– Что это?
– Просто небольшая игра. Но очень наглядная. Смотри.
Отложив трубку на камни, Анвар снова поднимает правую руку, и его пальцы словно листают невидимую мне книгу, а завеса впереди превращается в чёткие сцены, как в театре, только вместо актёров и декораций – облачка сизого дыма. Легко различаю отцовский трон с его гербом в виде пасти барса и плетьми роз. Он пуст, и маленькие фигурки перед ним бегают в хаотичном порядке. Пятеро людей у самого подножия трона загребают монеты из общей кучи и кладут в свои мешки.
– Это то, как видят центральную власть в Манчтурии, – тихо комментирует Анвар созданные им образы. – Уже много лет король не занимается делами сам, переложив всё на палату преторов. И пока на его уме одни только пиршества, казнокрады заполняют собственные карманы. На людей всем давно наплевать, и мой народ справедливо не хочет платить подать в общую казну, когда можно вовсе стать отдельным государством, не терпеть ни унижений, ни воровства. Этим людям нужен сильный лидер – и прости, Виола, но твой отец давно не может даже закинуть разжиревший зад в седло и взять командование, посылая вместо себя девчонку. А слова моего отца на них перестали действовать, потому что полны одних обещаний, что когда-нибудь станет лучше. Лучше не становится. Мы всё ещё отребья на границах, наши люди всё ещё гибнут в постоянной борьбе с набегами волайских племён.
Картинки меняются вслед за его словами, и я вижу бесконечную гладь пустыни и идущие в песках бои. Крошечные фигурки воинов в форменных плащах Афлена падают, сражённые копьями и изогнутыми трезубцами. С застывшим сердцем понимаю, что это не просто спектакль, а часть реальности. Возможно, даже воспоминаний самого Анвара. А ещё сознаю, почему отец отказывается посылать меня в Манчтурию. Потому что от этих барханов до безвременья и челюстей Харуна – один шаг.
– Я здесь, чтобы это прекратить. И совсем не ожидал вдобавок получить шанс исправить то, что творится с магами. Магия опасна именно из-за того, что детей не обучают ею управлять. В большинстве случаев родители пытаются скрыть дар своего ребёнка, вынуждают подавлять его, и это заканчивается плачевно…
В дыму появляется новый силуэт, стирая прочие – растрёпанная девочка со связанными руками, пытающаяся освободиться. Она дёргается всё яростней, пока верёвка не вспыхивает, но вместе с ней загорается и всё пространство вокруг, затягивая её в столп огня. Я кусаю губы, крепче прижимаю колени к груди. Мне всё меньше нравится происходящее, особенно потому что я и сама помню леди с рыжими волосами и знаю, сколько смертей тянется за священным запретом колдовства.
– Силу нельзя сдерживать. Это всё равно, что пытаться руками остановить течение реки. А главное, это бесконечно глупо, ведь только представь, сколько можно было бы сделать, если построить лодку и поплыть по этому течению. Не оставлять таких детей на произвол жрецов и не пытаться растить магов как людей, а сделать для них школы, контролировать взросление, направлять и воспитывать вечную благодарность короне. Выращивать из них мастерских лекарей, изобретателей, алхимиков…
– …и воинов, – решаюсь полушёпотом вставить я свою лепту, пока передо мной разворачиваются в дымке упоительные образы из сидящих в учебном классе детей и учителя, подозрительно похожего на самого графа. – Я вижу эти перспективы, Анвар. Ты сам сегодня мне их показал своей стрелой. Это элитная армия, способная на такое, что обычной не снилось.
Задумчиво смотрю сквозь туман на чистую воду ручья, через которую видно каменистое дно. Провожаю взглядом пролетевшую мимо стрекозу с переливающимися всеми оттенками синего и зелёного крыльями. Ёжусь не то прохлады, царящей в тени, не то от сложного разговора и мелькающих перед глазами картин.
