Buch lesen: «Под Ним»

Schriftart:

Редактор Екатерина Аполлонова

ISBN 978-5-0055-3361-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ПРОЛОГ

Это уже третья попытка записать то, что осталось в воспоминаниях или, может, фантазии.

Мозг – террорист. Сопротивляется писать.

Неверие в собственные силы заставляет снова и снова откладывать создание этих страниц. Разве может быть всё легко и просто? Вот так взять и написать то, что на сердце, на уме, в душе? «А может, сделать что-то посущественнее, – спрашивала я себя. – Кому нужна моя книга? Кому нужны эти истории? Писать для себя – потрачу много времени впустую. Я мечтаю о карьере. Неужели книга – тот самый инструмент, который приведёт меня к состоянию проживания собственного успеха? И я буду утопать в радости реализации, наслаждаясь каждым отзывом».

Хочется сделать для мира что-то полезное, но как?

Конечно, когда происходили описанные события, никто не предполагал, что однажды Вселенная засыплет меня подсказками, и я не смогу сопротивляться желанию сесть за ноутбук, положить руки на клавиатуру и начать записывать. Именно необъяснимое, иррациональное сопротивление стало причиной затягивания творческого процесса. Душа хотела распахнуться навстречу опыту, а разум останавливал. Писателей много, но я знаю, что каждый интересен для своей аудитории. Любопытно, чем же могу быть интересна я? Я нашла сама в себе ответ на этот вопрос, именно поэтому у вас в руках моя книга. И ответ такой: моя история – это таинство, которое я хочу разделить с теми женщинами, которые проходят или проходили уроки жизни, но от тяжести этих уроков, от острых стёкол под ногами, от изнуряющей ноши, они упали и уже почти потеряли надежду подняться с колен.

Из какой точки пути я пишу сейчас. Три года назад мы с семьёй эмигрировали в Австралию. У меня получилось кардинально изменить жизнь всего-навсего одной фотографией. Я тогда практиковала йогу, это придавало мне силы для трансформации мыслей. Развитие гибкости тела добавляло гибкости мышлению и ресурса для жизни в целом. Мне очень нравились полученные результаты. На очередной тренировке моя тренер Татьяна сделала фотографию, запечатлев меня в позе «нога за голову». Эту фотографию увидели в Австралии. Я ни за что не поверила бы в чудеса, если бы не этот случай. Расскажу о нем чуть позже.

Хотя сейчас вспоминаю, что до этого эпизода с фото была ещё одна подсказка пути. Лет десять назад моя близкая подруга Натали сказала: «Ты должна написать книгу, твои жизненные истории будут полезны миру». Её слова так глубоко проникли в память, что живут там до сих пор. Я опираюсь на них, когда снова начинаю сомневаться в необходимости этого труда.

Последним маячком стало ещё одно маленькое чудо. О нём здесь.

Накануне эмиграции из Украины в Австралию я принимала участие в доброй игре-лотерее: «Книги на русском языке по обмену для эмигрантов в разных странах мира». Я выполнила условия: скопировала пост в Фейсбук, разместила на своей странице. После чего забыла, что принимаю участие в этой лотерее – недаром говорят, что самые важные события в жизни происходят спонтанно и без усилий.

Через полгода мы с детьми получили визу и (это был ноябрь 2016 года) оказались на другом континенте. Именно «оказались», хотя, конечно, приложили немалые усилия, чтобы это случилось. Когда мы переехали, ощущение было, что «оказались».

Это был один из самых тяжёлых перелётов в моей жизни. У нас было восемь неподъёмных чемоданов. Не обошлось и без приключений: на рейс в Стамбуле мы опоздали. Пришлось покупать новые билеты. После чего нас ждали тридцать восемь часов полета, и это уже в стрессовом состоянии после спешки. Когда читаем о таком в книгах, проживается совсем иначе, чем когда сталкиваемся вживую.

