Buch lesen: «Средневековье: забытая история Запада. Том 3. Итоги эпохи»

© И. А. Ярмизин, 2020

ISBN 978-5-4498-3401-0 (т. 3)

ISBN 978-5-4498-3097-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Средневековье: итоги эпохи

В заключительном томе нашей трилогии мы остановимся на высших достижениях эпохи, – готических соборах, алхимии, Университетах, а также на таких ключевых фигурах как Данте, Босх и Колумб. Своим творчеством и практической деятельностью они подводят итоги тысячелетней цивилизации. Мы последуем за ними, а также заглянем немного вперед, в строительство, например, дисциплинарной Европы. Отдельно обратим внимание то, как постепенно средневековый мир утрачивает свою тайну. Измерение загадки и волшебства уступает под напором прагматизма, потустороннее сдает свои позиции и все более явно проглядывают столь хорошо знакомые нам очертания новой, технологической эры.

Часть 1. Высшие ступени сакрального знания. Алхимия, соборы, Университеты

Глава 1. Алхимия

«Зеленый лев пожирает Солнце» (Алхимический символ из «Розария философов», 1578)

Что такое алхимия? Однозначно на этот вопрос не ответить. В нашем современном языке нет такого слова, нет эквивалента, с помощью которого можно было бы описать, что понимается под Великим Деланием, как называли алхимики свое искусство.

Конечно, алхимия – это не наука в современном смысле этого слова. Она значительно выше любой науки. В наш век, когда само слово «наука» стало мерилом истины, некоторые адепты, бывает, алхимию называют «наукой наук». Но даже такое почтительное «удвоение» истинности – серо, плоско и не выражает даже малой толики потаенного содержания, заключенного в этом загадочном и удивительном Знании.

Истоки его уходят в глубокую, глубокую древность, к легендарному египетскому мудрецу Гермесу Трисмегисту (т. е. Трижды великому). Автору знаменитой Изумрудной скрижали. Считается, что он вырезал на изумрудной поверхности технологию изготовления философского камня, с помощью которого проводилась трансмутация элементов (например, превращение свинца или ртути в золото) и создавался эликсир жизни. Но если идти уж совсем в глубь веков, то и в Египет алхимия пришла из Вавилона. Отдельно она возникла еще до наступления новой эры и развивалась в Китае и Индии. В средневековье об этом, как ни странно, европейцам кое-что было известно. Так Марко Поло описывал йогов, которые «живут по 150 – 200 лет», для чего «… используют очень странный напиток: они смешивают дозу серебра и дозу ртути и пьют эту микстуру». Несколько позже Франсуа Верньеру довелось наблюдать индийских йогов и факиров. Он пишет: «Есть и другие… весьма странные люди: они почти все время скитаются с места на место; высмеивают все, с чем ни встретятся, ни о чем не беспокоятся. Это люди, владеющие тайнами; они, говорят, даже знают, как создать золото и приготовить ртуть… одно-два зернышка смеси, принятой утром, сохраняют тело в совершенном здравии».

*** *** ***

Но «генеральная линия» развития европейской алхимии заключалась в передаче тайного, «герметического» знания от египтян грекам. А в самые отчаянные времена раннего средневековья его, как сакральное или жреческое искусство, сохранили и приумножили арабы. От них оно в Х веке через Испанию и Византию пришло в Европу. Первым великим алхимиком на христианском Западе стал Герберт, монах из Орильяка, в юности учившийся у арабов в Испании, впоследствии обвиненный в колдовстве и чернокнижии, но все же окончивший жизнь не на костре, а в тиаре папы римского. Это был Сильвестр II (999—1003 гг.). Несмотря на столь высокий пост, говорили, что перед смертью, исповедуясь, он признался, что регулярно беседовал с Сатаной. Согласно последней воле усопшего, его труп положили на повозку, впрягли в нее двух лошадей, одну черную, другую белую, и отпустили их свободно бежать по улицам, а там, где они остановятся, папу похоронили. Лошадям угодно было прекратить бег перед Латеранской церковью, где и исполнили последнюю волю усопшего, «друга дьявола». При этом, собравшаяся толпа, как передают очевидцы, впала в неистовство и орала, будто в нее «вселился нечистый».

Но расцвет алхимического искусства начался позднее в эпоху крестовых походов. Когда европейцы познакомились с важнейшими трактатами восточных мудрецов. Сокровенное знание доступно немногим, а потому по природе своей интернационально, и вот, благодаря этим трудам, в христианском мире появляется целая плеяда великих алхимиков: Альберт Великий, Роджер Бэкон, Раймонд Луллий, Николя Фламель, Василий Валентин…

Церковь их, прямо говоря, не любила. Ведь алхимики, хотя и были набожными, но в своем Творении практически уподобляли себя Богу, бросая ему дерзкий вызов. Но трудясь десятки лет над «улучшением» его работы, через гордыню духа они приходили к Нему. Здесь Мастера Великого Делания – полная противоположность святому Франциску и его братьям, обретавшим Бога через униженность и нищету духа. Интересно, что некоторые из них умудрялись сочетать и то, и другое (францисканство и алхимию). Например, Роджер Бэкон, пытавшийся с помощью превращения алхимии в экспериментальную науку побороть коварную магию Антихриста. То было самое раннее начало Эксперимента, – основы основ современной науки. То была заря изобретательской эры, и многие алхимики были подлинными новаторами. Тот же Роджер Бэкон, закончивший свою жизнь в заточении, пишет: «Во-первых, я расскажу вам об удивительных делах искусства и природы… Никакой магии в этом нет, ибо магия слишком низменна по сравнению с такими вещами и недостойна их. А именно: можно делать навигационные машины, гигантские корабли для рек и морей. Они движутся без помощи весел; один-единственный человек может управлять ими лучше, чем если бы на борту была полная команда.

Далее есть также повозки, которые движутся без лошадей и с колоссальной скоростью…

Можно также делать летающие машины. Сидящий посередине человек управляет чем-то, от чего такая машина машет искусственными крыльями, как птица.

Можно сделать маленький прибор для спуска тяжелых грузов, очень полезный.

Можно построить машину для подводных путешествий по морям и рекам. Она погружается на дно, и человеку при этом не грозит никакая опасность. Такие вещи делались уже давно и делаются до сих пор, за исключением, пожалуй, летающей машины.

И бесчисленное множество других вещей такого рода можно произвести: например, мосты через реку, которые держатся безо всяких свай, и прочие приборы и приспособления, изобретательные и неслыханные».

История донесла до нас целый ряд сообщений об успешном завершении трансмутации и получении золота. Вот Раймонд Луллий, заточенный королем в башню, в глубочайшей тайне чеканит монеты из алхимического золота. В завершении его жизненного пути – торжественная надпись на могиле: «Раймонд Луллий, благочестивые убеждения коего не были никому ненавистны, лежит здесь в дивном мраморе. С тысяча триста пятнадцатого начал быть без чувств». Вот в 1334 году Арнольд из Виллановы получает алхимическое золото, а в 1383 году – Николя Φламель. Вот в 1460 году Джордж Рипли посылает «добытое» золото рыцарям ордена Иоаннитов на остров Родос для войны с турками… В конце XV века Рудольф II собственноручно произвел немало алхимического золота. Так же как и Август II Саксонский. Знаток алхимии император Фердинанд III (1648 г.), лично проверил порошок некоего Рихтгаузена, после чего, удостоверившись в его качестве, пожаловал ему дворянство и баронский титул. А на свет появилась прекрасная алхимическая медаль. На ее лицевой стороне был изображен Меркурий-Гермес с кадуцеем в руках и с крылышками на пятках. Это означало превращение ртути в золото. Надписи же гласили: «Чудесное превращение произошло в Праге 16 января 1648 года в присутствии его величества императора Фердинанда Третьего». И на обороте: «Как редко искусство это для людей, сколь не часто оно себя проявляет…».

Да, в 1317 году папа Иоанн XXII предал алхимию анафеме (хотя он и сам был автором небезынтересного труда «Искусство трансмутации», опубликованного, правда, только в 1557 году), предписав сдать все полученное золото на нужды бедных. И хотя его булла начиналась довольно сердито – «Злосчастные алхимики обещают то, чего сами не имеют!» – но его совершенно колоссальные богатства не оставляли сомнений у современников в их алхимическом происхождении. А потому светские власти не проявили особого рвения в исполнении указаний. Ведь если у алхимиков есть золото для «нужд бедных» (а, возможно, и самого папы), значит, поработав еще, они смогут произвести его для нужд пусть не бедных, но все равно остро и постоянно нуждающихся герцогов, графов и прочих сеньоров. Так что работы в лабораториях продолжались. А вот в далекой Индии аналогичная ситуация была исполнена благородства. Некий министр Нагарджуна, однофамилец знаменитого философа, известный маг и чародей, в неурожайный год лично стал к печи, приготовил золото и обменял его на зерно, привезенное из далеких стран, спася тем самым население от голодной смерти.

Но в нелегком алхимическом труде нередко случались и неприятности. Сообщают, как некий Пайкуль провёл трансмутацию непосредственно перед зданием Сената в Стокгольме. Успешно, но все-таки Карл XII впоследствии отрубил-таки ему голову. То же самое наказание постигло Николая Себеня, придворного алхимика польского короля Владислава II. Он был известен тем, что дерзнул изобразить Великое Делание в виде мессы (!). Кого-то, бывало, вешали на позолоченной виселице. А Людовик Орлеанский, окруживший себя чернокнижниками, магами, алхимиками и чародеями, одного из них, чье искусство не дало результата, приказал сжечь на центральной площади города. Но это были эксцессы. Другое дело, что почти во всех странах были приняты законы, недвусмысленно обещающие обманщикам, пользующимся слабостью сильных мира сего к золоту, серьезные проблемы.

Несмотря на инциденты, алхимическая жизнь в эпоху позднего средневековья била ключом. В 1488 г. фигура Гермеса Трисмегиста даже была включена в мозаику Сиенского собора. А в Праге появилась целая «Золотая улочка», непосредственно примыкавшая к Пражскому Граду, в самом центре столицы. На ней, ни от кого особо не прячась, селились алхимики. Позже, уже в XVI веке дело дойдет до того, что император Священной Римской империи германской нации Рудольф II Габсбург окружит себя магами и алхимиками и запрется в этом Пражском Граде, никого к себе не допуская. На Золотой улице теперь жили его придворные. Все, естественно, тоже алхимики. Место что ли там такое мистическое.

В Париже было сразу два эпицентра алхимической жизни. Первый – у портала церкви Сен-Жак-ла-Бушри, отправной точки для паломников, направлявшихся на северо-запад Испании, в Сантьяго-де-Компостела. Второй – еженедельный, «по праздникам и воскресеньям», сбор у Нотр Дам де Пари, перед главным входом или порталом Святого Марселя, а то и у неприметной красной двери, декорированной саламандрами. После этого все шли в собор и там, в сиянии позолоченного свода, обсуждали успехи и неудачи в поиске неуловимой первичной материи и других субстанций.

В то время лаборатории алхимиков можно было встретить повсюду: в замках, дворцах, в домах простых горожан и жалких хижинах, в церквях и монастырях. Часто их строили в заброшенных строениях или даже под землей, но иногда они занимали целый этаж большого здания. Так что, по подсчетам, в XIV – XV вв. только в Париже насчитывалось 200—300 алхимических лабораторий, в которых день и ночь шла таинственная работа по поиску «философского камня» и эликсира бессмертия.

В неверных отсветах алхимического горна отступали самые темные ночи средневековья. Какой страстью, каким духом, какими надеждами заражал этот свет дремлющие под звёздным небом готические города! С приходом ночи подспудное тайное брожение наполняет глубокие подвалы странными вибрациями; время от времени из труб подземных лабораторий вырываются мерцающие испарения, серным дымом поднимаются они к островерхим крышам…

Алхимия становится даже частью общественной жизни и правоприменительной практики. В XV—XVI веках суды в Германии были завалены множеством дел, связанных с использованием алхимического золота для чеканки монет и отливки слитков. Они без колебаний выносили оправдательный приговор, если полученное «герметическое» золото или серебро было не хуже обычного, то есть, если мастер не был мошенником.

Путь алхимика всегда тернист и в абсолютном большинстве случаев заканчивается фиаско: разорением, а то и сумасшествием. Лишь единицы достигают подлинного успеха. Чтобы не чувствовать себя брошенным, ничтожным и бессильным перед грандиозностью поставленной задачи, они обзавелись «своим» покровителем – святым Иаковом, мощи которого хранятся в испанской Сантьяго-де-Компостеле.

Почему именно Иаков? Вспомним чудо, благодаря которому в IX веке обнаружили его могилу. Тогда к местному епископу Теодомиру пришел крестьянин и рассказал, что вчера его быки отказались пахать, а ночью на том же месте расцвели целебные цветы и взошла звезда невиданной яркости. (В другом варианте легенды это был горец, а гроб откопали на вершине холма, на том месте, где по ночам загорался голубоватый свет). Епископ распорядился обследовать поле. После недолгих поисков, из него извлекли мраморный саркофаг, а в нем сохранившееся тело, принадлежавшее, как было установлено, апостолу Иакову. Чудо назвали Campus stellae (Поле звезды). Для алхимиков это был просто подарок, ведь как раз перед удачным завершением Великого Делания внезапно, как вестник, появляется звезда. А «поле» по-латыни кампус, почти как компост у алхимиков, что означает материал, над которым они работают и в котором всходит звезда.

Смысл Великого Делания

Алхимия, божественная, но уже забытая наука о природе и человеке, демонстрирующая совершенное соответствие между законами, управляющими макрокосмосом, «большим миром», и микрокосмосом, т.е. человеком, «малым миром», представляла собой изумительную систему, в которой успешная трансмутация металлов была лишь одной из сфер применения секретных знаний и приемов. В ней адепт был человеком, сумевшим постичь, пройдя через ряд удивительных опытов и переживаний, законы, коим в равной мере подчиняются человек и мир, в котором он живет, – оба аспекта проявления Божественной воли. Они пытались раскрыть глубочайший секрет жизни, – понять, как растет все живое – металлы, растения, животные.

Разумеется, подобное алхимическое понимание природы противоположно восприятию ее современной наукой. Вот, например, что пишет в своей книге «Умозрительная алхимия» о происхождении металлов умерший в заключении алхимик Роджер Бэкон: «Начала металлов суть ртуть и сера… Природа стремится достичь совершенства, то есть золота. Но вследствие различных случайностей, мешающих ее работе, происходит разнообразие металлов… Соответственно чистоте и нечистоте этих двух компонентов – ртути и серы – происходят совершенные и несовершенные металлы: совершенные – золото и серебро и несовершенные – олово, свинец, медь, железо». Отсюда задача – несовершенное сделать совершенным, докончить, так сказать, за Бога его работу.

Средневековый алхимик, благодаря священному озарению, открывал для себя законы, управляющие тремя мирами (или планами) реальности: внешним миром (миром материи), промежуточным миром (витальным или астральным) и миром высшим или божественным (миром природного начала).

Если он достигал успеха, то мог по собственному желанию заставлять действовать все вибрационные ритмы, способные управлять как жизнью человека, так и метаморфозами материи. Он все понимал, все «видел» через пространство и время; для него были открыты все тайны и секреты мироздания.

Так что было бы большой ошибкой смешивать состояние духа адепта, преуспевшего в поисках философского камня, с радостью современного ученого, завершившего эксперимент. Разница колоссальна, как колоссально отличие обычного научного открытия и постижение всех тайн мироздания. Плюс надо учесть опасности, которые необходимо преодолеть на пути к последнему. Тут ведь даже не столько постоянная угроза взрыва лаборатории, сколько символическая (а часто, и не только символическая) смерть самого исследователя; долгая и мучительная. Этот добровольный шаг в бездну, из которой нет возврата. Но без него немыслимо воскресение и успех. А успех означает выход за пределы человеческого, прорыв в сферы, где властвуют Боги.

Как бы нам не хотелось по-современному разделить алхимию на химию и психологию, мы, должны помнить, что все, происходящее в лаборатории алхимика, – это одновременно и химические реакции, и трансформация в глубинах его сознания, – главная задача человека на земле. Христиане еще ее называют «спасением души». И одно неотделимо от другого.

В процессе изготовления философского камня материальное и нематериальное переплетены до неузнаваемости. Например, алхимики утверждали, что знают звуки, которые, если их надлежащим образом воспроизвести, дают возможность получить в точности те или иные результаты химических процессов. Таким образом, существовала ныне утраченная алхимическая музыка. Ее свидетельство – многочисленные музыкальные инструменты, изображенные на алхимических гравюрах и рисунках.

Нужно принять во внимание, что мир для алхимиков – не тупая, инертная, «объективная» масса, – он живой; а материя не просто одушевлена, но еще и является резервуаром священных энергий. А минералы и металлы – воплощение вселенских сил и сакрального бытия. Проблема заключалась в пробуждении этих энергий и овладении ими.

*** *** ***

Итак, существуют три стадии Великого Делания: нигредо, альбедо, рубедо. Нигредо символизируется как дракон. В психоанализе – это темные слои психики, поднимать которые крайне неприятно, но пока этого не сделать, процесс не начнется. Сущность нигредо в том, что «старый король должен умереть», т.е. это наше бесконечное эго с его установками, ценностями, моделями поведения. Должно отмереть все привнесенное в сознание (как в буддизме – медитация для очищения сознания). Алхимические тексты под стать времени. Там все очень жестко: «короля» жарят, варят, разрубают на части, шинкуют. Только после этого вспыхивает свет альбедо, «прекрасные рыбьи глаза во свете ночи».

Небольшое отступление. Что представляет собой наше сознание? Множество некритично воспринятых мнений, которые мы представляем «своими». Мы думаем или делаем/не делаем что-то, поскольку нам когда-то так сказали, а мы сделали эту информацию частью своего ложного Я. Все мнения, привычки и пр. – результат такой интроспекции. Задача нигредо – разрушить ее. Когда она растворилась, восходит первая луна альбедо и образуется камень философов (он может превращать все в серебро, но не в золото), но это еще не философский камень.

И только последний делает все, к чему прикасается, совершенным. В том числе и самого алхимика. Он избавляет от болезней, старости, недостатков, даже смерти.

Но дальше опять идет нигредо, гораздо более худшее. Оно изображается в виде льва, пожирающего солнце. Идти в него намного более страшно, поскольку есть что терять. Теперь пожирается не только король, но и солнце, – нечто, что считалось неотторжимым от сознания. Человек идет и проходит (или нет) самое страшное – богооставленность. Если нигредо №2 преодолено, вот тут и выходит философский камень. Это уже рубедо. Что дальше – вопрос дискуссионный. Некоторые утверждают, что есть еще стадия «хвост павлина». Иногда еще добавляются задачи 4 и 5: к трансмутации камня добавляют трансмутацию самого себя в сверхчеловека + в отдельную задачу выделяют подготовку и распространение легенды о себе.

*** *** ***

А вот что пишет о достижениях индийских алхимиков знаменитый персидский философ и ученый-энциклопедист Х века Аль-Бируни: «У них есть очень своеобразная наука, напоминающая алхимию. Они называют ее расаяна, от слова раса, т. е. золото… Благодаря принципам расаяны у безнадежно больных восстанавливается здоровье, к увядающим старцам возвращается молодость, так что они становятся такими же, какими были в период полового созревания; белые волосы вновь чернеют, появляется острота чувств, юношеская подвижность, восстанавливается потенция, и жизнь человека в этом мире продлевается на весьма долгий срок». Характерной особенности индийской алхимии было то, что трансмутация металлов могла быть осуществлена не только «традиционным» образом, но и с помощью йоги. А потому вера в способность йогов получать алхимическое золото все еще жива в Индии. В Китае о возможности такой трансмутации было известно очень давно. Вот что, например, писал еще в IX веке даосский патриарх, один из Восьми Бессмертных, Люй Дунбинь:

Выбрасываю тыкву и разбиваю цинь,

Не привлекает меня больше золото из ртути.

Я начинаю после встречи с Хуан-луном понимать,

Как ошибался в приложении сознания.

Важнейшие для нас слова – о золоте из ртути. Т.е. даже алхимические технологии на Западе и Востоке были очень схожие.

*** *** ***

В небольшом французском городке Лизье, вход в Усадьбу Саламандры украшает барельеф обезьяны под яблоней, кушающей плоды ее. Здесь когда-то свершилось Великое Делание. О странной символике сами алхимики говорили, что они в своём кропотливом труде тщательно подражают естеству, уподобляясь «обезьянам творения». Ведь им, пусть и в бесконечно меньших масштабах, предстояло сделать то, что когда-то совершил Бог.

Бог творит всё из ничего. Человек берёт частицу этого всего и приумножает, – он словно продолжает творение. В этом подлинная цель человеческого существования, оправдание его бытия, такой представляется его миссия на земле и залог его спасения. Итак, вверху Бог, внизу человек. Великое Делание есть сотворение мира в миниатюре, применительно к человеческим масштабам и возможностям. И если Адепт довел дело до успешного конца, он заслуженно снимает плоды с Древа жизни, и чудесные золотые яблоки из сада Гесперид, как обезьяна на входе в Усадьбу, победившая, очевидно, дракона, который их стережет.

О философском камне

Один из самых выдающихся Мастеров Великого Делания Николай Фламель пишет о свойствах философского камня: «он теперь уносит человека из этой юдоли скорби, из этого горестного состояния бедности и недомогания, в славе поднимает его на своих крыльях над стоячими водами египетскими (коими являются ординарные мысли смертных), заставляя его презреть жизнь и богатства мира сего».

Философский камень, как известно, способен все превращать в золото. Вместе с тем алхимики время от времени подчеркивают: «наше золото – не золото черни». То есть благородный металл – не цель, а побочный продукт Великого Делания. Он представляет собой вершину совершенства, тогда как прочие металлы считались несовершенными, «падшими», «больными», поскольку они олицетворяли собой более низкие стадии металлического состояния. То есть благодаря ему вещь – металлы – достигала совершенства. А это и была главная задача Великого Делания. Заметим, что в вышеприведенном фрагменте Фламель говорит не о банальном обретении богатства с помощью камня, но о том, что обретший его алхимик начинает презирать «жизнь и богатства мира сего»

Но как же все-таки выглядел «камень»? Единого мнения нет. У Беригарда Пизанского он имел запах кальцинированной морской соли и цвет дикого мака; у Раймонда Луллия – цвет красного рубина; у Калида – объединял все цвета, – «он – белый, красный, желтый, небесно-голубой, зеленый». Форма тоже разная. У одних – полужидкая субстанция, у других – многогранник, излучающий то ослепительно белый свет, то ярко-красный, а то и блистательный фейерверк всех цветов.

Как писал один посвященный адепт:

Камень он и не камень, Божий дар от небес.

Всех счастливее тот, кто нашёл его и исчез.

Как он действовал? Конечно, в деталях механизм действия неизвестен, да и вряд ли его можно было бы выразить на понятном нам языке. Но вот некоторые пропорции, свидетельствующие, сколько нужно добавить философского камня к обычному металлу для получения золота. «Порошок», полученный Арнольдом из Виллановы, позволял превратить в золото вес в сто раз больший, чем сам порошок, у Роджера Бэкона это превышение могло доходить до пяти тысяч раз, у Исаака Голланда – даже до миллиона. А Раймонд Луллий, не колеблясь, заявил: «Я превратил бы в золото море, если бы оно было из ртути».

Фулканелли пишет, что такая разница зависит от свойств – естественных или приобретённых – основной материи, которые никогда не бывают одинаковы. Даже образцы из одного рудника нередко сильно отличаются друг от друга. Всё это объясняет, почему философский камень даже при выверенной работе алхимика, в каждом отдельном случае характеризуется разной силой и энергией трансмутации.

Некоторые алхимики указывают на способность философского камня укрупнять жемчуг, облагораживая его. Соединяя несколько мелких жемчужин в одну, он производит правильные шарообразные крупные жемчужины.

*** *** ***

Можем ли мы признать достоверность свидетельств о получении философского камня средневековыми алхимиками? Разумеется, да. Во-первых, эти рассказы, как и их авторы, отличаются предельной искренностью, во-вторых, они слишком многочисленны и разбросаны во времени и пространстве, чтобы быть чьим-то измышлением, в-третьих, среди них гении, чьи имена украшают эпоху. Например, Альберт Великий, Роджер Бэкон, Лейбниц, Ньютон и т. д. И, наконец, в четвертых история алхимии насчитывает тысячу лет, а с учетом азиатских мастеров и последних одиночек, творивших уже в наше время, – более двух тысяч лет. Если на минутку согласиться с современным высокомерием многих ученых, полагающих, что если нечто выходит за пределы их понимания, значит, оно существовать не может, получается какая-то ерунда. Выходит, тысячи лет люди тратили подчас всю свою жизнь, рисковали собой, гибли в лабораториях или в темнице и… никто ничего не добился? Так что ли? Тогда почему этот процесс повторялся из поколения в поколение: гении и фанатики штурмовали высоты, буквально живя замурованными в своих каморках с колбами и ретортами, всегда прагматичные графы и князья выбрасывали на финансирование этой химеры колоссальные суммы и… опять ничего? После этого бесплодный, абсолютно безнадежный цикл повторялся снова и снова, в Европе, Азии и Африке. Тысячелетия постоянных неудач? Извините, но так не бывает. Нигде и никогда. Поэтому оставим современных скептиков гордиться своей ограниченностью. Обратимся к свидетельству нашего современника Эжена Канселье. Он писал: «Сколь же ошибочна молва, утверждающая, будто алхимики стремятся лишь к искусственному производству золота – ведь истинная их цель – открытие Всеобщего Лекарства тройного действия, созидающего ведение, здравие и богатство!».

Примерно того же мнения придерживался его учитель Фулканелли. Он говорил, что алхимики преследуют три цели. Первым долгом они стремятся получить универсальное лекарство, или философский камень в собственном смысле слова. Он применяется для исцеления от болезней, сохранения здоровья и ускорения роста растений. Его спиртовой раствор называется питьевым Золотом (хотя не содержит ни грана золота) из-за жёлтого цвета. Оно незаменимо при лечении тяжёлых болезней. Для трансмутации питьевое золото непригодно. В темноте оно фосфоресцирует, но менее ярко, чем даже обычный ночник.

Вечная молодость и бессмертие, которые дарует философский камень, алхимики понимали по-разному. В некоторых случаях рассказывается о сохранении в полном физическом здравии на протяжении веков одного и того же тела в возрасте тридцати или сорока лет. А в другом, через «растворение» физического тела и «сгущения» психической сущности, привычный нам способ физического существования меняется на жизнь, для которой не существует пространство, время и другие ограничения.

Переход в новый мир достигался через прием внутрь эликсира долголетия, представлявшего собой жидкую форму философского камня. При этом сначала появлялись очень тревожные симптомы, – выпадение волос, зубов и ногтей. За ними следовали совсем иные, поразительные явления, знаменовавшие собой полное возрождение всего организма. Другой метод состоял в том, чтобы подвергнуть свое тело воздействию животворных лучей, исходящих от Божественного Огня, появляющегося благодаря магическим манипуляциям в сосуде, где готовился философский камень.

Камень исцеляет не только физические болезни, но и дух. Причем душа не только выздоравливает, но и приобретает ангельские черты. Со временем может открыться внутреннее зрение, снимающее покровы с божественных тайн и открывающее новое – высокое и небесное – боговдохновенное знание. Не зря уже упоминавшийся Альберт Великий имел официальный тройной титул: «Великий в натуральной магии, еще более великий в философии, величайший в теологии».

Второй целью становится трансформация универсального лекарства – панацеи – в негасимый свет для вечных ламп, которые, по словам некоторых авторов, находили в древних гробницах. В них находится жидкий эликсир в светящемся состоянии, причём эликсир помещается в как можно более глубокий вакуум. В своём Словаре искусств и наук Томас де Корнель рассказывает, что в 1410 г. «один крестьянин откопал в районе Рима лампу Паллады; лампа горела, как это видно из надписи, больше двух тысяч лет, и ничто не могло её потушить. Пламя погасло, как только в корпусе проделали небольшое отверстие». При понтификате Павла III (1534—1549) вечный светильник, горевший ярким пламенем, обнаружили в гробнице Туллии, дочери Цицерона. Гробницу не открывали 1550 лет. Клирик, отец Мэтир из Лондонской миссии сообщал о таком же светильнике в Треводримском храме в королевстве Траванкор (Южная Индия). Эта золотая лампа светила в «каменном углублении уже больше ста двадцати лет».

И наконец, подвергнув твёрдое универсальное снадобье ферментации путём плавления вместе с очень чистым золотом или серебром, можно получить проекционный порошок, третью форму камня. Это полупрозрачная красная или белая, в зависимости от металла, масса пригодна лишь для трансмутации, т.е. для получения золота из других металлов. Проекционный порошок предназначен для целенаправленного воздействия на минеральное царство. На два других царства он никак не влияет.

О самих алхимиках

Из трактата Николя Фламеля: «Здесь я рисую для тебя два тела, одно мужское и другое женское, чтобы показать тебе, что в ходе этой второй операции ты имеешь две природы, мужскую и женскую, и что естественные враги – тепло и холод, сухость и влага – начинают сближаться в любви одного к другому, и… мало-помалу улетучивается древняя вражда старинного хаоса».