Buch lesen: «Ангел сердца»

Schriftart:

Редактор Анастасия Мельникова

ISBN 978-5-4493-3866-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

От дома до автобусной остановки триста двадцать семь шагов. На это уходит чуть меньше пяти минут. А если быстрым шагом, можно успеть и за три. Сначала – утром, потом столько же – после занятий в школе.

И почему меня не отправили в обычную школу через дорогу? Обязательно нужен какой-то уклон, иначе обучение считается неполноценным. Только родители совсем забыли, что сами учились в обычной школе без всяких там заморочек, и ничего, стали вполне успешными людьми. Мама – менеджер в крупной турфирме. Отец занимается бизнесом, открыл несколько маленьких, но уютных кафешек в центре города, где мы с Ликой любим посидеть во время вечерних прогулок.

Кстати, о Лике. Не знаю, что бы я делала, если бы её не было в моей жизни. Наверное, мне жилось бы гораздо тоскливее. Она моя лучшая подруга. Сдружились мы не так давно, всего пару лет назад, хотя учимся в одном классе уже десятый год. Мы слишком разные, а потому часто не совпадаем в интересах и даже ссоримся по этому поводу. Поэтому для многих одноклассников, да и для нас самих, если честно, стал удивительным тот факт, что мы подружились. Я и сама не могу припомнить момент, когда всё произошло. Может быть, когда нас посадили за одну парту делать лабораторную работу по химии? Или когда я забыла формулу по алгебре, стоя у доски, а она подсказывала мне, так как сидела ближе всех, на первой парте? А может, когда она лежала в больнице с аппендицитом, а я её навестила? В общем, медленно, но верно, по кусочкам, как частички одного паззла, наши отношения из минуса превращались в плюс, пока мы вдруг не поняли, что делить нам нечего, и повода для ссор нет. А то, что мы разные, может быть только на пользу – нам есть чему учиться друг у друга!

Лика отходчивая, общительная, с ней не нужно думать о том, чем скрасить неловкое молчание – таких проблем у нас не возникает. Ей всегда есть что рассказать, чем поинтересоваться. А сколько у неё знакомых! Кажется, с каждым вторым в нашем городе она обменивается приветами и парой незначительный фраз вроде: «Как дела? Куда направляешься?» Я так не могу. Я более закрытый человек, тщательно оберегаю свое внутреннее пространство и доступ туда получают совсем немногие, те, кому я искренне верю. Пожалуй, таких людей в моем окружении можно посчитать по пальцам одной руки – мама, папа, бабуля и Лика.

В младших классах у меня был ещё один друг – Виталик. Мы жили в соседних дворах, каждый день встречались в песочнице. А самая крепкая дружба, как известно, именно там и зарождается. Я до сих пор помню, какие красивые у него были формочки для песка: машинки, вишенки, цветочки… И он, добрый мальчик и будущий галантный кавалер, всегда с улыбкой предлагал мне первой выбрать любую формочку и делать «тортики». Так произошло наше «распределение обязанностей» – я была продавцом-изготовителем, а Виталик – покупателем, расплачивающимся зелеными листочками сирени вместе денег.

Потом мы пошли в один класс. И его, и меня мамы отдали в единственную на тот момент в нашем городе школу с английским уклоном. Виталика я, пожалуй, даже могу назвать своей первой любовью. Я хорошо помню его серьезные карие глаза, стеснительную улыбку, белобрысый чуб, никак не желающий укладываться вправо или влево, и какой роскошный букет белых гладиолусов был у него на первое сентября. В школе я поняла, что он мне нравится больше, чем друг, но приставать к мальчишке с такими глупостями не стала – вдруг он обидится и не станет ходить ко мне в гости? Сейчас это кажется таким наивным и смешным, а тогда я всё принимала всерьез. И взяла за правило, что лучше молчать, но иметь возможность быть рядом, чем кричать на каждом углу о своих чувствах и быть отвергнутой.

