Я летал для фюрера. Дневник офицера люфтваффе. 1939-1945

В гостиной тепло и уютно. Я очень, очень устал. Устал от напряжения и усилий переездов, устал от того, что видел, слышал и пережил, устал от войны. Но сейчас, кроме всего прочего, я счастлив. Счастлив вернуться домой, наконец, счастлив, что мы с Лило снова вместе.Завтра сочельник, и маленькая Ингрид будет носиться по комнатам с растрепанными золотыми волосами. Она будет осыпать меня бесконечными вопросами: «Ты вернулся навсегда? Почему тебя так долго не было? Почему ты ходишь так медленно? Почему случилась война? Почему… почему… почему?..»

Каждая черта лиц наших товарищей и каждая особенность их характера близки нам. Мы храним в памяти их жесты, походку, голос, смех, даже когда их самих нет рядом. Изуродованное тело не сочетается с образом товарища, сохранившегося в нашей памяти. Это страшное явление отталкивает нас. Поэтому мы отводим глаза, чтобы не отравлять память о нашем хорошем товарище, не разрушать образ, хранящейся в нашей памяти, глядя на бренные останки. Нет, не будем смотреть. Мы любим жизнь. То, что сделала смерть, не должно стать частью нашего мира.

Война проиграна.

Война проиграна... Война проиграна...

Эти слова бьют по нервам, как кувалда.Война проиграна. Достаточно остановиться на том, что победа досталась сильнейшему.Война проиграна. Перемирие заключено. Значит ли это, что наступил мир?

Война проиграна. Достаточно остановиться на том, что победа досталась сильнейшему.Мы потрясены сенсационными разоблачениями, стремительно последовавшими друг за другом. Наша дорога в будущее проходит теперь через нищету и нужду. Чудовищный деспотизм был развит среди нацистов в окружении Гитлера.Негодуя от отвращения, боевые немецкие солдаты и офицеры отвернулись от тех, чьи страшные военные преступления и зверства сейчас открылись. Преступники, которые, как правило, работали в концлагерях и лабораториях в тылу, опозорили честь Германии. Преступления, совершенные под знаком свастики, заслуживают сурового наказания. Союзники могли бы оставить этих преступников боевым немецким солдатам для совершения правосудия.Война проиграна. Перемирие заключено. Значит ли это, что наступил мир?

Ночью, в телефонном разговоре со штабом дивизии, командир попросил временно освободить эскадрилью от боевых действий. Мы не можем продолжать.Просьба отклонена. Мы должны выполнять задания до последнего самолета и последнего пилота. Берлин, столица рейха, весь в огне.В комнате для летчиков повисла мертвая тишина. Джонни Фест и я сидели там в креслах до поздней ночи. Мы говорили немногословно. Гора окурков в пепельнице постепенно росла, поскольку мы курили одну сигарету за другой.Джонни рассеянно смотрел на портреты на стене. Мне казалось, что сейчас лица оживут, и мы услышим голоса наших старых товарищей, такие близкие…Волни… мы возвращались с его похорон в машине командира, когда на дорогу неожиданно выбежала девушка с венком из сосновых веток. Это была его невеста. Она постеснялась встать рядом с нами у могилы, поскольку боялась, что не сможет совладать с горем, обрушившимся на нее, когда она узнала о его смерти три дня назад…Штайгер… был очень похож на своего брата-близнеца. Я встретил его в Тюбингене год назад и сначала подумал, что это Герд. Сходство было поразительное: только мать умела их различать…Кольбе… его тело нашли среди обломков, без обеих рук. Его жена попросила обручальное кольцо. Как мы могли сказать ей правду?Крамер… почему, ну почему этот мальчик потерял голову, когда его самолет падал в море?Герхард… его мать часто пишет мне, и я должен рассказывать ей все о ее отважном сыне. Она надеется, что его смерть ради свободы нашего народа и благосостояния рейха не окажется напрасной…Фюрманн… на месте, где его самолет упал в болото, мы поставили дубовый крест. На нем прикрепили две монеты по пять франков…Деллинг… не вернулся со своего второго полета. Его тело поглотило море.Киллиан… его бесконечные интриги с женщинами приносили мне массу неприятностей…Доленга… что стало с его очаровательной женой? Я был шафером на их свадьбе в Джевере…Новотны… его отец в Брюнне, он написал мне, что два его других сына тоже погибли в бою…Раддац… его дорогая Мира-Лидия пролила тогда много слез, но вскоре нашла утешение в другом месте. Она была не единственной женщиной, находившей его чары неотразимыми…Арндт… не вернулся со своего первого боевого вылета…Рейнхард… мой старый добрый дружище однажды показал мне фотографию: он вместе со своими шестью братьями, все в форме, у всех Железные кресты первой степени…Замбелли… играл на аккордеоне. Последняя тревога застала его, когда он азартно распевал веселую песенку. Его аккордеон все еще лежал на столе, когда оставшиеся в живых вернулись с задания, во время которого он был убит…Вайсгербер…Хетцель…Кройгер…Вайт…Хефиг…Трокельс…Трендле…Остались только мы с Джонни…

18 декабря 1940 годаТри тысячи будущих офицеров сухопутных войск, военно-морского флота, военно-воздушных сил и элитных подразделений СС собраны в берлинском Дворце спорта в ожидании прибытия фюрера и главнокомандующего вооруженными силами. Три тысячи молодых, увлеченных солдат, практически завершивших период обучения, через несколько месяцев должны быть в качестве офицеров направлены на фронт. Я – один из них.Гитлер будет говорить с нами.Первым из командующих этими тремя родами войск прибыл рейхсмаршал Геринг. Он и члены его штаба расселись на широкой сцене. Один из курсантов школы военно-воздушных сил – высокий, худой юноша с бледным и нервным лицом – был представлен ему лично. Курсанта зовут Ханс Иоахим Марсель, он уже имеет Железный крест первой степени. Получил эту высокую награду в битве в Англии как самый молодой летчик-истребитель в германских военно-воздушных силах. (Через два года ему вручат высшие награды Германии за героизм, он станет самым знаменитым летчиком-истребителем в африканском корпусе, его больше всего будут бояться вражеские летчики.)Прошло несколько минут, и мы вскочили, повинуясь приказу. „Идет фюрер!“ Руки взметнулись в молчаливом приветствии. Я увидел его, идущего по центральному проходу к сцене, в сопровождении фельдмаршала Кейтеля и адмирала Редера. Абсолютная тишина воцарилась на несколько минут в огромном зале. Это был торжественный момент. Гитлер начал говорить.Думаю, что мир не знал более блестящего оратора. Магнетизм его личности был неотразим. Весь зал пронизывало излучение его невероятной силы воли и могучей энергии.Нас было 3000 юных идеалистов. Мы слушали его заманчивые речи и воспринимали их всем сердцем. Никогда до сих пор мы не испытывали такого взрыва патриотических чувств. Здесь и сейчас каждый из нас поклялся посвятить жизнь сражению за родину, ожидавшему нас впереди. (В последующие годы наша готовность к высоким жертвам была проверена. Большинство из этих 3000 погибли в боях на суше, на море и в воздухе.)Это событие глубоко затронуло меня. Я никогда не забуду выражение восторженного экстаза, которое было написано на лицах окружавших меня людей.

12 октября 1940 годаЯ надеялся, что меня отправят в действующие части в этом месяце. К несчастью, наши тренировки отстают от расписания из-за плохой осенней погоды.Сейчас мы занимаемся очень интенсивно. В последнее время каждую неделю происходят одна или две катастрофы в нашей группе. Сегодня разбился сержант Шмидт. Он был из нашей пятерки.Несколько дней мы проходили теоретический курс подготовки к полетам на «Мессершмитте-109», он очень сложен в управлении, очень опасен поначалу. Мы уже можем повторить каждое движение даже во сне.Этим утром мы выкатили из ангара первый «109-й» и подготовились к полетам. Мы бросили жребий, решая, кому лететь первым. Выпало сержанту Шмидту. Он взлетел на большой скорости, такая поспешность может привести к аварии на взлете, если не соблюдать осторожность. Преждевременная попытка набрать большую высоту могла привести к тому, что самолет стремительно войдет в штопор. Я видел это много раз, чаще всего это заканчивалось смертью пилота.Шмидт пошел на посадку, совершив один круг над аэродромом, но неверно выбрал скорость. Она была выше той, к которой он привык, поэтому Шмидт не попал на взлетную полосу. Он зашел на посадку снова, но опять неудачно. Мы начали волноваться – было видно, что Шмидт потерял хладнокровие. Он поднялся и совершил последний разворот, перед тем как заходить на посадку, когда машина заглохла из-за слишком низкой скорости, потеряла управление и, рухнув на землю, взорвалась в пятистах метрах от начала посадочной полосы. Мы как безумные рванули к месту катастрофы. Я подбежал первым. Шмидта вышвырнуло из кабины, и он лежал в нескольких метрах от обломков самолета. Весь в крови, он кричал как дикий зверь. Я наклонился над телом моего товарища и увидел, что у него оторваны обе ноги. Я приподнял его голову. Его крики привели меня в ужас, кровь текла по моим рукам. Я еще никогда не чувствовал себя таким беспомощным. Потом крики прекратились, и наступила еще более страшная тишина. Когда подбежал Куль вместе с остальными, Шмидт был мертв.Майор Корнацки приказал немедленно возобновить полеты, и менее часа спустя другой «109-й» выкатился из ангара. Теперь наступила моя очередь.

1 сентября 1939 годаВ 5.40 утра немецкие войска с боями перешли польскую границу. Это означает начало войны.Закончилось последнее лето моей юности. Так ничтожное, незначительное, индивидуальное поглощается безжалостным потоком времени. Я должен принять войну, накрывшую меня как лавина. Нужно сделаться твердым как сталь, или я буду раздавлен. Мое самое горячее желание сейчас – стать солдатом.

31 августа 1939 годаИзвестия о зверствах поляков в отношении немецкого меньшинства произвели сегодня ужасное впечатление. Тысячи немцев стали жертвами резни, устроенной сегодня на земле, бывшей когда-то территорией Германии. Еще больше людей прибывают на территорию рейха, рассказывая жуткие истории.

В 1935 году, когда мне исполнилось 14 лет, я был уже годен для того, чтобы вступить в гитлерюгенд, но отказался от этого. Два года спустя, однако, вынужден был уступить давлению и вступить в механизированные силы гитлерюгенда. Вскоре у меня начались споры с начальством. Как капитану школьного яхт-клуба, мне настоятельно рекомендовали подкорректировать мои взгляды. Это случилось после гонок на регате, когда некоторые члены клуба снова ввязались в драку с юнцами из гитлерюгенда, постовой службы, разновидности молодежной службы безопасности. Чтобы избежать позорного увольнения, я опять перешел в юнгфольк. Там в моем ведении находилась спортивная подготовка ребят, таким образом я мог избавить их от лишней муштры и обеспечить им условия для развития и приятного отдыха.Гитлерюгенд мало чем отличался от других нацистских организаций. Однако нужно заметить, что национал-социалистские принципы и идеалы пользовались большой популярностью в молодежной среде. Мы восприняли их с большим энтузиазмом. Мы искренне гордились тем, что наша любимая страна возрождается на наших глазах, когда мы еще молоды.