Buch lesen: «Нейстрон территория Мракоморт»

От автора

Не у всех в начале жизненного пути могут быть равные условия для старта: кто-то родился крепким, кто-то слабее, у кого-то есть поддержка Хранителей, у кого-то нет… Но что даётся всегда и для всех одинаково – так это время. Важно понимать это и осознавать, что оно есть у каждого – бесценное, неподкупное, позволяющее оступиться и исправить ошибки любому, кто пользуется отведёнными часами не впустую. Время есть всегда! Оно, конечно, готово подождать, готово потерпеть, но есть одно «но» – время никогда не повторяется.

Нейстрон – это особая территория, расположенная на нейронном уровне, под корой головного мозга людей. Простого желания оказаться в этом месте недостаточно – сюда могут попасть только единомышленники, наделенные особыми качествами и способностями. Случайных людей тут нет.

Четверо воспитанников засекреченной школы Нейстрона случайно узнают, что в предстоящем учебном году не будет приема учеников на первый курс. Новость подталкивает ребят разобраться в причинах такого решения, принятого руководством школы.

Причиной нарушения баланса становиться убийство подростка-инвалида: малолетние преступники, не поладив со здравым смыслом, забрели на территорию давнего противника Нейстрона – в Мракоморт.

Мракоморт – это особый уровень в Сознании людей, который также образовался в результате работы головного мозга. Но Мракоморт – это территория, лишенная морали и человечности, воплотившая в себе ненависть ко всему живому.

Ученики Нейстрона решаются на борьбу с Мракомортом – им приходится войти на уровень сознания, где обитает абсолютное зло …

Часть I. Нейстрон. Скала Решений

Глава 1. Побег

«В связи со сложившимися обстоятельствами набор новых групп в школу Нейстрона на следующий учебный год ОТМЕНЁН…» – не дочитав статью до конца, Керри бросила журнал «Вчерашние новости» на кровать.

– Почему отменён?.. Что значит отменён? И вообще! Как это так должны были «сложиться обстоятельства», что они так решили??? – Горечь звучала в голосе Керри, когда она, несмотря на то что находилась в комнате совершенно одна, вслух произносила вопросы.

Керри так ждала прихода новых учеников! Ведь она уже освоила четвёртый курс этой необычной школы. И именно в этом учебном году, по окончании летних каникул, она должна была проводить короткие уроки для первокурсников. Конечно, не в полном смысле «уроки», скорее сказать – занятия по обмену опытом уже состоявшихся учеников с новичками. Керри даже придумала название для своего курса: «Все когда-то начинали, или Как не заблудиться в коридорах».

Каждый из учеников, выбранный комиссией школы Нейстрона для разработки программ для новеньких, готовился к такому поручению очень серьёзно.

Расстроенная новостью, которую она вычитала в журнале, Керри решила позвонить своему другу и по совместительству однокласснику Сэму Рикклеру.

Сэм, в отличие от Керри, всегда владел большей информацией о происходящем вокруг, поэтому девочка решила, что и в этот раз он наверняка знает причины, из-за которых ОТМЕНЁН набор в школу Нейстрона.

Керри и Сэм сумели найти общий язык не только потому, что учились вместе. Возможно, Керри совсем не случайно встречала на своём пути именно таких людей, которые, как и она сама, нуждались в дополнительной поддержке.

До определённого момента Сэму в жизни проходилось очень несладко: с раннего детства он чувствовал себя одиноким и никому не нужным, так как воспитывался в детском приюте. Когда Сэма усыновили, ему уже исполнилось шесть лет, потому он хорошо помнил, как появился в семье мистера и миссис Рикклер, у которых помимо Сэма воспитывались ещё дети: двое родных, а двое таких же, как он, приёмных. К счастью, приёмные родители Сэма оказались замечательными людьми. Но, как и многие взрослые, они много трудились, поэтому на общение с детьми у них оставалось не так уж много времени.

Держа телефон на громкой связи, Керри слушала, как из динамика доносились грустные гудки вызова.

Как только из динамика раздалось долгожданное «Сэм Рикклер слушает вас», Керри тут же переключила телефон в обычный режим разговора и поднесла трубку к уху:

– Сэм, наконец-то! Может, ты знаешь, что происходит? Почему в этом году не набирают новичков в НАШУ школу?

– Здравствуй, Керри. Ну ты что, опять не в курсе? – голос Сэма был немного удивлённым.

– Ну, не в курсе чего? – Керри передразнила Сэма, который никак не мог избавиться от дурацкой привычки слишком часто употреблять в разговоре частицу «ну», отчего его губы слегка вытягивались, а выражение лица становилось забавным и по-детски милым.

– А ты про какую школу говоришь сейчас? – Сэм немного замешкался.

– Я про НАШУ школу, Сэм, ну, про НА-ШУ, понимаешь? – Керри намеренно выделила слово «нашу».

– А-а-а, ну я понял. Скорее всего, это связано с событиями, о которых гремит весь город. Полицейские обошли уже всех жителей, ведётся внеплановая перепись населения… причём – с явным допросом. К вам ещё не заходили?

– К нам? Зачем? Какая перепись? Да что происходит?! – Недоумение Керри сменилось негодованием, которое она не замедлила выплеснуть на одноклассника, требуя ответа.

– Ой, да… прости, я и забыл, что ты у нас слишком часто не в курсе дел о жизни людей… Сэм сказал эту фразу уже как будто для самого себя, но Керри всё равно его услышала и даже слегка затаила дыхание, чтобы случайно не сбить друга с мысли, которой тот, как ей казалось, ну уж очень не спешил поделиться с нею.

Сэм был прав по поводу «витания в облаках» своей подруги. Порой случалось так, что Керри приходила в школу по прошлогоднему расписанию или вовсе могла не явиться на школьное мероприятие – не из-за того, что не хотела посетить его, а потому, что, когда учитель сообщал всему классу о предстоящем торжестве или событии во внеурочное время, Керри просто-напросто могла НЕ СЛЫШАТЬ об этом, хотя глядела в этот момент преподавателю прямо в глаза… и даже кивала в знак согласия.

Сэм, не дожидаясь по телефону новых вопросов от одноклассницы, быстро произнёс:

– Я буду у тебя через двадцать минут. Никуда не уходи!

У Керри упало сердце, появилось дурное предчувствие. Почему-то она решила поскорее надеть куртку, но никак не могла попасть рукой в рукав.

Ей казалось, что нужно срочно к чему-то приготовиться, собрать рюкзак… Но за что именно взяться сначала, она никак не могла сообразить. Мысли метались в голове, и было невозможно сконцентрироваться на чём-либо.

Керри действительно жила как будто в своём мире. Она постоянно думала о чём-то, что казалось ей очень важным… гораздо более важным, чем то, что происходит вокруг неё здесь, в мире людей. Она жила с бабушкой, которая каждое утро с понедельника по пятницу напоминала внучке о том, что пора собираться в школу.

На этот раз Керри была явно сосредоточена лишь на том, что ей нужно дождаться Сэма. Она даже хотела выбежать на улицу, чтобы встретить друга у крыльца, но тут же передумала, вспомнив его слова: «Никуда не уходи…».

Керри не зря была ученицей ещё одной школы – школы Нейстрона, где детей обучали совершенно другим навыкам. Но такая школа была далеко не для всех, и знали о ней только определённые люди.

Благодаря обучению именно в этой другой школе Керри стала понимать, что даже самая малая деталь или фраза могли иметь огромное значение. Поэтому она решила остаться в комнате и дождаться Сэма в течение оговоренных двадцати минут, плюс «ещё чуть-чуть», а потом уже начать действовать, если понадобится.

Керри казалось, что минуты нарочно договорились между собой длиться подольше, чтобы проверить её терпение.

Дело в том, что когда Керри в ожидании друга взглянула на циферблат в надежде, что стрелки продвинулись уже далеко, то в досаде даже присела на кровать, так как часы «предательски» показывали всего лишь 10:31, тогда как Сэм положил трубку в 10:30…

У Керри были любимые наручные часы в форме круга (размером примерно с куриное яйцо), с широким кожаным ремешком тёмно-коричного цвета, которые она всегда надевала на левую руку. Часы больше походили на мужские, чем на детские, и были далеко не последней моды. На первый взгляд казалось, что они достались ей ещё от прапрадедушки, а праправнучка, из глубокого уважения к своему предку, носила этот раритет не снимая.

Прикусив верхнюю губу (эта привычка появилась у Керри со времён учёбы в другой школе), девочка расхаживала из стороны в сторону по комнате… и тут вспомнила о «Вчерашних новостях», которые, не дочитав, бросила на кровать, расстроившись из-за информации в них.

Подойдя к кровати, чтобы долистать августовский выпуск, Керри НЕ УВИДЕЛА его на том месте, где оставила. Пошарив руками по матрасу и даже заглянув под него, девочка, задумавшись, медленно опустилась на пол.

К слову сказать, кровать девочки, так же как и её хозяйка, как будто жила своей жизнью – она стояла на ножках, похожих на стволы деревьев, от которых в разные стороны разветвлялись побеги с множеством листьев. Соединяясь между собой, ветви образовывали основание кровати, которое самостоятельно принимало форму, максимально комфортную для Керри, подстраиваясь под любое её движение.

Комната Керри тоже не походила на обычную и больше напоминала живой лес: столбы, из которых были сооружены стены всего дома, стояли вертикально, как будто росли прямо из земли и, скорее, смахивали на парк из обычных деревьев, плотно примыкающих друг к другу.

В некоторых уголках таких стен прорастали живые ветки сосен. Вся мебель была светло-коричневого цвета. Из кровати, стола и шкафа то тут, то там виднелись небольшие ростки. Создавалось впечатление, что мебель в комнате продолжает жизнь дерева, из которого была изготовлена, изредка пуская побеги, благодаря которым во всём доме стоял приятный запах хвои.

Несмотря на то что в комнате жила девочка, зеркало, стоявшее на письменном столе, было размером всего с небольшую тарелку, в котором можно было увидеть лишь отражение головы и шеи.

По правую руку от входной двери в комнату Керри был установлен стеллаж до самого потолка. У этого стеллажа была замечательная функция: когда первый слой с книжными полками отодвигался в сторону, то за ним располагался ещё один, точно такой же, как первый. Только второй слой полок находился внутри стены, поэтому вся эта конструкция не занимала драгоценного пространства комнаты.

На полках стеллажа располагалась самая разнообразная литература: энциклопедии о животных, растениях, научные журналы, труды известных историков и учёных, всевозможные биографии и прочее. Керри очень увлекалась чтением. Если книга попадалась очень интересная, то она могла пропустить и обед, и прогулку, полностью погрузившись в содержимое нового источника информации.

Часы наконец показали долгожданный набор цифр – 10:51.

В дверь забарабанили с такой силой, что Керри, помчавшись её открывать, чуть не свалилась с лестницы.

Экономя время, она на ходу стала кричать:

– Кто там? – и уже начала поворачивать ключ в замочной скважине, будучи абсолютно уверенной, что за дверью её одноклассник.

Но ответа не последовало.

Керри училась в школе Нейстрона и хорошо запомнила, что всегда(!!!), ВСЕГДА нужно спрашивать: кто стоит за дверью твоего дома.

Этим правилом она воспользовалась и на этот раз.

– Сэм, это ты? – неуверенно спросила Керри. – Сэм, ну хватит дурить, знаешь же, что я не открою, пока ты не отправишь на мой вопрос… – тут Керри остановилась и уже без звука губами прошептала, чтобы никто не услышал, – ответ идентификации…

Конечно! Как она могла забыть про идентификацию! Керри тут же встала как вкопанная и закрыла глаза.

Ответ идентификации был распространён только среди обитателей Нейстрона. Таким видом переговоров могли похвастаться исключительно посвящённые люди, которые непосредственно были связаны друг с другом.

Секрет заключался в том, что при общении необходимо закрыть глаза и мысленно представить себе персону, с которой планируется начать диалог идентификации. В этом случае слова, адресованные конкретной персоне, принимали определённую форму и с потоком воздуха направлялись к адресату, преодолевая стены и небольшие расстояния.

Минусом общения идентификации было то, что для совершения этого процесса необходима была максимальная концентрация внимания. Важно было оставить все дела и полностью погрузиться в процесс. Адресат, к которому направлялся данный посыл, начинал ощущать во всём теле лёгкое покалывание, как от статического электричества. Эти ощущения были совершенно безболезненны, примерно такие же, как во время снятия или надевания одежды из синтетических материалов.

К сожалению, этот направленный поток воздуха мог перехватить кто-нибудь посвящённый в эту тайну. Но это крайне сложно сделать, и нужно было обладать невероятным опытом и определёнными знаниями, чтобы это получилось.

Керри открыла глаза и потёрла их руками, так как не получила ответа от Сэма. Она снова с силой зажмурилась и попробовала ещё раз направить свой запрос, мысленно представив себе одноклассника. Возможно, что она второпях не сосредоточилась как следует, и Сэму не удалось получить сигнал, призывающий к идентификации.

На этот раз Керри ясно представила себе своего друга, и не только его самого, но даже его дурацкую привычку постоянно щёлкать суставами пальцев рук, когда он чего-то ждёт или волнуется.

Керри шёпотом направила слова в поток воздуха и… тут же получила ответ от Сэма: «Керри!!! Стой!!! Никому не открывай дверь!!! Я уже тут, поднимайся к себе, захвати…».

Поток слов резко прекратился, так как Керри и без идентификации поняла, что пора бежать обратно в свою комнату.

Чтобы запутать следы, Керри быстро воспользовалась ещё одной способностью ученика Нейстрона: она оставила у двери голосовое сообщение в форме небольшого облака, в котором скопился набор слов, вылетающих из него по одному, образуя целые предложения, передаваемые её голосом.

Буквально влетев в свою комнату, Керри увидела, что окно, на котором была опущена рулонная штора, трещит и скрипит. Вывод напрашивался только один: к ней явно кто-то хотел пробраться.

Керри на мгновение замерла, приготовившись к обороне. Она медленно высунула руку за дверь комнаты и ухватилась за кончик огромной подзорной трубы, которая всегда стояла у самого входа.

Но тут в окне появилась сначала голова Сэма Рикклера, потом влезла его левая рука и… он застрял.

– Чего стоишь? Помоги забраться! – прохрипел Сэм.

Растерявшаяся вначале, Керри быстро пришла в себя и, облегчённо вздохнув, ринулась отворять окно.

Сэм с грохотом свалился с подоконника на пол, потирая левое плечо, которое ему придавило створкой окна.

– Ну вот, синяк останется, – пробурчал Сэм, вставая.

Сэм был далеко не худышкой. Лишний вес часто подводил его. Но он был наделён такой физической силой, что мог с лёгкостью поднять троих таких, как Керри, и даже не вспотеть при этом.

Он не решился применить свою силу, влезая в окно к однокласснице, так как боялся случайно разнести его на кусочки вместе с рамой, как это случилось в прошлый раз, в доме его приёмных родителей. Дело в том, что однажды Сэм решил незаметно пробраться в свою комнату через окно (по-видимому, это был его любимый способ, чтобы попасть в дом). Но он не учёл, что мистер Рикклер на ночь устанавливает ограничения от воришек на все окна, благодаря которым створку можно раскрыть только на очень небольшое расстояние. Так вот, когда Сэм просунул свою руку в щель для проветривания и попытался раздвинуть створку, то, не рассчитав свои силы, разнёс всё окно вдребезги, сломав при этом даже подоконник.

Попало ему тогда крепко. Но зато он навсегда запомнил: если уж решил задержаться на улице, то сначала должен во что бы то ни стало к назначенному времени явиться домой и предупредить близких о том, что ещё чуток погуляет. При этом он должен сообщить конкретное количество этого «чуток».

– Что всё это значит? – с нескрываемым волнением спросила Керри.

– Сейчас. Ох… сейчас… – отдуваясь прошептал Сэм, – Сейчас отдышусь. Уф, ну ты же знаешь, что любая пробежка на расстояние больше пятнадцати шагов для меня настоящий марафон, уф… В общем, Керри, кто-то пытается стереть с лица земли НАШУ школу… Ну, ты поняла какую. Причём стереть – в прямом смысле слова. Вот где твой номер журнала «Школьные ведомости»?

– Э-э-э, понимаешь, – Керри почесала в затылке, – понимаешь… Он лежал на кровати – это точно помню. Даже помню, что, когда я ходила по комнате в ожидании тебя, я видела его. Но сейчас я ума не приложу, куда он запропастился, а ещё…

– В этом всё и дело. Расскажу всё по дороге. Стой! Ты оставила голосовое сообщение перед дверью? – Сэм испуганно спросил Керри и даже замер на секунду, в надежде, что она всё-таки сделала это.

Ведь друзьям не раз приходилось пользоваться этой услугой, точнее, способностью, которая была предоставлена Академией Совершенно Опасных Ситуаций из Нейстрона.

– Что ты оставила в сообщении?

– Что же ещё можно оставить, если я уже начала поворачивать ключ в замочной скважине, я была уверена, что за дверью ты… Конечно, что «…взрослых нет дома, открыть не смогу…» и прочую белиберду, – тараторила Керри, запихивая в рюкзак всё, что казалось ей необходимым – блокнот, пенал, карту города, шарф-спасатель, какой-то мешочек с мелочью…

– Думаю, они будут всячески уговаривать тебя открыть и подписать бумаги…

– А кто за дверью-то?

– Это полиция. В городе сейчас опрашивают всех детей, кто учится в школе нашего района, – тут Сэм поправил себя, – ну, в обычной школе, здесь.

– А зачем они ходят? – Керри продолжала закидывать в рюкзак всё, что попадалось ей под руку – полотенце, ножницы, какую-то коробку. Открыв ящик стола, она начала выгребать оттуда всё, что там лежало: моток ниток, липкую ленту, небольшой набор отвёрток, пластырь, маленький флакон с какой-то жидкостью.

– Я точно не знаю, что случилось… Сначала они просто расспрашивают обо всём подряд: ну, типа, как учишься, много ли друзей, о чём мечтаешь, чем увлекаешься помимо школы. А потом нужно, чтобы именно ученик подписал какие-то бумаги в присутствии родителей или опекунов. Действуют очень осторожно, чтобы не напугать. Если взрослых нет дома, то они спрашивают, ну, вроде как, готов ли ты поставить подпись без присутствия взрослых…

Тут Сэм на секунду замолчал и продолжил говорить уже шёпотом:

– Но я слышал от Кэлвина Баклера, ну, который из нашего класса, – Сэм специально для Керри уточнил, так как она до сих не могла запомнить имена всех одноклассников в обычной школе, – так вот Кэлвин сказал, что всё подписал и без родителей. Ну и, конечно, за что ему хорошенько от них влетело. Мне кажется, эти полицейские умеют действовать на психику, ну, гипнотизируют, что ли.

– Перестань фантазировать, Сэм, ну какой гипноз, думаю, они просто проверяют, насколько ребёнок запомнил правило, что в отсутствие взрослых дома ни с кем из незнакомых нельзя разговаривать, а тем более открывать дверь, вот и всё – просто проверка, – Керри неуверенно пожала плечами.

– Ну не знаю… Я много чего слышал, хорошо, что у нас они ещё не были, так что лучше не открывай.

– Всё это странно, конечно, – Керри почти закончила сборы, – что же ещё… – она опять закусила верхнюю губу и на секунду задумалась. – Конечно! Как я могла забыть! – Керри подбежала к кровати и вытащила из-под подушки небольшую шкатулку, размером со спичечную коробку. Открыв её, она будто что-то в неё прошептала, снова закрыла и сунула во внутренний карман своей куртки.

– Ты уверена, что захватила весь дом с собой? Мне кажется, ещё во-о-он тот маленький стульчик обязательно пригодится, – Сэм решил пошутить.

Но Керри не оценила шутку, точнее, даже не обратила на неё внимания и сделала вид, будто ничего не услышала. На секунду она остановилась и потёрла лоб, как будто стараясь что-то вспомнить, затем схватила Сэма за рукав и быстро сказала:

– Бежим!

Друзья взобрались на подоконник и, обмотавшись одним шарфом-спасателем, исчезли.

Глава 2. Спасение Фосфоруса Минералеса

Женщина в мерцающих длинных одеждах цвета дождя быстро двигалась по нескончаемому тёмному коридору с высокими потолками, стуча каблуками, но разглядеть её туфли не представлялось возможным, потому что платье было таким длинным, что шлейфом волочилось по полу.

Голову женщины покрывал почти прозрачный капюшон плаща, который был чуть темнее самого платья. Длинные волнистые волосы загадочной дамы были убраны назад, отчего казалось, что её уши немного оттопыриваются.

Было заметно, что женщина очень торопится. Тёмно-русые волосы колыхались от её быстрых шагов. Она явно была на чём-то очень сосредоточена, так как почти не моргая смотрела прямо перед собой. Казалось, даже если сейчас перед ней пролетит стая слонов, то она этого даже не заметит.

Одной рукой женщина прижимала к груди книгу, обёрнутую в переплёт из того же материала, как и её одежды. Другая её рука была крепко стиснута в кулак, как будто прятала в нём что-то от посторонних глаз. Сквозь пальцы пробивался слабый свет.

С длинных рукавов платья слетали и падали вниз небольшие серебристые пылинки. Не успевая долетать до пола, они как будто растворялись в воздухе, мерцая и очень быстро угасая.

Благодаря такому мерцанию можно было заметить, что пол устлан паркетом, на котором виднелась то ли карта, то ли просто рисунок, её напоминающий: узкие дорожки и тропинки переплетались между собой. Между тропинками иногда мелькал лес, речки и небольшие домики.

Наконец женщина подошла к невысокой двери в конце коридора. Дверь была сплошь покрыта толстым слоем паутины, её явно давно не открывали. Дама резко и с силой толкнула створку, но дверь оказалась настолько тяжёлой, что открывалась очень медленно, при этом издавая такой неприятный скрип, что женщина даже поморщилась, пробурчав себе под нос: «Кто-нибудь когда-нибудь уже зальёт сюда масла!»

Когда дверь наконец-то раскрылась ровно настолько, чтобы в неё стало возможным протиснуться, женщина буквально влезла в щель и очутилась в небольшой комнате, стены которой были точно такого же цвета, как и её платье.

Комната больше походила на кабинет. В дальнем углу слева стоял круглый стол из тёмного дерева. Прямо над столом располагалось высокое, до самого потолка, окно, стёкла которого были завешаны плотной серебристой тканью.

По обеим сторонам от окна были закреплены открытые полки с книгами и небольшие выступы, где стояли прозрачные банки с высушенными растениями, а также разного размера бутыли с порошками и растворами.

Но всё же в первую очередь в комнате бросался в глаза необычайной красоты камин. Он был украшен резной оправой, покрытой золотистой краской. В завитушках ограждения при внимательном рассмотрении можно было различить фигурки разных животных из семейства кошачьих, умело выкованных неизвестным мастером: семья львов возлежала чуть левее основания камина. Недалеко от них, свернувшись клубочком, лежали подросшие тигрята, охраняемые строгими взглядами пары тигров. Рысь с детёнышами располагались над основанием камина. Там же почивали два взрослых леопарда. По бокам и углам можно было увидеть готовившихся к прыжку гепарда и пуму. Пантера нежно потягивалась недалеко от рыси с детёнышами. Рассматривая каждую кошку, выкованную в обрамлении этого камина, не удивиться было невозможно – настолько чётко мастер сумел выразить на металле заботу взрослых особей о своих детёнышах.

Вдоль стены по правую руку от входа стояли высокая тумба с выдвижными ящиками и глубокое мягкое кресло. На тумбе были разбросаны небольшие стёклышки с приклеенными на них образцами травинок, разного цвета песчинки, крылышки от бабочек и прочие элементы живой и неживой природы.

Женщина стремительно подошла к столу и положила на него книгу. Затем, подняв левую руку вверх, хлопнула ладонью по воздуху ровно над книгой. В месте, где был совершён хлопок, в полуметре над столом появился небольшой чёрный шкафчик. В освободившейся левой руке женщины каким-то образом оказался серебряный, с завитушками ключ, которым она тут же открыла дверцу появившегося шкафа. Она всё проделывала с такой скоростью, что висевшие на противоположной стене часы приоткрыли кошачьи глаза и обратили взор на необычный процесс над столом, а секундная стрелка показала, что даже минута не успела закончиться с момента появления этой дамы в комнате.

Из висевшего в воздухе шкафчика женщина вынула аккуратно сложенную, светящуюся белую ткань, по структуре похожую на мягкое облако. Бережно расстелив «облако» на столе, женщина наконец-то раскрыла ладонь правой руки и очень осторожно поместила в центр ткани предмет, который крепко сжимала в кулаке. Им оказался маленький, с неровными поверхностями камешек бело-голубого цвета.

Камешек, едва коснувшись ткани, мгновенно начал увеличиваться в размерах. Через какое-то время он стал приобретать форму человеческого тела: сначала появились ноги, затем живот, руки и, наконец, голова.

Женщина направила свои ладони на почти прозрачного человека. Затем она как будто невидимым мощным магнитом в своих руках на расстоянии захватила зависшую над столом мерцающую фигуру и перенесла её от поверхности стола к середине комнаты, ближе к месту, где был установлен камин. Затем женщина хорошенько встряхнула руками, после чего фигура медленно опустилась на пол.

Коснувшись ногами паркета, мерцающий образ сразу начал приобретать уже телесную форму человека.

Фигурой из камня оказался мужчина сорока-сорока пяти лет, которого только что буквально «вырастили» из кусочка заледеневшего камня. Как только мужчина открыл глаза, дама, проделавшая столько манипуляций, чтобы придать ему более-менее человеческий вид, очень громко воскликнула:

– Фосфорус! Как ты позволил с собой такое сделать?!!

Она в негодовании стала расхаживать по комнате из стороны в сторону. От её головы то и дело выскакивали маленькие искорки, которые самостоятельно направлялись ко всё ещё мерцавшему человеку.

На расстоянии нескольких сантиметров от лица несчастного мужчины искорки останавливались и взрывались, заставляя его пятиться назад. Так они сопроводили его до самого кресла, упёршись в которое мужчина не удержал равновесие и рухнул прямо в него.

Женщина, усадив таким способом в кресло растерянного мужчину, уверенно направилась к нему.

Фосфорус Минералес… а это был именно он, заместитель директора школы Нейстрона, не выдержав такого напора, умоляюще обратился к женщине:

– Пульсатилла, пожалуйста, перестань кидаться эмоциями, иначе они спалят мне остатки шевелюры! – Мужчина пригладил растрёпанные чёрные волосы на своей голове, после чего начал с силой потирать руки, пытаясь согреть их. – Бррр, как же я продрог-то…

– Скажи спасибо, что не околел! – продолжила ходить по комнате Пульсатилла Арттруд, директор школы Нейстрона.

– Посмотрел бы я на тебя, если бы ты увидела этот ужас… – Фосфорус Минералес поднялся с кресла и подошёл к камину.