Но умение подмечать прекрасное мы за этот перелёт не растеряли. И вот прохладная осень за два дня сменилась тёплой весной. Наша ночь неизбежно стала утром, и с первыми лучами нового для нас солнца меня ждал сюрприз. В почтовом ящике.

Конечно, люди, принимая решение о внезапном переезде в другую страну, часто задают себе вопрос о предназначении: «И что теперь?»

В маленьком открытом почтовом боксе лежала небольшая книга, ожидая меня. «Вино из одуванчиков» Рэя Брэдбери. Невозможно передать или выразить, какая радость охватила меня, когда я получила книгу из Украины. Я тут же написала об этом подруге, ведь она была инициатором книгообмена. «Катя, читай скорее, там подсказка и ответы на твои вопросы», – писала она.

Вот так произошло ещё одно чудо, и я приняла новый знак.

На осознанный анализ прочитанного и прожитого после ушёл год. Только вот подсказка на этот раз была не в изложенном и написанном, а в самой книге.

Она ждала меня.

Что было дальше. Всё как по нотам божественного замысла. Меня «закрыли» дома. Я потеряла работу, занятия йогой существенно сократились. Муж попал в автомобильный инцидент, его рабочую машину списали. Понимая, что работать нужно хотя бы ему, мне пришлось отдать свою машину на время решения выплаты компенсации от страховой компании. Взаперти. Без машины. Без привычного ритма жизни.

Видимо не понимала я иначе всех подсказок. Мне было легче находить причины не писать: нет вдохновения, нет сил, «ох уж эта адаптация». Этих причин были десятки.

Всё! Я не хотела больше шутить с высшими силами. Уж больно тяжёлые последствия у моего обесценивания и избегания. Не обо всех этих последствиях я могу рассказать прямо сейчас, может быть, позже, на страницах книги. Одно точно: мне усердно показывали, что придётся ответить за игнорирование знаков и намёков. И я поняла (наконец-то), что единственное, чем я могу сейчас быть полезна миру – рассказать о своём опыте. Возможно, он будет полезен не только женщинам. Мужчины читают романы? Конечно, да!

Это творение я посвящаю великим Женщинам. В первую очередь той, кто сумела своим примером и жаждой жизни зажечь свет в моей истории. Придя в этот мир, я выбрала её своей мамой. Она верит в меня и моё творчество.

И еще одной очень важной женщине в моей жизни. Моему главному учителю. Моей дочери Юлии. Надеюсь, ты прочтешь книгу и почувствуешь моё желание поделиться с тобой опытом и рассказать, а может быть, и оградить от некоторых испытаний, с которыми тебе (верю в это) не придётся встретиться.

Также в моей жизни есть прекрасная женщина, мой наставник Вера Шумская. Помню её слова, открывающие суть моей истории: «Всё, что тебе нужно – это любовь. Любовь – это всё, что тебе нужно».

Благодарю вас, мои родные души, за все периоды моего сложного прошлого. Вы рядом и проходили их вместе со мной. Этапы, ступени развития, вместе с вашей поддержкой привели к росту моей личности.

Теперь, создавая эту книгу, я посвящаю её всем женщинам (и мужчинам), кто к ней прикоснётся, найдёт в себе силы и желание заглянуть на страницы и взять с них для себя самое ценное и живое. Не будь вас всех, не было бы этой книги. Книга существует, пока её читают.

НУ, ЗДРАВСТВУЙ, МИР

Предположить, что будет с этой крошкой дальше, было практически невозможно. Кто же знал, какой станет её жизнь.

– Поздравляю! У вас девочка, – сказала доктор молодой маме.

Было видно, что только что родившая девушка расстроилась таким известием.

– Дочка? Но я так хотела сына, – ответила она и прикрыла глаза.

– Глупая, – прокомментировала акушерка, – ведь она всегда будет рядом. Всегда.

Моя история жизни началась с того, что ещё душой приняв свой земной урок, я выбрала под него и родителей, у которых и воплотилась в этом мире.

