Фурии принцепса

Глава 8

Подходя вслед за Эреном к кабинету Первого консула, Исана столкнулась с братом.

– Бернард?

– Сана! – ласково пророкотал он в ответ. И облапил ее так, что у нее ноги оторвались от пола. Неподобающее обращение с вдовой принцепса, но ей было все равно. Как только схлынула первая волна радости и любви, она ощутила, как встревожен брат и, отстранившись, так же озабоченно взглянула на него.

– Что вы здесь делаете? – спросила она, пожав руку Амаре. И через плечо брата бросила взгляд на дверь в кабинет. Амара, потемневшая от тревоги, остановилась в нескольких шагах от Бернарда. Перед Исаной она низко склонила голову, но даже не попыталась улыбнуться.

– Гай, – поняла Исана. – Гай дал вам какое-то безумное поручение.

– Припозднились мы, все разумные уже разобрали. – Бернард натянул на лицо улыбку. Она тут же погасла, и он добавил серьезно: – Иначе нельзя, Сана.

Исана на миг прикрыла глаза. От страха за брата у нее скрутило живот.

– О, клятые во́роны!

Бернард ухмыльнулся:

– Если уж ты дошла до таких словечек, ясно, что дело нешуточное.

– В таком обществе она вращается. – Ария выступила вперед, протянула руку. – Граф Кальдеронский.

Бернард почтительно склонился над ее рукой.

– Госпожа Пласида. – Он улыбнулся. – Я слышал о вас много хорошего.

Она улыбнулась в ответ:

– Могу сказать то же и о вас. Из чего видно, много ли нам известно. – Она склонила голову перед Амарой. – Чудесное платье, графиня.

На щеках у Амары проступили красные пятна, но она не замедлила ответить вежливым поклоном:

– Благодарю, сиятельная госпожа.

– Наряды! – выпалил Бернард, покосившись на Амару.

Та чуть кивнула со словами:

– О, они обходятся в целое состояние.

– Не нам же обходятся, во́роны его побери, – рассудительно заметил Бернард.

– О, – отозвалась Амара. – Да, в таком случае все прекрасно.

С недоумением слушавшая их Ария обратилась к Исане:

– Вы понимаете, о чем это они?

– Говорят, что не ошиблись, выбирая, с кем жизнь прожить. – Исана бегло улыбнулась брату. – Как я понимаю, спрашивать о подробностях бесполезно.

– Боюсь, что так, – признал Бернард. – И…

Исана остановила его движением руки:

– Догадываюсь. Время не терпит.

Эрен, уважительно дожидавшийся в сторонке, теперь откашлялся.

– Верно замечено, госпожа моя.

Исана, привстав на цыпочки, поцеловала брата в щеку, потом обняла его лицо ладонями:

– Береги себя.

Бернард нежно погладил ее подушечкой пальца по подбородку.

– У меня дома полно дел, так я уж постараюсь, чтобы ничего со мной не случилось.

– Хорошо.

Она крепко обняла брата. Он обнял ее в ответ, и они разошлись, больше не глядя друг на друга. Исана в последний момент учуяла подступавшие к его глазам слезы, а он бы, конечно, не хотел, чтобы она их увидела. Знал, что она знает, но оба, прожив рядом целую жизнь, с пониманием относились к таким уловкам. С Амарой Исана обменялась улыбками и крепким рукопожатием. Она не надеялась на близкую дружбу с курсором, но с ней был счастлив брат, а это уже немало.

Она еще ухватила обрывок тихого разговора Арариса с Бернардом, а потом Эрен провел ее в кабинет Гая – тот самый, что обставлялся с намерением показать скромность, кругозор и ученость хозяина.

О, может, Гай и вправду был самым просвещенным и ученым из граждан державы, а все же Исана никогда не понимала мужчин, украшавших стены охотничьими трофеями. Кабинет Гая, уставленный тушами выпотрошенных и проглоченных им книг, сильно напоминал ей охотничий домик старого Альдо в долине Кальдерон и казался почти таким же бахвальством.

Пока вслед за ней в дверь входили Арарис и госпожа Пласида с доном Эреном, Исана задумчиво разглядывала книжные полки. Она успела прочесть малую долю этого собрания: здесь даже зимой было больше работы, чем выпадало в домене в спокойные времена. К тому же книги дорого стоили. Но и того, что она прочла, хватило, чтобы понять: книга стоит не дороже, чем содержимое головы ее автора, а очень многие авторы, выложив свои богатства на продажу, не стали бы богачами.

А все же в ее глазах желание похвастаться своими знаниями говорило в пользу Секстуса. Большинство мужчин хвастались другим.

– Исана. – Гай улыбнулся, поднявшись ей навстречу.

– Секстус, – кивнула она в ответ. Вот так. Сегодня без церемоний.

– Сиятельная госпожа, – продолжил Гай, слегка поклонившись госпоже Пласиде и коснувшись ладонью груди.

– Первый консул, – изящно присела Ария.

– Прошу! – Он жестом предложил женщинам кресла перед столом, и они сели. Налив себе из стоявшей в стороне бутылки полчаши пряно пахнущего вина, он занял место за столом.

– Насколько плохо обстоят дела, Гай? – напрямик спросила Ария.

Он, шевельнув бровью и пригубив вина, тихо ответил:

– Очень плохо. Ворд уже уничтожил несколько легионов, причем не оставил в живых ни одного человека.

– Но конечно, теперь, когда в поле выйдут остальные легионы… – начала Исана.

Гай пожал плечами:

– Возможно. Легионы заслужили свою славу тысячу лет назад, Исана. Она держится на вековых традициях и привычке. Мы привыкли видеть в них несокрушимую стену. Меж тем в прошлом году в Каларе легионам пустили кровь и задали трепку поддержавшие мятеж канимы, а с прошлым поколением управились мараты.

Что-то больное, горькое мелькнуло в лице Первого консула, и Исана через свою связь с Рилл ощутила легчайший отблеск этого чувства – сильнее, чем обычно улавливала от Гая. Едва ли его можно было в том винить. Это был один из редких случаев, когда они были едины. Нашествие маратов, больше двадцати лет назад уничтожившее Коронный легион, убило и принцепса Септимуса – ее мужа, отца Тави.

– В более древней истории Алеры, – продолжал Гай, кивнув на заставленные книгами полки, – легионы почти каждый год воевали с полчищами врагов – врагов, которых больше не существует. – Он покачал головой. – Несколько веков континентом владела Алера. Мы удерживали маратов в долине Кальдерон, канимов – на побережье. Легионам приходилось сражаться сравнительно редко и только в определенных местах.

Ария вскинула голову:

– Вы говорите, что они непригодны исполнять свое назначение?

– Я говорю, что мало кому из наших легионеров доводилось поднимать клинок во гневе, – ответил Гай. – Особенно в южных городах, которым теперь угрожает ворд. Свежий боевой опыт был у легионов Калара и сенатской гвардии, но их больше нет. В той местности есть два ветеранских легиона: Коронный и Первый цереранский. Остальные… говоря откровенно, они хорошо обучены, но в деле не испытаны.

– Первый пласидский, полагаю, можно почти приравнять к ветеранскому, правитель, – гордо выпрямившись, сказала Ария. – Мой супруг старался вербовать ветеранов из антилланских легионов, и наши командиры, как вам известно, все прошли срок службы на Защитной стене.

– Правильно, – согласился Первый консул. – Антилла и Фригия – единственные два города, сохранившие что-то похожее на подлинные алеранские легионы. Каждый их легионер побывал в бою. И каждый горожанин отслужил в легионе, видел настоящие сражения, так что даже ополченцы там лучше подготовлены к войне, чем первостатейные легионы Аттики, Форции, Парсии и Цереры – и, если начистоту, чем Второй и Третий вашего супруга, сиятельная.

Исана подняла руку:

– Прошу прощения, Гай. Я не трибун и не легионер. Какое отношение все это имеет ко мне?

– Для защиты Алеры мне нужны легионы с Защитной стены, – прямо глядя ей в лицо, ответил Гай. – Легионы, ополченцы, каждый меч и копье севера.

– Антиллус Раукус никогда не сдаст свой народ ледовикам, – сказала госпожа Пласида. – Как и Фригиус Гунтус. Тем более что им обоим в последние два года приходилось трудно, как никогда.

Встретив пристальный взгляд Первого консула, Исана вдруг поняла его мысль.

– Однако прекращение войны с ледовиками высвободило бы эти легионы!

Отливающие медью брови госпожи Пласиды полезли на лоб.

– Прекращение? Переговоры с ледовиками никогда ничего не давали.

– Но они всегда проводились без посредника, – напомнил Гай. – Без нейтральной третьей стороны, уважаемой ледовиками и желающей успеха переговоров.

Исана резко вздохнула:

– Дорога! – Для Арии она пояснила: – Это верховный вождь маратов. И наш друг.

Гай кивнул:

– С тех пор как здесь живет его дочь, мы поддерживаем постоянную переписку. Этот марат за неполных полгода выучился писать. Право, он на удивление смышлен. И уже направляется к месту встречи.

– Куда вы посылаете и меня, – угадала Исана. – Зачем?

– Затем, что мне бы следовало быть там самому, – ответил Гай. – Потому что, посылая вас, наиболее высокопоставленную представительницу Дома Гаев, я выказываю им доверие. Потому что вам доверяет Дорога, а мне он явно не доверяет.

– Вы сами отметили, что он неглуп, – с усмешкой бросила Исана.

Госпожа Пласида в упор уставилась на нее, однако Гай только скривил уголок рта в чуть заметной улыбке и глотнул вина.

– Ария, – сказал он, – мне нужен рядом с Исаной человек, который мог бы защитить ее и Дорогу в случае срыва переговоров, но при этом не выглядел бы опасным.

– Правитель, – возразила она, – если ворд захватит Цереру, на очереди будет Пласида. Мое место дома, я должна защищать свой народ.

Принцепс невозмутимо кивнул:

– Разумеется, вам, Ария, виднее, кто лучше защитит ваш народ – вы или Антиллус Раукус со всеми своими гражданами и шестьюдесятью тысячами антилланских ветеранов. – Он сделал еще глоток. – Не говоря о фригийцах.

Госпожа Пласида сдвинула брови, сложила руки на коленях и опустила глаза.

– Исана, – тихо сказал Гай, – эти легионы необходимы Алере. Я даю вам все полномочия для заключения мирного договора с ледовиками.

Исана коротко вздохнула:

– Великие фурии…

Гай небрежно отмахнулся:

– Вы привыкнете. Не такое уж это бремя, как вам сейчас кажется.

Исана чувствовала, как губы у нее складываются в невеселую жесткую улыбку.

– К тому же если мать Октавиана явится вдруг с севера с войском, способным в самый темный час переломить положение в пользу Короны, то она, пожалуй, похитит малую толику славы, которую завоюет в бою консул Аквитейн, и слава эта косвенно перейдет на Октавиана, даже если сам принцепс не сможет присутствовать на месте событий.

– Должен признаться, – пробормотал Гай, – мелькала у меня и такая мысль.

Исана покачала головой:

– Ненавижу эти игры.

– Знаю, – сказал Гай.

– Но вы просите меня спасти людские жизни, покончив с вековой войной. Отказаться я тоже не могу.

– И это знаю.

Исана послала ему долгий взгляд. И спросила:

– Как вы умудряетесь жить в мире с собой?

Первый консул смерил ее холодным взглядом. И ответил очень тихо, взвешенно и размеренно:

– Я каждый день смотрю в окно. Я вижу за окном людей – живых, дышащих людей, не сгоревших в огне гражданской войны. Людей, не убитых моровой язвой. Людей, не умерших с голоду, не изрубленных бесчеловечным врагом. Людей, которым вольно лгать, воровать, строить заговоры, роптать, перекладывать вину на других – проделывать все гадости, какие у них в обычае, сколько стоит государство. Потому что вместе с ним стоят закон и порядок. Потому что течение их жизни направляется не только грубой силой. А еще, жена моего сына и мать моего наследника, я изредка вижу порядочных людей, наслаждающихся роскошью прожить жизнь, не встав перед мучительным выбором, какого я не пожелал бы и злейшему врагу, и потому страшащихся одной мысли о таком выборе – потому что не им приходится его делать. – Он с трудом проглотил немного вина. – Ба, Аквитейн считает меня врагом. Дурак! Если бы я его по-настоящему ненавидел, отдал бы власть ему.

После слов Первого консула повисло тяжелое молчание – потому что, как ни тихо, как ни ровно говорил Гай, в его словах огнем сквозь стекло просвечивал гнев, как будто он позволил Исане увидеть частицу себя настоящего – ту частицу, которую он посвятил не себе, а почти вопреки рассудку отдал сохранению державы, ее жизни и благу ее народа, будь то простые свободные или граждане.

Она и прежде различала такую страсть за ожесточением, цинизмом, усталой подозрительностью – в Септимусе. И в Тави.

Но здесь было и другое. Исана покосилась на Арию, но госпожа Пласида, хоть и застигнутая врасплох открывшимся за привычной маской Гая лицом, не выказывала потрясения, какое должна была бы испытать, улови она то, что чуяла Исана.

Ария поймала ее взгляд, но истолковала ошибочно. Кивнув Исане, она обратилась к Гаю:

– Мы согласны, Первый консул.

– Спасибо, Ария, – тихо сказала Исана и встала. – Я была бы благодарна всем за минуту наедине с принцепсом.

– Конечно. – Госпожа Пласида откланялась и вышла.

Молчавший все это время дон Эрен последовал за ней. Вышел, озабоченно взглянув на Исану, и Арарис. Он закрыл за собой дверь.

Исана осталась наедине с правителем.

Гай поднял бровь, и на долю мгновения она ощутила его неуверенность.

– Да? – спросил он.

– Нас никто не услышит? – вопросом ответила она.

Он кивнул.

– Вы умираете. – (Он долго смотрел на нее.) – Это… дает о себе знать. Разум и тело знают, что их час близок. Не думаю, что многие способны это заметить. Да и не видят вас таким… открывшимся.

Он, отставив чашу с вином, склонил голову.

Исана встала. Она тихо обошла вокруг стола и опустила ладонь ему на плечо. Первый консул вздрогнул. Потом его ладонь ненадолго накрыла ее руку. Он сжал ее пальцы и отпустил.

– Важно, – помедлив, заговорил он, – чтобы вы об этом молчали.

– Понимаю, – тихо сказала она. – Сколько осталось?

– Возможно, счет на месяцы. – Он снова кашлянул, и видно было, с каким усилием подавил кашель, сжав пальцы в кулаки. Она дотянулась до чаши, подала ему. Он отпил немного и благодарно кивнул. – Легкие, – заговорил он, собравшись с силами. – Смолоду любил плавать до поздней осени. Простыл, лихорадка. Легкие и раньше были слабые. Потом – то дело в Каларе.

– Господин мой, – сказала она, – если хотите, я посмотрю. Может быть…

Он покачал головой:

– Заклинатели фурий не всесильны, Исана. Я стар. Беда случилась давно. – Он осторожно вздохнул, успокаивая дыхание, и кивнул. – Я продержусь до возвращения Октавиана. На это меня хватит.

– Вы знаете, когда он вернется?

Гай покачал головой:

– Этого не вижу. Во́роны, как жаль, что пришлось его отпустить! Первый алеранский, пожалуй, самый испытанный из наших легионов. Он нужен мне в Церере. Не хочется об этом говорить, но, выросши, как он рос – совсем без фурий, – мальчик обзавелся на редкость изощренным умом. Он видит и то, что скрыто от меня.

– Да, – подтвердила Исана.

– Как вы этого добились? – спросил Гай. – Как подавили его власть над фуриями?

– Купая в ванне. Это, собственно, вышло случайно. Я пыталась задержать его рост. Чтобы никто не подумал, что по возрасту он может оказаться сыном Септимуса.

Гай покачал головой:

– Он должен вернуться к весне. – Первый консул закрыл глаза. – Всего одну зиму.

Исана не знала, что еще делать или говорить. Она тихо пошла к дверям.

– Исана, – негромко позвал Гай.

Она остановилась.

Он смотрел на нее усталыми, запавшими глазами:

– Добудьте мне те легионы. Иначе к его возвращению от Алеры мало что останется.

Глава 9

После первых шести дней шторма Тави уже не пытался следить за временем. В редкие минуты, когда не мучился тошнотой и мог связно соображать, он упражнялся в канимском, налегая на бранные слова. Ему удавалось иногда сдерживать рвоту, но все равно это было жалкое существование, и Тави даже не пытался прятать зависть к тем, кто не страдал от жестокой качки «Слайва».

Зимняя буря была беспощадна. «Слайв» не просто качало, штормы швыряли его, заваливая судно то на корму, то на нос. Если бы не привязные веревки, Тави не раз выбросило бы из койки. Между пасмурными днями и долгими зимними ночами свет прорывался редко, а зажигать светильники дозволялось только при самой крайней необходимости и под строгим присмотром. Пожар на борту в такую бурю, даже не уничтожив корабль, искалечил бы его и сделал легкой добычей ветра и волн.

Меж тем на палубе перекликались матросы, в шум голосов врывались выкрики Демоса и его помощников. Тави рад был бы трудиться вместе со всеми, но Демос отказал ему наотрез, заявив, что змеи и червяки и то крепче стоят на ногах, а он не собирается объяснять Гаю Секстусу, каким образом вязавший узел наследник умудрился свалиться за борт и утонуть.

Поэтому Тави только и оставалось, что сидеть в темноте, не слишком искренне корить себя за безделье и изнывать от скуки, не говоря уж о мучительной тошноте.

Все это изрядно портило ему настроение.

Китаи не отходила от него, успокаивала, утешала, ободряла, подпихивала такую еду, какую он мог в себе удержать, уговаривала выпить воды или жидкого бульона – все это до седьмого дня, когда она объявила, что есть предел и для нее, и покинула каюту, сжав кулаки и бормоча что-то по-канимски.

Этими выражениями Тави владел лучше ее. Впрочем, он и упражнялся больше.

Неизвестно, сколько прошло времени, когда Тави разбудило странное ощущение. Далеко не сразу он понял, что корабль идет плавно, а его почти не мутит. Отвязав протянутую поперек груди веревку, он быстро сел, еще не веря себе, но и вправду «Слайв» ровно скользил по воде, волны больше не сотрясали и не швыряли судно. В ноздрях было до боли сухо, а спустив ноги с койки, Тави сразу почувствовал холод. Бледные солнечные лучи сочились через окаймленное изморозью окно.

Натянув самое теплое, что у него было, он обнаружил крепко спящую на соседней койке Китаи. Максимус – все эти дни Тави его не видел – лежал напротив, такой же измученный. Тави накрыл Китаи еще и своим одеялом. Она сонно забормотала и завернулась покрепче, чтобы согреться. Тави поцеловал ее в макушку и вышел на палубу.

Он не узнал моря.

Прежде всего удивляла вода. Она ведь даже в самую тихую погоду тихонько волнуется. А сейчас море было как стекло, и даже тянувший с севера ветерок его не колыхал.

Всюду лежал лед.

Он тонким слоем одел корабль, блестел на реях и на мачтах. Палубу покрывала более толстая ледяная пленка, хотя ее чем-то процарапали, истыкали, сделав не такой коварной. Тем не менее ступал Тави с опаской. В нескольких местах вдоль палубы протянули веревки – для того чтобы команде было за что ухватиться там, где не хватало бортовых перил и иной опоры.

Тави добрался до борта и стал смотреть на море.

Флот был беспорядочно разбросан вдалеке. Даже на самом ближнем корабле не рассмотреть было подробностей, но общие очертания показались Тави неправильными. Он не сразу понял, что грот-мачта, переломленная штормом, просто исчезла. Еще два корабля, в том числе великанский корабль канимов, находились достаточно близко, чтобы он разглядел на них такие же повреждения. Ни на одной палубе, включая палубу «Слайва», Тави не видел движения – оттого и возникло у него странное неуютное чувство, будто он один остался в живых.

Одиноко прокричала чайка. Хрустнул лед, со снастей сорвалась сосулька, разбилась о палубу.

– Так всегда бывает после долгой заверти, – услышал он за спиной тихий голос Демоса.

Обернувшись, Тави увидел капитана, который, вынырнув снизу, уверенно прошел по обледенелой палубе и остановился рядом. Выглядел он как всегда: подтянутый, невозмутимый, весь в черном. Только под глазами от усталости легли тени да щетина за несколько дней отросла. Больше никаких примет того, что он много дней боролся со стихиями.

– Бывает, люди целыми днями выбиваются из сил, ни поесть толком некогда, ни вздремнуть, – продолжал Демос. – Как минует опасность, просто валятся с ног и засыпают. В этот раз мне пинками приходилось загонять их в кубрик. Кое-кто готов был спать прямо на льду.

– А вам спать не хочется? – спросил Тави.

– Я меньше устал. Больше смотрел за работой, чем работал, – протянул Демос. Тави не очень-то ему поверил. – Кто-то должен здесь присмотреть. Лягу, когда проснется боцман.

– Все целы?

– Я потерял троих, – недрогнувшим голосом ответил Демос. Тави не счел его тон за бесчувствие. Просто у капитана ни на что не осталось сил – ни на радость, ни на боль. – Морю достались.

– Жаль, – сказал Тави.

Демос кивнул:

– Море – жестокий господин. Но мы всегда к нему возвращаемся. Они знали, что могут так кончить.

– А корабль?

– С моим все отлично. – Тави заметил нотки тихой гордости в голосе Демоса. – С остальными не знаю.

– Те два, кажется, пострадали. – Тави кивком указал на море.

– Да уж. Бури ломают мачты, как водяной буйвол – тростник. – Демос покачал головой. – Большому кораблю сильно досталось. Морские колдуны не дали нам потерять друг друга. Теперь, когда море успокоилось, можно послать летунов, пусть соберут всех вместе, когда народ начнет просыпаться. Дадим им пару часов.

Тави скрипнул зубами:

– Должен же и я что-то сделать. Отдохните, если хотите, а я пригляжу…

Демос покачал головой:

– Хоть убейтесь, сударь, не выйдет. Может, в военном деле вы с ума сойти какой гений, но плаваете, как корова летает. Своего корабля я вам не доверю. Даже в этой луже.

Тави обиженно поморщился, но спорить с Демосом не стал. У капитана были свои представления о мировом порядке; если в двух словах: на палубе своего корабля он первый и решает все. Вспомнив, что «Слайв» благополучно пережил шторм, покалечивший много других кораблей, Тави счел его мнение не таким уж безосновательным.

– Я столько дней валялся, как ленивый пес, – сказал он.

– Как больной пес, – поправил Демос. – Вид у вас, сударь мой, не из лучших. Маратка за вас волновалась. Вкалывала больше любого из наших, лишь бы не думать.

– Просто ее уже тошнило от моего вида, – сказал Тави.

Демос усмехнулся:

– Спорим, скоро и вам придется потрудиться, сударь мой. Да так, что никто из нас не захочет с вами поменяться.

– Нет, мне нужно дело прямо сейчас, – сказал Тави. И прищурился, оглядывая корабль. – Люди наверняка проснутся голодными.

– Еще бы, как маленькие левиафанчики!

Тави кивнул:

– Тогда я на камбуз.

Демос выгнул брови дугой:

– Если подожжете тут что-нибудь, я прежде, чем тонуть, зажарю вас, сударь.

Тави, уже двинувшийся в сторону камбуза, фыркнул:

– Я вырос в усадьбе домена, капитан. Случалось работать на кухне.

Демос локтями оперся о перила:

– Не в обиду будь сказано, Октавиан, вы что, вовсе не понимаете, что значит быть принцепсом?

* * *

Люди зашевелились раньше, чем ожидал Тави. Отчасти потому, что быстро холодало и спящим неуютно делалось в сырой одежде. Отчасти потому, что разболелись оставленные тяжелым и опасным трудом ссадины и растянутые связки. Но прежде всего от жестокого голода, жаждавшего наполнить урчащие желудки.

В корабельном камбузе имелся шкаф-ледник, такой большой, что требовал двух «холодильных камней», и Тави с удивлением обнаружил, как много в нем помещалось мяса. К тому времени, как команда стала просыпаться, он успел сварить большой котел гороха и поджарил четыре окорока, прибавив к ним корабельный запас галет и горячий горький чай. Горох хрустел на зубах не больше, чем бывало, когда его готовил корабельный кок, а окорока – они были не из лучших – делались тем вкуснее, чем дольше их держали на сковороде. Моряки, как и предсказывал капитан, самозабвенно набросились на еду, а Тави, как настоящий повар, шмякал ее на тарелки выстроившихся в очередь людей.

Он не жалел времени, чтобы с каждым перекинуться словцом, расспросить, как выдержали шторм, и поблагодарить за хорошую работу. Моряки, помнившие Тави по прошлогоднему плаванию, отвечали дружески вольно, но ни разу не переступили грань, за которой начиналась прямая непочтительность.

Последними в очереди стояли Максимус, Китаи и Магнус. Камердинер легиона, судя по его лицу, решительно не одобрял происходящего.

– Ни слова! – обратился к нему Тави, когда тот подошел. – К во́ронам все слова, Магнус. Я провалялся тут неделю младенец младенцем. И не хочу выслушивать нравоучения.

– Принцепс, – весьма сухо и тихо заговорил Магнус, – мне и в голову не пришло бы выговаривать вам при людях из опасения подорвать почтение, приличествующее вашему званию.

Тут Макс небрежно втиснулся перед Магнусом, схватил тарелку и плюхнул ее на прилавок перед Тави.

– Эй, кок, – зевая, протянул он, – выбери-ка мне ломоть окорока, чтобы не совсем обуглился. Если у тебя такие найдутся.

– Вот три куска, которые крысы недожаренными плюхнули на пол, – отозвался Тави, наполняя его тарелку. – Почему-то мелкие твари не стали их жрать.

– Крысы – умные, сообразительные зверьки, – вставила Китаи, сунув свою тарелку на освобожденное Максом место. – Значит, мясо в самый раз по тебе, Максимус. – Забирая тарелку, она улыбнулась Тави. – Спасибо, алеранец.

Тави подмигнул ей и повернулся к Магнусу.

Старый курсор возвел очи к небесам, вздохнул и взял тарелку для себя:

– Пожалуйста, побольше гороха, мой господин.

* * *

– Не так плохо, – вздохнул Макс, прикрыв за собой дверь каюты и швырнув на столик перед Магнусом листок бумаги. – Рыцари Воздуха разыскали еще две дюжины кораблей, сбившихся с курса, и они уже спешат к нам. Красс рассчитывает найти всех, кто пережил шторм.

Тави медленно выдохнул:

– Сколько мы потеряли?

– Одиннадцать, – сухо сообщил Магнус. – Восемь принадлежали свободным алеранцам, три – легиону.

Одиннадцать кораблей с командами и пассажирами. Больше двух тысяч душ стали добычей бури.

– Что у канимов? – спросил Тави.

– По последнему подсчету восемьдесят четыре, – ответил Магнус. – Больше всего судов с мастеровыми.

Все замолчали. За окном слышалась траурная песнь канимов – дикие завывания летели от темных кораблей через усмиренное льдом море.

– В каком мы состоянии? – спросил Тави.

– Сильно повреждены суда легионов, – ответил Макс. – Сломанные мачты, трещины в корпусах, чего только нет.

– Эти лоханки того и гляди уйдут под воду, – добавил Демос. – Хорошо, если половина даст обычный ход. А застань их в открытом море еще один шторм, потеряем много больше.

– Варг пишет, что канимские суда немногим лучше наших, – сказал Тави, кивнув на другой лист. – Кроме того, Варг считает, что нас отнесло на несколько сотен миль к северу вдоль канимского берега – отсюда штиль на море, холод и весь этот лед. Он говорит, что поблизости есть порт, до которого мы могли бы добраться. Однако нашего местоположения не уточняет.

– Через несколько дней небо очистится, и мы сможем определиться по звездам, – заметил Демос.

– Думаю, предсказания судьбы нам сейчас ни к чему, – сказал Макс. – Не обижайтесь, капитан.

Демос ответил ему непроницаемым взглядом и повернулся к Тави:

– Речь не о предсказании судьбы. Моряки умеют держать курс в открытом море, измеряя положение звезд.

– О… – смутился Макс. – Ну, кто-нибудь из рыцарей Воздуха мог бы поднять кого-нибудь над облаками. Они лежат не выше двух тысяч футов.

– Ни один заклинатель ветров не удержится в неподвижности, необходимой для точных измерений, трибун, – с досадой бросил Демос. – К тому же мы берем опорные точки по кораблю. Так что если они не поднимут еще и «Слайва»…

– О, – протянул Макс. – Это вряд ли.

– Так или иначе, нам нельзя ждать несколько дней, – продолжал Демос. – В это время года новый шторм – только вопрос времени. Может налететь через пару дней, а может – через пару часов.

Магнус прочистил горло:

– С позволения принцепса… Точно определиться невозможно, но приблизительно – не так трудно. – Он подал Тави сложенный лист.

Развернув его, Тави увидел карту с береговой линией Кании. Бегло набросанные линии подсказали ему, к чему клонит Магнус.

– Мы знаем, что направлялись в Нараш, на родину Варга, – заговорил Тави, прослеживая пальцем береговую линию. – А к северу от Нараша есть только одно канимское государство – вот это. Шуар.

– Произносится с удлиненной гласной, – рассеянно поправил Магнус. – Слово из тех, которые положено рычать сквозь зубы.

– Какая разница? – спросил Макс.

– Раз уж нам придется там причалить, – резко заметила Китаи, – хорошо бы не оскорблять хозяев, уродуя имя их страны каждый раз, как раскрываем рот.

Макс распрямился, на щеках у него обозначились желваки мышц.

– Чала… – тихо сказал Тави.

Китаи, раздувая ноздри, сверлила Макса взглядом. Но, покосившись на Тави, она примирительно кивнула антилланцу и отодвинулась поглубже в тень под верхней койкой.

Вот еще забота: буря и долгое плавание, состояние корабля, долгий путь от дома и зыбкость их положения в целом страшно давили на людей – и это давление уже сказалось на Китаи с Максом, хотя те дружили много лет и на «Слайве» жили не в такой уж тесноте. Насколько же хуже обстоят дела на битком набитых кораблях флота? Тави подозревал, что это одно из тех обстоятельств, которые он никак не может исправить. Что ни говори, того и следовало ожидать, когда люди оторваны от родины, заброшены в чужие края и не знают, вернутся ли назад.

Уже ясно, что вернутся не все.

Одиннадцать кораблей…

– Итак, – заговорил Тави, – нам нужно добраться до земли, пока стоит тихая погода, – в ближайшие часы или дни, – притом что флот разовьет хорошо если половину обычной скорости и причалим мы где-то в Шуаре. – Он постарался правильно выговорить название. – Нам что-нибудь известно об этом… государстве? Это ведь государство, Магнус?

– Слово, которым канимы называют свои государство, точнее было бы перевести как «пределы», – сказал курсор. – Предел Шуара. Предел Нараша.

– Государство, или предел… – повторил Тави. – Что нам о нем известно?

– Что оно занимает обширное и весьма неприступное нагорье, – сказал Магнус. – По площади оно уступает только Нарашу и Мараулу и владеет единственным портовым городом под названием Молвар.

– Итак, мы, судя по всему, идем в Молвар. – Тави улыбнулся. – Не придется ли нам захватывать город, чтобы добиться права причалить?

– Ух! – буркнул Макс. – Думаешь, до этого дойдет?

– Не исключаю, – ответил Тави. – Если все эти «пределы» враждуют друг с другом, Варгу, возможно, прежде чем высадиться, придется захватить порт. Даже если между ними нет открытой вражды, не верится, что они обрадуются, когда наши корабли заслонят им горизонт.

– Не лучше ли нам в таком случае пристать в другом месте? – предложил Макс. – Нам ведь для починки кораблей верфи не требуются. Когда соберем все суда, фурии починят борта – заклинателям нужно только время и спокойная обстановка. Так, Демос?

Демос задумчиво нахмурился и кивнул:

– Ну, в общем да. Труднее всего с мачтами, но и те заменим без верфи.

Магнус насупился:

– Маркус прислал мне весьма любопытное донесение. К нему обратились Охотники, по-видимому с тайным сообщением от лица Варга.

Тави поджал губы:

– Дальше?

– Эти Охотники указали Маркусу, что, какое бы уважение ни питал к вам Варг, на материке канимов он не сумеет вас от них защитить. Он предлагает вам подумать о возвращении.

– Предостерегает, – буркнула Китаи. – А прямо сказать не мог?

– К нему стоит прислушаться, – сказал Макс. – Не прими за обиду, Тави, но большая разница – драться с канимами на своей земле или со всеми разом на их родине. Особенно если их так много, как нам представляется.