– Пусть так: она будет настолько малочисленна, что бойца-мага сможет себе позволить лишь корона и герцоги из числа Пятерых, – невозмутимо продолжает Анвар. – Личная охрана самых важных людей Афлена – тоже отличный способ применения магии. Но всё же она завязана на близости к природе, и нужно учить одарённых детей разбираться в травах, готовить снадобья и тянуть за правильные нити… Маг от рождения видит и слышит мир иначе. И без наставника не сможет этим управлять. Большинство детей попадает к жрецам после младенческого крика, который через звук производит первое колдовство. Кто-то просто оглушает окружающих на пару часов, а кто-то подзывает животных и птиц. Мой крик задувал все свечи в комнате, – заканчивает он шёпотом и рассеянно мотает головой, будто пытается вытряхнуть ненужное воспоминание. Надо же, впервые вижу его почти смущённым. Шумно прочистив горло, он проводит ладонью по воздуху, представляя мне следующую картинку в дыму.
Тот же трон, только теперь на нём очевидно женский силуэт в короне. Не сразу понимаю, что это я – та же коса и худощавое тело. Исчезают казнокрады, и все люди перед правителем покорно преклоняют колени. Я вздрагиваю от нового дуновения ветра со стороны ручья и нервно оглядываюсь на лошадей, безразлично щиплющих траву позади нас.
– Что ты пытаешься мне предложить? Переворот? – шепчу, скосив на Анвара беспокойный взгляд.
– Свободу. То, что ты так хочешь: королева вольна будет обустроить своё правление так, как пожелает. Захочешь – введёшь моду на кожаные штаны вместо бальных платьев. А хочешь – и балов больше не будет вовсе, никаких пустых трат на реки вина. Но главное то, что ты можешь войти в легенды как королева, которая остановит казни. Просветит народ о пользе сил природы и начнёт новую эпоху, ведь теперь служить будут маги, а не наоборот. У тебя будет самая мощная армия континента и самые лучшие лекари, которым подвластно остановить эпидемию любой хвори. А ещё у тебя буду я. – Возле трона из дымки рисуется тёмная фигура, похожая на покорного стража.
– И как же связан наш возможный брак с моей коронацией? – недоверчиво хмыкаю я. – Мне не обязательно выходить за тебя, чтобы стать королевой. Нужно просто подождать.
– Уточню: я могу привести тебя ко всему этому уже сейчас. Не через десяток лет, когда старого короля добьёт вино или истеричная жёнушка, а ты уже давно увянешь без дела и растеряешь весь интерес к политике и к собственному неполноценному существованию. Безвкусная жизнь уничтожит душу очень быстро, поверь. – Анвар щёлкает пальцами, и дым перед нами наконец-то исчезает вместе с ароматом пряного кардамона. Вздрагиваю всем телом, зябко растирая замёрзшие плечи.
– Если ты думаешь, что я стану плести заговор против собственного отца ради этого мифического светлого будущего для всех…
– Тебе не нужно ничего плести. За тебя уже всё сделали тысячу солнц назад. Что ты знаешь о праве Ятиха?
Он подвигается и садится напротив меня, явно намереваясь поймать взгляд, но я упорно смотрю поверх его плеча на бегущую в ручье воду и напряжённо молчу. Надеюсь, он это не всерьёз? Нужно заткнуть уши, но вместо этого глухо выдаю, как на лекции:
– Кронпринц Ятих, живший ещё до Тритийского переворота, пожелал стать королём, не дожидаясь смерти выжившего из ума отца. Ну, либо главный придворный маг пожелал узаконить рокировку правителя… Ятих вызвал короля на поединок и победил, силой отняв корону тирана, – с трудом сглотнув, воспроизвожу я строчки из летописей. – А получив власть, закрепил в своде законов право любого половозрелого старшего наследника династии сделать то же самое, если его поддерживает палата преторов и признаёт неспособность действующего короля к эффективному правлению – выдвигает вотум недоверия. Дабы молодой крови не приходилось ждать естественной смерти полубезумных и больных стариков, пока страна приходит в упадок. С тех пор правом Ятиха пользовались всего трижды, и два из них король оставался жив после поединка и спокойно старился вдали от трона…
– Умная девочка. Что же мешает тебе взять власть в свои руки?
– Как минимум то, что я не опозорю отца таким образом. К тому же, ещё ни разу правом Ятиха не пользовалась женщина. Вдобавок, одобрения преторов я ни за что не получу, ведь их вполне устраивает неограниченная свобода для управления Афленом.