Он щёлкнул пальцами, и в его руке появилась искра, которой он запустил в камин и разжёг таким образом в нём огонь. Мужчина подошёл к появившемуся пламени как можно ближе, пытаясь согреться.

Подняв голову к часам над камином, Фосфорус Минералес вдруг обратился к ним с вопросом:

– Честон, сколько я пробыл так?

В одно мгновение часы остановились: большая стрелка переместилась на цифру «XII», затем она с силой стукнула по циферблату два раза подряд, что означало – «два раза по двенадцать». Затем стрелка часов переместилась в обратном направлении и резко остановилась напротив цифры «VIII», и из часов послышался звук, похожий на удар в колокол.

– Спасибо, Честон! Ты никогда не врёшь, – мужчина кивком поблагодарил часы. – Восемь суток значит… М-да… ну что ж, бывало и хуже. – Мужчина отошёл к окну в кабинете.

– Восемь суток! И ты так спокойно об этом говоришь! Школа восемь суток была без присмотра! – продолжала негодовать директор. – Всё что угодно могло произойти за это время!

Пульсатилла Арттруд, выплеснув последние искорки-эмоции, тоже подошла к камину. Глядя на живой огонь, директор понемногу успокаивалась, да и то, что её заместитель был уже в порядке, тоже позволило немного расслабиться.

Директор школы г-жа Арттруд отличалась высокой эмоциональностью, но именно это качество никогда не позволяло ей оставаться равнодушной к чужим бедам. Она всегда старалась помочь всем, кто в этом нуждался.

Из-за её самоотверженного подхода к работе и безграничного трудолюбия ей просто необходимы были эмоциональная разгрузка и отдых. Это понимали все, кто трудился с ней рядом. Директора буквально силой отправляли на каникулы подальше от школы, поклявшись ей сто тысяч раз на Своде законов Нейстрона, что в её отсутствие в школе всё будет хорошо.

На вид этой женщине нельзя было дать и сорока лет. Изумрудные глаза Пульсатиллы всегда излучали доброту и любовь. Тёмно-русые волосы до самого пояса могли переливаться различными оттенками, в зависимости от обстановки, освещения и даже её настроения.

Ещё одной особенностью волос Пульсатиллы Арттруд было то, что если их обладательница с чем-то категорически не соглашалась или была разгневана, то локоны на её голове начинали курчавиться и завиваться прямо на глазах. Когда же г-жа Арттруд успокаивалась или её эмоциональный настрой соответствовал сложившейся обстановке, то и кудри постепенно начинали расправляться до их привычной формы.

В целом сказать, вся её эмоциональная натура настолько тонко реагировала на любую ситуацию и вообще на любые изменения, что по её виду можно было понять, что сейчас происходит в её мыслях.

Когда Пульсатилла Арттруд вела урок (а она лично занималась с первокурсниками ежедневно первым и последним уроком), то по её одежде и волосам было понятно, в каком настроении она находится. Если тема занятий была лёгкой и весёлой, то её одежды начинали искриться, а в необычном плаще цвета дождя можно было заметить даже маленькую божью коровку, которая появлялась всегда, когда на душе директора школы царили спокойствие и умиротворение.

Если же тема урока требовала максимальной концентрации и сосредоточенности, то плащ г-жи Арттруд покрывался восклицательными знаками, глядя на которые ученики и подумать не могли даже на мгновение отвлечься от урока. Всем было понятно: ТО, о чём говорит сейчас учитель, – должен! усвоить! каждый! и запомнить! навсегда! А когда г-жа Арттруд произносила что-то особенно важное, то восклицательные знаки на её плаще начинали активно мерцать, как бы привлекая особое внимание к произносимым в данный момент словам.

Пульсатилла считала, что УВАЖЕНИЕ – это основа любых добрых отношений. Уважение не приходит само по себе, ведь это не смех, который может появиться без причины, не любовь, которая иногда возникает с первого взгляда совершенно бездумно. Уважение – это ОСОБОЕ отношение человека к человеку.