения от низших существ», ещё одно выражение из его богатого ненавистью к людям лексикона. Тогдашние люди, по уровню интеллекта, были далеко не ровней нам, как вы понимаете. Да и толком говорить не умели. Поэтому, как бы я не отговаривал брата, говоря: что поступать, таким образом, по меньшей мере, глупо – он не слушал, а ещё с большим рвением, положил основу конфликту интересов, который и по сей день, актуален.

Он начал войну, которая захлестнула каждый уголок планеты. И не была места на земле, которое не окрасилось бы кровью невинных, не осознанных людей. Племена, под страхом смерти, из чистых сердцем, созданных по нашему образу и подобию идеала, стали похожи на современных обезьян… Хотя, нет, теперешнее шимпанзе намного умнее будет, от этого вероятно, и спокойней. В немом страхе австралопитеки, действительно походили на озлобленных животных, которые от непонимания, убивали себе подобных. Так появилось утверждение, что «побеждает сильнейший». И куча однородных высказываний, которых в нашем веке не сосчитать много. Во всяком случае война пусть и самое жестокое проявление человечности, по вине моего братца, послужила развитию теперешнего разделения. Расовое, гендерное или этническое, не что иное, как последствие его безрассудства, которое с каждой эпохой развития, только крепчало.

Во времена Древнего мира (а именно в Египте), на моего брата как только не говорили. И знали, что нет божества более могучего и настолько же свирепого как он. Его уважали, но не так как чтят и помнят ушедших героев, которые из лучшего рода человеческого противостояли разного вида злу. А как одного из тех, которых в двадцать первом столетии принято считать воплощением живого кошмара: «Чикатило», «Фредди Крюгер», «Кровавая королева Bathory» – на выбор, что всё равно будет послаблением его «подвигов».

Как я уже и говорил, направление развития было предрешено: люди, которые боятся, поступают неоправданно глупо. А те, кто понимал, как губка впитывали всё плохое, порочное, что есть даже в самом идеальном существе – в Боге.

И не думайте, конечно, я пытался помешать зверствам, унижениям, которым подвергались обычные люди. Существа, которые не могут сказать за себя, заступиться или доказать обратное что-либо – тогда, они были для меня символом живого рупора, рупора из которого гулким звуком доносятся крики о помощи множества искалеченных душ. И в этом крике, было столько жизни, что когда я увидел глаза одной изнеможённой до придела возможного девушки и почувствовал её энергию, – ещё одна черта, которая отличает смертных, от бессмертных богов: чтение мыслей, энергии на расстоянии – осознал всю трагедию.

Я пытался возразить брату, но когда все остальные, как по цепочке последовали его примеру – мои надежды утонули в болоте собственных неудачных попыток что-либо предпринять, изменить; или же: доказать обратное. В какой-то степени, я мог физически вмешаться, но наша родственная, духовная связь с семьей, не позволяла предпринимать крайние меры, а только наблюдать за происходящими, коснувшихся Древних египтян изменениями далее.

Рабы – люди без воли и стремлений стать свободными. Они стали настолько обычным явлением божественной глупости, что считались естественным проявлением общественного достатка. Некоторые люди (основная масса), настолько опасались за свою жизнь, что не представляли себя вне системы тогдашнего набора законов и правил. Что возможно и к лучшему, но; не зная истиной свободы, они мнили, утешали себя тем, что и мели. И считали правильным то, что живут не по своей воле, а в угоду «Высшего Божества», великого замысла. По прихоти моей семьи, возводя дворец за дворцом, трудились в поте лица и до самой гробовой доски не знали счастья большего, чем в перерыве от изнуряющих нагрузок, маленькие радости – простое, человеческое общение.

В один из таких дней, я стоял поодаль, в тени. И всё внимание сосредоточил на компании молодых смертных, которые несмотря на полный трудовой, рабочий день вели вполне живую беседу. Хоть я и затаился, – примерно в двух ста метрах – но слышал так, как если бы они говорили совсем рядом и находились на расстоянии вытянутой руки:

– Я больше так не могу. Мы должны что-то предпринять, – молвил парнишка низкого роста. Он мне показался самым активным из двенадцати собравшихся. Он говорил на древнеегипетском языке (я перевожу, для вашего удобства).

Парни, хотели начать восстание против моей семьи и шестёрок продажной власти, вроде господ или же ими избранных прихвостней. И я не был против этого. А всеми руками и воображаемыми ногами – «За!».

То, что они так в открытую обсуждали возможность свержения нынешней власти, а именно моей семьи, поначалу, показалось мне верхом идиотизма. И самой что ни наесть неперспективной идеей последних веков. Но когда, я услышал: «Лучше умереть свободным, чем ходить в цепях», то понял, что таким людям нечего терять. Они пойдут до конца и разобьются в лепёшку лишь бы попробовать что-либо изменить в лучшую сторону. В тот момент, я испытал ни с чем несравнимое чувство гордости за этих маленьких людей, но сильных духом личностей. Они говорили достаточно искренне, от всей души так, что мне не составило труда прочитать их мысли.

Мотивы их были чистыми и преисполнены мужеством, отвагой и пониманием того, что они могут умереть – больше не увидеть родственников: жён, детей и родителей, которых так в глубине души любили, почитали. И всё ровно, порывшись в их головах, я видел четкую поставленную перед собой цель: во чтобы то ни стало, сделать всё возможное и невозможное, чтобы попытаться изменить, повлиять на своё будущее. А если вдруг не получиться – многие даже и не думали о такой возможности провала, а до мозга костей веря в свой успех, пойдут до конца.

«Смерть или победа.»

Я сделал пару тройку шагов из своего укрытия вперёд. И услышал запах страха, которого мгновение назад не было в воздухе. И сложно было не почувствовать тревогу в дрожащем голосе того паренька, который при виде меня сделал вид, что рассказывает историю отнюдь не экстремистского характера. Его можно было понять, потому что мой рост по сравнению с людьми, а так же широкие плечи, изысканно вышитая схенти и тканый синим шёлком пояс-лента – бросались в глаза.

Мне показалось, это достаточно забавным и настолько же интересным, что в предвкушении, направился уверенно так, как и разделял их смелые планы относительно свержения нынешней, отбирающей у бедняков и отдающей богатым власти.

Рабочие обернулись; и так же резко, ноги некоторых – как от невидимого удара плети – подкосились. Кто-то упал на колени, как и после, услышав мой голос – в обморок.

Их реакция была ожидаема, но как обычно бывает в таких случаях, мне стало не по себе. Не могу сказать, что я очень впечатлительный, т.к. видел столько, сколько за одну жизнь, даже будучи в страданиях физических и моральных мучениях, не переживал ни один из них. Но, я чувствовал это. Ощущение, как когда твой ребенок, которого ты любишь каждой клеточкой организма боится, словно дикий зверь жгучего огня – не понимает тебя. Вполне вероятно, что не будь я Богом, у которого все чувства обострены, то мне, была бы безразлична их реакция. Но чем больше я наблюдал за ними, тем отчётливей и ясней становилась понятной одна неопровержимая истина – чувствуя, я ощущаю, а значит: живу.

Они, как и я, были воплощением божественного начала, природы – живы. Они дышат и чувствуют так, как если бы кричали от боли или восхищаясь восходами восхитительных красок солнца – улыбались. Поэтому, я подошёл к ним насколько возможно близко. Я опасался, что меня просто-напросто не поймут: так, если бы президент вашей страны ноябрьским, субботним вечерком, прилетел к вам на вертолёте и сжимая в руках плюшевого медведя, сказал: «Ну что дружище, махнём, прокатимся с ветерком?». Я переживал, но тогда, я уже научился контролировать свои сверхспособности так, как и эмоции, которые вызывают новые впечатления.

Поэтому, не составило труда сделать вид, что меня ни коем образом не интересна их беседа. И проходя мимо, я запомнил клеймо на плече раба, который был более смышленым остальных. Более того, он выглядел испуганно, но в меру сдержанно – смело, что не могло не вызывать восхищение.

Тот раб, прекрасную речь которого я в будущем вспоминал когда придумывал слово «Ораторство», – сам того не осознавая – положил основу будущим переменам.

***

Хоть, эту разновидность патриархальной лестницы и написала моя сестра, – будучи в чине Бога – занимавшаяся покровительством библиотек, учёных, и так далее. Но не сложно догадаться, чей изощрённый ум поучаствовал в создании именно такой системы ценностей: рабской.

Ну, как бы я не хоте чтобы было по другому, нужно называть вещи своими именами: по клейму, я без труда понял кому принадлежал тот казенный раб. Учитывая моё неограниченное божественное влияние, которое я использовал, когда внушал достаточно зажитому господину передать мне во владение Ибрагима, способствовало тому, что теперь Ибрагим находился под моим покровительством. Более того, отныне, все действия его, носили – по большей мере – собирательный характер. И никто, даже одни из самых влиятельных людей в Египте не могли его пальцем тронуть. Что уж говорить о том, чтобы эксплуатировать в своих личных целях, как происходило до того, как я постановил о его «неприкосновенности» и частичной «вольности».

По моему указу, он был достаточно волен чтобы всей семьей переселиться во дворец Фараонов, чьи прекрасные залы, бассейны и пальмовые рощи – как выяснилось после – возводили его предки для моей семьи. Мне даже пришлось, сославшись на необходимость и былую важность кровного родства, начать общение с мягко говоря: «в край ошалевшим» братом, который на фоне такого события в добавок к значительному размерами дворцу, выделил тридцать рабов и вольнонаёмных слуг. И я, с благодарностью принял его презент. Конечно, как вы без труда догадались: я не приверженец рабовладельческого строя, который угнетал все лучшие качества, которые заложила природа (мы Боги), но пришлось как вы понимаете играть свою роль более чем правдоподобно. Так, чтобы моя семейка, не догадалась о зреющем восстании прямо у них под носом.

Других рабов, которых приводили люди Ибрагима, по словам его; моего поверенного, теперь уже оратора – имели толк во множестве сфер тогдашнего развивающегося социума. Не глупые люди, разных мастей и породы, но связывало их одно: стремление стать свободными. И мне не составило труда прощупать их искренние мотивы, лишь посмотрев в глаза. Заглянуть, возможно, даже глубже, чем они понимали сами, но достаточно пристально чтобы заключить: их было много и в глубине души каждому не доставляло удовольствие быть живыми мертвецами, каторжно трудящимися на износ, в угоду политическому режиму.

Да, у рабов было право на существование, но они имели многое и одновременно ничего того, что могло бы свершиться будь больше свободы и возможностей для развития. И меня, это очень сильно расстраивает, когда видишь талантливого человека, но понимаешь – что его талантам, стремлениям не суждено сбыться только потому, что Фараон (мой брат) решил, что работа это лучший пряник для «скота». А плеть, сплошные ограничения, вплоть до казни: бросить львам на растерзание или на корм крокодилам (в одно время, крокодилов даже обожествляли по причине их убийственной способности прокусывать человеческие тела как тростинки).

Это как отрезать крылья у прекрасной бабочки и наблюдать за её попытками взлететь – настолько, это для меня было дико, что с каждым днем, моя решительность испепелить его крепчала, а сестру со средним моим братом, как минимум проучить. И одновременно понимал, что спешить не стоит, потому что я не видел никого настолько же умного, насколько жестокого, как он.

Поэтому теперь, я не безуспешно прикидывался его вернейшим союзником.

Вечерами, в окружении прислуги, мы общались на различные темы, о которых при обыкновенных обстоятельствах я бы и не заикнулся. Мне не были интересные тонкости его ведения дел, потому что в большинстве случаев его интересы не совпадали с моими. Но, на протяжении нескольких месяцев я усердно делал вид, что его изощренные планы по расширению территорий силами рабочих, которые и без того гибли от перенапряжения, меня интересовали.

В один из таких дней, мы, как обычно бывает – восседали на своих тронах в большом зале аудиенции. Пили вино в окружении прислуги и художников добровольцев, которые украшали могучие колоны великолепными фресками. А ансамбль инструментальных инструментов, во главе со жрецом, который восхитительно ловил звуки ударных, гармонировал с общей атмосферой теплого освещения светильников и множества горящих кругом огней; тактовые звуки бубнов, барабанов отбивали ритм певца. Голос его был поистине настолько же чист и прекрасен, как и округлые изгибы тел девушек, танцовщиц.

Брат вскинул руку вверх. Как по команде, рабы, которые занимались каждый своим делом, как будто замерзли на месте. Словно окоченели. Они были похожи на живые статуи, настолько это было одновременно завораживающе и отталкивающе, что я не знал как реагировать на подобное проявление его бессердечия.

Он повернулся ко мне и сказал, примерно так:

– То, что мы определяем сейчас, послужит будущим, как пример и живое воплощение подобия идеала.

Мне не составило труда догадаться о том, к чему он клонит. От мысли, что человеческий род обречен на такое безвольное существование, меня удручала. Но брат, как и я – мог интуитивно считывать информацию, по-простому выражаясь: читать мысли не в прямом смысле, а на тонком, энергетическом уровне. Поэтому, стоило титанических усилий утаить моё несоответствие его взглядам и стремлениям создать мир для отдельной касты, определённого, высшего сословия, а не равный для большинства людей на планете.

Многие, с кем я общался на протяжении следующих веков времени, которое не казалось уж таким долгими, что очень интересно слышать: «это не возможно» или «вы ошибаетесь молодой человек, наивный вы молодой человек» – к ста те, выглядел я как и братья с сестрой, примерно на двадцать пять лет (и даже, были времена когда эта планка, на фоне уровня жизни общества понижалась до 18 лет). Философы, географы, архитекторы или просто странники, которые кочевали по всей необъятной земле. Многие из них принципиально утверждали, что невозможно создать жизнеспособный мир для каждого отдельного человека. Что в лучшем случае, всегда найдутся те, кто возразит и будет недоволен чем-либо.

Я не считал их лжецами или наоборот проповедниками такой идеологии, а понимал, что человек думает в меру своего восприятия и виденья мира. Равноценно тому, как лев, видит благородном олене добычу. Поэтому, винить брата в его поступках глупо, но в любом случае необходимо, потому что ответственность Бога это не только его отношение к людям, а также и поступки.