В конце июля 1981 года без боли и даже без схваток случилось мое лёгкое рождение. Моей маме было 17. Она-то и взяла на себя всю ответственность за будущее ребёнка и приняла материнство со свойственной ей великой силой и уверенностью в том, что у неё всё получится.

Мама рассказывала мне после, что она взрослела и обретала со мной иную мудрость. Мне кажется, что у нас этот процесс шёл параллельно. Мы росли друг на друге. У нас обеих была задача – помогать друг другу проживать жизненные удары, о которых я расскажу в этой книге.

Рядом с мамой некоторое время была её свекровь, моя бабушка. Она старалась помогать, наставляя на путь благополучного материнства и подсказывая выходы из непростых ситуаций, казусных моментов, острых сюжетов этого женского ремесла. К сожалению, поддержки от своей мамы она тогда уже получать не могла. В то самое время моя вторая бабушка была тяжело больна. Её силы, как и внимание большинства родных, были отданы на восстановительный период после операции и химиотерапий.

Вероятно, именно из-за болезни маминой мамы и случился страстный, безрассудный роман моих родителей и моё внезапное появление у них. Они оба (моя мама точно) искали в жизни любви, убегая в чувства от одиночества и страха. Можно ли сказать, что им повезло встретить друг друга? Спрятаться в тёплых чувствах, подменяя ими болезненные – это, вероятно, выход из многих непростых ситуаций жизни. Другое дело, может ли быть продолжение у отношений, родившихся из точки боли и страха.

Расскажи, что ты помнишь из своего детства. Из того периода, где совсем ребёнок.

Помню, я относительно немного. Больше узнала из маминых историй о моём детстве, когда уже подросла. По словам родителей, я росла спокойным, относительно беспроблемным ребёнком. Мама любила рассказывать, что я из тех детей, которых можно было оставлять с игрушками на три часа подряд и потом забирать ровно на том же месте, где оставили. Она говорила, что я не утраивала истерик, не была требовательной, не предъявляла ожидаемые детские «хочу». Ещё я легко засыпала и спала всю ночь. Вероятно, уже тогда на духовном уровне понимала, что болезнь бабушки отнимает у мамы возможность уделять время детским капризам, да и любой заботе выше нормы. Я не требовала ласки и совместных игр. Да-да, вот такой получился маленький мудрец, не требующий особого внимания.

Папа же с моим появлением продолжал обучение, планируя в будущем стать моряком и ходить в рейсы на грузовых рыболовных судах. Уже в более взрослом возрасте мама делилась со мной женской своей правдой, что их любовь с отцом была ярко-огненной. Они падали безрассудно в объятия друг к другу, признаваясь в пламенных чувствах, и при этом же ссорились со всей самоотдачей. Во время ссор они бросались друг в друга всем, что попадалось под руку. Мама рассказывала, что однажды это было картофельное пюре. Когда же скандалы затухали, они чувствовали себя самыми счастливыми, умея забывать и прощать. Их брак был построен на страсти и тех чувствах, которые способны испытывать только абсолютно неопытные супруги.

Закончив обучение, папа получил предложение уйти в первый серьёзный рейс. Мы с мамой, оставшись вдвоём, ежедневно навещали бабушку, чей процесс выздоровления шёл медленно. Но, несмотря на это, наша жизнь со слов мамы была размеренной и спокойной.

Это случилось в 1983 году, когда мне было два года.

В очередной визит к прабабушке меня оставили на кухне одну. Без присмотра мамы и близких. Придвинув табуретку к подоконнику, я взобралась на нее и наконец-то открыла шкатулку с лекарствами, которая так давно манила меня. В ней были и шуршащие упаковки, и блестящие обёртки. Как же любопытно было всё изучить и, попробовать на вкус…

Войдя вскоре на кухню, мама каким-то чудом успела поймать меня, падающую без сознания. Клофелин. Препарат, быстро снижающий давление.

Далее – скорая, реанимация. И несколько часов неизвестности.

В тот же день похожая беда случилась ещё с одной девочкой. Тоже клофелин. Потеря сознания и реанимация.

Ответа от врачей относительного моего состояние не было долгое время. Только спустя сутки в коридор, где ожидала моя утомлённая мама, вышел медицинский сотрудник:

– Вы мама девочки из реанимации?

– Да, – ответила бледная измученная мама.

– Сегодня утром одна из девочек умерла. Мы не смогли её спасти. Сильная интоксикация.

Господи, сколько же сил было дано свыше женщине, получившей в ту минуту такое страшное известие. Как ей было такое пережить? Не представляю, как вообще материнское сердце смогло выдержать такой натиск чувств.

У мамы случился психический удар, который проявился как полнейшее непонимание серьёзности сложившейся ситуации. Она словно не умещалась в её сознании и поэтому не была воспринята к сведению. То есть будто бы ничего не произошло, никто никому ничего не сказал, никто не умер.

Но на самом деле, трагедия произошла: девочка умерла, только не я, а другая, которая попала в реанимацию вместе со мной. Вскоре маме сообщили об ошибке, о том, что я жива, что моё давление и общее состояние стабилизируется. Была ли эта новость воспринята как счастливая? Не знаю. Из маминых историй мне не понять.

Что же это было? Урок потери? Не знаю. Для чего он был преподнесён мне и маме? Тоже не знаю. Но когда-то я или мы обе согласились его пройти. Вероятно, он был дан моим родителям. Несколько мгновений пережить осознание смерти ребёнка, а потом узнать, что состояние стабильное, что беда не зашла в дом. Что после этого приходит в жизнь к человеку? Что меняется? Скорее всего, у каждого что-то своё. Что было у моей мамы, я не понимаю. Да она и сама не может сформулировать. Наверное, это что-то, что выше слов.

Этот урок наша семья получила во время самого расцвета Советского Союза. Люди, как мне кажется, тогда иначе относились к подобным происшествиям: не воспринимали их как «подсказку» на жизненном пути. О духовной литературе мало кто знал, да и никто не расценивал какие-либо коварности судьбы как знаки, уроки.

Почему же это произошло именно со мной? Трудно сформулировать чётко. Говорят, что до 12 лет дети на себе проживают ошибки родителей. Возможно, я в какой-то момент устала слушать пусть и недолгие, но частые ссоры родителей и ушла через азарт попробовать новое лакомство в виде таблеток в бессознательное, таким образом показывая им, себе, да и всему миру яркое нежелание продолжать жить так, как живу. Детское здоровье – один из лучших показателей гармоничных или проблемных отношений между родителями.

Во время написания книги я изучала курс психосоматики, и сейчас могу с большей уверенностью сказать – та моя кома была вызвана семейными проблемами. Обсуждая со мной случай 1983 года, мама признавалась, что отношения с отцом именно тогда были на грани развода. Поэтому объяснить трагедию, случившуюся со мной, можно: я привлекла внимание родителей к себе, таким образом сохранив их брак.

Шло время, я неизбежно росла, а отношения между родителями ухудшались с каждым годом.

Снова и снова они принимали решение о разводе. Но всякий раз на сцене их жизни появлялась моя душа, сохраняя их брак. Неоднократные воспаления легких, больницы, антибиотики – всё это были рабочие инструменты моей души.

Но и я не всесильна. В 1986 году мои родители всё-таки развелись.

Мама начала учиться жить без отца, а он вернулся к бабушке, то есть к своей маме. Почти каждые выходные я проводила в гостях у бабушки и отца. Только благодаря ей у меня и оставалась возможность его видеть. К папе я испытывала безграничную любовь.

Каждый раз, когда выходные подходили к концу, я возвращалась к маме с тяжёлым сердцем. Я всё время думала о том, как было бы здорово жить всем вместе. Словно забыв об их разногласиях, я не осознавала, что возобновление семьи было бы хорошо только для меня, и то до первых повторов ссор. Они же – взрослые люди, которые так и не смогли договориться. Не смогли ужиться. Понять и принять друг друга. Мне казалось, что такого быть не может, или я просто забывала подумать об их чувствах. Лишь опиралась на свои, проявляя здоровый детский эгоизм.

Я любила отца всем своим существом. Любила его сильные руки, доброе сердце, чувство юмора. Любила искрящуюся улыбку, которая появлялась на его лице всякий раз, когда мы встречались. Я просто обожала, когда он подкидывал меня вверх. Так тепло и спокойно мне было с ним. Мне нравился его простой взгляд на жизнь.

Таких людей в стране, где я родилась, называют «душа нараспашку». Все заработанные за месяц деньги он мог отдать кому-нибудь в долг по просьбе друзей. Кого-то вызывался спасать даже посреди ночи. А еще, что тоже точно в его стиле – мог выйти на улицу с мусорным ведром и вернутся обратно только через трое суток. Он путешествовал в своих мирах и попутно предавал дом своей семьи: захаживал к другим женщинам, заводил с ними мимолётные связи, о которых знала моя мама. И, как я понимаю, сильно страдала. Он был добрым человека. Он жил не для себя, а для всего мира: кому-то помогал, с кем-то общался на важные для них темы, кого-то «спасал» иллюзией отношений. Видимо, ему казалось, что кому-то он был нужен сильнее, чем домашним, с которыми жил.

Заграничные диковинки, которые привозил маме, он с легкостью раздавал без её согласия жёнам друзей и приятелям. Словом, мог снять с себя последнюю рубашку только потому, что в ней кто-то нуждался больше, чем он. В этом и есть суть благотворительности: отдать своё тому, кому нужнее.

Отношения родителей длились всего 7 лет. Когда я смотрела на их семейные фотографии, мне казалось, что они созданы друг для друга. Но они своей жизнью распорядились иначе. Инициатором развода была всё-таки мама, но главной причиной стали папины «шалости».

Через некоторое время после развода мама встретила другого мужчину, за которого также стремительно вышла замуж. Они ждали появления на свет моей сестры.

МАЛЕНЬКИЙ МУДРЕЦ

Пришло время, и у меня открылась способность возвращаться в любой период своей жизни, задавать вопросы себе, вести диалог «взрослой Кати» и «Кати-ребёнка». В этом мне отчасти помогла школа психосоматики. Она же именно про состояния и объяснение их природы. Оглядываясь, погружаясь в прежние состояния, считывая ощущения в них телесно, я осознавала их по-новому.

Диалоги эти открывали для меня новые уровни восприятия событий прошлого. Они же научили находить в них зёрна мудрости и лучики прохождения уроков, на которые я опиралась, шагая по жизни. Если мне начинало казаться, что я не справлялась с полученными озарениями или со степенью сложности ситуации, психотерапия со специалистом помогала вернуться в самые тяжёлые моменты, чтобы проработать и их. Даже в такие, куда не пускало мое собственное сознание.

Так создавалась эта книга. Я стала записывать свои истории в форме диалогов, чтобы смотреть на них со стороны, но при этом быть и в них погружённой. Эта книга помогла мне справиться с детскими травмами, а также с теми, которые я пережила уже взрослой.

Вспомнила об искусстве маленьких шагов и об искусстве верно заданных вопросов, и отправилась в неспешный путь. Изучая психосоматику, я особо не стремилась стать специалистом в этой области, хотя однажды, признаюсь, такое желание закралось. Но для начала я просто изучала механизмы человека, его естественной природы и то, как они влекут за собой ряд жизненных сложностей, которые мы привыкли называть проблемами.

Давай вернемся в твои почти шесть лет. Что ты чувствовала, когда родители разводились? Ты помнишь этот период? Чем он был для тебя?

С раннего детства я чувствовала, что наделена особой осознанностью, и как я думала ранее – именно она не дала вырасти и окрепнуть моей обиде на родителей. Видимо, я понимала чуть больше, чем мне показывали, и чем могут воспринять дети моего возраста. Через осознанность я научилась смотреть глубже, хотя, конечно, взгляд сквозь картину жизни – дело невесёлое (для тех, кто захочет попробовать).

