Buch lesen: «Оболганный сталинизм. Клевета XX съезда»
© Гровер Ферр, 2015
© ООО «ТД Алгоритм», 2015
* * *
«Самая влиятельная речь XX столетия», или…
(Вместо предисловия)
50‑летний юбилей «закрытого доклада» Н. С. Хрущёва, зачитанного 25 февраля 1956 года на XX съезде КПСС, породил легко предсказуемые отзывы и комментарии. Лондонская «Телеграф» охарактеризовала доклад как «самую влиятельную речь XX столетия». А в статье, опубликованной в тот же день в «Нью-Йорк таймс», Уильям Таубман, лауреат Пулицеровской премии 2004 года, присуждённой за биографию Хрущёва, назвал его выступление «подвигом», «достойным быть отмеченным» в календаре событий.
И вот некоторое время назад мне пришло в голову перечитать «закрытый доклад» Хрущёва после довольно долгого перерыва1. Читая, я обратил внимание, что в примечаниях к его выступлению известный учёный-меньшевик Борис Николаевский пишет, что отдельные положения доклада далеки от истины. В самом начале своей речи Хрущёв, например, сказал:
«Центральный Комитет партии за последнее время, особенно после разоблачения банды Берия, рассмотрел ряд дел, сфабрикованных этой бандой. При этом обнаружилась весьма неприглядная картина грубого произвола, связанного с неправильными действиями Сталина».
А в примечании Николаевского к процитированному фрагменту отмечается:
«Данное утверждение Хрущёва не совсем верно: расследование актов террора, совершённых Сталиным в последний период его жизни, было начато Берией… В первые месяцы после смерти Сталина Хрущёв, который теперь изображает себя чуть ли не инициатором выяснения того, что творилось в сталинских застенках, в действительности пытался всему этому воспрепятствовать».
Что-то очень похожее писал и Дж. Арч Гетти в своём фундаментальном труде «Истоки больших чисток»:
«Среди прочих несообразностей в хрущёвских свидетельствах – очевидная замена Ежова на Берию. Хотя имя Ежова изредка упоминается, обвинения в столь многих преступлениях и репрессиях были выдвинуты против Берии; между тем до 1938 года последний занимал пост регионального партсекретаря. Далее, во множестве сообщений говорится, что полицейский террор стал спадать как раз тогда, когда в 1938 году Берия пришёл Ежову на смену. Как столь беззастенчиво Хрущёву удалось подменить в своем докладе Ежова на Берию? Что ещё он мог затуманить? Во всяком случае, не так давно приведённая в исполнение Хрущёвым и тогдашним руководством казнь Берии превратила его в удобного козла отпущения. Разумеется, использование имени Берии в чисто конъюнктурных целях бросает тень на добросовестность других хрущёвских утверждений» (выделено мной. – Г. Ф.)2.
Словом, я стал размышлять над тем, что, опираясь на документы из когда-то наглухо закрытых советских архивов, а теперь приоткрывших свои двери для историков, можно проделать исследование и найти в докладе Хрущёва чуть больше ложных «разоблачений» Сталина.
Фактически же мне удалось сделать совсем другое открытие. Из всех утверждений «закрытого доклада», напрямую «разоблачающих» Сталина или Берию, не оказалось ни одного правдивого. Точнее так: среди всех тех из них, что поддаются проверке, лживыми оказались все до единого. Как выясняется, в свой речи Хрущёв не сказал про Сталина и Берию ничего такого, что оказалось бы правдой. Весь «закрытый доклад» соткан сплошь из подтасовок такого сорта. И это – тот самый доклад-«подвиг», за который Таубман превозносит Хрущёва до небес! (Разумеется, сей пулицеровский лауреат достоин отдельного (хотя и несравненно более краткого) разбора его собственных лживых заявлений из статьи в «Нью-Йорк таймс», посвящённой юбилею хрущёвского доклада3).