А потом Виталик уехал. Мы едва закончили пятый класс, когда его родители собрались переезжать в другой город, поближе к столице. Помню, как обидно мне было, когда он сказал мне об этом со счастливым видом, предвкушая грядущие перемены, полный энтузиазма. «Предатель!» – выкрикнула я и выставила его за дверь. Думала, у нас еще будет время помириться. Надеялась, что Виталик поймет, что наша с ним дружба гораздо важнее, и передумает. А он уехал через два дня. С тех пор мы больше не виделись, и я даже не представляю, как он сейчас выглядит.

Странно, что сегодня мне это вспомнилось. Я уже давно не думала об этом мальчике, как о давно забытой незавершенной истории. А сегодня к нам в гости пришла одна из маминых подруг – теть Галя, с которой они давно не виделись, и, заметив меня, сделала удивленное лицо и всплеснула руками:

– Наденька! Вот так выросла! Катя, ты посмотри, какая у тебя дочь стала! Я помню её большеглазой светловолосой девочкой четырех-пяти лет, а сейчас передо мной сидит уверенная в себе красавица на выданье! Да-а-а, мы стареем – вы растете, – она вздохнула, усаживаясь напротив меня и пристально изучая взглядом, отчего мне стало не по себе, и с явным интересом задала вопрос о моей личной жизни: – Рассказывай, Наденька, женихи-то есть?

И почему каждый второй пытается вторгнуться в мое личное пространство и вырвать из души признания? Почему они все считают себя полноправными задавать такие вопросы? Неужели нельзя интересоваться только учебой и увлечениями в свободное время? Мне не нравится, что в стандартный набор вопросов теперь вошел и этот: «Жених-то есть?»

Опустив голову, я пробормотала что-то невнятное, и мамина подруга громко рассмеялась:

– Ой, ладно, застесняла девку! Не хочешь – не говори! Ты в каком нынче классе?

Кое-как дождавшись пяти часов, я бросила умоляющий взгляд на маму, напоминая о нашей договоренности.

– Иди, – разрешила она с полуулыбкой на лице, и я, быстро поцеловав её в щеку и попрощавшись с теть Галей, выскочила из дома.

В переполненном автобусе я добралась до центральной площади, где намечался концерт в честь дня города. Я не люблю массовые мероприятия, когда вокруг много народу, и ты невольно теряешь сам себя, но вместе с тем мне нравится это ощущение праздника, невероятная атмосфера детства и радости, которая царит в городе весь этот день.

Выбравшись из автобуса на нужной остановке вместе с большей частью пассажиров, я тут же набрала номер Лики. Она ответила уже через несколько гудков:

– Я подъезжаю! Стой на остановке и никуда не уходи. Две минуты!

Куда ж мне уйти? Придется ждать. Опаздывать куда-то и ожидать чего-то не любят почти все мои знакомые. Злятся, ворчат, а время от времени всё равно попадают в подобные ситуации. С опозданием всё понятно: вышел бы пораньше, не пришлось бы корить себя за несобранность и гнать «скорее, скорее…» А вот что делать с ожиданием? Если не ты, а твой попутчик, друг, собеседник опаздывает? Я люблю ждать. Ведь это момент, когда появляется время о чем-то подумать, остановиться, взглянуть на жизнь и мир вокруг себя. Ведь мы всё время вращаемся вокруг своей оси, видим только себя и свои проблемы, а до других дела нет. А так как Лика частенько опаздывает, подобное время для размышления, хоть по паре минут, у меня выкраивается частенько. Этого, конечно, недостаточно, чтобы целиком отвлечься от своих насущных проблем и окунуться в бурлящую жизнь вокруг, где ты – только сторонний наблюдатель. Но иногда наталкивает на разные интересные мысли.

Например, один из актуальных вопросов для меня – как в таком количестве людей, сотен лиц, которые каждый день спешат мимо, можно узнать того человека, что станет судьбой? Как пара секунд могут перевернуть жизнь двоих? Загадка, на которую я еще не получила ответа.