Через полгода, мы с Ибрагимом, завербовали более двух сотен человек. И более того, я понимал, что когда всё начнётся без человеческих жертв не обойтись, потому как свите сильнейших воинов Египта, было внушено во чтобы то не стало охранять «священную свиту» от всякого рода вмешательств. А каждый из отряда «Бессмертных», по тогдашним слухам считался полубогом, который способен «высушить Нил» и перебить больше сотни душ. Они изнуряли себя боевыми тренировками каждый день. И всем своим грозным видом внушали страх в глаза рабов – отсекали мысли о нападении или наглом неповиновении напрочь. Но конечно, они были не настолько могучими воинами и уж тем более, не ровней силе Бога. Но как вы понимаете, многое то, что зародилось в Древнем Египте и по сей день актуально, например: пропаганда.

Перед днём нападения, когда всё было готово, я заблаговременно позаботился о том, чтобы каждый человек в рабочей деревне и городе знал о предстоящих празднованиях в канун нового года. Это время года, как нельзя к ста те подходило для нанесения удара в самое сердце Египта. И именно поэтому, я приказал организовать празднование, подобие которому ещё мир не видел. И наказал писарям придумать рекламные тексты, которые звучали с уст моих подчиненных ораторов по всему городу и за его пределами. С утра до вечера, на протяжении семи дней долгих ночей, они, устно зазывали заинтересованных господ; или работяг, которые были не прочь, во славу великих Богов сытно поесть и испить превосходного вина.

Люди, даже одни из самых бедных запасали масла и смолы. Закупали ткани, сандалии и благовония для умащения. Наполняли сосуды священной водой прямиком из глубин чудодейственного Нила. В общем, народ бурно, в ожидании священного дня, готовился встретить его во всеоружии.

Так начались массовые приготовления к великому торжеству, которое знаменовало воистину триумфальные свершения.

Когда всё началось, тысячи смертных собрались у подножья монолитного храма. Он был вытесан в скале и имел очень внушительные (для той эпохи) пропорции. И множество – толщенной с десяток, а то и больше душ – колон. А вырезанные на стенах иероглифы, являлись, как и произведением живого искусства, так и информационным стендом, к которому мог подойти каждый гость торжества. И удовлетворить свой интерес к истории или грядущим, происходящим в Египте событиям: новостям.

В дали, где колоны подпирали широкую арку, – это был вход и одновременно выход из храма – деревянная, с ручками по краям доска, на которой стояли три трона с высокой спинкой. По шесть рабов на каждого Бога величественно восседающих на них. По наклонной эстакаде, «ехала» моя семья. Как только показалась точенная физиономия старшего брата, – он был впереди – все собравшиеся, включая меня, в немом приветствии попадали на колени. На мне была серая накидка с широким капюшоном, поэтому визуально я не очень-то выделялся; разве что, возможно рост, но не думаю, что мои метр девяносто бросался хоть кому-нибудь в глаза, потому что всё внимание было приковано к ним; и я пригибался как мог.

Когда линейная процессия состоящая из музыкантов, танцовщиц и непобедимой свиты прославленных воинов, подошла к подножью увесистой стены, я ждал подходящего момента, чтобы подать сигнал к наступлению. Стоящий рядом Ибрагим дернулся. И вопросительно покосился в мою сторону. Я отмахнулся, потому что понимал, что второго шанса может и не быть, поэтому лучше – перед сокрушительным ударом – понаблюдать, выждать достаточно удачного случая.

В этот же момент, – когда показалось, что лучшего случая и быть не может, – неожиданно, всё изменилось в худшую сторону. Моя сестра, вероятно интуитивно почуяв неладное (витающее в воздухе напряжение), как с цепи сорвалась. Я уловил её мотивы и мысленные потоки, которые она успешно послала моим братьям: «Предатель!»

– Взять его! – Скомандовала она уже вслух находившимся рядом солдатам.

Следующие минуты, которые на тот момент казались настолько скоротечными, насколько может быть волнительно, я вспоминаю часто. И вижу картину происходящего очень четко (до мельчайших подробностей).

При виде моей сестры, которая шипя как змея мечет из стороны в сторону, в правой руке держа золотой кинжал, люди, закричали очень громко. В суетливом ужасе они не понимали: чем была вызвана реакции их Богини, которая двигалась быстрее и ловчее любого смертного. Ибрагим тоже не на шутку испугался, но он понимал, что нужно делать. Как умалишенный, – по моей команде – он сорвался с места, когда свора солдат с копьями и широкими, деревянными щитами наперевес заключили Божественную свиту в полукруг. Я понимал, что одна лишь сестра может положить целое войско до зубов вооруженных солдат, поэтому действовать нужно было оперативно быстро.