Очевидно, что и развод родителей я переживала очень глубоко. Помню такой момент: в гости пришел папа, между родителями начался какой-то разговор. Я была в это время в другой комнате. И почему-то я осознавала, что выйти из комнаты прямо сейчас, во время их разговора, нельзя. Тогда, как сейчас вижу, я была похожа на себя нынешнюю: более спокойная, сдержанная и умеющая ждать. Что-то включилось во мне, и я перестала быть ребёнком. В одно мгновение. И, кажется, это было именно в тот вечер, когда родители снова выясняли отношениях за неплотно закрытой дверью соседней комнаты. Это было как перевоплощение души. Я помню именно ту точку отчёта: была Крошка-Катя и тут из неё сотворился Маленький Взрослый.

В возрасте шести лет мне удалось чётко понять, что нельзя «прямо сейчас», даже если очень хочется, например, подойти к папе, прыгнуть ему на руки, крепко обнять и сказать, как я скучала. Да. Я не умела быть ребёнком. Но обладала особой слабостью, точнее, хрупкостью: не умела сдерживать слёз, хотя и стыдилась их каждый раз. Расставаясь с папой и бабушкой после моих недолгих и нечастых к ним визитов, я глотала слёзы и отворачивалась, лишь бы никто не увидел моего отчаяния от приближающегося одиночества и тоске по ним.

Как развивались события дальше. С рождением сестры жизнь ещё раз радикально поменялась. Я почувствовала новое напряжение в нашей тогда уже иной семье. Младенец плакал без конца около девяти месяцев подряд. Дни и ночи напролёт. Всё потому, что при рождении она получила травму шейных позвонков и это ей, видимо, сильно мешало жить. Возможно, у нее постоянно что-то болело, но справиться с болью она не могла, и поэтому безутешно плакала.

Моя новая семья состояла из мамы, сестры, отчима и меня. По выходным к нам наведывалась моя новая бабушка (мама отчима). Сказать, что я капризничала или демонстрировала какую-то неприязнь, не могу – не помню точно, что между нами тогда происходило. Могу лишь утверждать, что доброжелательность и открытость во мне была проявлена с раннего детства. А сейчас я осознаю, что всё-таки не приняла новую семью, но умело делала вид, что всё в порядке, стыдясь показать свои истинные чувства.

Мы жили в военном городе Севастополе. До 1985 года он был закрытой базой Черноморского флота. Поток иногородних гостей начался здесь ближе к 90-м. Я очень любила, когда к нам заезжали московские родственники. Они разбавляли обстановку. С ними были иные разговоры, впечатления. Почему-то именно и только с ними становились возможными долгие и интересные прогулки по морскому городу, мороженое в уютных кафе, дельфинарий и много детских интересностей, которых мне так не хватало в жизни с родителями.

С детства мне было интересно слушать разговоры взрослых, особенно беседы мамы и её подруг. Уже тогда из их бесед я впитывала убеждения об извечных проблемах во взаимоотношениях мужчины и женщины, о «судьбе-злодейке» и жизненных тяготах. Мама говорила, что я была похожа на маленькую старушечку – тихо сидела рядом и внимательно слушала каждую историю.

Я знала о проблемах между мамой и отчимом, об отсутствии взаимопонимания между ними и о том, чем это было вызвано. Дело в том, что моя новая бабушка часто вмешивалась в нашу семью: наводила свои порядки в шкафах, выливала приготовленную мамой еду в унитаз (чем очень обижала маму и вводила в недоумение отчима). Кроме того, она кормила мою маленькую сестру «вкусняшками Советского Союза», отдавала ей всё лучшее, чем демонстрировала своё пренебрежение мной. В холодильнике была полка для сестрёнки Анюты, и я с любопытством, свойственным ребёнку, иногда заглядывала украдкой в надежде обнаружить там что-то и для меня.

Мы жили хорошо, но не шикарно. Мама работала в военном училище, отчим служил по контракту в армии. Большая часть денег уходила на то, чтобы прокормить большую семью. Во времена перестройки, когда зарплату могли задержать на четыре месяца, побаловать нас всякими вкусностями не удавалось. Каким-то чудом у нас дома они водились, эти детские радости, но с запретом для меня.

Между тем, мы с Аней проводили много времени вместе, и между нами вместо ожидаемой сестринской дружбы росла лютая женская ненависть. Я наблюдала, как год за годом лучшее доставалось ей. Я не могла этого не замечать. Обо мне говорили, что я уже взрослая и, наверное, именно поэтому мне было не положено. Ну а я в возрасте 9—10 лет отказывалась понимать, почему всё так: почему ей сладости, а мне ничего, почему ей сюрпризы и подарки, а я в стороне. Получалось, что она ребёнок, а я нет?

А радость? Была ли в твоей жизни простая детская радость? Могла ли ты её замечать и принимать?

Поездки к бабушке (маме отца) на выходные были для меня основной радостью. Я была ее маленьким «воробушком». Когда мы встречались и оставались вместе, я получала любовь в избытке. Любви у бабушки было море и океан. Объятия, вкусная еда в фирменном исполнении: пирожки, напечённые специально к моему приезду, вафельный торт со сгущенкой. И уютные мелочи, которыми я так дорожу по сей день: тёплый плед и детское кино, которое включали специально для меня. Как же мне было это важно.

Бабушка была учителем истории. Её рабочая одежда, туфли на каблуках, строгие очки мне импонировали. Я обожала перевоплощаться в учителя. А она меня в этом поддерживала и позволяла трогать любые её вещи. В её доме для меня царил другой мир, в котором мне были рады, где я была настоящим ребёнком. И в нём мне разрешали делать практически все.

Я возвращалась домой и уже с понедельника начинала ждать пятницы, чтобы поскорее снова увидеть бабулю. Но отчего-то именно по пятницам, в тот самый ожидаемый день недели, я начинала чувствовать легкую грусть и жить иллюзией: «Если бы мои родители снова сошлись, я была бы самым счастливым ребёнком. Мама и папа снова стали бы для меня одним целым». Тогда я, конечно, и думать не могла о том, что это будет ценой несчастья моей сестры.

Однажды мама по очень большому секрету, когда я, по её мнению, стала уже совсем взрослой, доверила мне историю о том, что у них с папой был период, уже после рождения моей сестры, когда они хотели снова сойтись и быть вместе. Оказалось, что долгие годы они, хоть и продолжали каждый жить своей жизнью, но лелеяли надежду исправить ошибку разлуки. Правда, так и не сумели принять это решение.

Как оказалось, в возможность возобновления их отношений вмешивалась та самая любящая бабушка, мама моего отца. Она и послужила препятствием на пути их возрождающейся любви, не допустила воссоединения между родителями.

Что она делала? Вела с папой строгие разговоры на повышенных тонах, предъявляла материнские увещевания, запреты. Повторяла вслух яркое сомнение, что может что-то получиться и сыпала ненужными напоминаниями о плохом. Подсвечивание слабых сторон каждого в паре неизбежно привело к окончательному краху отношений моих родителей. Сама я не была свидетелем подобных сцен. Но по обрывкам разговоров и некоторым тонким воспоминаниям, я могу о них догадываться.

Словом, уговорами, «мытьём да катаньем» можно отговорить кого угодно от чего угодно. И у бабушки получилось. Родители так и не сошлись. Каким был на тот момент её мотив, так и осталось тайной для меня. Это удивительно, потому что, как мне казалось, она невероятно сильно любила мою маму.

Другой радости в моей жизни не было. Не могу, во всяком случае, таковой припомнить. Кажется, я только и жила от ожидания до меланхолии, переходя из месяца в месяц, из года в год.

Давай переместимся ещё годом раньше? Картинка пятилетней тебя пришла. Помнишь ли, что огорчало тебя, хрупкую девочку, в этом возрасте?

Начну с воспоминания о том, что «маленького мудреца» внутри себя я повстречала в очень раннем детстве. Кажется, именно с 5-ти лет. Это случилось сразу после развода родителей.

Когда мне говорили: «нет», я не спрашивала: «А почему?». Я ведь точно знала, что «нет» не изменится на «да». Я понимала, что мамино слово неизменно.

Когда наказывали (как я считала, несправедливо), я терпеливо оставалась в комнате с теми, кто меня, не жалея сил, плотно и подробно отчитывал за какой-либо мой поступок.

Дожидаясь окончания этого процесса, я не топала ногами, не выпрашивала прощения, как это бывает у других детей, а просто проживала то, что предлагала ситуация. Наблюдала.

Однажды меня отругали всего-навсего за игры с сестрой, а именно за её звонкие детские визги, которые она не могла сдерживать, чем докучала взрослым. Тогда я просто посмотрела на них с умилением, мол: «Вы чего, первый раз детей увидели?» Им словно было невдомёк, что дети шумят, играют. Мешают им жить? Возможно. Или просто существуют в своём особом режиме.

Частенько в острых ситуациях я понимала, что лучше помалкивать. Так как если я защищалась, например, давая отпор маленькой сестре, она начинала несносно визжать. Буквально через мгновение врывалась в комнату мама, и от неё мне попадало в два раза сильнее, чем от сестры. Поэтому, когда Аня кусалась или просто кричала без причины, чтобы меня наказали (это ей почему-то доставляло особое наслаждение), я старалась сидеть на том же месте, где меня заставали её капризы, быть тихой и спокойной. Надо заметить, что эта стратегия срабатывала: мама видела мой покой, понимала, что я ни при чём и не ругала меня. Если, конечно, успевала сдержаться от волны усталости и нетерпения.

Меня очень огорчала несправедливость. Сильнее всего именно она ранила и оставляла осадок, что со временем оставило глубокие следы на сознании. Если я говорила, что не обижала сестру – мама почему-то редко мне верила и считала нужным наказать, а не разобраться. Я её отчасти понимаю: накричать на спокойного ребёнка всегда проще, чем на буйствующего. Есть вероятность, что спокойный ребёнок так и останется тихим, несмотря ни на что. А вот докричаться до визжащего человечка, чьи эмоции зашкаливают и так – непростая задача. Но выплеснуть негодование нужно. Оно же накапливается. Вот и выбирают того, кто безопаснее. Даже из детей.

Я проживала каждое наказание от мамы как несправедливость, так и не сумев объяснить ей свою непричастность, хотя и старалась. Казалось, она меня не слышит. Это отразилось на формировании моего характера: зародилось и начало стремительно развиваться осознание личной дефектности «Меня не слышат».

– Предлагаю вернуться в воспоминания, где тебе 9—10 лет, Ты говорила, что сестра тебя обижала. В такие эпизоды ваших с ней отношений, что тебе хотелось сделать больше всего?

– Припугнуть её, только и всего. Оттолкнуть от себя подальше, чтобы больше не лезла ко мне со своими визгами и капризами. Или, наверное, даже дать сдачи!

– У меня есть для тебя неожиданное решение. Сходи к ней прямо сейчас в своём воображении, в воспоминаниях. Возьми её за шкирку, как провинившегося котёнка: не ласково, но и не слишком грубо, и скажи уверенным тоном, что если она ещё раз подойдет к тебе и устроит какую-нибудь гадость, предположим, завизжит на пустом месте, ты с ней что-то сделаешь. Например, отведёшь в незнакомое место или оставишь одну в самом страшном лесу.

Я прикрыла глаза и увидела предложенную картину. Дышала глубоко. Взяла времени столько, сколько мне было нужно. Через некоторое время я вернулась в реальность. Открыла глаза.