Buch lesen: «Видок. Чужая месть»
Пролог
Приближался рассвет. Пока это было заметно лишь по чуть посветлевшему небу, но скоро над степью разгорится новая заря. Это великолепное зрелище доступно только тем, кто просыпается затемно, но лишь немногие из жаворонков способны по-настоящему оценить красоту момента. Фань Дзинь – первый секретарь посла Великого дракона Империи Цин, потомок древнего рода Фань и ученик мудрейшего Дай Дзена – ценил каждое мгновение бытия. Именно едва заметные детали обогащали его чувственный опыт. Каждая деталь мироздания, от упавшей на лепесток цветка пылинки до разогнавшего тучи урагана, несет важнейшую информацию. Тихий шорох в углу комнаты также имел немаловажное значение. Дзинь сумел вычленить его из общего фона, но ничего сделать не успел – в его шею вонзился отравленный дротик.
В этот же момент сердце Сюли – наложницы секретаря – сделало последний удар и замерло навсегда. Когда тело девушки мягко осело на пол, наложница посла пронзительно завизжала. И совсем не от страха за подругу: она поняла, что помощник ее господина мертв, ведь жизнь Сюли была крепко связана с жизнью Фань Дзиня. Она приняла бы на себя насланную на хозяина порчу, но против ударной дозы алхимического яда «связь душ» была бессильна.
Ворвавшийся в покои наложниц главный хранитель посольства мгновенно оценил обстановку:
– Перекройте все выходы из этого сарая! Чтобы ни одна крыса не выскочила наружу!
Охрана оцепила выделенный под нужды посольства особняк, но никого подозрительного поймать не удалось. Тяжело вздохнув, хранитель отправился на доклад к послу.
Чтобы хоть немного скрасить варварскую обстановку, слуги отгородили часть покоев посла шелковыми ширмами. Внутри этого пространства и было обставлено место для чайной церемонии. Долго проживший в Нихон Коку посол предпочитал не традиционный обряд «гунфу ча», а японский вариант «тя но ю». Для непосвященных разницы никакой, но именно знание тонкостей, нюансов и полутонов отличало цивилизованного человека от варвара.
Посол был одет в традиционную для цинского чиновника голубую чифу с желтыми вставками. Шапочка по случаю уединения находилась на специальной подставке, так же как и парадное тяжелое платье буфу. Дун Фэй в последний раз взмахнул веером, сложил его и, чуть наклонившись, положил перед собой на циновку. Этим символическим жестом он будто отгораживался от внешнего мира. В общем, посол находился в предмедитативном состоянии, которое и пришлось нарушить взволнованному начальнику охраны.
– Простите, мой господин, – низко склонился старый вояка перед послом, который застыл, как изваяние Будды. – Ваш секретарь убит, и убийца как-то сумел ускользнуть от нас. Я готов понести любое наказание.
Воин напряженно замер в ожидании решения своего господина. А оно могло быть каким угодно – большой поклонник культуры Нихон Коку вполне мог возжелать от своего слуги очистительного сэппуку.
Посол отреагировал на покаяние слуги лишь раздраженным движением вновь взятого в руку веера. Сейчас его больше заботила не смерть секретаря, и тем более не проблемы в поимке убийцы, – сильно напрягала перспектива разговора с великой княжной. О том, что со всеми проблемами нужно идти не к графу Скоцци, а к его супруге, знали все в цинском посольстве, вплоть до поварят.
Тень опасного врага накрыла собой дипломатов Поднебесной и предвещала в будущем лишь еще бо́льшие неприятности. Скорее всего, придется возвращаться обратно в империю, но это явно не понравится дочери варварского владыки, а если честно, посол немного побаивался ее. Он никогда и никому не признавался в этом чувстве, но сам прислушивался к собственным страхам очень внимательно. Его религия требовала осмысления каждой мелочи. Все в этом мире имеет значение, включая страхи и туманные предчувствия.
Часть первая
Глава 1
Откладывать неизбежное – не самый лучший выбор, особенно если это касается так называемой рутины. В важных делах подгонять себя легче, а вот мелочи имеют свойство забываться и накапливаться. Доклад о моем новом подчиненном нужно было отослать в канцелярию генерал-губернатора еще позавчера, но все как-то завертелось и забылось. Причем завертелось именно благодаря фигуранту данного доклада.
Что я могу о нем написать? Да не так уж много.
Когут Петр Захарович, он же бывший шатун по прозвищу Коготь.
Когда первый раз услышал фамилию Когтя, я порадовался за него. Судя по всему, другие шатуны слабовато знают украинский язык: ведь «когут» переводится как «петух». Впрочем, насколько мне известно, это слово пока еще не было очернено в местных уголовных кругах.
Родился Когут тридцать два года назад в семье сибиряков из украинских переселенцев. Уйдя из дома в шестнадцать лет, он подался в шатуны и успел снискать среди них славу лихого добытчика. Очень удачно женился на дочери покойного коллеги, и этот брак сразу принес плоды в виде двух чудесных девочек-близняшек. Но тут в мировых столицах вошла в моду опиумная пыльца. Так что со временем ее начали добывать и в Стылой Топи. Неизвестно, рос на местных болотах дурман-цветок изначально или его завезли, но сейчас этой дряни там слишком уж много.
Для семьи Когутов начало добычи пыльцы стало роковым. Слишком уж любопытный Коготь подсел на пыльцу практически сразу, и все закончилось буйным наркотическим угаром. Только чудом он не убил всю свою семью. Израненную жену удалось спасти, а девочки отделались испугом. Только они не забудут этого испуга уже никогда. Выздоровевшая жена забрала детей и уехала из Топинска в неизвестном направлении. Засудить Когута не удалось, но он сам вынес себе суровейший из приговоров. На пике раскаянья шатун сумел соскочить с пыльцы, но при этом жестко запил и дважды пытался повеситься. Не дали товарищи. И тут к нему подошел я.
После первого предложения присоединиться к службе вылавливающих торговцев пыльцой, среди которых вполне могут оказаться шатуны, меня не убили только благодаря присутствию Евсея. Оборотень без проблем успокоил разошедшегося шатуна. Если честно, я уже плюнул на эту кандидатуру, но через сутки Коготь явился сам и согласился на предложение. Еще через сутки у нас в руках оказалось несколько нитей, способных размотать клубок топинской наркомафии. За одну из таких ниточек мы и потянули через пару часов.
Отчет получился корявым, но другого канцелярии генерал-губернатора я предложить не смогу, разве что попрошу Леху немного причесать мой опус. Да и вряд ли кто станет читать эту скучную бумажку. А вот если бы я написал отчет о себе самом, причем правдивый, то он бы вызвал настоящий фурор. Причем где угодно – начиная с канцелярии генерал-губернатора и судебной службы и заканчивая полицией и православными инквизиторами, или как их там…
Я так и не удосужился узнать, как называется эта служба в нашей церкви. А уж как бы обрадовались ребята из седьмого управления жандармерии, курирующего все энергетические аспекты жизни Империи – от колдунов до оборотней и свободных энергентов.
Даже стало интересно, как это литературное творение могло бы выглядеть.
По сути, живущий ныне титулярный советник Игнат Дормидонтович Силаев, чиновник по особым поручениям генерал-губернатора Западной Сибири, по-настоящему родился совсем не в тысяча восемьсот семьдесят восьмом, а в прошлом девяносто пятом. Именно тогда в теле юноши поселилась душа мужчины предпенсионного возраста из двадцать первого века совсем другой реальности. И вот теперь я тащу за двоих не очень-то легкую ношу полицейского видока. Свой старый грех из другого мира приходится смывать созерцанием самых жутких подробностей кровавых убийств, а затем пересказывать их в суде. Дело это опасное, но нужное. Хорошо хоть в Топинске убийства происходят не так уж часто, а после появления здесь видока их стало и того меньше. Вот я от скуки и решил побороться с наркомафией. А чем еще заняться? Благодаря немного неуклюжему прогрессорству проблем с деньгами у меня нет. Правда, своего соавтора по патенту на немагический, а значит, более дешевый аналог резины я сначала изрядно покалечил, а затем сдал жандармам.
Звучит мерзко? Не спорю, особенно учитывая, что это был мой друг и наставник. Тот факт, что он по совместительству являлся безумным ученым и пачками потрошил юных дев, чуть облегчает ситуацию, но ненамного.
В общем, вот такая веселая у меня жизнь. Еще веселее она стала бы, ознакомься с этой историей кто-то из жандармерии или инквизиции, но суицидальными наклонностями я не страдаю, так что фиг им, а не увлекательное чтиво.
Закончив отчет по новому подчиненному, я встал и подошел к окну.
Весна. Всегда любил это время года. Дожди не приносят слякоти, как осенью, холода ушли, а солнце пока не такое надоедливое, как летом. В отличие от других территорий Сибири, благодаря соседству Стылой Топи, которая вопреки названию дарит окрестным землям дополнительное тепло, к нам весенние деньки пришли уже в конце марта.
Все вокруг зеленеет, цветет и пахнет. Особенно дурман-трава. Мысли опять вернулись в рабочее русло, и я начал одеваться. Благодаря должности и особому положению меня никто не заставляет носить мундир, так что я вырядился в некий вольный вариант казачьей формы. Очень вольный. Шаровары заправлены в самые настоящие берцы. Рубаху с широкими рукавами прижимали к телу жилетка и парная наплечная кобура. Оружие прятала сверху куртка, стилизованная под укороченный казацкий полушубок, но не такая теплая. В своем наряде я старался сочетать привычную по двадцатому веку одежку и местный стиль, дабы не выделяться на общем фоне. Но это в походном варианте. Мое парадное платье было построено по всем канонам – вдруг имеющий на меня зуб топинский судья смилостивится и допустит шебутного видока в высший свет города.
Ну а пока гламурные развлечения для меня закрыты, развлекусь работой.
После недавних событий, не вооружившись по максимуму, я из дома не выхожу. Так что к паре малых револьверов в наплечниках у меня имеется два их собрата в набедренных, практически ковбойских кобурах. Они и видом посолиднее, и калибром посерьезнее. Младший калибр был представлен известными мне еще по родному миру «бульдогами», точнее, их подвидом под называнием «кобальт». Не уверен, что фирма та же, но родиной этих револьверов оставалась Англия. А вот старшим калибром по совету Василича я взял английские же «крашеры». Тут не берусь утверждать о наличии аналогов в моем родном мире, потому что в прошлом не был ни охотником, ни заядлым любителей оружия. В качестве последнего шанса был представлен мой любимый миниатюрный двуствольный пистолетик, разместившийся на поясе за спиной в особом кармашке. Плюс к этому пояс отягощали две светошумовые гранаты, начиненные серебряной пылью.
Повернувшись к зеркальной дверце, я подмигнул своему отражению. Из зеркала на меня смотрел лихой разбойник, вооруженный от пяток до зубов. И только юношеское, слегка простоватое лицо немного портило суровую картину. Русый, серые глаза, черты лица с претензией на аристократичность, правда, подкачал чисто славянский нос картошкой. Да и вообще лишь в последнее время хитроватая улыбка и немного обогатившаяся мимика слегка улучшали картинку. Однажды Дава сказал, что в глубокой задумчивости я похож на сельского паренька, который впервые увидел паровоз.
Ничего, и это со временем пройдет.
Подпрыгнув пару раз, я удовлетворенно хмыкнул.
Все, теперь я почти терминатор, и плевать, что скажут окружающие.
Едва открыв дверь кабинета, я услышал возню на первом этаже. Судя по звукам и недовольному шипению, опять сцепились Кузьмич с Леонардом Силычем.
Интересно, когда-нибудь в этом доме хоть на минуту воцарится тишина?
С момента, когда мы поселились в бывшей пожарной каланче, брошенной огнеборцами по причине переезда в каменное строение в центре, покой в двухэтажном бревенчатом здании с наблюдательной башней воцарялся лишь ненадолго.
Спустившись до половины лестницы, я увидел вскочившего на стол большого серого кота. Сейчас шерсть на кошаке стояла дыбом, спина выгнута дугой, а глаза злобно блестели. Кот продолжал шипеть, поворачиваясь вокруг своей оси и провожая взглядом нечто невидимое мне и другим людям в комнате. Двенадцатилетний Осип по прозвищу Чиж сохранял на лице нейтральное выражение – он вообще в этой сваре старался не принимать ничьей стороны. А вот казацкий урядник Евсей растянул губы в ехидной улыбке.
Ну, ему простительно – полгода назад Силыч успел изрядно покарябать казака-оборотня. Теперь, без ошейника-амулета, Лео не мог становиться монстром и не так уж сильно отличался от обычного кота, но старые заслуги не забываются.
Внезапно лежавшее у печи полено взлетело в воздух и понеслось к коту. К чести Силыча, он с легкостью отбил лапой снаряд, продолжая сверлить взглядом нечто невидимое даже через мои магические гогглы.
Я проверял. А жаль – такой апгрейд мне не помешал бы.
Домовой невзлюбил кота с первых же минут его появления в доме, причем настолько, что даже на этой почве помирился с казаком-оборотнем. Так сказать, враг моего врага – мой друг.
– Все, хватит! – строго приказал я, спускаясь по лестнице. – Кузьмич, мне это надоело.
Еще оно полено лишь успело взмыть над поленницей и тут же упало обратно, а кот перестал вертеться на столе и посмотрел на меня. Над потолком что-то ухнуло и задребезжало.
– А мне плевать! – возразил я бессловесному заявлению домового. – И покажись, когда с тобой разговаривают.
Тени в углу сгустились в полупрозрачную фигуру. Причем она сильно напоминала вырезанного Григорием человечка. Казака теперь с нами нет, а вот его фантазия помогла свободному энергетическому агенту, а в простонародье домовому духу, определиться со своим виртуальным обликом.
Евсей и Чиж тут же повернулись к показавшему себя домовому.
Леонард Силыч, почувствовав мою поддержку, успокоился и соскочил со стола на лавку. Он знал, что я не люблю его посещений столешницы, на которой, на минуточку, принимаем пищу.
– Мы все живем в одном доме, и пока я здесь хозяин, все будет по-моему.
В печи сердито завыло.
– Не, Кузьмич, тебя только называют Хозяином из уважения к традициям, но владелец тут я!
Мне уже давно удалось найти подход к домовому и понять, что строгость у него в чести, – слишком уж истосковался по человеческому обществу этот погорелец-бродяга.
В комнате повеяло сквозняком, и призрачный силуэт домового растаял.
Обиделся, сердешный. Какое-то время придется наблюдать в кабинете мусор по углам, но подобное мы уже проходили. Надолго этого чистюли не хватит, и через пару дней все вернется на круги своя, а именно – к идеальному порядку.
Осип засуетился у печи, накрывая на стол. Я присел на лавку, и Лео тут же потребовал ласки. Под довольное урчание моя рука прошлась по гладкой шерстке на кошачьей спине, но движение закончилось у основания хвоста. После драки с Евсеем, который едва не откусил кошаку кончик хвоста, это место у Лео, так сказать, больное. Он вообще плохо реагировал на прикосновение к своей пятой конечности.
После того боя и пленения профессора прошло почти полгода, а месяц назад в наш дом заявился обшарпанный и грязный кот, который где-то умудрился посеять свой артефактный ошейник. Теперь он не мог превращаться в жуткого монстра, но безобидным котиком тоже не стал.
До сих пор не понимаю, как он сумел преодолеть триста километров от Омска до Топинска и почему решил прибиться именно ко мне.
– Леонард Силыч, вы бы не дразнили Хозяина.
Кот поднял морду с умильными глазками, как у его коллеги из американского мультика, но на меня такое не действовало.
– Даже не сомневаюсь, что в сваре виноваты оба, причем одинаково.
Кот фыркнул и, соскочив на пол, пробежался по чисто выскобленным доскам. Затем запрыгнул на подоконник. Там он принял характерную позу с явным намерением приступить к вылизыванию своих интимных мест.
– Леонард Силыч! – возмущенно протянул я. – Только не надо паясничать и строить из себя безмозглое животное. Постеснялись бы.
Кот принял более приличную позу и серьезно посмотрел на меня. Я же решил пойти на компромисс.
– Коль уж вам нравится эта игра – пусть, но держите все в рамках приличия.
Интересный тут, однако, мир. Если бы у себя на родине я разговаривал с темными углами и общался с котами, то, как пить дать, загремел бы в психушку. А здесь нечего – вон мои домочадцы смотрят с пониманием и даже уважением.
Восстановив мир в собственном доме, я принялся за обед. Нагружался под завязку – вряд ли до вечера удастся нормально поесть. Хотя Чиж наверняка соберет что-то в дорогу.
Уже к концу трапезы к нам присоединился Коготь, ввалившись в столовую из сеней.
– Все готово, бари… – запнулся бывший шатун и исправился: –…командир. Уехал Кочевряж на свою заимку. Можно и нам собираться.
Я перевел взгляд на Евсея. Здоровенный казак молча кивнул и поднялся из-за стола. Пока Коготь быстро ел, Евсей ушел на второй этаж, чтобы закончить сборы. Раньше мои соседи спали прямо в гостиной, но теперь это было не очень удобно. Здесь у меня и трапезная, и офис, и переговорная, которую посещают разные люди, включая чиновников, – так что теперь Евсей и Чиж спали в казарме на втором этаже. Рядом в чулане хранились их личные вещи.
Через пару минут казак вернулся, как и я, вооруженный до зубов. Он уже перешел на летнюю форму с фуражкой, а вот я все еще носил на голове облегченную кубанку, потому что испытывал непонятную брезгливость к другим гражданским головным уборам. Вооружение казака составляли два массивных револьвера. В их расположении он частично взял пример с меня – один был в плечевой кобуре, а второй висел на правом бедре. С левой стороны находилась шашка. По количеству стволов он мне, конечно, проигрывал, но у него имелось и дополнительное оружие – звериная ипостась оборотня. Да и пяток свето-шумовых гранат в разгрузке дополняли боевую картину.
Коготь быстро дожевал и встал из-за стола. Его мы пока вооружать за казенный счет не спешили, так что он оставался при своем. За перепоясывающим полукафтан кунтушом торчал капсюльный пистоль, а из-за голенищ выглядывали рукояти кинжалов.
Пройдя черед сени, мы оказались в обширной конюшне. Правда, теперь это была не совсем конюшня, а эдакий механически-животноводческий ангар. С одной стороны помещения в стойле находился конь Евсея, а с другой расположился агрегат, от вида которого удавится от зависти любой любитель стимпанка: мой личный паромобиль.
Особенно колоритно выглядели треугольные автомобильные гусеницы, на которые вместо колес опирался сам агрегат. Это была моя задумка, а то на местных, похожих на мотоциклетные колесах далеко не уедешь, особенно зимой – можно застрять даже в городской черте.
Пока что автомобильные гусеницы были представлены в единственном наборе, но прекрасно зарекомендовали себя как зимой, так и по весенней распутице. На гусеничные ленты пошел местный энергетический каучук. В отличие от вулканического, номинальным изобретателем которого я считался, этот состав был намного прочнее и хорошо подходил для моей задумки. Конечно, меня можно упрекнуть в предательстве своего же детища, но топ-менеджмент АвтоВАЗа тоже не на «ладах» ездит, и, если честно, я их понимаю.
Дизайном мой паромобиль не впечатлял, но кузов ему разрабатывал не я, хотя планы по улучшению имелись. Внешне все было похоже на слегка приплюснутый четыреста пятьдесят второй УАЗ – родную «буханку», только на четырех треугольных гусеницах.
Еще нужно отметить, что бывший владелец чуть подсуетился с тюнингом – по корпусу шли золотистые аппликации, как на каретах екатерининских времен. От себя я добавил несколько гирлянд магических фар, но в чисто утилитарных целях. Итог безумного автотюнинга в местных реалиях выглядел круто, но меня вид паромобиля, честно говоря, раздражал. Впрочем, у нас не столица, а в деле паромобиль показал себя с лучшей стороны.
Возле машины крутился Корней Васильевич, которого я сманил из оружейного магазина. Жил он прямо в гараже – к отапливаемой стенке пристроил деревянную каптерку-мастерскую. От более комфортных условий старый оружейник отказался.
– Все нормально, Игнат Дормидонтович. Аппарат готов к работе, – гордо заявил оружейник-механик, ковыляя ко мне на протезе.
Эту штуку он тоже смастерил сам по моей наводке и теперь настолько освоился, что даже не пользовался костылями.
– Спасибо, Корней Васильевич, – благодарно кивнул я старику и вместе с Когтем забрался в салон через кормовую дверь.
Евсей с большим удовольствием оседлал бы своего скакуна – он вообще не любил паромобиля, особенно со мной за рулем. Был у него в этом плане не очень приятный опыт. Но сегодня казаку придется потерпеть.
Внутри паромобиля по местной моде пространство было разделено на два отсека – водительский и пассажирский. В пассажирском отсеке находились два диванчика вдоль бортов лицом друг к другу. Для безопасности они имели ремни, которые играли очень важную роль, учитывая мой стиль езды по местным ухабам. Евсей остался в салоне, а Коготь уселся в кресло рядом со мной и начал суетливо пристегиваться. У него тоже состоялась поездка на этом паромобиле, что породило здоровую осторожность.
Ну что, поехали!
Дернув за рычаг, я пустил по спиральным трубам дистиллят и энергетический реагент, который местные называли «огненной водой». Смешиваясь в сферическом котле, две жидкости вступали в реакцию. Часть воды практически сразу переходила в состояние перегретого пара. В отличие от паровых котлов в моей реальности, угрозы взрыва не было – когда давление в котле превышало определенный уровень, реакция замедлялась и температура энергетической смеси снижалась сама по себе.
Паромобиль фыркнул паром и тронулся с места. Скорость для реалий двадцать первого века моего мира не ахти – не больше сорока километров в час. На колесах было бы быстрее, но это в Омске или еще где. В Топинске, особенно после недавнего дождя, такой вариант был предпочтительнее. К тому же, когда выберемся из города, недостатки гусениц мгновенно превратятся в достоинства.
Тихо, лишь иногда пыхая паром и лопоча гусеничными лентами по лужам и подсохшей грязи, мы выкатили на улицу. Отсутствие шума было главным достоинством паромобиля. Правда, в плане маскировки оно нивелировалось блестящими на солнце завитушками.
Ничего, это дело мы поправим – Василич уже нашел нужную краску, правда, не сильно горит желанием сдирать аппликации. Говорит, что не хочет портить такую лепоту.
Народ хоть и привык к виду пока что единственного паромобиля в городе, но все равно останавливался и глазел на сие чудо технической революции. Уверен, местная элита недолго станет терпеть приступы зависти, и скоро автопарк города увеличится. А значит, добавится работы у единственной в Топинске автомастерской, которая полуофициально принадлежала мне.
До окраины города мы добрались минут за двадцать, и вот тут мой железный конь показал себя во всей красе. Если на гравии и грунтовке износ лент был неприятно высоким, то на лесной траве и болотных мхах они чувствовали себя прекрасно. В трясину, конечно, соваться не стоило, но мы этого и не планировали. Коготь хорошо знал местность и был проинформирован о возможностях нашего вездехода, так что с умом подбирал маршрут.
Лес уже окончательно проснулся от зимней спячки. Впрочем, в Стылой Топи, особенно ближе к центру, он, по сути, лишь дремал. Все вокруг наливалось не только природными зелеными оттенками, хватало и цепляющих взгляд диковинных красок. На окраине инаковость Топи была не так заметна, а в центре ее мало кто побывал, чтобы поделиться впечатлениями. Тот же Коготь рассказывал много удивительного о втором поясе Стылой Топи. А вот мне довелось побывать в самом центре. Но одно дело наблюдать за туманом, искрящимся крохотными молниями, сначала из защищенного вагона, а затем через крохотные иллюминаторы пароходика, а другое – оказаться там без прикрытия, ощутив кожей все волшебные прелести и угрозы.
Так далеко мы забираться не собирались, но не факт, что к нам не нагрянут гости из тех сказочных мест.
– От трех сосен налево, – сказал Коготь, тыча пальцем в кривоватые деревца.
Довернув руль, я пустил паромобиль мимо примечательной троицы деревьев. Судя по хиленьким, покосившимся сосенкам, мы оказались на краю одного из тысяч топких мест знаменитых Васюганских болот, на юге которых и находилась Стылая Топь – единственное в Сибири место Силы.
– Не нырнем? – на всякий случай спросил я.
– Ну, ежели из той ухабины выбрались, туточки проползем играючи, – ответил бывший шатун, поминая наши совместные покатушки по окрестностям Топинска.
Я улыбнулся, вспомнив вытянувшуюся от удивления рожу шатуна, и уверенно повел паромобиль по указанному маршруту. Под лентами захлюпала жидкость, и, кажется, сама машина немного просела. Скорость чуть снизилась, но ненамного. Будь мы даже на траковых колесах, так бы легко не прошли. А может, и вообще застряли.
Еще минут через двадцать добрались до места, где росли деревья помощнее и повыше, – эдакий остов посредине болотистой местности.
– Дальше лучше пешком, – опять выдал ценный совет Коготь.
Возвышенность, по сути, являлась большим холмом, если не сказать горушкой. Склоны были слишком круты для паромобиля, поэтому его придется оставить без присмотра.
Угнать не угонят, но могут испортить.
Сперва я даже пожалел, что не взял с собой Чижа, дабы он посмотрел за машиной. С другой стороны, если мы разминемся с шатуном и он наткнется на наш транспорт, то пусть лучше просто пострадает дорогое железо, чем навредят мальчонке. Боковые двери пилотского отсека закрывались изнутри, так что мы вышли через проем в пассажирское отделение, а затем выбрались наружу через задний выход. Эту дверь я и закрыл массивным ключом. Конечно, даже в таком состоянии наш транспорт можно вскрыть тем же топором, но повозиться вандалам все-таки придется.
Разобрав оружие, мы двинулись в заросли. Первым шел Коготь, уверенно выводя нас на цель.
Надеюсь, ему не грезятся по ночам лавры Сусанина. Кстати, в этом варианте истории такой персонаж тоже присутствовал, только он совершенно не собирался спасать родоначальника династии Романовых, потому что и династии такой не было. Поляки к Москве приходили, да только не выгорело у них ничего. В стране как таковой Смуты не случилось, и царь Игорь Иванович, о котором в моем мире и слыхом не слыхивали, без проблем провел страну через годы голода и погодных катаклизмов. Он же наподдал полякам, причем так увлекся, что в лихой славе далеко от папеньки не ушел. Так и записали в анналы – после Ивана Грозного царствовал Игорь Кровавый.
Тряхнув головой, я разогнал ненужные сейчас размышления о различиях двух параллельных историй и поспешил за Когтем. Спину мне, как обычно, прикрывал Евсей. Это положение в строю позволяло ему без лишних взглядов проводить частичную трансформацию, что подтверждали прерывистые звуки, которые издают собаки в поисках следа. Уверен, что сейчас лицо казака может напугать не только какую-нибудь барышню, но и нашего битого жизнью проводника. Я еще не сообщил Когтю, что в отряде имеется оборотень, и как он на это отреагирует, пока непонятно. Хотя, может быть, шатун что-то и подозревает – Топинск город маленький, и слухи здесь разлетаются быстро.
Очередной подъем немного сбил мне дыхание, что было прокомментировано фырканьем оборотня. После наших зимних приключений казак старался соблюдать субординацию и вести себя уважительно, но иногда позволял себе некоторые вольности.
Преодолев подъем, мы оказались на своеобразном плато, заросшем хвойным лесом. Причем пробираться по этим зарослям было еще то удовольствие. Одно радовало – хоть и едва натоптанная, но все же различимая тропинка в наличии имелась. Коготь уверенно повел нас по этому пути.
Недоброе я почувствовал буквально через пару минут. Хорошо, что смотрел под ноги. Спина бывшего шатуна двинулась влево, а тропинка-то все еще вела прямо. Сначала я не стал придавать этому значения – мало ли какими кривыми путями ходят шатуны к своим схронам, – но затем Коготь полез совсем уж в непроходимые заросли.
– Коготь, зачем мы с тропы сошли? – спросил я, хлопнув проводника по плечу.
– Чего это сошли? Вот она, родимая, – уверенно ткнул шатун пальцем себе под ноги.
А там не то что тропы не было – трава почти в пояс.
– Не понял, – мотнул я головой и только тут почувствовал, что висящий на шее кулон в виде расколотого сердца чуть греет мою кожу.
Дернув за плечо, я заставил Когтя развернуться ко мне лицом, а затем резко хлопнул его ладонью по лбу. Идея «одуплителя» опиралась сразу на два источника: о чем-то подобном упоминалось в «Бестиарии», и так поступали гипнотизеры в моем мире, когда будили своих подопытных.
Как ни странно – угадал.
– Чаво энто?! – отскочил от меня Коготь, но тут же забыл об ударе и начал осматриваться: – А тропа-то куда девалась?
– Тебе заморочили голову, – озвучил я свои догадки, но по-прежнему не понимал, кто здесь мог баловаться ментальной магией.
– Неужто правда, что Кочевряж сговорился с лешаком? – озадаченно проворочал Коготь.
Ну да, я мог бы и сам догадаться. Только что нам теперь делать?
– Евсей, – позвал я казака, которого отпустило и без моего вмешательства, – ты, случаем, никого не заметил?
– Не, командир, самого неслабо приложило.
– А зрение у тебя не меняется, когда…
– Есть немножко, – пожал плечами казак и покосился на Когтя.
– Давай, – разрешил я, и казак начал обращаться.
Это была частичная трансформация. Лицо оборотня вытянулось и потемнело. Я знал, что это всего лишь нарастающая псевдоплоть, сиречь временно материализовавшаяся энергия, и все же зрелище пробирало до дрожи. Со стороны казалось, что деформируются кости черепа, но это было не так. Просто на лицо нарастала псевдоплоть, которая скоро как появилась, так и растает, вновь переходя в энергию.
Блеснули удлинившиеся зубы волколака.
– Святые угодники! – перекрестился Коготь. – Неужто правду люди бают?!
Да уж, сегодня у бедолаги день открытий. К тому же его возглас подтверждал, что слухи о казаке-оборотне успели разойтись по городу.
Трансформация задержалась лишь на пару секунд. Казак осмотрелся вокруг и начал меняться обратно.
– Не, командир, не видать его, – закончив преображение, отчитался Евсей.
Мне сразу вспомнился вертящийся на столе кот. Нужно будет в следующий раз взять его с собой, раз у него как-то получается отслеживать домового.
Эхом словам оборотня по листве пробежался ветер, и в этом шорохе я услышал скрипучий смешок.
Ага, значит, свободный энергент дорос до понимания человеческой речи. Об этом говорил и тот факт, что наркоторговец сумел договориться с лесным духом о защите. Иначе он сам тут плутал бы в трех соснах до скончания веков – сил на это лешему точно хватит. Благодаря беседам с профессором Нартовым и чтению подаренного им же «Бестиария» мне было кое-что известно о природе этих созданий.