Для меня как учёного такое открытие оказалось неприятным и даже нежелательным. Моё исследование, конечно, и так вызвало бы удивление и скептицизм, если бы, как я полагал, выяснилось, например, что четверть хрущёвских «разоблачений» или около того следует считать фальшивыми. Но вот что сразу взволновало меня и продолжает беспокоить до сих пор: если я стану утверждать, что каждое из хрущёвских «разоблачений» ложно, поверят ли моим аргументам? Если нет, тогда уже не будет иметь значения, сколь тщательно и скрупулезно автор подошёл к сбору и обобщению свидетельств, доказывающих справедливость самих суждений…
Самая влиятельная речь XX столетия (если не всех времён!) – плод мошенничества? Сама по себе такая мысль кажется просто чудовищной. Ведь дело не только в ней самой, но и в очевидных последствиях. Кому, спрашивается, захочется «с нуля» начать пересмотр прошлого Советского Союза, Коминтерна и даже мировой истории лишь потому, что это вытекает из логики выдвинутых мной умозаключений? Куда легче представить дело так, будто автор промышляет псевдоисторической стряпнёй, утаивает правду и самолично фальсифицирует то, в чём облыжно пытается обвинить Хрущёва. Результаты моих изысканий при таком подходе можно будет спрятать под спуд, и проблема исчезнет сама собой.
Но дело ещё и в том, что автор этих строк снискал некоторую известность как за уважительное, хотя и критическое отношение к личности Сталина, так и за свои симпатии к международному коммунистическому движению, признанным лидером которого Сталин был на протяжении десятилетий. Когда исследователь приходит к выводам, которые слишком хорошо согласуются с его предвзятыми политическими пристрастиями, самое благоразумное, что можно сделать, – подозревать такого автора в нехватке объективности, если не в худшем. Вот почему мне было бы гораздо спокойнее, если из проделанной научной работы следовало бы, что только 25 % хрущёвских «разоблачений» Сталина и Берии несомненно ложны.
Но поскольку, как выяснилось, все «разоблачения» Хрущёва в сущности неправдивы, бремя доказывания их лживости ложится на меня как учёного ещё более тяжким грузом, чем в обычных случаях. Соответственно, мне хочется надеяться, что читатель со снисхождением отнесётся к несколько необычной форме подачи материала.
Вся книга распадается на две самостоятельные, но в чём-то пересекающиеся части.
В первой части (главы 1–9) разбираются положения доклада, которые следует считать квинтэссенцией хрущёвских «разоблачений». Забегая чуть вперёд, отметим, что автору удалось выделить шестьдесят одно такое утверждение.
Каждое из «разоблачительных» заявлений доклада предваряется цитатой из «закрытого доклада», после чего оно рассматривается через призму исторических свидетельств, большинство из которых представлено как цитаты из первичных и в редких случаях из иных источников. Автор поставил перед собой задачу представить наилучшие из всех имеющихся доказательств, преимущественно почерпнутые из российских архивов, чтобы доказать лживый характер речи, с которой Хрущёв выступил на закрытом заседании XX съезда. Поскольку слишком длинные выдержки из документов могут стать помехой для восприятия собственно исторических доказательств, в основной текст помещён лишь краткий обзор использованных свидетельств, тогда как более полные тексты из самих источников вынесены в приложения к главам.
Вторая часть книги (главы 10–12) посвящена вопросам методологического характера, а также выводам, которые следуют из проделанной мной работы. Особое внимание уделено типологии приёмов, которые Хрущёв использовал в своём насквозь лживом докладе, и рассмотрению реабилитационных материалов на тех партийных руководителей, чьи имена были названы в «закрытой» речи.
Несколько слов необходимо сказать о ссылках на источники. В дополнение к традиционным сноскам автор везде, где возможно, стремился указать источники, полностью или частично имеющиеся в Интернете. На дату завершения работы над русскоязычным вариантом книги все они были доступны для просмотра. Но чтобы сохранить доступ к наиболее важным из них, они преобразованы в формат PDF, что в некоторых случаях сулит дополнительные удобства, т. к. позволяет ссылаться на номера страниц. Такие ссылки совершенно невозможны для источников в формате HTML.
В заключение я хотел бы поблагодарить моих коллег в Соединённых Штатах и в России, которые прочитали и откомментировали более ранние версии моей книги. Естественно, они не несут ответственности за любые недостатки, которые она всё ещё содержит. В любом случае автор будет признателен читателям за их замечания и комментарии к данному исследованию.
Часть I
Истина, открывшаяся через 50 лет: все обвинения оказались лживыми
Глава 1
Теоретические основы
«Культ личности» • Ленинское «завещание»
1. «Культ личности»
Хрущёв:
«Товарищи! В Отчётном докладе Центрального комитета партии XX съезду, в ряде выступлений делегатов съезда, а также и раньше на Пленумах ЦК КПСС немало говорилось о культе личности и его вредных последствиях.
После смерти Сталина Центральный комитет партии стал строго и последовательно проводить курс на разъяснение недопустимости чуждого духу марксизма-ленинизма возвеличивания одной личности, превращения её в какого-то сверхчеловека, обладающего сверхъестественными качествами, наподобие бога. Этот человек будто бы всё знает, всё видит, за всех думает, все может сделать; он непогрешим в своих поступках.
Такое понятие о человеке, и, говоря конкретно, о Сталине, культивировалось у нас много лет.
В настоящем докладе не ставится задача дать всестороннюю оценку жизни и деятельности Сталина… Сейчас речь идёт о вопросе, имеющем огромное значение и для настоящего, и для будущего партии, – речь идёт о том, как постепенно складывался культ личности Сталина, который превратился на определённом этапе в источник целого ряда крупнейших и весьма тяжёлых извращений партийных принципов, партийной демократии, революционной законности…»4
Главной темой так называемого «закрытого доклада» Хрущёва принято считать «разоблачение» сталинских преступлений. В действительности краеугольным камнем всего выступления стала проблема «культа личности» Сталина. Однако Хрущёву не принадлежит честь первооткрывателя. О «культе личности» и так было довольно хорошо известно; вопрос о нём, к примеру, обсуждался на заседании Президиума ЦК, которое состоялось сразу же после смерти Сталина.
Выступая, Хрущёв нарочито избегал говорить о том, поддерживал ли насаждение «культа» сам Сталин. Зато на протяжении всей речи докладчик давал понять или, точнее, загодя принял за неоспоримую истину то, что ему следовало бы доказать, но что так и осталось без доказательств: тезис, согласно которому Сталин утверждал свой «культ» ради обретения диктаторского всевластия. По сути дела, в «закрытом докладе» вообще нет каких-либо правдивых примеров, иллюстрирующих, как именно Сталин раздувал свой «культ», поскольку Хрущёв, по-видимому, не смог обнаружить ни одного из них.
Весь «закрытый доклад» зиждется на этой неправде. Прочие «разоблачения» Хрущёва лишь грубо скомпонованы вокруг концепции «культа», который, по словам докладчика, порождён и выпестован-де самим Сталиным.
Ниже будет показано, что, в сущности, все хрущёвские «разоблачения» далеки от истины. Но сперва хотелось бы отметить, что лжива сама сконструированная Хрущёвым концепция, в соответствии с которой порочная практика «культа личности», якобы созданного и поощряемого Сталиным, породила условия для совершения «преступлений», творимых им в атмосфере полной безнаказанности. В действительности Сталин не только не совершал приписанных ему злодеяний, но был весьма далёк и от насаждения культа своей личности. Наоборот, из множества имеющихся сегодня свидетельств явствует, что Сталин выступал резко против отвратительного возвеличивания своей персоны.
По одному из мнений, неприятие Сталиным своего культа лицемерно. Ибо в конце концов он был настолько всемогущ, что, если бы действительно захотел положить конец культу, то уж, наверное, ликвидировал бы его без промедлений. Однако сам такой довод никуда не годится, поскольку здесь заранее предопределяется истинность доказуемого. Считать, что Сталин располагал столь обширными полномочиями, значит, что он тем самым уже заполучил то, чего жаждал добиться, насаждая культ своей личности, – диктаторской власти над всем и вся в СССР.
Неприятие культа самим Сталиным
Многие годы подряд и множество раз Сталин возражал против славословия и льстивых разглагольствований по своему адресу. Он поддерживал ленинскую точку зрения на «культ личности» и высказывался практически в том же ключе, что и Ленин. В «закрытом докладе» Хрущёв обильно процитировал Ленина, но «позабыл» указать, что Сталин говорил, в сущности, то же самое. Значительное число сталинских высказываний свидетельствует о его резком неприятии возвеличивания собственной личности5. Примеры такого рода легко умножить, ибо почти все авторы мемуаров, когда-либо встречавшиеся со Сталиным, обычно припоминают случаи из жизни, свидетельствующие о его неприязненном отношении или даже об отвращении к преклонению перед свой персоной.
Один из примеров такого рода – изданная в 2001 году книга мемуаров Акакия Ивановича Мгеладзе (ум. в 1980), в прошлом крупного руководителя КП Грузии, «Сталин. Каким я его знал», в которой автор не единожды затрагивает тему отрицательного отношения Сталина к культу, созданному вокруг его имени. Мгеладзе сообщает, что Сталин был против пышных торжеств по случаю его 70‑летия в 1949 году; он с большой неохотой поддался на уговоры своих соратников по ЦК, и то лишь когда те выдвинули довод, что приезд в Москву лидеров зарубежных коммунистических и рабочих партий, их взаимные консультации и обмен мнениями будут способствовать сплочению и укреплению мирового коммунистического движения.
В 1937 году Сталин сумел воспрепятствовать переименованию Москвы в Сталинодар. Но ему так и не удалось отказаться от присвоения звания Героя Советского Союза – награда, которую Сталин никогда не признавал, приколотая к подушечке, тем не менее всё равно сопровождала гроб с его телом на похоронной процессии…
Попытка Г. М. Маленкова созвать Пленум ЦК, чтобы обсудить на нём вопрос о «культе»
Сразу после смерти Сталина Маленков предложил созвать Пленум Центрального комитета и обсудить вопрос о пагубном влиянии культа личности. Маленков был достаточно честен, чтобы покритиковать и себя, и коллег, напомнив, как Сталин время от времени пытался предостеречь их от раздувания культа, но это совсем не возымело должного действия. Увы, инициатива Маленкова не нашла поддержки в Президиуме ЦК, и Пленум, посвящённый культу личности, так и не состоялся. Случись всё по-другому, Хрущёв, возможно, не выступил бы со своим «закрытым докладом».
Вне зависимости от того, поддерживал ли Хрущёв предложение Маленкова или нет, – точных свидетельств этому пока нет, – как секретарь ЦК КПСС он, несомненно, не мог не участвовать в обсуждении предложенной повестки дня. Словом, так или иначе, но Хрущёву было доподлинно известно о давней инициативе Маленкова в открытую разобраться с «культом». Но он остался нем, как рыба.
Июльский (1953) Пленум ЦК: нападки на Берию за критику «культа»
На июльском (1953) Пленуме ЦК, посвящённом разоблачению Берии, ряд выступавших осудили последнего за его критику культа личности. Ключевая роль в подготовке заговора против Берии и энергия, какую Хрущёв развил на Пленуме, показывают, что его следует расценивать не просто как соучастника партийного судилища, но и как активнейшего сторонника «культа».
Кто раздувал «культ»?
Исследование причин появления «культа» выходит за рамки поставленной нами задачи. Но мы располагаем доказательствами того, что насаждение и дальнейшее раздувание «культа» Сталина было связано с деятельностью тех, кто таким образом пытался замаскировать свою оппозиционную деятельность.
Так, во время одной из очных ставок Н. И. Бухарин случайно проговорился, что, работая в газете «Известия», он принуждал бывших оппозиционеров расточать непомерные похвалы в адрес Сталина, и в ходе того же допроса употребил термин «культ». Статья «Зодчий социалистического общества» другого оппозиционера – Карла Радека, которая 1 января 1934 года была напечатана в «Правде», а затем вышла отдельной брошюрой, стала, как нередко утверждают, самым первым образчиком безмерного прославления сталинского «культа».
Хрущёв и Микоян
Хрущёв и Микоян – члены бывшего сталинского Политбюро, застрельщики политики «десталинизации» и её самые активные проводники – в 1930‑е годы были ярыми проводниками «культа».
Если бы дело ограничивалось только этим, можно было предположить, что Хрущёв и Микоян взаправду трепетали перед Сталиным до дрожи в коленках. Что, конечно же, кое с кем случалось. Мгеладзе, бывший первый секретарь грузинской компартии, пострадавший в хрущёвские годы, оказался одним из немногих, кто сохранил своё восхищение Сталиным и после того, как от таких убеждений удобнее было отказаться.
Хрущёв и Микоян принимали деятельное участие в мартовском (1953) Пленуме, где дали отпор попыткам Маленкова коллегиально рассмотреть вопрос о «культе». На июньском (1953) Пленуме и тот, и другой выступили против Берии за его противодействие «культу» Сталина.
Указанные выше грубые искажения вкупе с другими разоблачительными «откровениями» Хрущёва означают, что историкам ещё предстоит изрядно попотеть, прежде чем они смогут докопаться до истины.
2. Ленинское «завещание»
Хрущёв:
«Озабоченный дальнейшими судьбами партии и Советского государства, В. И. Ленин дал совершенно правильную характеристику Сталину, указав при этом, что надо рассмотреть вопрос о перемещении Сталина с должности генерального секретаря в связи с тем, что Сталин слишком груб, недостаточно внимателен к товарищам, капризен и злоупотребляет властью.
В декабре 1922 года в своём письме к очередному съезду партии Владимир Ильич писал:
“Тов. Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть, и я не уверен, сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью”»6.
Прервём пока цитату, чтобы обратить внимание на немаловажное обстоятельство: здесь Хрущёв приписывает Ленину обвинения Сталина в том, что тот, дескать, «злоупотребляет властью». В действительности Ленин написал лишь то, что он «не уверен, сумеет ли он [Сталин. – Г. Ф.] всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью». Иначе говоря, ленинские слова не содержат обвинений Сталина в «злоупотреблении властью».
Хрущёв продолжает:
«Это письмо – важнейший политический документ, известный в истории партии как “завещание” Ленина, – роздано делегатам XX съезда партии. Вы его читали и будете, вероятно, читать ещё не раз. Вдумайтесь в простые ленинские слова, в которых выражена забота Владимира Ильича о партии, о народе, о государстве, о дальнейшем направлении политики партии.
Владимир Ильич говорил:
“Сталин слишком груб, и этот недостаток, вполне терпимый в среде и в общениях между нами, коммунистами, становится нетерпимым в должности генсека. Поэтому я предлагаю товарищам обдумать способ перемещения Сталина с этого места и назначить на это место другого человека, который во всех других отношениях отличается от тов. Сталина только одним перевесом, именно, более терпим, более лоялен, более вежлив и более внимателен к товарищам, меньше капризности и т. д.”.
Этот ленинский документ был оглашён по делегациям XIII съезда партии, которые обсуждали вопрос о перемещении Сталина с поста генерального секретаря. Делегации высказались за оставление Сталина на этом посту, имея в виду, что он учтёт критические замечания Владимира Ильича и сумеет исправить свои недостатки, которые внушали серьёзные опасения Ленину.
Товарищи! Необходимо доложить съезду партии о двух новых документах, дополняющих ленинскую характеристику Сталина, данную Владимиром Ильичом в его “завещании”. Эти документы – письмо Надежды Константиновны Крупской председательствовавшему в то время в Политбюро Каменеву и личное письмо Владимира Ильича Ленина Сталину.
Зачитываю эти документы:
1. Письмо Н. К. Крупской:
“Лев Борисыч!
По поводу коротенького письма, написанного мною под диктовку Влад. Ильича с разрешения врачей, Сталин позволил вчера по отношению ко мне грубейшую выходку. Я в партии не один день. За все 30 лет я не слышала ни от одного товарища ни одного грубого слова, интересы партии и Ильича мне не менее дороги, чем Сталину. Сейчас мне нужен максимум самообладания. О чём можно и о чём нельзя говорить с Ильичом, я знаю лучше всякого врача, т. к. знаю, что его волнует, что нет, и во всяком случае лучше Сталина. Я обращаюсь к Вам и к Григорию [Зиновьеву] как более близким товарищам В. И. и прошу оградить меня от грубого вмешательства в личную жизнь, недостойной брани и угроз. В единогласном решении контрольной комиссии, которой позволяет себе грозить Сталин, я не сомневаюсь, но у меня нет ни сил, ни времени, которые я могла бы тратить на эту глупую склоку. Я тоже живая, и нервы напряжены у меня до крайности.
Н. Крупская”.
Это письмо было написано Надеждой Константиновной 23 декабря 1922 года. Через два с половиной месяца, в марте 1923 года, Владимир Ильич Ленин направил Сталину следующее письмо:
2. Письмо В. И. Ленина.
“Товарищу СТАЛИНУ.
Копия: Каменеву и Зиновьеву.
Уважаемый т. Сталин!
Вы имели грубость позвать мою жену к телефону и обругать её. Хотя она Вам и выразила согласие забыть сказанное, но тем не менее этот факт стал известен через неё же Зиновьеву и Каменеву. Я не намерен забывать так легко то, что против меня сделано, а нечего и говорить, что сделанное против жены я считаю сделанным и против меня. Поэтому прошу Вас взвесить, согласны ли Вы взять сказанное назад и извиниться или предпочитаете порвать между нами отношения. (Движение в зале).
С уважением Ленин.5‑го марта 1923 года”.
Товарищи! Я не буду комментировать эти документы. Они красноречиво говорят сами за себя. Если Сталин мог так вести себя при жизни Ленина, мог так относиться к Надежде Константиновне Крупской, которую партия хорошо знает и высоко ценит как верного друга Ленина и активного борца за дело нашей партии с момента её зарождения, то можно представить себе, как обращался Сталин с другими работниками. Эти его отрицательные качества всё более развивались и за последние годы приобрели совершенно нетерпимый характер»7.
Неправда, что переданный делегатам XX съезда документ был «известен в истории партии как “завещание” Ленина». В большевистских кругах последние ленинские письма никогда не считались его «завещанием». Причина такой мистификации достаточно очевидна: словосочетание «“завещание” Ленина» Хрущёв позаимствовал у Л. Д. Троцкого, который написал под тем же заглавием статью, вышедшую в 1934 году отдельной брошюрой.
Напомним: в 1925 году в журнале «Большевик» Троцкий подверг резкой критике книгу Макса Истмена «После смерти Ленина», разоблачив лживые заявления её автора, будто Ленин оставил какое-то «завещание». В этой публикации Троцкий выразил точку зрения, которой тогда придерживались остальные члены Политбюро, а именно: никакого ленинского «завещания» не существовало. Что, надо полагать, соответствует истине, поскольку нет никаких свидетельств, доказывающих, что свои последние статьи и письма Ленин рассматривал как некое «завещание». Но в 1930‑х годах Троцкий резко изменил взгляды – теперь ради тенденциозной критики Сталина. Таким образом, Хрущёв или, скорее всего, кто-то из его помощников кое-что позаимствовал у Троцкого, хотя публично никто из них, конечно, не осмелился бы сознаться, что за первоисточник лежал в основе выдвинутых обвинений.
Ряд других положений доклада ещё больше говорит об идейной близости с Троцким. Тот, к примеру, считал, что открытые московские процессы – это пронизанные фальшью судебные инсценировки. И нетрудно понять почему: ведь Троцкий на них был главным, пусть и заочным обвиняемым. В «закрытом докладе» Хрущёв тоже сокрушался по поводу несправедливости репрессивных мер в отношении Зиновьева, Каменева и троцкистов, хотя самая первая реабилитация подсудимого одного из тех процессов – Акмаля Икрамова, расстрелянного по приговору суда в марте 1938 года, – состоялась только через год после XX партсъезда8. Фактически Хрущёв только провозгласил названных им оппозиционеров невиновными, ибо приговоры, вынесенные тем, кто был, безусловно, виновен в преступлениях и кто признался в их совершении, невозможно считать чрезмерно жестокими и несправедливыми.
В сущности, антисталинский пафос речи, в которой ответственность за все извращения социализма и нарушения законности Хрущёв возложил на одного Сталина, довольно точно совпадает с демонизированным портретом, который в своё время был нарисован Троцким. Вдова последнего по достоинству оценила это обстоятельство и через день-другой после хрущёвского выступления обратилась с требованием реабилитировать своего покойного мужа9. А то, что о содержании доклада, прозвучавшего за плотно закрытыми дверями партсъезда, почти молниеносно стало известно Седовой-Троцкой наводит на мысль о наличии в рядах членов КПСС высокого ранга троцкистских осведомителей.
Но вернёмся, однако, к материалам, связанным с последними месяцами жизни Ленина. Есть серьёзные основания считать, что ленинское письмо Сталину от 5 марта 1923 года – фальшивка. Проблема подлинности документа подробно рассматривается в 700‑страничной монографии В. А. Сахарова, а наиболее важные из доводов исследователя опубликованы в статьях самого автора и рецензиях на его книгу10.
С другой стороны, почти нет сомнений, что Сталин и все те, кто знал о письме от 5 марта 1923 года, относились к нему как подлинному документу. Но и в последнем случае в письме нет того, что ему нередко приписывают, – доказательств ленинского разрыва отношений со Сталиным. Ведь менее, чем через две недели Крупская обратилась к Сталину, сообщив о настойчивых просьбах Ильича заручиться сталинским обещанием раздобыть кристаллики цианистого калия, посредством которых он смог бы положить конец нестерпимым страданиям. Сталин ответил согласием, но в короткой записке от 23 марта 1923 года проинформировал о случившемся Политбюро, прибавив, что категорически отказывается от предлагаемой ему миссии, «как бы она ни была гуманна и необходима».
Записка от 23 марта 1923 года опубликована Дмитрием Волкогоновым в его полной неприязни к биографии Ленина11. Её копия хранится и в т. н. «архиве Волкогонова» в Библиотеке Конгресса США. Сомнения в подлинности и аутентичности записки тоже отпадают. Л. А. Фотиева, одна из ленинских секретарей, в 1922 году оставила дневниковую запись, согласно которой Ленин просил принести ему цианистого калия, чтобы он мог принять его при дальнейшем развитии болезни. Выдержка из дневника Фотиевой была опубликована в 1991 году12.
Поэтому, даже если письмо Ленина от 5 марта 1923 подлинно, – а исследование Валентина Сахарова ставит этот факт под сомнение, – Ленин доверял и продолжал полагаться на Сталина. Никакого «отчуждения», а тем более «разрыва» между ними не было.
Волкогонов, а с ним и ряд других авторов приводят следующий документ:
«Утром 24 декабря Сталин, Каменев и Бухарин обсудили ситуацию: они не имеют права заставить молчать вождя. Но нужны осторожность, предусмотрительность, максимальный покой. Принимается решение:
“1. Владимиру Ильичу предоставляется право диктовать ежедневно 5–10 минут, но это не должно носить характера переписки, и на эти записки Владимир Ильич не должен ждать ответа. Свидания запрещаются.
2. Ни друзья, ни домашние не должны сообщать Владимиру Ильичу ничего из политической жизни, чтобы этим не давать материала для размышлений и волнений”»13.
Как отмечает Роберт Сервис, Ленин пережил серьёзные «события» (по-видимому, инсульты) в следующие дни: 25 мая 1922 года, когда у него случился «тяжёлый удар»14; 22–23 декабря 1922 года, когда Ленин «не смог управлять правой половиной своего тела»15; в ночь с 6 на 7 марта 1923 года, когда у него «отказали правые конечности»16.
18 декабря 1922 года Политбюро поручило Сталину следить за здоровьем Ленина, наложив запрет на обсуждение с ним любых политических вопросов. Крупская нарушила это решение, за что получила 22 декабря выговор от Сталина. Той же ночью Ленин перенес серьёзный удар.
5 марта 1923 года Крупская рассказала Ленину, как ещё в декабре прошлого года Сталин грубо разговаривал с ней. В порыве гнева Ленин написал Сталину известное послание. По воспоминаниям секретаря Крупской В. С. Дридзо, дело было так:
«Почему В. И. Ленин только через два месяца после грубого разговора Сталина с Надеждой Константиновной написал ему письмо, в котором потребовал, чтобы Сталин извинился перед ней? Возможно, только я одна знаю, как это было в действительности, так как Надежда Константиновна часто рассказывала мне об этом.
Было это в самом начале марта 1923 года. Надежда Константиновна и Владимир Ильич о чём-то беседовали. Зазвонил телефон. Надежда Константиновна пошла к телефону (телефон в квартире Ленина всегда стоял в коридоре). Когда она вернулась, Владимир Ильич спросил: “Кто звонил?” – “Это Сталин, мы с ним помирились”. – “То есть как?”.
И пришлось Надежде Константиновне рассказать всё, что произошло, когда Сталин ей позвонил, очень грубо с ней разговаривал, грозил Контрольной комиссией. Надежда Константиновна просила Владимира Ильича не придавать этому значения, так как всё уладилось, и она забыла об этом.
Но Владимир Ильич был непреклонен, он был глубоко оскорблён неуважительным отношением И. В. Сталина к Надежде Константиновне и продиктовал 5 марта 1923 года письмо Сталину с копией Зиновьеву и Каменеву, в котором потребовал, чтобы Сталин извинился. Сталину пришлось извиниться, но он этого не забыл и не простил Надежде Константиновне, и это повлияло на его отношение к ней»17.
На следующий день у Ленина вновь случился сильнейший удар.
Состояние здоровья Ленина каждый раз резко ухудшалось вскоре после его разговоров на политические темы с Крупской, т. е. того, что она как член партии не должна была допускать ни в коем случае. Всё это трудно расценивать как простое совпадение событий, ибо врачи особым образом предупреждали: расстраивать Ленина категорически воспрещается. Таким образом, остаётся думать, что необдуманные действия Крупской, скорее всего, ускорили случившиеся у Ленина два последних удара.
Давний секретарь Ленина Лидия Фотиева отмечает:
«Надежда Константиновна не всегда вела себя, как надо. Она могла бы проговориться Владимиру Ильичу. Она привыкла всем делиться с ним. И даже в тех случаях, когда этого делать нельзя было… Например, зачем она рассказала Владимиру Ильичу, что Сталин выругал её по телефону?»18
Меж тем, когда в 1932 году покончила самоубийством жена Сталина, Крупская, соболезнуя ему, написала письмо, опубликованное в «Правде» 16 ноября 1932 года19:
