Buch lesen: «Эйвели. Часть первая»

Переводчик Илона Борисовна Коложвари

Корректор Ирина Октябревна Федотова

© K. Хеллен, 2024

© Илона Борисовна Коложвари, перевод, 2024

ISBN 978-5-0059-8725-9 (т. 1)

ISBN 978-5-0059-8726-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Éke kíol thce ev el`Íydén híah` Íl`minenē kevh Éin-Marí ke thcéal` Fíniárē¹

Éah úrtamil` úrahil` o arkáh

érki írtentil` ev el`ístru átar Il`²

Звенье первое. Мир гибнет. Исход эулиен

– Мир гибнет, – Э́лкарит [Élkarith]³ сказал. И собрались тогда все эулиен и держали совет, и отец Элкарита и все из рода его были с ним. И было это в Э́йде́не [Е́ynе́n] во времена после падения, до исхода эулиен.

Whri Yónē ev Nói el`ávrene

Órenē éve im íeē el`anrókrey,

Im séndaguni el`f`ítar,

Im íemenē foht, kevh tshílē ev el`f`helíi

Ankwhétenne el`lúen f`hélenenē!

Ev el`ávrene Yónē el`íl`orenien olvíahen éve

Im íl`eni víenē, sh`ev el`nihórenane rórē,

Im Íl`ē foht, kevh ev el`ítam whri ínarē.

O vol` foht agán-n-agán

Im éve íl`iē evtérē…⁴

Так есть ручей звонкоголосый, который держит путь чрез рощи и поля с душистыми цветами, что полнятся медвяно-радужной росы. Бежит ручей чрез изумрудные холмы, и кроме шёлковой травы извечно окружён туманом – пьянящим, сладким, робко-нежным – дыханьем сумерек счастливых. Затем ручей становится рекою Áэн [Áen], которая впадает в небольшой залив, что окружён горами, поднявшимися чуть выше человека. Залив же тот – последнее прибежище седого Океана, текущего вне времени и названных границ, – тот Океан, как старец, пьёт с ладоней Аэн. Вода в заливе с заходом иссиня-черна, и ночью может показаться, что горизонта нет, а небо слилось с водой и в ней купает звёзды. В заливе по утрам вода прозрачна и прохладна, и видно, как блестит златой песок на дне. За тем заливом – начинается Эйден, внизу же, под искристым песком, а, может, там, и за самой закатной далью – вращается и дышит мир подлунный, подзаконный, с туманами – насельниками первыми его. В Эйдене же, сладчайшем и надмирном – день следует за ночью, ночь за днём, и нет печалей, если бы не сердце – камень преткновенья.

Так многим из обитателей Эйдена душевный мир и отражение звёзд в воде, а также радость, столь щедро Господом простёртая над всеми – желанней были сердечных треволнений, но был и И́он [Íon] – ангел, и не было покоя в его глазах, потому что наблюдал он с возвышения за Фи́ниáром [Fíniár] и весь прежний покой его был отнят Любовью к первому из эулиен. Любовь склоняет сердце ко множеству тревог, когда велит заботиться о том, кого мы любим – так многие тревоги терзали Иона, что всесердечно следовал за Финиаром. Финиар же из эулиен был первым, и Иону и ангелам другим был он соназван в час Сотворенья, и плотью был и кровью мира отражённых в воде залива звёзд и Света самого чистейшего Эйдена, он также был дыханием Божьим на закате дня, когда был назван по имени сам Свет. И потому был мудр Финиар, его же Всеспрашиваемым зовут с седых времён Эйдена и первого собрания его народа, народа эулиен.

Был прежде народ эулиен невелик. И никогда, увы, его не много, но есть всегда он, и да пребудет эта истина вовеки непреложной! И были у Финиара братья, Се́ртес Гре́ненн [Sértes Grénenn] и Áмрантри Ли́ллини [Ámrantri Líllini], с ними же многие из их народа. И слушались, почитали и уважали они Бога и Свет Его прежде всего, и Финиара из рода Э́йвели [Éyveli] как старшего из всех, ибо велика была в Эйдене Любовь к нему, пробудившему первых эулиен.

Эйвели – так называют в Эйдене траву с белыми цветами, триединую в своей простоте⁵. И были Грененн и Лиллини с Эйвели – всего три рода эулиен во главе с Сертесом, Амрантри и Финиаром, соназванными Свету, а с ними и их народы, что чтили их за старшинство и слушались их. Так среди равных за мудрость почитали все Финиара и спрашивали его, не в его ли Боге она, но он отвечал – в Любви. В Любви и прав был, хотя Любовь, та, что делает воздух слаще, наполняя его своим томлением, была неведома ему. Иные находят в том родник печалей, но не печалился Финиар, ибо приготовил себя для другой Любви. Говорят, что многие в Эйдене видели Бога, также, говорят, явился Он однажды Финиару и открыл ему судьбу его, облачил его в белые одежды и вывел в поле. Тому свидетель Ион, всегда следовавший за возлюбленным своим другом. Был уготовлен Господом для Финиара бесценный дар, что сам дороже дыхания жизни, дороже Света звёзд на водной глади, так завораживавшего эулиен Эйдена. И было имя тому дару – Э́ин-Мари́ [Éin-Marí], возлюбленная дочь Творца, та, чьи глаза цвета бездонной небесной лазури, Светом равная восходящему солнцу и чистотой – утренним цветам. Её же, дражайшую, доверил Творец Финиару, поручив ему. Тогда же увидел Ион в зелёных глазах Финиара Любовь. Ту, что рассеивает любой мрак и сопоставляет ангелам, ту, что зарницей рассекает тень мироздания, озаряя его, ту, которую не знал, не знает и не узнает никто, ибо такой Любви никому не дано постичь. И так сочетались Финиар и Эин-Мари единым Светом и в нём самом по праву и требованию своей Любви. Потому называют эулиен всякую свадьбу – áмеви́ль [ámevíl`] – соединение в Свете. И поцеловал Финиар руки Эин-Мари трижды, чело и стопы её, и коснулся их челом своим, как требует обычай. Подарил он ей клевер, не спугнув росы, и улыбку свою, и сердце в ней, а Эин-Мари – осияла в ответ мужа солнцезарной улыбкой, и сердце её лучилось в ней и было оно для Финиара – дороже всего сияния самого Эйдена. Она же поднесла Финиару слёзы счастья, что пролила из-за него и собрала для мужа.

– Свет мой! – сказала Эин-Мари.

– Свет мой! – сказал Финиар.

И с того дня не расставались они и источник и право своих улыбок обрели в глазах друг друга.

Так начался род Эйвели. (1)

^{(1) его же называют «Золотая цепь» Альрýни кáне [Al`rúni káne], а эулиен – обладателями «золотой крови», златокровными – и́стабилен [ístabilen].}

…Об Эйвели, соткавших славу

из роя звёзд в венцах полночных,

из венчиков простых цветов тревожных,

из капель рос на листьях робких,

из брызг смеющихся ручьёв,

из слёз, пролитых эулиен за человека,

реку я слово, что станет громом…

И вот, по прошествии времени Свет породил Свет, и принесла Эин-Мари Финиару сына, которого назвал он Элкарит, и умножился Свет Эйдена. И, обжегшись, принесла Эин-Мари Финиару сына, и дал он ему имя Сéдби [Sédbi], и умножились огонь и страсть. И когда кружили и пели звонкогласые свободные птицы – принесла Эин-Мари Финиару сына, и назвал он его Э́ливиен [Élivien], ибо так радость великая назвалась. И когда реки смеялись и воцарились улыбки – принесла Эин-Мари Финиару дочь, и назвал он её Э́ликлем [Éliklem]. И было это в Эйдене прежде исхода, но после разделения мира.

Так стал Элкарит любимцем всех живых существ в Эйдене. Его любили за кроткий нрав и светлость взора, а также за улыбки нежность, беззлобность всех его речей, присутствующую с детства, за мирный Свет в его глазах, и им гордился Финиар по праву. Рос Элкарит разумным и сердечным, отдавая больше времени молитве и помощи всем тем, кто в ней нуждался и пребывал в затруднении. Тогда же проявил он тягу ко всякому знанию, и Финиар с Эин-Мари учили его. И Ион с ними и старейшины народа эулиен. Став юным и окрепнув, отрешился Элкарит от всех забот и обратил свой взор на подзаконный мир, где была нужда во всякой помощи. И сердце своё, преданное Богу, посвятил тому миру, как и свои молитвы, потому что не знал и не хотел знать иного пути, кроме пути своего Господа.

Рос Седби быстро, сильным и суровым. Огонь и только. Огонь и только! Отвратившись от мудрости отцовской, искал он лишь наслаждений и битвы. И нрав его был переменчивым и буйным, а облик светел и прекрасен. Но лишена была душа его покоя. Всегда в пылу не жертвенных сражений, он тщился отыскать блестящей славы, Любви иной, чем та, что полагалась его народу, и с каждым, кто был не согласен – готов был биться до крови или смерти. Его громоразящий ранил взгляд, и острозубым непокорным диким зверем он ломал устои рода и народа, и так никто не мог его ни усмирить, не успокоить.

В заботах об Эливиене жил некоторое время весь Эйден, ибо родился слабым сын Финиара, и требовала Смерть его всечасно. И много отдали молитв над ним его отец и мать, чтоб светлая искра всевечной жизни в нём не угасла навсегда. Но был он младенцем непоседлив, и, возмужав, тянулся к приключеньям. Науки и искусства усвоив прежде, он миру смертных душу поручил, и тяга эта была в его душе неодолима. Его же песни баюкали цветы, и с ними просыпались рощи и овраги. Весь Свет Эйдена, дышаший красой, задуманный Творцом – воспет был Эливиеном в песнях! В свой срок стал Эливиен светел и благороден, и безрассуден в отведённой ему полной мере.

Дражайшее сокровище родительских сердец, чьё имя Эликлем – была прекрасна Светом сердца и лучезарным обликом своим. Послушная родителям, она же с ранних лет держалась брата, и Эливиен всюду брал её с собой и разделял с ней игры и дороги, и песни, и улыбки, а также радость, положенную всем, и вместе с ней свои Надежды. Цветку была подобна их нежная Любовь, и Эликлем всегда была в заботах о любимом брате и мире, которому он душу всецело посвятил.

И вот однажды в огненной молитве, что Элкарит иным предпочитал, он, душу отпустив, увидел тень в том мире, который так любил – в сердцах людских, что выбрала она своим приютом. И в сердце боль его пришла, и он заплакал.

Одна слеза вернулась в око рыбы,

и, мудрые, с тех пор они не плачут.

Другая дерево вскормила

и запах сладкий породила яблок,

а третья умерла в ущелье горном

и стала эхом наших плачей.

– Мир гибнет, – Элкарит сказал.

И собрались тогда все жители Эйдена, и стар и млад, и слушали его. И видел Финиар, и видел Ион, и знала Эин-Мари о боли в сердце Элкарита, что, подобно свирепой бестии, впилась в него коварными когтями. Тогда под ноги смертным сердце бросил сын Финиара, призвав к исходу.

В тот день над подзаконным миром был разлит непроходящий белый Свет.

Очнулся белозубый вепрь и побежал к границе с небом,

чтобы убиться до рассвета.

И та река, чьи животворны были воды, вдруг вздула их

и вышла вся из недр!

В Эйдене все уста закрылись к песням.

Затем поднялся Финиар. Он говорил о человеке, о тени в сердце и в мире внешнем, который здесь, в Эйдене, называют подзаконным. Он говорил о том, что зло как ветер – царит в полях положенного людям мира. О Финиар, не удостоившийся и слова человека! Он говорил, что род его и эулиен чести человека недостоин, но в силу Света, силою его он может смертному помочь. И Финиар сказал, что он согласен с сыном, и потому – готов оставить сам Эйден и так уйти в мир смертных, и возвратиться лишь тогда, когда исполнит долг защиты своего народа, которым он отныне признаёт не только род свой, но и человека. На жертву Эйденом во имя смертных в тот час всех эулиен Элкарит призвал. И Финиар призвал к ответу эулиен Эйдена. Тогда же с Финиаром согласились два великих рода его братьев. И с первым же рассветом все три рода с их народами покинули Эйден. Но запретил Всеспрашиваемый Эин-Мари пойти с собой, поскольку не хотел вести её в мир скорби и печали. Но прежде того поднесла Эин-Мари мужу своему кольцо из небесного камня (2), чистого и крепкого, как её душа, и подарок свой назвала залогом памяти и клятвой возвращенья, которые теперь навечно с Финиаром как свидетельство Света его, узнанного Эин-Мари. Тогда же он повелел ей ждать. Она же согласилась.

^{(2) отсюда и обычай такой пошёл, ибо говорят эулиен так: всякое дело завершённое дóбро, труд славный, Свет приумноживший, обет исполненный или служение, ежели почтить один из них желает – пусть даст другому простое кольцо из камня или золота, что следует носить, не снимая, дабы одариваемый и сам помнил о цене трудов своих, ибо так надлежит благодарить – свидетельствуя о его Свете.}

И в эту ночь, когда луна была похожа на вино,

что в кубках плещется, не зная меры,

все жизни новой устрашились.

Но Финиар – закрыл глаза и улыбнулся,

но Элкарит воздал хвалу Небесному Отцу,

но Седби на крови поклялся,

что все мечты свои исполнит,

но Эливиен скрылся под водой залива,

но Эликлем с цветов сняла семян.

С рассветом опустел Эйден, и ветер нежный не нашёл своих любимцев.

Звенье второе. Расселение. Светлый Дом

И пришли три рода и народ их, и встали, и окинули взором землю, и благословил Финиар землю и каждого сына и каждую дочь из эулиен на свой путь, и, тепло попрощавшись, расселились братья и народы их по миру – каждый в свои пределы по всем концам света. С тех пор о роде Грененн и Лиллини и их народах никто не слышал. И так остался Финиар со своим родом и народом его там, где и прежде, и сказал Финиар: – Быть здесь дому. И сказал Эливиен: – Быть дому здесь. И спрашивал Седби в сердце своём: – В чём разница? А Элкарит, увидев в сердце его, отвечал ему: – Брат любимый. Сказал же отец: быть на сем месте жилищу нашему, а брат наш сказал: быть сей земле домом нашим. Так и стала мирная земля их домом и будет им до последнего дня. Был же тогда первый день мая сотого года от рождения Христова, как оставили эулиен Эйден ради рода Адамова.

Тогда же нашёл Финиар место, вдали от прочих, где надлежало эулиен построить свой дом, и среди яблоневой рощи велел построить его. Собрались дети его и эулиен, что пришли с ними, и в семь недель и семь дней все вместе построили дом, что назвали Светлым. И стал тот Дом им всем домом, но Седби не пожелал жить в соподчинении с братьями и сестрой – и отбыл тотчас в другой край, где поставил себе замок и воцарился в нём. Так – Светлый Дом – И́льеи И́и [Íl`ei Íi] есть обитель всех эулиен из рода Финиара, и тех, что пришли с ними, и тех, что позже родились там или пришли туда. Ни на небесах, ни под ними – нет другого такого места, подобного обители, ибо Светлый Дом возводился сообща и с великой Любовью, с памятью и песнями об Эйдене. Красота и великолепие Светлого Дома столь чисты и высоки, что не доступен он никому с гордыней в сердце и тенью в душе своей. И ни тень, ни зло тварного и нетварного мира – не могут приблизиться к нему и потому не в силах пересечь порог его. Подобно немыслимой гигантской горе – Дом тот огромен, и не дом вовсе, а город, где вместился весь народ Финиара и ещё по семь раз вместится столько же. Дом-город разделён согласно частям света, каждая из которых венчается башней и имеет башню посередине с куполом и смотровой площадкой. Западная башня Светлого Дома прозвана Ирисной, и в ней лечат недужных. И над покоями Финиара, просторнейшими во всей обители, также есть башня, и ещё много их высится над всем Светлым Домом, и на иных реют флаги, а с иных эулиен смотрят вдаль и любуются небом. Несколько ярусов в Светлом Доме, счётом двадцать один, скреплённых широкими лестницами и стволами—колоннами в виде деревьев, что сделаны так искусно, что листья и кора кажутся живыми, а вверху, где крона из ветвей и листьев сплетается в потолок высокий и зелёный – поют птицы. С ними же стволы живых деревьев, растущих в Светлом Доме и кронами упирающихся в его своды. Много их в светлых залах. И местами среди их крон ночами проглядываются звёзды, а по утрам в залах слышится птичье пение, и птицы порхают в лучах солнца, ибо прозрачный полог воздвигли эулиен над своими головами, чтобы ничто не препятствовало Свету пребывать с ними. Также текут через Светлый Дом две реки и множество ручьёв, а через искусную мелкую резьбу в стенах – множится Свет. Элкарит сделал так, и тончайшей резьбой покрыл все стены в напоминание о Свете Эйдена. И нет нигде – ни колонны, ни стены, ни угла, что не были бы покрыты резьбой столь искусной и удивительной, что радует ум и сердце. И всё, что покрыто резьбой, всюду разной и щедрой – парит в лучах Света, потому как не только покрыто ею, но и выделано насквозь, и потому всё в обители – пропускает и множит Свет. Так, лишь светлые занавеси в покоях отгораживают их от глаз и приветственно колышутся от лёгкого дуновения или движений. Сиденья и ложа в покоях обиты бархатом и искусно отделаны красным атласом и золотом – белым и красным, и серебром. Ими же щедро украшено всё вокруг, но по скромности, свойственной эулиен, сверкает не золотом, а солнцем. Щедро украшен и выделан Светлый Дом янтарём, что множит Свет, и всюду танцуют золотые отблески его, подобно эулиен, затеявшим праздник. Внутри же Светлый Дом – сплошь из красного дерева, и запах дерева всегда витает в нём, ибо строился Дом тот так, что эулиен старались не рубить деревья, а возводили обитель на могучих стволах растущих рощ, и посему – большая часть Светлого Дома – живые деревья, что стали стенами или колоннами его, ибо так рассчитал и подгадал гений Эливиена, дабы как можно меньше вредить всему живому. Построенный на перекрёстке подземных вод, имеет Светлый Дом в себе ручьи, и бьют в нём триста тридцать три фонтана из золота и серебра, часть из которых с водою пресной, а другая с водой морскою. И ни один фонтан не похож на другой, но напоминает собой о жизни эулиен в Эйдене. Есть в Светлом Доме двести двадцать два ручья, часть из которых с водою пресной, а другая с водой морскою. Кроме фонтанов, есть в Светлом Доме сто одиннадцать статуй, что стоят в залах во всех пределах, в них же повсюду и в переходах стоят сиденья для отдыха и бесед, особенно много их в восточном пределе – подле стволов живых деревьев, где поют птицы и журчит ручей. Там же дышит роща, которую приютил Светлый Дом, объяв, подобно старшему брату, и деревья тянутся ввысь и питаются солнцем, что льётся на них через прозрачный полог. И, хоть эулиен и боятся хвори – двери обители всегда открыты, как и окна, и множество внешних террас, чтобы ветер спокойно мог гостить в Светлом Доме, наполняя его своим дыханием и ароматами цветов и деревьев. И так дышит Светлый Дом в яблоневой роще, вместе с деревьями, образующими его и произрастающими в нём, и эулиен, что расселились там, выбрав себе по пределу и ярусу, семья к семье. Когда же Дом был построен – взял себе Элкарит и народ его восточный предел и нижние ярусы в нём, а Эливиен и Эликлем западный предел и ярусы там. Финиар же поселился в верхних покоях над широкой лестницей, ведущей в просторный изумительный холл у входа, и на стене перед собою зажёг свечи по числу живущих в Светлом Доме, и назвал их именами живущих в нём, и по пламени каждой из свечей – следил за каждым и его судьбою. Поставил Финиар перед собой на стене и другие свечи между зажжённых и вокруг них, и не зажёг и не назвал их. С того дня эти свечи сами потухают и загораются, когда жизнь приходит или уходит из Светлого Дома. И горят они не сгорая, какими их поставил Финиар в тот день. Потому зовётся то место в Светлом Доме – Залом Белых Свечей, и покои Финиара – рядом, в сердце Светлого Дома. И нет прекраснее и милее для сердца любого из эулиен зрелища, чем Свет в окнах Светлого Дома. Он же сам в сумерках похож на светящийся улей, на рой мерцающих огней, и мягок и силён его Свет, исходящий из каждого окна, которое есть в каждых покоях и выходит во внутрь Светлого Дома или наружу. И оттого, что всегда наполнен Дом эулиен внешним и внутренним Светом – зовётся он Светлым.