Лишь представив, как зайдётся хохотом на такое предложение лорд Белларский, я уже мечтаю прекратить неловкий разговор. Но как же, болотные духи, это соблазнительно. В голове прочно сидит нарисованная Анваром картинка с молодой королевой на троне, сильной и уверенно ведущей Афлен в просвещенное будущее, которую будет обожать народ за то, что избавила всех от костров жрецов Сантарры. Спешно моргаю, заставляя себя сфокусироваться на лице искусителя перед собой.
– А теперь представь: как преторы посмеют отказать, если на нашем браке будет держаться мир в Манчтурии, если это ты станешь залогом спокойных границ? – вновь по-птичьи наклонив вбок голову, криво улыбается Анвар, напрочь вышибает воздух из груди озорным блеском глаз. – Виола, тебе нужно дать всего одно согласие и выйти за меня. Считай это моим условием: я не хочу, чтобы из моего собственного потрясающего плана меня же выкинули за ненадобностью. И вместе мы поведём страну в новый мир.
– Этот план безумен с первой до последней строчки, – не в силах разорвать долгий зрительный контакт, лепечу я совершенно не так твёрдо, как должно в моём положении.
– Значит, мёртвая принцесса связалась с безумным колдуном. Неплохой тандем, правда? Он даст тебе всё, чего бы ты хотела, и намного больше.
Он решительно прищуривается и тянет обезображенную руку к моему лицу, но я непроизвольно отшатываюсь. Как от любого лишнего касания, потому что непривычные к холоду моего тела люди только раздражают своей реакцией.
«Почему вы такая холодная?».
«Вы замёрзли, миледи?».
«Святая Сантарра, да ваша кожа – чистый лёд!».
– Ты меня боишься? – испытующий взгляд Анвара поселяет трепет в самом животе, и я выпрямляюсь, привычно сводя лопатки и гордо поднимая подбородок.
– Вот ещё, – вряд ли удалось фыркнуть достаточно небрежно. Потому что да: почти неосознанно я всё ещё боюсь его близости и исходящего от него терпкого запаха древесной смолы. Если он не лжёт, то и вчерашние, и нынешние реакции… мои собственные, а не наколдованные им. И это страшно сознавать.
– Демонстрация не закончилась. Я ещё не показал последний аргумент в свою пользу. – В прозрачной радужке на миг вспыхивает чёрная искра, когда Анвар всё же дотягивается кончиками пальцев до моей скулы, и я зажмуриваюсь, чтобы не видеть отвращение, которое непременно исказит его лицо. – Да не трясись ты так. Виола, я обещаю больше не кусаться… если сама не вынудишь.
Долгий выдох, не решаясь открыть глаза, пока невесомое прикосновение пальцев становится смелей. Понемногу вся пахнущая смолой ладонь приникает к коже, отчаянно тёплая, до мелкого покалывания. Шершавая. Совсем не те изнеженные руки аристократов, которые меня окружают день ото дня. Веки дрожат, когда я всё же поднимаю их и только сейчас замечаю, как сильно сжаты мои кулаки от напряжения.
Осторожность каждого движения. Невесомое благоговение во взгляде, и ни крохи брезгливости. Громко сглатываю, а тёплые пальцы Анвара проходятся нежным пёрышком по моей щеке, очерчивают линию подбородка, и только после этого отрываются от лица, вспыхнувшего румянцем проснувшейся жизни. Всегда ледяное, сейчас оно практически горит – не как вчера, тем противоестественным огнём, а стойким и ровным фитилём свечи в самом нутре. Искрами по коже.
– Что это было? – мой вопрос почти не слышен за звуками бегущей в ручье воды.
– Это магия в твоём теле отзывается на мою. Видишь: для меня не страшно делить ложе с мёртвой, потому что рядом со мной ты будешь живее всех живых. – Он вдруг замирает, испытующе глядя на меня в ожидании ответа.
И к собственному стыду, я окончательно теряюсь, вообще не представляя, как должна реагировать. Всё смешивается в вихрь противоречий.
Было приятно?
Да. Безусловно.