С площади раздавались звуки музыки и неразборчивые слова, произносимые ведущими в микрофон. То там, то здесь слышались веселые крики отдыхающих. Каждые двадцать секунд к остановке подъезжал какой-нибудь автобус, выпуская ещё один поток людей. Все они такие разные. Вот пожилая пара, солидно шагающая по тротуару и с доброй, счастливой улыбкой оглядывающая попадающихся навстречу людей. Они не держатся за руки, но идут близко-близко, и я им немного завидую. Они не утратили родство душ, а это действительно ценно.

Вот семейная пара с бегущей впереди девчушкой лет четырех. Девочка держит в руках яркий шарик и что-то напевает. Неужели и я была такой же? Уже и не помню. Как будто мне всегда было шестнадцать. И каждый день – ранние подъемы, зарядка, завтрак, триста двадцать семь шагов до остановки, пятнадцать минут – поездка в автобусе, школа… Не то чтобы я не люблю ее, просто некоторые предметы выводят меня из себя. Почему таким неспособным к вычислительным операциям девушкам, как я, не позволить выучить математику в рамках начальной школы и не заставлять зубрить эти непонятные формулы, интегралы, тригонометрические функции, которые лишь заполняют мозг лишней информацией?!

Лика говорит, что наш препод по математике классный и нам повезло. В параллельном десятом «А» алгебру и геометрию ведет сварливая женщина преклонных лет, которая всегда ходит с недовольным лицом и презрительно смотрит на окружающих из-под стекол своих очков. Да, конечно, он классный, но только если у тебя с математикой полный порядок. А у меня с ней полный провал! И даже классный препод не поможет мне в этом полугодии заработать четверку. Конечно, до конца полугодия ещё достаточно времени и «если я приложу достаточное количество усилий и желания», у меня всё получится – именно так и твердит этот «классный», но у меня нет абсолютно никакого желания пытаться понять эту «царицу всех наук» без которой «непостижимо устройство мира» (опять же, цитируя математика). Я уже устала, несмотря на то, что учимся мы всего три недели. Знаете, мне ближе высказывание Джорджа Пойа, который писал: «Математика – это доказательство самых очевидных вещей наименее очевидным способом». Разве не так?

Очередной подъехавший к остановке автобус выпустил новую партию пассажиров. Сегодня все едут на праздник, в центр города, где можно встретить половину своих знакомых (проверено опытом!) – так много людей здесь собирается.

На этот раз среди вышедших из общественного транспорта я вижу и Лику. Гордо расправив спину и улыбаясь своей солнечной улыбкой, она шла мне навстречу и сразу же чмокнула в щечку:

– Привет! Не заждалась?

– Да нет, – немного слукавила я.

– Что-то с погодой сегодня странное, я зонтик взяла, – помахивая зонтом-тростью в руках, произнесла Лика.

Я подняла глаза к небу и заметила серые тучи, медленно обволакивающие небо и грозившие пролиться дождем. Но, может быть, ветер унесет их в другую сторону, и непогода минует сегодня наш город?

– Как думаешь, будет сегодня выступать кто-нибудь из приглашенных артистов? – спросила я, прикидывая в уме, кого бы хотела увидеть, и чье выступление может потянуть бюджет нашего города.

– Не слышала ничего об этом. Но вообще – не исключено. А ты бы кого хотела видеть? Кого-нибудь из попсы?

Вообще-то я всегда не согласна с теми, кто скептически выражается по поводу этого музыкального направления. Я действительно предпочитаю слушать поп-музыку, но это не значит, что вся она – сплошное недоразумение. Как и в любом жанре, здесь есть и достойные представители искусства, и те, кто жаждет славы и (или) денег, не заботясь о качестве. Это есть везде: и в роке, и в рэпе, и в хип-хопе – везде! Но негативно отзываются почему-то всё чаще именно об этом музыкальном направлении. Хотя тексты отдельных исполнителей отнюдь не лишены смысла. Эти мысли я неоднократно высказывала подруге, поэтому она, вероятно, уловив перемену в моем лице, примиряюще произнесла:

– Я никого не хотела обидеть. Просто поп-музыка – слишком длинно.

– Не длиннее, чем твой любимый рок-н-ролл, – снисходительно улыбнулась я, кривя губы в усмешке.