Повелось среди эулиен и так: подходя к Светлому Дому – поклонись его порогу, и, уходя, поклонись ему. Так скажешь ты, что помнишь всё, что дали тебе эти стены, и то, что отдал им ты. Но не знаю я тех, кто дважды кланялся Светлому Дому в сердце своём.

В восточном пределе Светлого Дома есть зала, что тянется до северного предела, и там поставлен невероятной длины и красоты стол из прозрачного камня, собирающий за собой всех эулиен обители. Во главе его сидит Финиар, и дети его и семьи их по правую и левую стороны от него, и так весь род и народ их – по краям стола. Но всегда есть за столом ещё место, потому что говорят эулиен: готовя еду – режь хлеб и ставь во главу стола, и режь всегда на один кусок больше, чем есть сидящих за столом, в знак того, что в доме твоём рады любому гостю, и когда придёт кто – всегда ожидаем он и хлеб для него готов, а если же никто не пришёл – отдай хлеб просящему, и в другой раз – режь новый, и сколько бы вас ни было – на ещё одного накрывайте. Так велит природа этого доброго народа, ибо радушие и гостеприимство в крови у эулиен. За них ею же они и заплатили.

Там, где достигает Свет Светлого Дома, и обычаи его, и радость его – его земли. Сам же дом-город стоит на мирной земле дверями на Север, правой долей на Запад, левой на Восток, к Альбиону⁶ и глубоки его корни и земли под Светом его обширны. Любят эулиен свою обитель, подобную Эйдену, и у каждого из них Светлый Дом в сердце, даже если кто-то не живёт там, или покинул обитель, или даже не видел её – Свет Светлого Дома, как и Свет Эйдена – в каждом сердце, ибо Светом сердец он столь светел.

Так началась история великой золотой цепи рода Эйвели, и первыми из них были: Эликлем, Эливиен, Седби, Элкарит и Финиар, ибо так надлежит перечислять род эулиен – от конца к началу, потому что учил Всеспрашиваемый, что луна с ущерба идёт на возрождение, а всякая жизнь со смерти.

И стали жить эулиен, как и люди, на одной земле и по одним законам, но по разному времени, что им положено. И полюбили все пришедшие ту землю, что приняла их, и домом её признали, но каждый навеки сохранил в сердце Эйден и временами тосковал о нём, оттого у эулиен грустные песни о Доме и Яблоневом городе, как ещё называют Эйден. И «И́льтимвре тех малáри тéрнаэ» [Í′litmwrhe teh malári thérnae] или «Малáри тéрнаэ» [Malári thérnae] «Возвращение в Яблоневый город» или «Яблоневый город» – любимая песня у них. Туда же стремятся они всей душой и туда же возвращаются по смерти, ибо при жизни держит их в подзаконном мире взятый долг перед человеком, выше которого нет для эулиен. Говорят, что Эливиен Путешественник сочинил «Яблоневый город», но он говорит, что она древнее.

Построив Дом и расселившись в нём – осталось большинство эулиен с Финиаром и детьми его, некоторые же расселились неподалёку и по мирной земле, некоторых он отпустил, и они ушли за своими вождями, чтобы быть с людьми на других землях и расселиться там под господством устоев Светлого Дома и благословением Финиара. Когда же все труды были закончены – повелел Финиар сыновьям своим взять в надел себе землю и свою дорогу. И каждый взял свой дар и оставил Светлый Дом до срока, Эликлем же Финиар не отпустил от себя. Так взял Седби меч Би́лрог [Bílrog], Кровожадный, а Финиар дал ему меч, что назвал Справедливый, и, зная, что его мечу предпочтёт Седби свой, просил хоть изредка чередовать их, и Эликлем дала брату мазь эффé [effé], что исцеляет все раны и возвращает к жизни (1), и больше не было у неё, и оставил Седби Светлый Дом, не прощаясь. И взял Элкарит книгу Божию как закон и благословение отца своего, а Эликлем дала ему в защиту чашу Э́майр [Émayrw], которая обнаруживает всякий яд, и, простившись с отцом и братьями, Элкарит оставил Светлый Дом. Он и эулиен его построили И́тар [Ítar] – белый дворец в Альбионе и стали жить там. И взял Эливиен корабль (лодку) по имени «Пéйнели» [Рéyneli], «Свободный», а Эликлем дала ему свой шёлковый пояс в знак своей верности и его возвращения и поручила себя брату поцелуем. И, простившись с семьей, взял свой путь Эливиен и его «Свободный» c ним. И дал дочери своей Финиар кулон с крупицами земли Эйдена и велел держать его всегда у сердца, сказав, что оно и всё, что будет в нём – даст добрые всходы. Также, прежде чем отпустить от себя сыновей своих, вручил Финиар им и Эликлем свои дары – клинки из белого железа (2) и тóны [ton] (3).

^{(1) по преданию, перед уходом из Эйдена собрала Эликлем местные травы и сделала из них мазь, способную возвращать повреждённому былую силу и образ. Она же, эффе, из трав Эйдена, могла соединить разделённое, унять боль, остановить кровь и вернуть жизнь в безжизненное. Семена тех же трав взяла с собой Эликлем из Эйдена.}

^{(2) по исполнении знанием получал каждый из эулиен тонкий и маленький клинок (от кончика среднего пальца до основания ладони) в красных резных ножнах, с рукоятью из белого золота, со своим именем на нём. Теперь же вручают его в семь его лет. И носит его каждый всю жизнь справа на поясе, на красных ремешках, как напоминание о своей душе. И не смеют эулиен вынимать его из ножен и использовать свою острую железную душу, дабы не обагрить её кровью, не осквернить и не растратить понапрасну.}

^{(3) есть в народе эулиен такой обычай, прежде имени, или вместо него – просить у незнакомца его тон, именуемый по-человечески – тóнекли [tónekli]. Его же имеет каждый из эулиен. Тон есть тонкая и небольшая деревянная пластина, не больше большого пальца, по которой читается душа владельца. Цветами и символами нанесены на ней все силы и склонности души, её история и её права – от начала тона (там, где он крепится к шнурку) до его конца. Бывают тоны разных цветов и на разноцветных шнурках, бывает, что крепятся к шнурку двумя бусинами или украшаются цветными нитями, что свисают из тона. Цвет рисунков и линий на тоне, цвет бусин, шнурка и нитей – и есть подлинная история души. То, что привело владельца в мир – цвет шнурка. То, чем держится он за мир и в чём его сила – цвет первых бусин, право и имя его души – цвета и рисунок тона от начала к концу. Страсти или взятые на себя обязательства отражены выпущенными из тона нитями, по краям его или в конце, смотря в какой срок были обретены или взяты. Так читаются тоны, знание которых равно знанию имён в роду человеческом. Используют их эулиен с великой охотой и почтением и дарят друг дражайшему другу как великий дар, в знак знания одной души другой, или получают их от своих учителей или родителей. И не может иметь никто два тона, как две души. Их же и носят на шее всю жизнь. И не может быть ни у кого двух тонов, и рисунок на нём неизменен.}

Многие из эулиен ушли вслед за Элкаритом Златовласым – И́стахименин [Ístahimenin] (4) в его предел Светлого Дома, а потом и в лунный дворец в Альбионе, и расселились там, и много работали на земле, помогая ей в родах и тяготах. Сам Элкарит учил и защищал её детей. И животные и птицы приходили к нему со своими тяготами, и он, как умел, разрешал их своей светлой молитвой, беседой, улыбкой и участием. И везде, где ступал он – птицы приветствовали его и кричали ему, цветы распускались по следам его и животные успокаивались. Таков Элкарит Эйвели, старший из сыновей Финиара и Эин-Мари, назвавший землю ту домом своим и ходивший по окрестным землям, взяв их под защиту своих молитв.

^{(4) Истахименин – Златовласый – так со времён Эйдена называли Элкарита эулиен за бесценное золото его волос.}

Никто из эулиен не пошёл с Седби, поскольку он шёл путём, противным для всякого из них. В земле за морями, на горе, среди глухих лесов на западе он взял себе замок Ми́энэ [Míenē] Мой, и народом его стали áрели [áreli] (5) и его собственные мечты. Окружил себя Седби блеском подвигов и славы, золотом, вином и хвастливым смехом. И не было ни среди арели, ни среди эулиен, ни меж людей равных ему в битве и красоте. Более страсти к бою имел Седби лишь страсть плотскую, ненасытную, и в ней не знал ни стыда, ни удержу, ни отказа, и боялись его, и ненавидели его, и восхищались им. И прежде всех эулиен, рассорился Седби со всеми соседями и с Áнкхали [Ánkhali] (6) вёл дружбу. Тогда же насытил Седби копьё своё Э́кхебен [Ékheben], Ненасытная, и стрелу Сéндалин [Séndalin], (7) Сладкоголосая, что наводили страх и несли смерть всюду, где ступал он. И больше не вспоминал он ни об отце своём, ни о братьях, ни о сестре. Таков был Седби Эйвели – великий воин и любовник, прекрасный обликом и дерзким нравом.

^{(5) арели – исконное наименование среди народа эулиен тех, кого люди называют духами, джиннами, феями или фейри – сонма народов, родов и видов существ и созданий, видимых и невидимых людскому роду, отличных от них и потому не признаваемых соединотварными.}

^{(6) был он первым между всех арели, соназванный эулиен и Свету, но обратил он свой Свет в тень и отрёкся от Бога, восстав против Него, и нет ему равных в глубине его мрака. Он же назвал эулиен и людей своими врагами и объявил им войну, которую смог начать лишь тогда, когда эулиен стали доступны ему, покинув Эйден, ибо жил Анкхали на границе миров и брал дань со всех, кто уступал ему. Никто же не плакал о нём, никто не называл его, отказывая в имени, потому что Анкхали от An-kháyli, что значит Без света, его же ещё в подзаконном мире называют Владыка Смерти или Бессветлый.}

^{(7) в алфавите эулиен есть звук, называемый «норн» – горловое «н», сосуществующий вместе с обычным, обозначим его «n».}

На своём «Свободном» отплыл Эливиен в одиночку. Когда же по прошествии времени, по молитвам своей сестры, он вернулся, то поселился неподалёку от неё при отце своём, и много из его народа в его пределе и у всех порогов, где жили эулиен, почитали его как великого путешественника, оттого и прозвали так – Эливиен Путешественник – У́рамориг [Úramorig], тот, что принадлежит дороге. Кроме того, славился он как поэт и учёный и был искусен в науках и искусствах, в которых не было ему равных в народе эулиен. И всю свою жизнь он посвятил им и преобразил их в помощь ближним, оттого считают его великим учёным и мудрым мужем, истинным сыном Всеспрашиваемого. Таков был Эливиен Эйвели, Путешественник – Надежда и радость сердец страждущих.

Эликлем осталась при отце своём и не покидала его, и следовала за ним, и была безотказна в помощи и неустанна в молитвах, беседах и заботе. И наутро следующего дня, как братья её оставили Светлый Дом, вышла Эликлем в сад и посадила там те семена, что собрала в Эйдене, полила их слезами и речною водой, спела им, станцевала им, но, лишённые света Эйдена, не взошли они, и ушла Эликлем к берегу моря и грустила по братьям, матери, друзьям и Эйдену. И омрачилось сердце её тяжкой печалью. Не знала покоя и отдыха в печальных трудах душа её, и рисовала Эликлем на песке, что выходило – то чудищ, то существ. А вода смывала всё, и Эликлем плакала горше. И когда не хватило рисункам места, пошла Эликлем вдоль берега и рисовала там, и так до тех пор, пока печаль её не иссякла и ни вылилась вся слезами на песок. И песок почернел. Тогда испугалась Эликлем, но налетел ветер и разметал страшные картины, и набежала волна и смыла другие, и в смятении и страхе бежала Эликлем и вернулась в Дом и всё рассказала Финиару. Он же ничего не ответил ей. Ночью же мир изменился. Заштормило море, оголтел ветер, завыли рощи и леса, застонали холмы и расширились. Раз пять началась и закончилась гроза. И всё стихло с приходом солнца. И когда ещё не упала с клевера роса, вышел Финиар из Светлого Дома и пошёл к крутому морскому обрыву и встал там. И обратился, воздев руки к миру переменившемуся, и назвал его королей, Детей Печали, и стали они. От всех твердынь суетных: моря, неба, земли и воды – пришли править Дети Печали, суть арели. И матерью их была Печаль Эликлем, а отцом – Слово Финиара, освободившего их, потому что так было дóлжно, а не потому, что так было желанно. И, выйдя из твердынь своих, встали они и обратились к Анкхали и отказали Финиару в служении.