Страшно? Ещё бы! Краем сознания я не могу упускать из виду мысль, что один взмах этой же обезоруживающе ласковой руки может отправить чёрную удавку на мою шею. И эти чувства будто инеем покрыты волнением, дрожью в животе, азартом…
Болотные духи, я и впрямь ощущаю себя игроком в шахматы, который предвкушает первый ход и складывает в голове план захвата чужого короля. Хм, а ведь даже в шахматах при короле есть верный ферзь. Нет, нет, нет, не может быть, чтобы я всерьёз допускала такие мысли! Это же измена. Предательство собственной семьи, о котором я посмела задуматься.
А есть ли она у меня, эта семья…
– В этом дыму что-то было, да? Ты снова пытаешься повлиять на меня? – почти с надеждой спрашиваю я, на что Анвар закатывает глаза.
– Ну вот, снова я виноват. Виола, я не могу забраться в твою голову и разложить там всё так, как мне хочется… Хотя согласен, есть в этом большое упущение, – его хищная улыбка и безо всякой магии сжимает где-то под рёбрами комок. – Я рассказал тебе всё, теперь решение за тобой. Буду ждать его до завтрашнего рассвета, но если ты снова откажешь, то утром я отправлюсь домой. Война не ждёт, кровь за корону кому-то надо проливать. – Будто поставив чёткую точку в этом разговоре, Анвар забирает с камней трубку, легко поднимается и протягивает мне руку.
Смятение. Сомнения. Категоричное бегство от прямого взгляда. Он терпеливо ждёт, пока я делаю два глубоких вдоха, а затем всё же принимаю его ладонь и встаю с твёрдой гальки. Его пальцы всё такие же тёплые, и это тепло мягкой волной уходит вверх по предплечью.
– Я для тебя не холодная? – всё же решаюсь спросить, с уколом сожаления разрывая контакт наших рук.
– Разве что изнутри.
4. Чужая
Судя по светлому небу и перьевым облакам, дождя не предвидится, но по возвращению к конюшням Анвара уже ожидает стражник из его свиты: настоящий громила, без сомнений способный одним ударом чёрного кулака проломить череп. Пусть он ничего не говорит при нас с Эдселем, его взгляд на графа мне кажется многозначительным и даже будто бы приятельским. Возможно, Анвару тоже не чужда дружба со слугами… Так или иначе, они спешат удалиться к замку, дав мне с облегчением выдохнуть и запрыгнуть на деревянную жердь забора, пока Шитка возвращается пастись на луг в компании Цивала.
– Ты что-то совсем сычом припухла. – С шумом выплеснув в корыто ведро воды для лошадей, Эд с подозрением прищуривается. – Не узнаю ваше вашество, даже до сих пор столбы не битые.
Я потягиваюсь, с наслаждением выгибая спину и подставляя её солнечным лучам. Тепло приятно греет макушку, вот только не оно причина безделья. Нет необходимости бежать. То короткое касание Анвара будто запустило холодную кровь, заставило её звенеть в венах. Не уверена, что магический эффект будет долгим, но раз можно в кои-то веки чувствовать себя живой без постоянных нагрузок на мышцы – буду этим пользоваться.
– Я сегодня ленюсь. Имею право, как нормальная аристократка…
– Нормальные хрестократки распивают тиберийский кофий в беседках, а не сидят на заборе. Ты, кстати, отсюдава фартовая мишень, уж в чём-то этот чернозадый хлыщ прав, – неприязненно поморщив конопатый нос, Эд оглядывается на тропу, к счастью, совершенно пустую.
– Он тебе явно не по душе.
– А тебе как будто да! Слухай, цыплёнок, я ж не первый оборот солнца тебя знаю. И вот таким молодцам ты всегда могла отвесить по самый не балуй, ага. Чего бы он тебе там не наболтал, да только ты с другими глазами вернулась с прогулочки вашей. Щенячьими.
Он сплёвывает в сторону, но и без этого жеста я ощущаю сгустившуюся в воздухе досаду. Вздохнув, виновато смотрю на свои болтающиеся над землёй ноги. Стыдно за то, что прозвучавшие у ручья речи находят отголосок внутри, заставляют всерьёз обдумать дичайшее предложение.
– Он просто… привёл аргументы, которые мне нельзя не брать в расчёт.
Раз: этот брак станет залогом мира в Манчтурии. Два: вряд ли мне повезёт встретить ещё одного аристократа-мага, который сможет претендовать на роль супруга кронпринцессы. Значит, это фактически моя единственная надежда не просто терпеть телесную близость, а что-то испытать в ответ. Жить полноценно. Три: с помощью Анвара и его способностей можно получить корону уже сейчас. Отправить отца вместе с Глиенной и всем её кхорровым выводком в какую-нибудь дальнюю крепость и отныне самой вершить судьбы – всего Афлена и свою собственную.
– Если ты веришь этому хлыщу, то мне нужен новый шест: выбить навоз из твоей наивной головёшки, – хмыкает Эд и подходит ближе, откидывая светлые кудри с лица. Сам того не понимая, он произносит главный довод на противоположной чаще весов, который не может не тревожить.
– Моя головёшка не настолько наивна, чтобы не понимать – Анвару нужна только власть, а я – самый прямой к ней путь. Как сказал один мудрец: истинный лидер не прогибает власть под себя, он на ней женится и делает союзницей.
– Ну, слава Сантарре, я уж боялся, что ты впрямь решила накормить меня свадебным пирогом, – широко улыбнувшись, Эд достаёт из кармана штанов непривычно аккуратно сложенную бандану и откидывает её край. – Держи, собрал тут на краю луга, пока кони не вытоптали. Первая кислика в году.
Восторженно пискнув, подставляю ладонь, и он ссыпает в неё яркие жёлтые ягоды. Совсем немного, но это кусочек начавшегося лета, пахнущий травами и лесом. Закидываю одну в рот, и кисло-сладкий ягодный сок искрит на языке.
– М-м… спасибо. Скорей бы уже сезон, а то зимой особо не попируешь. – Не сдержавшись, беру ещё несколько ягод, и тут Эд с тяжёлым вздохом перехватывает мои пальцы и мягко сжимает, вынуждая всё же посмотреть в добрые, но подёрнутые пеленой грусти глаза.
– Виола, мне он, правда, не нравится. Есть в нём что-то… чужое, тёмное. Стрела эта странная. Со ста шагов в шест попасть – за дураков всех считает или только тебя дурить пытается, кхорры его пойми. Да только бабка моя таких харуновыми выродками нарекала. У этих чёрнозадых ни веры, ни правды: шаманят они, говорят, в пустыне своей, как есть шаманят, духам песков души продали…
– Я знаю, что о Манчтурии судачат в народе, Эд. – Мирно улыбнувшись, пытаюсь сгладить сквозящую в его звонком голосе тревогу. Чувствую, как мои пальцы жадно забирают тепло его руки, неправильно. Но он давно привык к моей ледяной коже.
А если есть слабая, показанная мне в дымке у ручья, надежда стать на каплю более живой?
– Так не просто судачат, знают, – приглушает голос Эдсель до торопливого шёпота. – У них ведь и храмов почти нет, свои там боги. Потому и прокляла Сантарра те земли, что кровью всё время политы. Не нужен этот граф тут, вот за кого хочешь выходи, но из наших, местных. Цыплёнок, ты ж разуметь должна, я не из ревности какой…
– Знаю. Не о чем тебе волноваться, я не доверяю Анвару. Что бы он ни пообещал, сказок не хватит, чтобы я согласилась на этот брак.
Нет сомнений, что Эд искренне беспокоится именно обо мне, а не о судьбе трона или, на смех богине, движим иными чувствами помимо братских. А вот что слукавила понимаю неожиданно остро, и потому спешу выдернуть чуть потеплевшие пальцы из его мозолистой ладони.
– Хватит, еслив напеть правильные слова. А такие, как он, точно умеют кружить головы молоденьким девчонкам. – Эд недоверчиво поджимает губы, а затем кидает в рот оставшиеся ягоды кислики.
– Но я-то не просто девчонка, правда же?
– И всё же ты бы поосторожней. Вот тот громила, который за женишком твоим приходил, вчерась настрого мне запретил их лошадей трогать. Даже воду сам наливал. А я затемно по нужде-то встал, ну и решил мимо их стойл пройти, так, случайно…
С трудом удаётся не расхохотаться, глядя на шкодливо сощурившуюся мордашку Эда: без его увёрток ясно, что от любопытства он готов был повиснуть на балках конюшни, чтобы увидеть животину из Манчтурии. Однако затем тон его голоса опускается до откровенно испуганного:
– А вот не смешно, цыплёнок, дюже не смешно. Лошадок энтих он сначась дрянью какой-то мазал, целую бутыль приволок, вонючая до икоты. Апосля ж из мешка кусок достал, жуть как похоже на вяленый окорок было. И давай бедолаг угощать…
– Быть не может, – ахаю я, округляя глаза. – Тебе в темноте наверняка показалось. Кони не едят мясо!
– Так вот и я так уразумел, что нечистым дело пахнет, – со вздохом отряхнув руки от ягод, Эд повязывает бандану на голову. – Но кто я, чтобы бежать жрецов звать? А по-хорошему, так гнать бы эту чёрную заразу взашей, обратно в их пески…
– У всего этого наверняка есть объяснение. У тебя только догадки – не значит, что их кони впрямь ели мясо. Так что выкинь из головы эту дурь и постарайся не связываться со свитой Анвара. Этот громила явно может выдернуть тебе ноги, особо не напрягаясь.
Я тщательно маскирую тревогу, которая лихорадкой расходится по телу. Чего мне точно не хочется, так это чтобы Эдсель стал жертвой своего любопытства. Лишние свидетели магии точно не нужны, меня-то защищает кровь династии.
– Уж больно ты спокойно такие вести приняла, надо сказать.
– Это просто хорошие уроки дипломатии.
Натянуто улыбаюсь, пытаясь лишь понять, сколько магов прибыло в составе делегации из Манчтурии. Громила тоже обладает даром? И какого болотного духа они творят с собственной животиной? Так вот, в чём причина послушания Цивала, а совсем не в безусловной дружбе с хозяином?
А главное, как самой не превратиться в послушную скотину.
***
С законами природы не поспорит даже кронпринцесса: в холодное время года люди в основном едят мясо, а свежие овощи и фрукты и на королевском столе бывают не всегда. В начале лета начинаются поставки яблок, груш, слив и вишни из тёплых краёв восточного герцогства, Антилии, в остальном же приходится довольствоваться засолками, джемами и хлебом. Кухарка Дизелла всё время пытается изобрести для меня новые рецепты, но это та ещё задача, учитывая, что в выпечку нельзя положить даже яиц. Малейшие добавки животного происхождения – и вся еда будет на полу. Если вообще смогу это проглотить. Ещё одна возможность сестёр подстроить мне ловушку и от души посмеяться с того, как я заблюю паркет в столовой.
Так что традиционный семейный ужин для меня всегда подобен балансированию на узком бревне над пропастью. Но сегодня не удаётся сослаться на несуществующие срочные дела или плохое самочувствие: помогая переодеться в удобное тёмно-синее креповое платье, Маиса успевает шепнуть, что отец в очень хорошем расположении духа и желает непременно видеть всю семью. В надежде, что он хотя бы не пригласил Анвара, спускаюсь из своей северной башни. Шаги эхом отдают от каменных сводов. Не люблю эти холодные стены, увешанные полотнами с гербом и картинами, пыльными портретами давно умерших древних королей. Заставленные статуями барсов и вазонами с голубыми розами коридоры, где постоянно снуёт куча народа, и невозможно пройти мимо, не оказав внимания каждому. Этой вежливости меня учили с колыбели: быть милой и хорошей для всех. Держать лицо династии.
Когда добираюсь до столовой, от постоянной улыбки уже сводит челюсть. Едва сделав шаг в просторный зал с выходящими в сад цветными витражными окнами до самого пола, замираю в дверях: увы, граф уже сидит за накрытым столом по правую руку от короля.
Моё законное место, которое разрешено занимать только самым почётным гостям, и я сглатываю едкий комок обиды, скрывая её вежливой улыбкой.
– Добрый вечер, отец. Граф Эгертон. – Приветственно кивнув, прохожу вперёд, ощущая на себе его внимательный, изучающий взгляд.
– Проходи, дорогая, – пыхтит отец, протягивая руку к бокалу с вином и шумно отхлёбывая.
– Добрый вечер, Ваше Высочество. Выглядите чудесно, как и всегда, – дежурный комплимент вежливости графа я пропускаю мимо ушей.
На миг замираю перед длинным столом со всевозможными яствами, чтобы принять непростое решение. По левую руку всегда сидит Глиенна, пока ещё не соизволившая спуститься, и вариантов компании немного. Она или Анвар. Что ж, выбор очевиден. Едва я приближаюсь, он встаёт и галантно отодвигает для меня соседний стул – кажется, даже слышу одобрительное кряхтение отца на этот жест. Пытаясь только не закатить глаза, покорно усаживаюсь и расправляю на коленях расшитую золотыми вензелями голубую салфетку.
– Вижу, вы всё-таки поладили, и первое впечатление оказалось ошибочным?
– Я бы так не…
– Вы правы, мой король. Стоило просто узнать друг друга лучше, и неприязнь исчезла, – не дав мне опровергнуть это утверждение, обволакивающей патокой растекается голос Анвара. Понятия не имею, как у него удаётся говорить настолько уверенно, что и я сама начинаю сомневаться в себе, не самой праведной частью сознания соглашаясь со словами, произнесёнными с этим южным акцентом.
Нервно затеребив край салфетки, опускаю безразличный взгляд на ближайшее блюдо с горкой тарталеток, и запах копчёностей от них моментально порождает тошноту. Да, наверное, я бы всё же нашла в себе силы на протест, если бы меня как обычно не замутило за семейной трапезой. Кажется, отец пригласил сегодня графа с целью показать, что моя кожа бывает не только бледной, но и зелёной.
– Очень этому рад. Буду надеяться, что через пару таких же продуктивных седьмиц Виола даст ответ по поводу вашего предложения.
– Увы, но я не могу ждать так долго. Мой отец и младшие братья прямо сейчас сражаются в политических боях с бунтовщиками, пытаясь при этом удерживать волайские племена на расстоянии от границы. Им нужна помощь, и без промедлений. Если мой визит в Велорию окажется бесполезным, я лучше вернусь к ним и продолжу биться так, как умею – стрелой и мечом, – невозмутимо, как о планах очередной прогулки, заявляет Анвар, и бесполезно пытаться понять, бахвалится он или действительно не боится смерти в новом бою.
– Потрясающая храбрость, граф. Слышишь, дорогая: с таким мужчиной ты точно будешь чувствовать себя под надёжной защитой.
Отец бросает на меня веский и уже подёрнутый пьяным туманом взгляд, явно ожидая восхищённого вздоха, но я слишком упорно борюсь с тошнотой, чтобы вообще открыть рот, и лишь сдержанно киваю. Спасает от неловкой ситуации шорох подолов по мраморному полу – в столовую чинно вплывает Глиенна, изобразив приветливость на худом рыбьем лице. Впервые в жизни рада появлению её персоны и сестёр, шествующих за ней гуськом и напоминающих утят.
– Приветствую, граф Эгертон. Какая приятная у нас сегодня компания, – неестественно и визгливо хохотнув, она садится на своё место и шумно чмокает отца в подставленную пухлую щеку. – Казер, милый, мы не сильно опоздали?
– Вы всегда вовремя, – безразлично кряхтит он и принимается за сочный свиной окорок на своём блюде, удостоив его куда большим вниманием и нежностью во взгляде, чем детей.
– Добрый вечер, отец, – нестройным хором здороваются Таиса, Иви и Фрицелла, рассаживаясь в ряд по левую сторону стола согласно старшинству.
Они игнорируют меня, я игнорирую их: всё как обычно. Таиса расплывается на стуле бесформенной кучей, завёрнутой в очередной парчовый мешок, и сощуривает поросячьи глазёнки, нагло таращась на Анвара. Иви с неизменно бестолковым выражением на мордашке накручивает на палец ржаво-рыжий локон. Семилетняя Фрицелла, разодетая яркой розовой куклой, уже тянет руки к блюду клубники со сливками: первые ягоды королевского сада для меня безнадёжно испорчены. Хорошо, что хотя бы Хельта и трёхлетка Зул ещё слишком малы для официальных ужинов.
– Добрый вечер, миледи. – Анвар учтиво кивает всем подошедшим дамам разом, ловко нарезая запечённую рыбу. Серебряный нож буквально порхает над тарелкой, ни разу не затронув фарфор. – Очень мило было пригласить меня сегодня, хоть и совершенно лишнее.
– Я думала, мы стремимся показать дружественный настрой между нашими народами. Уверена, что у этого замка есть уши в каждом углу, а значит, до бунтовщиков тоже дойдут вести о приветливом отношении представителей королевской династии к наследнику Манчтурии. – Приподняв хищно изогнутые брови, объясняет смысл этого приглашения Глиенна, тут уже удостаиваясь моего презрительного смешка, приглушённого глотком мятного морса.
Даже у простого ужина есть политический мотив: как типично для мачехи, и как неловко. Фактически как если бы хозяин годами лупил пса палкой, а при посторонних сажал к себе на колени и заботливо расчесывал сбившуюся в колтуны от постоянных побоев шерсть. Концентрация лицемерия в воздухе становится невыносимой. Слишком хорошо я помню, сколько яда лилось от Глиенны в адрес герцога Иглейского, ставшего отцу в День солнцестояния компанией по опустошению винных погребов.
– О, так лучшей приветливостью будет отдать графу нашу бледную поганку, разве нет? – хихикает Таиса, скосив на меня брезгливый взгляд. – Только простите, граф, не лучший экземпляр из династии вам достанется. Она и свадебной лепёшки не проглотит, заплюёт кассиопия!
– Зато ты бы с радостью слопала и свою половину, и половину мужа, и попросила бы добавки, правда? – не успев прикусить язык, отбиваюсь на инстинктах, с холодком между лопаток сознавая, что она права. Я даже этот кхорров обряд не потяну, ведь рецепт лепёшки менять нельзя, а в её составе и яйца, и традиционная прослойка из мяса.
– Я хотя бы не такая болезная моль, как ты…
– Девочки, прекратите: у нас гость, и ему ни к чему слушать ваши пререкания, – вмешивается Глиенна без особого рвения, потому как в её узких серых глазах я отчётливо вижу искры удовольствия. – Давайте поужинаем спокойно. А граф будет столь любезен подать блюдо с теми прелестными тарталетками?
Змея. Все они знают: самое тошнотворное для меня это именно копчёности, не зря их упорно ставят мне прямо под нос. Анвар не может отказать, помогая ей дотянуться до угощения, и Глиенна кусает тарталетку, глядя исключительно на меня. От перемещений блюда кошмарный запах от него усиливается, и я закусываю губу, судорожно стискивая салфетку на коленях.
От вида Глиенны, смачно жующей каждый кусочек этой вонючей дряни, комок подкатывает к горлу, и уверена, именно моего позора она и добивается. И когда я принимаю волевое решение встать и выйти вон, на сжатый кулак вдруг ложится тёплая ладонь. Никто этого не может видеть: сёстры уже тихо хихикают, поглядывая на моё застывшее и наверняка зеленоватое лицо, отец с пыхтением жуёт окорок и жадно запивает его вином. А невесомое касание приносит умиротворение, приятные мурашки по коже и волну жизненного тепла. Шумно выдыхаю, с облегчением прикрыв глаза, потому что эпицентр тошноты медленно гаснет. Кулак разжимается, пальцы отчаянно трясутся, и только через ещё два вдоха Анвар убирает руку: будто считал пульс, выверял до пропуска между биениями сердца.
Как, как он это делает?! Шарлатан, обманщик, колдун… Но как же хорошо и свободно…
Легко дышать. Тепло покалыванием рассыпается по позвонкам, ослабляя напряжение в лопатках. Позволив себе искоса взглянуть на графа, ловлю почти невидимую, но ощутимую кривую улыбку. Снова чувствует себя победителем, думает, что его способности управлять моим телом что-то меняют? Как бы ни так. Я ещё в здравом уме. Правда, из-за гула в ушах совершенно потеряла нить разговора, который Глиенна пытается завести с Анваром, отвечающим ей как ни в чём не бывало.