С моим настроением что-то не то. Зря я, наверное, вспомнила про математику. Эти мысли всегда действуют на меня негативно.

Мы с Ликой неспеша брели вдоль витрин магазинов, и я ловила наши с ней отражения, невольно сравнивая их. Мы даже внешне с ней разные. Неунывающая подруга – всегда яркая, стильная, ухоженная барышня. Со светлыми волосами чуть ниже плеч, в ярко-красном плаще на пуговках, с зонтиком-тростью в руке и маленькой сумочкой через плечо.

Я чуть повыше её. Мои волосы темно-русого цвета переброшены на одно плечо и немного вьются. На мне теплый серый джемпер и джинсы, а на плече обычная сумка светло-коричневого оттенка. Лика время от времени пытается убедить меня, что я симпатичная, что у меня выразительные карие глаза и длинные ресницы, немного пухлые губы и красивый цвет волос, но я не считаю это поводом для гордости. Пусть Лика и не обладает настолько хорошими природными данными, чтобы затмевать других девушек, но она умеет подать себя – вот что главное. Ей не нравился ее невнятный цвет волос – перекрасилась в блондинку. Ей плевать, что в ней всего сто шестьдесят пять сантиметров, она по желанию носит туфли на каблуках и спокойно может пойти в балетках. Она говорит то, что думает, и люди – удивительно! – принимают и любят ее такой. Она всегда окружена вниманием, как мужским, так и женским. А ее легкий характер позволяет ей обходиться без видимых врагов и неприятелей. В ней скрыто необъяснимое обаяние, притягивающее людей как магнит. Вот это главное. Вот этими свойствами я бы хотела обладать. Но я меланхолик, зацикленный на себе и предпочитающий осторожно поглядывать на окружающих из своего панциря, чем высовываться самой и пытаться что-то доказать миру.

Пока я думала об этом, Лика болтала о знакомом, пытавшемся пройти конкурс в крутую вечернюю школу иностранных языков.

Звуки с площади уже стали весьма отчетливыми, до нее оставалось недалеко. Нас постоянно кто-то обгонял, кто-то шел навстречу, покидая шумное пространство центра. Малыши с воздушными шариками, наполненными гелием, родители, гордо следующие за своими чадами и не выпускающие их из вида, молодые влюбленные пары с живыми, лучащимися счастьем взглядами. Кажется, весь город сегодня был пропитан необыкновенной атмосферой праздника и веселья.

«Надя, тебе нужно отключить мысли и просто порадоваться тому, что ты видишь», – мысленно произнесла я, делая вдох и выдох и стараясь взглянуть на мир другими глазами.

Сколько раз я пыталась это сделать! Но не бывает такого чуда, чтобы – раз! – в один из понедельников проснуться новым человеком, полюбить весь мир и принять саму себя такой, какая есть. За всем этим стоит планомерная работа над собой и своими мыслями, я это знаю. Но в моих мечтах быть другой получается лучше, чем на самом деле.

Внезапно мой слух уловил какие-то звуки, вклинивающиеся в общее веселье, диссонансом врезающиеся в музыку, не вписывающиеся в общий фон. Звук был похож на вибрацию, и он возрастал, становясь всё сильнее.

– Что это? – спросила я Лику, пытаясь определить, откуда исходит этот шум.

Подруга недоуменно подняла голову к небу, стараясь прислушаться, но в этом скоплении людей и звуков ничего невозможно было понять.

Люди вокруг тоже стали с любопытством поднимать головы. Они смеялись, болтая о чем-то своем, тыкая пальцем в небо и строя различные догадки.

Через десять секунд за деревьями показались вертолеты. Их было несколько, и они были какого-то странного вида. Прежде мне доводилось видеть только пассажирские вертолеты, а эти были темно-серого цвета и выглядели мощно и устрашающе. Звук от работающих моторов возрастал, и не услышать его теперь стало невозможно.

Сердце тревожно забилось в груди. Я безотрывно смотрела вверх, не понимая, почему они летят так низко и куда держат путь в таком количестве.

Молодые люди, остановившиеся рядом с нами, указывали пальцем в небо, махали руками и кричали:

– Привет! Эй, мы тут! – Два парня и две девушки чуть старше нас с Ликой.

– Пошли подальше, вон туда, здесь деревья мешают их видеть, а я хочу заснять на мобильник такую экзотику в нашем захолустье, – предложил один из парней, и я провожала их взглядом, пока они не потерялись из вида в толпе.

– Что это? – ещё раз произнесла я, не столько обращаясь к подруге, сколько пытаясь унять смутную тревогу, возрастающую с каждой секундой.

Вертолеты уже пролетели над нами и теперь двигались дальше, в сторону площади. Я насчитала шесть штук.

– Не знаю. Может быть, это запланировано? – пожала плечами подруга. – Какой-нибудь сюрприз.

Я хотела сказать ей, что не представляю, какой сюрприз может быть связан с этими штуками, но не успела, потому что в этот момент произошло то, чего никто не мог ожидать.

Один из вертолетов, идущих впереди, опустился ниже, зависая прямо над площадью. А потом с оглушительным грохотом что-то рухнуло на площадь, накрывая волной огня тех, кто на ней собрался.

Глава 2

Я непроизвольно вжала голову в плечи и зажмурила глаза. С разных сторон раздались крики ужаса. Они повсюду. Люди в панике расталкивали друг друга, стараясь скорее убраться отсюда. Меня оттолкнули в сторону, пришлось разлепить веки.

Я открыла глаза и увидела, как густая пелена дыма поднималась вверх. Вертолетов нигде не было видно.

«Взрывчатка! Они сбросили на площадь взрывчатку!» – пульсировало в голове.

Я не видела ее падения, но слышала мощный взрыв как раз в районе площади, всего в пяти минутах ходьбы от нас.

– Что происходит? – прокричала я и не расслышала собственный голос. Он потонул среди общего хаоса.

Теперь страх атаковал меня, полностью овладел моим сознанием. Я чувствовала как судорожно сжимается сердце, как кружится голова, и ноги вдруг стали какими-то ватными. Всё вокруг превратилось в сплошной хаос.

Я суматошно огляделась, отыскивая глазами подругу, и наконец столкнулась с ее испуганным взглядом. Каким-то образом мы оказались в десятке шагов друг от друга, а между нами – нескончаемый поток людей с безумными глазами, мчащихся прочь.

Подобные моему крики раздавались со всех сторон. Люди безжалостно расталкивали друг друга, еще больше увеличивая расстояние между мной и Ликой. Людской волной, немыслимым потоком, образовавшимся вокруг в один миг, нас разбросало в разные стороны.

Еще на секунду я успела поймать на себе ее безумный взгляд и расслышать свое имя, а потом меня резко толкают, отчего я едва не упала на землю.

В памяти обрывочно мелькает что-то из школьного курса ОБЖ: надо двигаться вместе с толпой, выставить вперед локти и защищаться, нельзя упасть, иначе меня затопчут.

Я старалась добраться от середины потока к краю, но это оказалось не так легко. Я хотела оглянуться в поисках Лики, но какой-то мужчина сзади тут же грубо пихнул меня ногой, с негодованием восклицая:

– Живее! Ты что, жить не хочешь?

Поток людей нескончаем: лица, лица со всех сторон, куда ни глянь – обезображенные ужасом, зареванные, кашляющие, панически оглядывающие друг друга. Кажется, этому не будет конца. Люди безжалостно наступают на ноги, бьют по голове и рукам, стараясь выбраться. Все опасаются повторения взрыва.

Где-то проскочило слово «теракт», и снова леденящий ужас скользнул по лицам услышавших это.

«А ведь кто-то погиб… Там было много людей», – мерцает в моем сознании.

С запозданием слышится противный рев сирен, усиливая панику еще больше.

До края толпы еще несколько десятков шагов. Я оказалась в самом центре толпы и теперь безуспешно пыталась работать локтями, чтобы выбраться из потока. Но мой минимальный вес против огромной беснующейся толпы был подобен дробинке для слона – никакого результата.

Наконец мне удалось притереться к стене одного из магазинчиков. Я перевела дух и постаралась нормализовать сбившееся дыхание. Мне было страшно обернуться и увидеть весь ужас, творящийся позади.

Окна магазина были разбиты, на земле остались следы свежей крови, видимо, люди в панике пытались выбраться через окно.

Я растерянно переводила взгляд с одного на другое, не в силах ни на чем сосредоточиться. Что делать? Что делать? Паника овладела мной, лишая способности соображать.

Я прижалась спиной к стене, мгновенно ощущая холод, но не реагируя. По щекам катились слезы отчаяния, и я даже не могла сказать, как давно плачу. Все силуэты стали смазанными, нечеткими.

«Пожалуйста, только бы этого больше не повторилось», – мысленно молила я, зажмуриваясь и что есть мочи закусывая губу.

– Ты что стоишь? Это, знаешь ли, не самое лучшее укрытие, – раздался вдруг резкий голос рядом со мной, и я, с трудом разлепляя мокрые веки, увидела перед собой очертания незнакомого парня.

– Пошли!

Он безапелляционно схватил меня за руку и потащил за собой, не дав мне опомниться.

– Быстрее! – отрывисто командует он, продираясь сквозь толпу и сжав мою ладонь своей железной хваткой.

Его голос звучал уверенно, и это придало мне сил и успокоило. Мне не надо было ни о чем думать, я просто выполняла его указания.

Я не знала, друг он или враг, куда ведет меня, и что будет дальше. Я не могла об этом думать. Я могла только действовать, словно робот, выполняя команды.

В этот момент меня переполняла благодарность к незнакомцу и ненависть к людям, затеявшим всё это, испортившим праздник и погубившим жизни людей, к этим примитивным уродам, запрограммированным на то, чтобы убивать людей ради достижения каких-то корыстных целей. Эти чувства настолько сильные, что у меня перехватывает дыхание.

Миновав толпу и свернув в переулок, парень пустился бегом, и я последовала его примеру. Мне пришлось бежать вдвое быстрее, чтобы мои короткие шажки поспевали за его длинными шагами. На секунду меня озарило понимание, что, помимо того, что я следую за незнакомцем, которому, возможно, нельзя доверять, я также не знаю, куда он ведет меня. Но выбора не было, поэтому я прибавила ходу, хотя и без того уже задыхалась.

Каким-то чудом мы наконец выбрались из центра и оказались в маленьком переулке, где почти никого не было. Я слепо следовала за своим проводником, не задавая вопросов. Он всё еще держал меня за руку, хотя тут нас уже вряд ли смогли бы разъединить. И все-таки это не зря, потому что, не глядя под ноги и всё еще не избавившись от слез, я споткнулась о торчащий посреди дороги булыжник и едва не упала. В ногу отдало резкой болью, но прежде чем парень обернулся, чтобы взглянуть на меня и понять, в чем дело, я успела взять себя в руки и сделать вид, будто ничего не произошло.

Идти становилось всё труднее. Наверное, я подвернула ногу или что-то вроде того. К счастью, парень снизил скорость. Наши шаги становились всё тише, и я наконец заметила, какая угрожающая тишина установилась вокруг.

Парень свернул к небольшому одноэтажному кирпичному зданию, на котором висела табличка «Продукты», увлекая меня за собой. Дверь оказалась незапертой, и мы проникли внутрь.

Я едва справилась с болью, когда мне пришлось преодолеть три ступеньки наверх, но сделала всё, чтобы мой спутник этого не заметил.

Внутри оказалось темно и пусто, не считая заставленных полок с продуктами и светящихся морозилок с напитками.

– Почему он открыт? – первое, что я произнесла, чувствуя себя в некоторой безопасности и с любопытством озираясь вокруг.

– А ты как думаешь? – он снисходительно взглянул на меня, как взрослые смотрят на детей, когда те ведут себя неподобающим образом, а затем указал на дверь за прилавком, которую я сразу не разглядела: – Нам сюда.

Я поразилась, как быстро он смог обнаружить тайник и почему привел нас именно сюда. Он так хорошо ориентировался, и вел себя так уверенно, словно знал наперед, куда ему надо, и что здесь будет открыто. Мне не терпелось спросить у него об этом, но я благоразумно помалкивала.

Идти туда, куда он звал, мне не хотелось – вдруг это ловушка, а не тайник? Я ведь не знаю, что он за человек. К тому же, когда парень приоткрыл дверь, внутри оказалось совсем темно.

– Я страдаю клаустрофобией и боюсь темноты, – призналась я, безотрывно глядя в темное пространство.

– Очень приятно. А я боюсь врачей. Особенно стоматологов, – без тени улыбки произнес он.

– Ну, в таком случае, здесь-то тебе точно нечего бояться, – пробормотала я в ответ, прежде чем сделать робкий шаг вперед здоровой ногой.

По крайней мере, хуже, чем было двадцать минут назад вряд ли станет.

Парень подсвечивал путь телефоном, и я заметила, что внутри не так уж и плохо – просто подсобное помещение, в котором хранятся какие-то мешки, накрытые одеялами, несколько черных ящиков с фруктами…

Здесь давно не убирали и в воздухе стоял затхлый запах и ощущение пыли вокруг, но это вполне можно было пережить. Знать бы, что дальше?!

Парень кивнул на один из мешков, предлагая присесть, а сам нашел выключатель и щелкнул по нему пальцами. Помещение озарилось тусклым светом, но это лучше, чем сидеть в кромешной тьме.

На всякий случай он прикрыл дверь в подсобку и обернулся ко мне со словами, которых я ожидала меньше всего:

– У тебя болит левая нога.

– Нет, – ответила я и тут же прибавила, – Как ты догадался?

– Дай-ка я посмотрю.

– А ты что, врач или вроде того?

– Я не врач, – размеренно произнес он, и его лицо снова приобрело недовольное выражение, будто ему приходится уговаривать маленького непослушного ребенка. – А у тебя есть другие варианты?

Он ловко засучил рукава и взялся за мою ступню. Я тотчас невольно вскрикнула от пронзившей ногу резкой боли.

– Растяжение, – вынес он вердикт.

Я осторожно сглотнула и промолчала. Мне было страшно от того, что я не знала, что он сейчас скажет.

Незнакомец поднялся на ноги и задумчиво постоял пару секунд. Затем кивнул в сторону моей больной ноги:

– Болит?

– Не очень.

– А если честно?

– Честно, когда сижу, почти не болит.

Он удовлетворенно кивнул, а я продолжила внимательно наблюдать за ним из-под ресниц, стараясь, чтобы он не заметил. В нем, наверное, не меньше метра девяноста роста. И у него очень красивые руки – смуглые, с выступающими венами и длинными пальцами, как я люблю. Я могла бы смотреть на его руки бесконечно, но вместо этого любовалась пылью на полу и стеснялась лишний раз взглянуть на его лицо. Мне удалось рассмотреть его лишь урывками, но и этого было достаточно, чтобы определить, что парень вполне симпатичный. Он похож на мужественных и отважных героев из черно-белых фильмов. Секунда – и я отмечаю темные, аккуратно подстриженные волосы. Вторая – нос с небольшой горбинкой. Ещё одна – серьезные, неулыбающиеся глаза, направленные в сторону двери. Парень находился в раздумье, и я ему не мешала, молча изучая его внешний вид.

Он был одет в темные джинсы, серую футболку и черную кофту, рукава которой засучил до локтя. На левой руке – часы на черном ремне с крупным циферблатом. На вид он выглядел моим ровесником.

Наконец парень перевел взгляд на меня, и я не успела вовремя отвести глаза, отчего почувствовала себя как нашкодивший котенок.

– Побудем пока здесь. Ты есть хочешь?

На самом деле немножко хотелось, но…

– Но ведь это будет воровством, – озвучила свои мысли.

Он внимательно посмотрел на меня тяжелым взглядом, но я не отвела глаз, потому что знала, что права. Не важно, что происходит сейчас снаружи, мы должны оставаться честными и не преступать эту грань.

Парень ничего не ответил и просто вышел за дверь. Я боялась, что он не вернется, но выглянуть не решалась. Так и сидела, прижимая к себе сумочку с ненужными теперь вещами – мобильным телефоном, проездным, записной книжкой, куда иногда записывала свои умозаключения, пачкой влажных салфеток и связкой ключей.

Я потянулась к замку и открыла свою сумку, окрыленная новой мыслью. Нужно позвонить Лике и маме. Я должна знать, что с ними ничего не случилось. Я должна сказать, что со мной всё в порядке.

Первым я набрала номер подруги. Мы были в самом центре событий, вдруг с ней что-то произошло?! Руки тряслись мелкой нервной дрожью, пальцы не попадали на нужные кнопки. Наконец мне удалось отыскать ее номер в телефонной книжке, но прежде, чем я успела нажать на «вызов», дверь приоткрылась, и я снова увидела своего спасителя. В его руках две банки колы, одна пол-литровая бутылка воды, пачка чипсов и пакет с печеньем. Я презрительно смерила его взглядом, давая понять, что не буду даже касаться всего этого.

Заметив в моих руках телефон, парень мгновенно изменился в лице, рывком бросился ко мне и отшвырнул мобильный в сторону. Крышка и аккумулятор разлетелись в стороны.

Я в негодовании пронзила парня полным ненависти взглядом, но прежде, чем успела выдавить из себя хотя бы звук, услышала его спокойный, ровный голос:

– Нельзя звонить. Мы не знаем, какими устройствами они пользуются, нас могут вычислить.

– Да зачем мы им нужны?

– А ты знаешь их планы?

Это прозвучало так, что я не осмелилась возразить. Еще и этот прямой взгляд, из-за которого я вынуждена отвести глаза в сторону…

Ладно, он прав. Если они намерены убивать людей, то какая им, в сущности, разница, что за люди это будут: двое подростков или взрослые мужики?!

– Я была там с подругой и потеряла ее. Мне нужно узнать, всё ли с ней в порядке! Да и мои родители наверняка с ума сходят!

Он с непроницаемым выражением лица сел на один из мешков рядом со мной и холодно произнес:

– Исключено. Ешь.

Мне совсем не нравился его грубый тон, его несносный характер и чрезмерная самоуверенность.

– Не собираюсь, – подражая его интонации, заявила я и удивилась, откуда в моем голосе взялись эти металлические нотки.

– Как хочешь, – он равнодушно пожал плечами и с шумом открыл банку колы.

Во мне тотчас проснулась дикая жажда, но я осадила себя, напомнив о том, что еда в этом магазине нам не принадлежит, и принципиально отвернулась, чтобы даже не смотреть в его сторону.

Несколько минут мы сидели молча. Я – сцепив перед собой руки и уставившись на свои переплетенные пальцы, он – поедая принесенные из магазина припасы.

– Как думаешь, это серьезно? – наконец прервала я молчание и взглянула на него, ища поддержки и утешения.

Незнакомец посмотрел на меня, пытаясь понять, о чем речь, а затем ответил:

– Вряд ли чья-то глупая шутка.

От этих слов мне стало дурно. Что это было: начало войны? теракт? Будет ли это ещё? Что происходит сейчас там, за стенами этого магазинчика? А вдруг следующая бомба рухнет прямо на его крышу?

Я прислушалась, силясь уловить какие-нибудь звуки извне, но тщетно.

Резко взмахнула головой, отгоняя мрачные мысли.

– Ты всегда такой суровый? – предприняла еще одну неудачную попытку прервать молчание.

– А что, есть повод улыбаться? – не глядя в мою сторону и делая новый глоток кока-колы, произнес он.

«Нет, повода нет, но мог бы вести себя и помягче, когда находишься рядом с девушкой», – хотелось сказать мне ему, но я молчала. Я должна быть благодарна хотя бы за то, что он вытащил меня из этого кошмара.

Он тоже вспомнил об этом, потому что в следующий миг я услышала: