Знаете что, читатель, начну ка я мое произведение с маленькой исторической справки. Ибо произведение мое является не только юмористическим но также и мемуарно-историческо-политическим и посему, товарищ, желательно вам историю нашу хоть чуть-чуть подучить или по крайней мере вспомнить.

Как вы знаете, после Великой революции 17 года частную собственность отменили. То есть в соответствии с декретами Ильича ненадолго дали землю крестьянам, фабрики рабочим, мир народам. Но на следующий день все отобрали. Собственность, как таковая должна была быть изжита как буржуазный предрассудок. По понятиям тогдашних коммунистических вождей все богатства должны были распределяться просто.

Стоят в углу сапоги – одевай, носи и не спрашивай – Чьи?

Идет женщина по улице – бери пользуйся и не спрашивай – Чья?.

Потому как слова такого мелкобуржуазного "Чьё" более не существует. Потом вожди слегка опомнились и пошли на попятную. Временно конечно, до полной победы коммунизма. И сделали некий компромисс. Собственность поделили на частную и личную. Частную так и оставили под запретом с соответствующими статьями в уголовном кодексе, а личную вроде как разрешили. Что-то типа, все что ты себе в квартиру приволок, по советским понятиям честно заработав, то вроде это твое и никто на собственность твою покушаться не должен.

Ну вроде все стало на свои места. Появилась некая логика в накоплении и распределении богатств. Кто-то накапливал побольше. Другой поменьше. Кто-то мог похвастаться чешской стенкой с хрусталем. А кто другой обходился бабушкиным сундуком с люмяневыми кружками. Но все равно все вроде логично и честно. Идиллия эта продолжалась долго – до эпохи массовой эммиграции, до тех пор пока отъезжающие не стали исчисляться тысячами. И тогда коммунистические правители вспомнили, что чегой-то в понимании собственности не доработали. Спросить было вроде уж некого. В Коммунистическом Манифесте про это ни слова. Поэтому пришлось самим додумывать, дополнять новыми идеями Карло-Марксовский манифест. И вот появилось такое понятие как народная собственность. То есть все личное за одним объявлялось народным с прилагаемым к нему длинным списком того что Народ к вывозу разрешил, а чего велел оставить. Следить же за неукоснительным соблюдением новых законов было предложено таможенной службе. Товарищи же отъезжающие, плохо ознакомившиеся со сводом законов таможенной службы, обычно подвергались штрафам с конфискацией. Ну а особенно одаренные товарищи решившие серьезно нарушить таможенные правила отправлялись в места удаленные, где на свежем воздухе они могли глубоко и внимательно продолжить изучение свода таможенных законов.

Список товаров запрещенных к вывозу постоянно обновлялся и дополнялся новыми наименованиями представляющих по мыслям советских вождей необычайную ценность и попадающих в категорию народное достояние. Термометры, горчичники, наручные часы, болгарские сигареты были признаны народной собственностью. В этот бесконечный список также вошли англо-русские словари на 50 тысяч и более слов. Очевидно что советская власть посчитала литературный английский язык также незыблемым достоянием советского народа. Ну а о таких вещицах как золотые колечки, цепочки, сережки и говорить не приходится. Ибо как в свое время писал Булгаков в своем бессмертном произведении Мастер и Маргарита – "… вы тут упорно отказываетесь сдать оставшееся у вас золотишко, в то время как страна нуждается в нем. Вам же оно совершенно ни к чему, а вы все-таки упорствуете …"

Ну ладно. Введение слегка затянулось, хотя и не оказалось абсолютно бесполезным, ибо как мне кажется, создало тот незабываемый дух советской эпохи – границы на замке и неподкупных работников таможенной службы. Ну а теперь перейдем конкретненько к одному бывше-советскому товарищу, моему хорошему знакомому, который и рассказал мне эту историю.

Жил да был на свете один маленький мальчик, обыкновенный московский школьник увлекшийся коллекционированием монет. Говоря по-научному – юный нумизмат. По воскресным дням он получал от родителей рубль и торопился во взрослый клуб нумизматов, где его взрослые дяденьки обманывали, втюхивая за рубль какие-то не имеющие ценности монетки. Потом мальчик подрос, поумнел. Но свое увлечение не бросил, а продолжал все также ходить в клуб нумизматов. Ходил, менял, покупал, обманывался, обманывал сам. Что поделаешь. С волками жить – по волчьи выть. Но в результате к своим 30 годам он скопил неплохую коллекцию монет. Ну а потом подули иные западные ветра. Он также как и многие другие засобирался за границу. Начал собирать чемоданы с бельишком, одеждой, да и прочими товарами на первое время заграничной жизни. И неожиданно для себя он выяснил, что его коллекция на самом деле вовсе не его, а народная. И посему либо-либо. Либо предстоит расстаться со своими драгоценными монетками, либо … Страшно сказать. Совершить преступление против народа и попытаться вывезти коллекцию противозаконным путем.

“Так повез он свою коллекцию, или нет?” – вы, читатель сразу захотите задать вопрос.

Не торопитесь. Считайте, что читаете вы детектив и все интересное узнаете потом. Ну а пока собрав и упаковав чемоданы мой товарищ отправился на пограничную станцию города-героя Брест, дабы занять согласно купленным билетам свои места в поезде Москва-Вена. Вы, читатель, наверняка опять удивились. Почему это в поезд Москва-Вена необходимо садиться в Бресте, ибо вам кажется, что все нормальные люди садятся в поезд в пункте отправления, в данном случае в Москве. А вот кабы не так. Находчивая советская таможня изобрела и установила единственно верный и доселе никому неизвестный способ покидания Советского Союза. Едешь ты за границу как бы сразу двумя поездами. На первый поезд – Москва-Вена ты просто покупаешь билет. И отходит он из своего пункта отправления без тебя. Ты же сам добираешься до города-героя Брест на другом поезде, дабы прибыть туда за 24 часа до прихода первого поезда с тем чтобы за эти самые 24 часа не торопясь пройти таможню. Вынести там всевозможные издевательства, заплатить штрафы за непонятно какие нарушения, типа чемодан недостаточно плоский, а баул недостаточно круглый. Дабы к моменту прихода первого поезда, наконец перешагнуть желтую полоску отделяющую Советский Союз от всего прочего цивилизованного мира.

Таможенникам хорошо и удобно. Можно шмонать и не торопиться. Ну а если ты на свой поезд опаздаешь, так это и есть твое собачье дело, а не их – таможенских. Ну вот собственно такие вот простенькие правила, которым необходимо подчиняться.

Поэтому за 24 часа мой товарищ прибывает на пограничную станцию города-героя Брест. Платит грузчику за дефицитную тележку, грузит на нее свои чемоданы и направляется в хвост очереди на "растаможивание".

Ну далее как всегда. Очередь движется медленно, не торопясь. Товарищ мой с семьей уж успел отужинать, вздремнуть на чемоданах, умыться, побриться, позавтракать заранее заготовленной курицей с крутыми яйцами. То есть – все хорошо, все нормально, никаких неприятных сюрпризов. Наконец достигают они таможенную точку, где и начинается эдакий неспешный, ленивый шмон. Наметанным глазом таможенник сразу оценил что большого навара с этих нищебродов не будет. Поэтому он так, для острастки раскидал содержимое парочки чемоданов, сообщил что за недостаточную округлость баулов следует заплатить штраф и хотел было их отпустить по добру по здорову. Но напоследок, чисто из любопытства решил проверить карманы моего товарища, дабы посмотреть что-же везут убирающиеся из Союза нищеброды. Полез в карман пальто. Достал какие-то завалявшиеся старые трамвайные билеты, какую-то мелочь и тут – хлоп и видит он среди советских гривенников, пятачков и двушек, затесалась какая-то блеклая старинная монетка. Он естественно выудил ее и так как его учили на таможенных курсах "понес" на моего товарища страшным голосом.

"Это еще что такое! Народное богатство, ценность необычайную вывезти хотите недозволенным способом. Я щас вам устрою!"

Товарищ же мой, больше удивился, чем испугался, потому как монетка эта никакой ценности не представляла и в кармане оказалась она совершенно случайно. Соответственно он говорит, что мол никакая это не ценность, а какая-то дрянь – николаевская копейка и ценности у нее никакой. На рубль можно 5 штук купить. Таможенник продолжает лениво спорить в надежде выколотить еще 5 долларов штрафа. И тут ни с того ни с сего влезает в спор жена моего приятеля.

Вы помните древнее такое выражение – "Бойся данайцев дары приносящих." То я пререфразировал бы это выражение в иное – "Бойся жены рот открывающей."

Так вот, желая защитить своего мужа от недостойных нападок дилетанта и возможного штрафа, она обращается к таможеннику – "Вы, товарищ в этом деле не разбираетесь и потому с моим мужем не спорьте, поскольку он является всеми признанным нумизматом номер 1 всей Москвы и московской области."

Конечно же мой товарищ не был лучшим нумизматом Москвы. И коллекция монет у него была самая что ни на есть средненькая. И жена его лишь имела в виду, что он является лучшим нумизматом лишь в теоретической части. Но таможенник этот момент уточнять не стал. Он лишь удивленно посмотрел на нее и произнес – "Да-а?!" – потом добавил – "подождите здесь минуточку". После чего удалился по направлению к какому-то черному телефону.

Куда он звонит было неизвестно, но глядя на то как таможенник радостно подпрыгивает и машет руками становилось ясным что ничего хорошего не предвидится. Судя по всему он докладывал наверх, что за границу отправляется очень важная птица. По достоверным данным – лучший нумизмат Москвы и московской области и посему требуется уделить этой "птице" особое внимание. Потом он вернулся. Злорадно сообщил – "Подождите" и отошел в сторону. Еще через несколько минут мой товарищ увидел, как в их сторону направляется человек в выглаженной, новенькой форме таможенника. Видимо это был начальник таможни. За ним семенили еще трое. Видимо это был состав лучших потрошителей снятых начальником с других "объектов".

"Ну шо?" – покровительственно обратился начальник – "Нэ знайшов ничога?"

"Так вещей у них сколько" – пожаловался таможенник.

"Ничога" – отозвался главный – "Знойдем".

Дальше он дал отмашку своим подчиненным – "Приступайте."

Троица потрошителей приступила. Прежде всего они стащили все чемоданы в одно место и просто высыпали содержимое в одну огромную кучу. После чего они приступили к если так можно выразиться – "к сортировке и проверке вещей". Главный таможенник сидел рядышком на стуле с удовольствием наблюдая за спорой работой своих подчиненных. Подчиненные же потрошители профессионально мяли вещи, прощупывая швы, простукивали чемоданы, пытаясь вычислить двойное дно. Разбирали матрешки на части, раскручивали электрические приборы, нисколько не заботясь о том чтобы собрать их обратно. То есть шел нормальный лагерный шмон. Товарищ мой уже молчал и лишь тихо уталкивал отброшенные в сторону "растаможенные" вещи в такие же "растаможенные" чемоданы.

Гора вещей подлежащих проверке тихонько таяла. Начальник же таможни уже начал нервно ерзать на стуле. Он все еще надеялся услышать радостный вопль своего лучшего сотрудника – "Нашел!". Но слышался лишь рабочий стук, шелест вещей и матюги таможенников. Наконец последний шов на одежде был прощупан, последний чемодан простукан и последняя детская игрушка проткнута спицей.

"Ничего!" – как бы сказала троица таможенников картинно разведя руки. Начальник грустно посмотрел на них и вдруг лицо его засияло.

"Знаю где прячешь" – радостно закричал начальник таможни, похлопав себя при этом по своей жирной заднице – "Пройдемте гражданин. Тут не далеко."

"Куда! Прав не имеете!" – попытался прокричать мой товарищ.

Начальник же таможни в ответ на это начал лишь безудержно хохотать. Видимо замечание моего товарища насчет прав показалось ему очень смешным.

"Тут рядышком. Недолго!" – сообщил начальник вволю нахохотавшись.

Действительно начальник не соврал. Вся процедура заняла не больше 5 минут. Что ни говорить – профессионалы! Но известие "ничего нет" подействовало на начальника таможни не просто удручающе, а трагически. Еще минуту назад он безудержно хохотал, вальяжно расхаживал бросаясь белорусскими и украинскими словечками, то теперь он перешел на почти что литературный русский язык. Вальяжные шаги превратились в мелкие шажки, а глаза начали блестеть от навернувшихся слёз. Было ясно, что профессиональная честь таможенника была серьезно задета.

Он продолжал семенить рядышком с тележкой, которую толкал мой товарищ безнадежно выговаривая – "Знаю что везешь, знаю! Поймать только не могу!"

Он так и проводил моего товарища до дверей таможни, до той самой желтой полосочки отделяющей Советский Союз от всего остального мира. И когда тележка пересекла эту линию, начальник таможни закричал срывающимся голосом – "Ну ты уже там. Не мучай. Скажи как вывез!" Товарищ же мой лишь сложил из пальцев правой руки большую фигу и показал своему провожатому.

Ну а теперь вам, читатель вопрос на засыпку. Ну что, вывез товарищ свою коллекцию монет?

"Нет!" – по-видимому скажете вы – "Проскочить через видавших виды таможенников-потрошителей было невозможно!"

Так вот открою я вам один секрет. Провез таки товарищ мой свою бесценную коллекцию. И еще, так уж и быть, расскажу я вам как это он сделал. Воспользовался он тем самым таможенным правилом предназначенным именно для того что б никто не ускользнул и ничто не проскользнуло. А именно тем, что за границу следовало ехать двумя поездами. В тот самый поезд "Москва-Вена", на котором предстояло после таможенной проверки следовать моему товарищу с семьей садится в пункте отправления, в Москве его товарищ, который и едет до … Все равно до куда, ибо места эти до пограничной станции Брест все равно будут пустовать. Далее на верхнюю багажную полку (знаете, есть в вагоне такая над входной дверью) закидывает он альбом с монетками, прикрыв его обыкновенным вагонным одеялом. Но это еще не все. Далее самый главный момент. Возле столика под лавкой он оставляет открытую сумку с бутылкой водки и колбасой, якобы забытую впопыхах пассажиром. После этого товарищ сходит и теряется в толпе. Дальше все происходит в соответствием с таможенной инструкцией. По вагону идут два пограничника с собакой овчаркой. Они должны проверить вагон на контрабанду. По замыслу советской таможни пограничники обладают зорким глазом, острым умом, а приданная им в подчинение собака отличным нюхом. И вот в собачьем нюхе то как раз все и дело. Заходит пограничный наряд в то самое купе и тут пёс вырывает поводок из рук и бросается под лавку к открытой сумке.

"Как такое может быть!" – вы скажете – "Немецкая овчарка – собака дисциплинированная, обученная строго исполнять команды."

Якобы можно оставить немецкую овчарку один на один с колбасой, приказать сидеть и пёс даже не шелохнется. Быть может скурпулезные немцы в состоянии так вот воспитать собаку. У наших же немецких овчарок только название немецкое. Воспитание же у них наше, русское. К тому же собака существо необыкновенно социальное. Обучается делать то, что делают ее старшие товарищи. Так вот, если старшие товарищи воруют предписанное ей мясное довольствие и кормят ее хлебом с костями, то и собака ведет себя также как учат – в соответствии с моральным кодексом строителя коммунизма. Поэтому первое что сделал пёс – рванулся к сумке, одурел от счастья, увидев палку колбасы и впился в нее зубами, желая пока не поздно откусить кусок побольше. Солдаты пограничники тоже бросились к сумке. Тоже одурели от счастья обнаружив там бутылку водки. Потом вспомнили о закуске, которую урча от удовольствия поедал пёс. Дальше произошла короткая потасовка, сопровождающаяся командами "Рэкс! Фу! Отдай сволочь!" а также ненормативной лексикой. Слегка обслюнявленную Рэксом закуску они отстояли. И самое главное, что мысли у них были уже в другом месте. Солдатики покинули купе. Шаляй-валяй доделали досмотр всего остального, тем более, что обиженный Рэкс отказался работать. Потом они быстренько покинули поезд. Ну а дальше вы уже по-видимому поняли что произошло. После того когда мой товарищ показал кукиш начальнику таможни, он погрузил свои раскуроченные чемоданы в поезд и далее отыскав на верхней полке альбом с монетами попросту добавил это к своему несметному багажу.

Ну вот, пожалуй и все. Разве что маленькое послесловие. Хотите знать пригодилась ли ему эта коллекция монет. Сразу скажу, что нет. Собирать монеты он бросил. То ли воспоминания о досмотре с пристрастием отбили у него всякую охоту заниматься монетками, то ли нашлись дела поинтересней. Даже продать свою коллекцию он не сумел. Редкие американские нумизматы совершенно не разбирались в русских монетах. А ту мизерную сумму за которую предлагали они купить эту коллекцию, товарищ мой зарабатывал за один день. И вообще оказалось, что все эти трагедии с отъездом и вывозом "ценностей", было ни что иное как буря в стакане воды. Никому не нужны были эти советские вещицы и вещи так скурпулезно собираемые перед отъездом. Пиджак фирмы "Большевичка" и ботинки фирмы "Скороход" могли понадобиться лишь во время праздника Хэлуин (Halloween). Да и насчет прочих казалось бы нужных вещей…

Как-то раз задал задал мой товарищ мне вопрос – "Как ты думаешь, когда у меня был самый счастливый день в Америке?"

"Ну, наверное когда ты нашел свою первую работу." – попытался отгадать я.

"Нет" – ответил мой товарищ.

"Может быть когда ты купил дом?"

"Нет" – отрезал мой товарищ.

"Ну может быть когда ты получил американское гражданство?"

"Нет, нет и нет!" – ответил мой товарищ – "Самым счастливым днем моей жизни в Америке был день, когда наконец кончилась советская зубная паста "Жемчуг".

Шутка? Быть может. Но в каждой шутке есть доля истины.

Как управлять вселенной не привлекая санитаров

Все на свете предопределено!

То ли богом, то ли генетикой, то ли всемирным разумом. Выбирайте по вкусу, что нравится, о чем можно поспорить. Конечно тут же вспомнится известный диалог между Берлиозом и Воландом (дьявол) из замечательной книги Булгакова "Мастер и Маргарита". Вы определенно помните, что в пылу дискуссии Берлиоз вдруг обронил фразу " … если, конечно мне на голову кирпич не свалится", на что дьявол резонно заметил, что кирпич ни с того ни с сего никому и никогда на голову не свалится и что Берлиоза ожидает иная смерть. Ему попросту отрежут голову.

"А кто это сделает?" – поинтересовался Берлиоз.

Ну конечно же вы помните ответ дьявола – "Молодая симпатичная девушка, комсомолка, активистка."

Впрочем довольно мистики. Вернемся ка к нашим материалистическим истокам, а именно к генетике. В генах человека по поводу случайного кирпича конечно же ничего не сказано. А вот по поводу болезней, особенно наследственных, все обозначено – как, когда и сколько. Потому живет человек да поживает, ничего себе не предполагает, а часики то тикают. И вот – хлоп, словно нежданный звонок будильника – получите, и расписываться не надо.

Вчера вот еще ходил, бегал, радовался жизни, на девушек красивых заглядывался. А сегодня уж руки не движутся, ноги не ходят, красивые девушки – по боку и лишь один свет в окошке – Интернет с тысячью способов как хворь поганую излечить, от болезни избавиться.

А бывает еще по-другому. Хворь какая-то генетическая в организме сидит, но не проявляется, а ждет своего часа, удобного момента – так называемого катализатора. А потом случается какая-то мелочь, эдакая по жизни не существенная, а она мелочь эта какой-то процесс в организме и запустила, и вышла наружу хворь поганая. Жутко, страшно – до слез.

Так уж случилось, что моя жена родилась с тяжелой физиологической болезнью. У нее обе руки были левые. Болезнь эта конечно же неприятная, но не смертельная. Проявляется она, конечно же, в юном или зрелом возрасте. А случается такое, что человек доживает до глубокой старости, так и не подозревая, не вспомнив, не заметив этой болезни.

Теперь по порядку. Как я уже упоминал, что родилась моя жена с двумя левыми руками. Впрочем чисто внешне руки выглядели нормально. Одна рука – левая, другая – как бы правая. И все вроде бы правильное. Пять пальцев, ладошки, локти и все прочее рукам полагающееся.

Ясли, детский сад, школу с английским уклоном мы пропустим. Далее естественно у умных, интеллигентных девочек отличниц настает пора выбора профессии. Собственно вопрос выбора не стоял сильно долго, и отправилась девушка Ирина, впоследствии моя жена по стопам своих родителей дантистов-стоматологов. То есть на стоматологический факультет некоего большого медицинского института союзного значения. У Ирины, правда, были некие сомнения. Хотелось ей чего-то интересного, гуманитарного. Слушать переживания Наташи Ростовой, ощущать сомнения Пьера Безухова. Бормашины как-то не сильно привлекали душу 17-летней девушки. Но родители стоматологи кратко пояснили, что правильные девушки должны сверлить зубы правильным тетям и дядям, а не читать всяким дебилам письма Татьяны Онегину.

Это во-первых. А во-вторых у папы связи есть на стоматологическом факультете, а на кафедре русского языка и литературы – блата, увы, нет. Собственно так легко и просто разрешились сомнения, а также будущая судьба моей будущей жены,

Далее, как известно начинаются школьные (то бишь студенческие) годы чудесные с дружбою, с книгами с песнями. Как они быстро летят … Да есть о чем спомнить, чем помянуть студенческие годы. И колхоз, и учебу, и посещение анатомички с выдергиванием зубов у покойников, и вечеринки, и встречи, и свидания и и и … много чего еще хорошего, радостного, интересного. Но годы, хочешь, не хочешь, но быстро летят и долетают они до 5-го курса, а конкретнее до зубоврачебной практики.

Случайно ли, специально, но оказывается Ирина со своей лучшей подругой Людой Крапивиной в недавно открытом стоматологическом кабинете в большом политехническом институте. Совсем рядышком, почти что напротив института медицинского. Видимо ректора институтов переговорили и на взаимо-выгодных условиях открыли стоматологичекий кабинет в политехе. Взаимо-выгодность сделки давайте опустим, а вернемся к тому, что там обитал и работал молодой, симпатичный врач стоматолог не сильно загруженный работой (явно не стоматполиклиника какого-нибудь районного центра). То есть появлению в его скромном кабинетном департаменте двух симпатичных студенточек он был очень рад. И работе поучить, и пошутить, и "лясы поточить", тем более, как я уж упоминал, что работа была "не пыльная", а загруженность кабинета профессорско-преподавательским составом была явно не 100-процентная. Так что практика проходила легко и весело, тучек на горизонте не предвиделось. Собственно когда молодой доктор сообщил, что завтра его не будет … Он ли, теща ли, жена ли заболела, но это не вызвало ни страха, ни упрека. Тем не менее доктор просил отнестись к завтрашней самостоятельной работе серьёзно.

Умные, красивые, ответственные девушки естественно отнеслись к ответственному заданию серьёзно. В кабинет пришли пораньше. Помыли подчистили, разложили все в надлежащем порядке, ну и сами оделись в соответствии с с требованиями советской стоматологической науки. Белые халаты, на голове белые шапочки, на лице трехслойные марлевые маски – от подбородка до глаз. Сели, стали ждать посетителей.

Извините пожалуйста читатель. Вам эта лабуда мемуарная конечо порядком надоела. Мол начал читать как управлять вселенной, руки чешутся, так хочется поуправлять, а тут тебе рассказ о двух дурах, стоматологичках. Ну потерпите уж, читатель. Скоро начнется. Часто вам, читатель, приходилось сидеть на каких-то трейнингах, мастер-классах. Потом отвечать на так называемый квиз (quiz). Ну и здесь, пожалуйста не расслабляйтесь, а ответьте-ка на вопрос: "Какая деталь оказалась самой главной в моем рассказе?"

Ну ни почем не догадаетесь! Вдохните, выдохните, попытайтесь отгадать.

Родители стоматологи? – Холодно

Студентка медик? – Холодно

Вуз по-блату? – Холодно.

Ну что, сдаетесь? Определенно! Никогда бы не догадались: МЕДИЦИНСКАЯ МАСКА

А почему? Скоро узнаете. Итак продолжим.

Стук в дверь. Дверь открывается. На пороге молодой то ли доцент, то ли ассистент лет эдак 30-ти, а может и поменьше. В общем зуб у доцента болел давно. Времени на лечение найти он не мог. Само-собой – в советской-то зубной поликлинике. А зуб болел все пуще и пуще. И вот увидел он, проходя по корридору политеха стоматологический кабинет и решил так – походя, между парами подлечить зуб, дабы время зря не терять.

Умно? Разумно? Безусловно!

Усадили девушки доцента в кресло, повязали ему на шею полотенце, приказали открыть рот и приступили к изучению зуба. В соответствии с разумением двух дур – зуб был приговорен. Сей вывод они довели до сведения доцента и предложили зуб удалить. Доцент был сугубо советским человеком, наученный доверять старшим товарищам: если партия сказала Надо, комсомол ответил Есть! Поэтому доцент согласился и лишь поинтересовался, не будет ли больно. Девушки уверили доцента, что болеть не будет. По их опыту в анатомичке – покойники не кричали. Дальше они по очереди попытались удалить зуб щипцами. Как-то не получалось. Живые зубы оказались более крепкими, чем у покойников в анатомичке. Поэтому потрудившись с полчаса две студентки решили что зуб надо выбивать долотом. Этому их учили, правда опять таки в анатомическом театре. Вновь, походя известив доцента, что план лечения изменился, девушки достали медицинское долото, медицинский молоток и приступили к врачеванию.

Ирина держала долото, а ее подруга Люда Крапивина в это долото прицеливалась. Я кстати забыл вам сказать, что у Люды была точно такая же болезнь, как и у Ирины. Обе руки были левые. Поэтому в долото она не попала, а попала в точности по кончику носа. Доцент вскочил на ноги. Девушки извинялись используя весь свой девичий шарм. Уверив доцента, что все идет по плану и более ничего подобного не повторится, они усадили доцента обратно в зубоврачебное кресло. Впрочем частицу "врачебное" стоит писать с изрядной долей скепсиса. На этот раз девушки поменялись ролями. Теперь уже Люда держала долото, а молоток оказался в руках более опытной Ирины. Беда была лишь в том, что более опытной она была по количеству пятерок на экзаменах. В вопросах леворукости она могла, говоря шахматным языком дать в фору ферзя. Поэтому хорошо прицелившись Ирина нанесла …

Слава богу, что рука у моей жены не тяжелая, иначе история сия не имела бы продолжения. Совершенно верно. Ирина тоже промахнулась и попала по носу несчастного доцента.. Доцент вскочил на ноги. Левой рукой он отшвырнул Люду Крапивину. Правой отбросил Ирину и одним тигриным прыжком вылетел из кабинета..

Далее детали продолжения находятся в тумане, ибо точно не известно как он оказался на кафедре, где его тут же обступили преподаватели, выпытывая кто его избил.

А что еще можно предположить? Из носа сочится кровь, а вокруг обоих глаз синие круги. Версия "лечил зубы" никого не удовлетворила, пока доцент не рассказал все в деталях. Далее, естественно, работники кафедры, едва сдерживая смех, выскакивали в коридор дабы вволю отхохотаться.

Чем же кончилась сия трагикомическая история. Рыдающие девицы поехали к своему наставнику. Увидев плачущих девиц в истерике, он вначале перепугался, а потом начал истерически хохотать. Короче, никто никого не наказал, ибо все кому не надо – не узнали, а те кто узнавал, точно также хохотали до истерики. Даже доцент выиграл от всего этого происшествия. Злосчастный зуб излечили. Удалять его было абсолютно не нужно. За одним быстро и совершенно забесплатно вылечили все что было во рту. Профессионально и по-свойски, не привлекая более леворуких девиц.

То что я сейчас написал, можно честно назвать прологом и перейти, собственно, ко следующим частям нашего повествования, совершенно законно названным "Как управлять вселенной, не привлекая внимания санитаров"

Часть II. Катитесь ка вы все отсюда

А что же было потом. Для тех кто уже подзабыл или никогда не знал, я сообщу. В конце 80х годов. к власти в качестве очередного генерального секретаря КПСС пришел молодой и резвый Горбачев. Объявил перестройку, поборолся с алкоголизмом, порубал виноградники, разломал железный занавес и отпустил всех кто пожелает на все четыре стороны.

Не буду углубляться в политические прогнозы, что было бы, если бы, пришел бы, кто другой бы, и сделал бы, все наоборот бы – производство водки нарастил, а железный занавес укрепил. Думаю что ничего страшного бы не случилось. Жили-были б тогда старик со старухой не у самого синего моря, а на берегу великой русской реки, пахнущей мазутом и канализацией. Продовольственную программу решили бы. Правда 6 месяцев в году проводили бы "на картошке". И персональные компьютеры бы были – один на 100 человек по талонам в универмаге. И телефоны умные бы создали весом в 16 кило (пуд иными словами) и много бы было еще хорошего.

Но как уже было сказано, бойкий Горбачев отпустил всех на все 4 стороны, из которых мы выбрали сторону западную. Переплыли через океан и оказались в стране расизма, капитализма. угнетателей и угнетенных с 85-ю долларами в кармане, выданными на прощание самой гуманной страной победившего социализма. Естественно оказались мы там не одни, а в кругу таких же бедолаг не знающих, куда ткнуться, куда податься. Впрочем сие уж слишком сильно сказано. В конце концов все "устаканилось". Кто-то оседлал программу социальной помощи, а кое-кто попытался найти работу по уму, по душе, по способностям.

Двинулась Ирина туда где кое-что было знакомо, а именно что работать по так называемой специальности. Сдав простенькие экзамены "про зубы" она устроилась в большую зубную клинику ассистентом дантиста. Как там работалось ия пропущу, но сразу же вас успокою. Никакого члено-зубовредительства там не произошло. Молотком по носу больным более не доставалось, а что такой капиталистический способ хозяйствования она поняла [все это описано в рассказе "Забастовка"]

Короче получив необходимый зубной и жизненный опыт, Ирина заявила что более зубами заниматься не намерена, дантистом быть не желает, чем привела в смятение и депрессию всю семью и родителей зубо-врачевателей особенно. Впрочем если в 17 лет правильным девушкам надлежит слушать папу, то спустя 10 лет мнение может поменяться. И если человеку более интерсна психология и психиатрия более чем зубодробильные машины, тем более.