Buch lesen: «Народное государство Гитлера: грабеж, расовая война и национал-социализм»

Schriftart:

Автор предисловия и научный редактор Егор Яковлев

Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

«Hitlers Volksstaat. Raub, Rassenkrieg und nationaler Sozialismus» by Götz Aly

* * *

Народное государство Гитлера

Нацистская диктатура приносила на оккупированные территории, помимо ужаса, безысходности, казней, угона людей в плен, еще и реквизирование имущества, зачастую попросту грабеж.

Немцы не были бы немцами, если бы действовали без плана, и, конечно, он у них был: создан специальный штаб особого назначения – экономический штаб «Ольденбург» и хозяйственные инспекции для Ленинградской области («Гольштейн»), для Москвы («Заксен»), для Киева («Баден»), для Баку («Вестфален»), написаны «Директивы по руководству экономикой во всех оккупированных восточных областях» (см. «Зеленая папка», ГА РФ ф. 7445, оп. 2, д. 95). Впечатляет, не правда ли? Расписаны по пунктам все нюансы, что, где, как грабить, вывозить, угонять. Ленинградская область в соответствии с этим экономическим планом была признана депрессивным бесперспективным регионом, подлежала полному разрушению и уничтожению, также для нее не планировалось вводить никакого местного самоуправления наподобие комиссариата «Остланд» (территории Белоруссии и Прибалтики).

Например, за время оккупации Ленинградской области «прямой ущерб составил 92 млрд рублей, в то время как весь ущерб, нанесенный РСФСР, где полностью или частично были оккупированы 23 области, края и автономные республики, исчислялся в 249 млрд рублей»¹.

В своей книге авторитетный немецкий историк Гётц Али описывает механизм распределения всех этих колоссальных ресурсов, потому что, помимо поддержания военной мощи рейха, ограбление захваченных земель позволяло поддерживать политику того самого «Народного государства», которая и обеспечила Гитлеру столь мощную безусловную поддержку очень широких слоев населения. Как еще можно получить безоговорочное принятие населением столь вопиюще аморального явления, как национал-социализм? Только полностью претворив его в жизнь, дав людям абсолютную экономическую поддержку. Вот, например, перечень мер социальной политики, введенных в Германии еще до войны: оплаченные отпуска для рабочих и служащих; удвоение числа нерабочих дней; развитие массового туризма, в том числе для рабочих; создание первой модели дешевого «народного» авто; поощрение семей с детьми (выплата пособий) за счет холостяков и бездетных пар; зачатки системы пенсионного обеспечения; введение прогрессивного налогообложения, а также защита крестьян от неблагоприятных последствий капризов погоды и колебаний цен на мировом рынке; защита должников от принудительного взыскания долга путем описи и продажи имущества (должников по квартплате – от выселения).

Надо отметить, что руководство страны учло ошибки предыдущей войны и постаралось не допустить безудержной инфляции местной валюты вкупе с голодом: было введено распределение продовольствия в соответствии со степенью тяжести труда, военнослужащие были хорошо обеспечены материально, а помимо жалованья имели возможность слать на родину бесконечные посылки с награбленным имуществом. Таким образом, многие слои общества во время войны в экономическом плане чувствовали себя лучше, чем до нее, ведь в годы войны большинство (на 1943 год – 70 %) немецкого населения (рабочие, мелкие служащие, мелкие чиновники) не платили никаких прямых военных налогов; крестьяне имели существенные налоговые льготы; пенсии в 1941 году были повышены. Все предложения финансовых специалистов об усилении налогообложения отвергались руководством рейха «по политическим соображениям».

Но деньги надо откуда-то брать, и другой стороной этой политики было повышенное налогообложение буржуазии: 75 % военных налогов внутри Германии вносили предприятия и получатели высоких доходов. По оценкам, исходящим из деловых кругов, в 1943 году государством изымалось от 80 до 90 % предпринимательских доходов. Даже если эта цифра преувеличена, она отражает налогово-политическую тенденцию нацистского государства.

Те же меры по экономической поддержке населения отражает генеральный план «Ост»: выделение имений на плодородных землях Украины для переселенцев из Германии, полная колонизация европейской части СССР – и все это для широких слоев, каждый немец рассчитывал на свою долю от захвата богатств.

Итогом такого количества шагов по поддержанию населения стало высокое благосостояние, невиданное доселе социальное равенство и появление социальных лифтов, ведь с 1942 года офицером мог стать человек без законченного школьного образования, то есть практически любой. Очевидно, что популярность и поддержка режима, обеспечившего такие блага, была огромной. Отсутствие сколько-нибудь эффективного внутреннего сопротивления, равно как и последующего чувства вины Али объясняет этой исторической констелляцией.

Все эти популистские меры требовали денег, и немалых. Вся бюджетная политика рейха была ориентирована на будущие доходы от грядущих побед, необходимы были непрерывные захваты земель с реквизированием имущества, что позволяло бы поддерживать экономические основы столь удобного для населения Германии благополучия, сохранять поддержку режима и планировать новые войны: расширяющийся замкнутый круг, прекращение экспансии тут же привели бы империю к банкротству. Колоссальные контрибуции, вывоз миллионов тонн продовольствия, обеспечение за счет оккупированных территорий содержания немецкой армии, а также широкое распространение практики посылок с награбленным приводило к разорению. Если кто-то должен голодать, то пусть это будет население захваченных стран. Дальнейшая эксплуатация завоеванных земель не привела бы к столь необходимому экономике росту доходов, следовательно, надо идти и грабить дальше. Кстати о посылках: архив почтового управления вермахта со статистикой отправления этих самых посылок был уничтожен в конце войны, так что мы никогда не узнаем объемы того, что было отправлено на самом деле.

Подводя итог, можно с уверенностью сказать, что огромная часть населения Германии получала весьма весомые выгоды от ограбления всей остальной Европы, вся экономическая машина рейха работала на поддержание режима внутри страны, и до определенного момента эта схема работала исправно. Предпосылки и подробности ее краха Гётц Али раскрывает в книге, которую вы держите сейчас в руках.

Егор Яковлев, историк

* * *

Перед вами самая успешная книга Гётца Али. Она занимала первое место в списке бестселлеров документальной литературы, несколько недель находилась в списке бестселлеров журнала Spiegel и стала самой обсуждаемой книгой 2005 года. Дискуссия по поводу ее впечатляющего содержания продолжается до сих пор.

Али показывает, как нацистское правительство превратило государство в беспрецедентную грабительскую машину. Во время Второй мировой войны оно обеспечило комфорт подавляющему большинству немцев и заставило их замолчать с помощью смеси из социально-политических благ, хорошего продовольственного обеспечения и небольших налоговых льгот. Издержки по содержанию этой «доброй диктатуры» пришлось понести миллионам европейцев, чьи имущество и средства к существованию были экспроприированы в пользу грабительского этнического германского общества. Автор показывает, как доходы от продажи еврейской собственности по всей Европе текли в германскую военную казну, а затем и в карманы солдат. А тот, кто не желал говорить о многочисленных преимуществах для миллионов простых немцев, должен был хранить молчание о национал-социализме и холокосте.

Гётц Али – историк и журналист. Он работал в Berliner Zeitung в качестве приглашенного профессора. Его книги переведены на многие языки. В 2002 году он получил премию Генриха Манна, в 2003 году – премию Марион Самуэль и в 2012 году – премию Людвига Бёрне.

Часть I
Политики настроений в действии

Мечта о народном государстве

Потрясающие времена

Данная книга призвана прояснить симбиоз народного государства и преступлений. Для этого необходимо преодолеть распространенный до сих пор историографический подход, отделяющий столь явно жестокую сторону национал-социализма от политических действий, которые делали этот же режим таким привлекательным для большинства немцев. Акцент ставится на стремлении исторически верно отобразить преступления в истории Германии ХХ века. Генезис холокоста раскрывается не только в документах с надписью «Еврейский вопрос» на обложке. Они не умаляют предыдущих достижений историографии, рассказывающей преимущественно о зверствах нацистской эпохи. Обращение к предпосылкам этих преступлений соответствует моему подходу и составляет внутренний стержень, в том числе и этой книги.

НСДАП основывалась на теории расового превосходства, одновременно обещая немцам большее равенство возможностей, чем во времена Второго рейха и даже во времена Веймарской республики. На практике это происходило за счет других народов, путем грабительских расовых войн. Изнутри расовая борьба, казалось, означала конец борьбы классовой. С этой точки зрения НСДАП пропагандировала одну из социальных и национально-революционных утопий прошлого века. Это сделало ее популярной. Отсюда она черпала свою преступную энергию. Гитлер говорил о «построении социального народного государства», «социального государства», которое станет образцовым и в котором «все [социальные] барьеры будут разрушаться все больше и больше»².

Как и все революционеры, весьма молодые последователи нацистского движения создавали ауру в стиле «сейчас или никогда». На момент захвата власти в 1933 году Йозефу Геббельсу было 35 лет, Рейнхарду Гейдриху – 28, Альберту Шпееру – 27, Адольфу Эйхману – 26, Йозефу Менгеле – 21, Генриху Гиммлеру и Гансу Франку – 32. Герману Герингу, одному из более старших товарищей по партии, только что исполнилось 40. Еще в разгар войны Геббельс заявил по поводу статистических данных: «Согласно имеющейся информации, средний возраст руководителей, даже в низшем звене партии, составляет 34 года, а в целом по государству – 44 года. Так что по праву можно говорить о том, что сегодня Германией руководит молодежь». Одновременно он призывал к «обновлению кадров»³.

Для большинства молодых немцев национал-социализм означал не диктатуру, запрет свободы слова и угнетение, а свободу и приключения. Они видели в нем продолжение молодежного движения, программу физического и духовного антистарения. В 1935 году задающие тон молодые люди двадцати-тридцати лет с презрением вознеслись над мелкими людишками. Они считали себя современными, чуждыми индивидуализму деятелями. Они потешались над «мещанскими заботами – ведь нас ждут великие дела». В январе 1940 года они воображали себя накануне «великой битвы» и допускали, что «…сколько бы народу ни погибло, эту страну ждет счастливое, великое будущее», чтобы в начале марта 1944 года – несмотря на все пережитые за это время ужасы – объявить о «финишном рывке этой войны»⁴.

Тридцатитрехлетний мужчина записал в своем дневнике причину, по которой он предложил свои услуги одному из «штабов по переселению», созданных в течение нескольких дней, и которые в 1939 году внезапно начали вывозить проживавших в Центральной и Восточной Европе этнических немцев «домой в рейх»: «Я не размышлял над своим решением ни секунды. Поставленная задача уникальна. Надеюсь, что я буду полезен и меня возьмут, и этот призыв вырвет меня из застенков кабинета, такого безразличного мне сейчас». Две недели спустя тот же автор писал: «Я потрясен масштабностью задачи: никогда ранее на меня не возлагалась такая ответственность»⁵. Девушки восторгались направлением студенток для помощи прибывшим из-за границы германским переселенцам во взятом Вартегау⁶, а также быстрым строительством школ и сезонных детских садов: «Неважно, на каком факультете мы учимся, всех нас объединяет великая общая задача, а именно – приложение всех наших сил и знаний, пусть даже еще и небольших, здесь, в Вартегау, во время семестровых каникул. И, честно говоря, мы очень гордились, что стали первыми, кому доверили проводить здесь пионерскую работу еще студентами»⁷.

Родившийся в 1915 году Ганс Мартин Шлейер (ставший впоследствии президентом Союза работодателей) в 1942 году, будучи 27-летним чиновником оккупационных властей в Праге, насмехался над остатками прежней нерешительной элиты в сфере управления и образования, которая, по его мнению, мешала прорыву «настоящего национал-социализма»: «С юных лет мы были готовы искать задачи, а не ждать их, и наше постоянное участие в движении даже после прихода к власти возложило на нас еще бо́льшую ответственность»⁸. Ганс Шустер (ставший в 70-х годах одним из главных редакторов Süddeutsche Zeitung) в мае 1941 года получил должность атташе по экономическим вопросам в германской дипломатической миссии в Загребе (Аграме), работая над созданием государства-сателлита Хорватии. До этого он трудился в посольстве Германии в Бухаресте, принимая участие в конспиративной деятельности, предопределенной его диссертацией на тему «Еврейский вопрос в Румынии», которую он защитил в Лейпциге. Он также принадлежал поколению 1915 года. В январе 1942 года 26-летний Шустер в порыве преданного последователя идеологии писал из Загреба своему другу Гельмуту Беккеру (впоследствии также ставшему влиятельным человеком) следующие строки: «Я действительно хочу поскорее выбраться отсюда. Проведенный здесь прошлый год был для меня слишком тяжел. Многое удалось сделать даже слишком гладко, пусть и с большим напряжением сил и опасностями, сопровождавшими меня неделями напролет. Сначала государственный переворот в Белграде, затем война и переворот, организованный нами здесь, в Аграме. А потом счастье от возможности участия в кропотливом строительстве этого государства, я принимал личную ответственность в течение целых шести месяцев под руководством такого выдающегося человека, как посланник Каше (обергруппенфюрер СА!). При этом обстоятельства складывались для нас благоприятно, в результате весьма тесной связи с бывшим местным правительством». Шустер добился того, чего хотел, и вскоре, будучи преданным солдатом рейха, выказал свою благодарность тому, что «многогранность моего существования, постоянное напряжение, необходимость собственных, пусть и мелких решений» и «определенная доля фантазии и инициативы» оградили его от «однообразия войны, притупляющей чувства»⁹.

Все вышеназванные мужчины и женщины нашли то, что хотели и чего обычно ищут молодые люди в этом возрасте: личную ответственность, еще не регламентированные, требующие пионерской деятельности отношения, тягу к беспрестанной импровизации, к постоянному испытанию своих умственных и физических сил. Они создали себе жизнь, в которой всегда могли сломать начинавшуюся рутину. Они ненавидели ограниченность офисных будней, искали проверки своих возможностей, веселья, азарта, непредсказуемости и правильного приложения усилий в условиях военной реальности. Их вел юношеский поиск идентичности, и они упивались своим мнимым всемогуществом.

Можно сказать, что в 1933 году власть захватили студенты и недавние выпускники вузов. Среди них были мятежные дети старой элиты и самоуверенные молодые люди, извлекшие выгоду из взлета продвигаемой социал-демократией Веймарской республики. В социально-романтической и в то же время техномодернистской утопии национал-социализма они преодолели гетерогенность своего социального происхождения. Они видели себя и себе подобных авангардом «юного народа»¹⁰. Скептически настроенных (вследствие своего опыта) пожилых людей они насмешливо называли «кладбищенскими червями», а заслуженных, верных своим устоям чиновников – «господами, из которых песок сыплется»¹¹. Далекие от настоящего и близкие к будущему, они выработали видение своей жизни как противоположности стагнации. Активисты и многие проявляющие сдержанный интерес к движению люди противопоставляли ограниченному «сегодня» будущую «народную зарю». Выражаясь языком того времени, груз будней, скоро ставших потрясающими, стал легким в свете предстоящего будущего. Летом 1941 года Геббельс рассматривал возможность публикации сборника своих милитаристских речей под заголовком «Между вчера и завтра», названного впоследствии «Небывалое время»¹², где он отмечал, что по многим причинам национал-социализм можно понимать как молодежную диктатуру. За несколько лет эта диктатура превратилась в самый успешный и в самый деструктивный поколенческий проект ХХ века.

Многие заимствования национал-социализма из багажа идей левых социалистов явились результатом биографий его членов. На последнем этапе существования Веймарской республики немало будущих нацистских активистов приобрели коммунистически-социалистический опыт. Так, Эйхман неоднократно упоминал в своих мемуарах следующее: «Мои интуитивные политические ощущения были левыми, и я предпочитал социалистические идеи в равной степени с националистическими». Он и его друзья рассматривали национал-социализм и коммунизм в период становления их борьбы как своего рода «братьев»¹³. Писатель Вольфганг Гиллерс внезапно осознал, «что “я” должно быть подчинено “мы”, и только таким образом может питаться новое германское искусство»¹⁴. Авторитетный деятель искусства Арнольт Броннен¹⁵ ранее работал вместе с Бертольдом Брехтом и Иоганнесом Робертом Бехером над постановкой хоровой драмы «Великий план и его враги», прославляющей насильственную сталинскую индустриализацию. В 1933 году Гиллерсу, уже прошедшему путь от «я» к «мы», оставалось лишь заменить слово «пролетарский» на «германский». Он и далее продолжал использовать свое осознание того, что «новое ощущение “нас” можно воплотить прежде всего в хоровых произведениях»: «Вперед, и никогда не забывать, в чем наша сила cостоит…»¹⁶. Новая Германия времен национал-социализма неоднократно предоставляла тем, кто находился по другую сторону баррикад во время демонстраций, интеллектуальных дискуссий и словесных баталий, шанс заключить свой личный мир с Третьим рейхом¹⁷.

Далее неоднократно будут упоминаться статс-секретарь рейхсминистерства финансов Фриц Рейнгардт и его руководитель, министр Людвиг Шверин фон Крозиг. Несмотря на разное прошлое, эти двое были тандемом единомышленников¹⁸. В 1940 году Рейнгардт с больничной койки писал своему начальнику: «Я уже в предвкушении великих задач, которые вскоре придется решать. <…> Как же нам повезло, что мы можем жить и работать в такое потрясающее время! Париж в руках немцев, Франция вот-вот капитулирует! За столь короткое время! Просто не верится!»¹⁹

Быстрая победа стала возможной благодаря нарушению нейтралитета Бельгии и Нидерландов. Гитлер заблаговременно назвал его «несущественным», постепенно внушив своим приближенным и населению Германии мысль, которая вскоре дала возможность оправдать любое преступление: «Никто не спросит об этом после нашей победы»²⁰.

Вопрос о том, соответствовал ли какой-то план нацистов будущей реальности или оказался ли он выполнимым в долгосрочной перспективе, научного интереса не представляет. С аналитической же точки зрения он может ввести в заблуждение. Необычайный темп и преувеличенная до состояния коллективной лихорадочности юношеская беззаботность делают двенадцать недолгих лет режима национал-социализма столь трудными для сегодняшнего понимания тех событий. Германское общество черпало свою огромную энергию из поддерживаемого его руководством единства противоположностей: рациональных и эмоциональных политических потребностей, единения старых и новых элит, народа, партии и чиновничьей бюрократии. Чрезвычайно высокое напряжение нарастало везде, где политический аппарат сочетал в себе противоречивые понятия: культивирование якобы традиционного со стремлением к технически осуществимым переменам, антиавторитарную радость от свержения прошлого с авторитарно-утопической ориентацией на будущее германское государство Солнца²¹. Гитлер соединил идею национального возрождения с возможным риском заката государства, благословенную для общества классовую гармонию с основанным на силе уничтожением инакомыслящих.

Великий рывок

У нацистских лидеров было весьма прохладное отношение к юристам, дипломатам и офицерам Генерального штаба. Но ради пользы общего дела они дали им время на частичную адаптацию. Среди них были чиновники Рейхсбанка, рейхсминистерств финансов и экономики, неоднократно упоминаемые в следующих главах. Это были искушенные люди, которые приобрели свой профессионально-политический опыт еще во времена Второго рейха или были молодыми специалистами в период становления Веймарской республики, а многие из них имели опыт Первой мировой войны, зачастую – солдатами на фронте. Неоднородность биографий сотрудников обнаруживается во всех отраслевых министерствах, на большинстве университетских факультетов, а также в частных или (полу)государственных «мозговых трестах», в институтах исследования экономики, научных сообществах, редакциях газет или экономических отделах крупных банков.

В 1939–1945 годах чиновники третьего управления рейхсминистерства экономики под руководством Густава Шлоттерера постоянно и тщательно эксплуатировали Европу. Управление было создано в 1920 году как выполнение условий Версальского договора. Будучи беззащитными целями требований Франции, Бельгии и Британии, еще юные тогда чиновники обучились азам порабощения, разграбления и вымогательства. Позже они обратили свои невольно приобретенные ноу-хау против самих изобретателей, основательно обогатили их немецкой управленческой смекалкой и воспринимали свои тысячекратные дивиденды за достижение успеха грабительских походов как компенсацию за прежние унижения.

Нюрнбергские законы были наскоро слеплены и провозглашены осенью 1935 года на съезде НСДАП, но так и не были опубликованы в «Вестнике законодательства Германского рейха». Только после коррекции документов лучшими юристами по административному праву и определения идей о защите крови и «отмене» сомнительных расовых признаков в бюрократически применимые нормы появилось Первое распоряжение к Закону о гражданстве рейха. В нем были уточнения того, кто является чистокровным евреем, полуевреем или приравненным к еврею, состоя в смешанных браках или привилегированных смешанных браках. В основу сотен тысяч решений по отдельным делам юристы заложили не какие-то наследственные, биологические, вечно спорные признаки (которые с научной основательностью выдумали исследователи расы), а легко устанавливаемую, всевозможно задокументированную религиозную принадлежность в третьем поколении по отцовской и материнской линии, что обеспечивало «автоматический процесс» отбора.

То же самое можно сказать и о «еврейской контрибуции» 1938 года, сумме 1 млрд рейхсмарок, которую в порыве антисемитской ярости установил Геринг. Именно рейхсминистерство финансов придало ей облик разового имущественного сбора в размере 20 % от активов и растянуло платеж на четыре взноса в течение года. В итоге было собрано значительно больше денег, чем требовал Геринг.

Именно в результате такой ювелирной работы по исправлению законов антисемитские спецмероприятия смогли набрать необходимую эффективность, являясь в ретроспективе предварительными этапами перед убийствами европейских евреев. Счетная палата Германского рейха контролировала экспроприацию собственности белградских евреев и управление двумя депортационными лагерями голландских евреев во время Второй мировой войны²², а также – по поручению министра финансов – (недостаточную) эффективность администрации гетто в Лодзь-Литцманштадте. В Варшаве управление по делам экономики уполномочило Наблюдательный совет рейха по надзору за экономической эффективностью (ныне Наблюдательный совет по рационализации германской экономики) провести расчет экономической эффективности гетто. Его итоги, изложенные в пространных отчетах о результатах ревизии, свидетельствовали о совершенной нерентабельности «еврейских районов»²³, напоминающих тюрьму.

Таким образом, экспрессионистские, оказывающие глубокое воздействие на массы, нередко импровизированные действия национал-социалистического движения нашли поддержку в среде опытной бюрократии. Несмотря на всю готовность служить делу нации, чиновники не отказались ни от одного из своих прежних инструментов управления и контроля. Счетная палата и гражданские суды продолжали свою работу; координирование, право на визирование и заслушивание, многоуровневая административная структура – все это продолжало работать с поразительной эффективностью. Гауляйтеры, мечтавшие об отсутствии бюрократии и близости государственных структур к народу, превратились в финансовых чиновников, настаивавших на точном исполнении бюджета. Это создавало раздражающую обстановку, постоянные трения, споры, но прежде всего это было умелое балансирование между головокружительными политическими или прямыми военными комбинациями. Поликратическая организационная структура национал-социалистического государства не привела к хаосу, как это часто сейчас утверждается. Совсем наоборот. Постоянная возможность иметь дело с конфликтующими интересами и всегда находиться в поисках наилучшего пути объясняет всегда неустойчивую силу режима: таким образом можно было разработать (более радикальные) альтернативы, избежать управленческих неудач и достичь высокой степени осуществимости принимаемых (часто по идеологическим причинам) мер. Таким образом, возникла убийственная смесь политического волюнтаризма и функциональной рациональности.

Взаимодействие экспертов, политиков и большинства населения основывалось также и на готовности гитлеровского правительства к проведению долгожданных реформаторских законов, в свое время застрявших в конфликте интересов республики. Движимая жаждой действий национал-социалистическая администрация решительно выбросила за борт многое из того, что уже долгое время считалось бесполезным и устаревшим. Например, в 1941 году она выполнила требование Якоба Гримма, назвавшего введенный в 1854 году готический шрифт «нескладным и режущим глаз»²⁴, и посредством «приказа о шрифтах» добилась отмены шрифта Зюттерлина и фрактуры в пользу обычного латинского шрифта. Статья 155 Конституции Веймарской республики предусматривала отмену фидеикомисс-феодальной формы собственности, все еще широко распространенной на северо-востоке Германии и тормозившей современный капитализм.

Однако республика была пока не в состоянии обеспечить соблюдение конституционного стандарта, поддержанного еще в 1849 году на Франкфуртском национальном собрании. На соответствующем законе стоит подпись «6 июля 1938 года, Берхтесгаден, Адольф Гитлер».

Нацистское руководство способствовало появлению ощущения грядущей автомобилизации населения, ввело (почти неизвестное до тех пор) понятие отпуска, удвоило количество выходных и стало развивать привычный сегодня массовый туризм. Ответственный за Берлин гауварт Германского трудового фронта пламенно агитировал народ: «В 1938 году мы хотим охватить еще больше сограждан, которые и сегодня все еще думают, что поездка в отпуск не для рабочего человека. Такая нерешительность должна наконец-то быть преодолена». Двухнедельное путешествие по Германии со всеми расходами стоило от 40 до 80 рейхсмарок²⁵.

С самого начала нацистское государство всецело поддерживало семьи, ставя незамужних, неженатых и бездетных в худшее положение по сравнению с семейными. Правительство также защищало фермеров от неопределенности мирового рынка и прихотей погоды. Основы регулирования сельскохозяйственного производства, порядок расторжения брака, правила дорожного движения, обязательное страхование гражданской ответственности владельцев транспортных средств, начисление детских пособий, разряды налогообложения, а также основы охраны природы были заложены именно в то время. Социальные политики национал-социализма выработали общие черты концепции пенсионного обеспечения, которая с 1957 года считалась уже само собой разумеющейся в ФРГ и согласно которой слова «старый» и «бедный» больше не должны были быть синонимами, напротив, «уровень жизни ветеранов труда не должен слишком сильно отличаться от уровня жизни трудящихся сограждан»²⁶.

Поскольку многие лидеры НСДАП происходили из среды, в которой не понаслышке были знакомы с деятельностью судебных приставов, то уже в первые несколько недель правления они обеспокоились ужесточением (особенно в кризисные времена) угрожающих большинству тогдашних немцев мучений, связанных с арестом имущества и принудительным выселением. Среди первых нацистских законов были законы, ограничивавшие права кредиторов в пользу должников. Они были призваны противодействовать «обнищанию народа». Принятый в 1938 году закон о списании старых долгов объявил недействительными сотни тысяч правовых решений, уже принятых для взыскания долгов. Вышедший в конце 1934 года закон о предотвращении злоупотребления возможностями принудительного исполнения был направлен против «почти неограниченной свободы кредиторов» прошлого²⁷. В итоге реформы предоставили отдельно взятому судебному приставу значительную автономию и свободу принятия решений, и это характеризует национал-социалистический режим в целом²⁸.

Центральный орган службы судебных приставов, «Газета германских судебных приставов», тут же задала новый тон: «Социально чувствительный судебный пристав не сможет ввергнуть своих беднейших сограждан в полную нищету, одновременно лишив их вместе с последним имуществом доверия к защищающему их государству и любви к отечеству, в котором они тоже считали себя вправе жить по крайней мере сносно». В «истинно народном государстве» даже у пристава должно было выработаться «по-настоящему социальное чувство», «во что бы то ни стало избегающее жесткости». В нацистский период ему не следовало «страшиться ни усилий, ни личных неудобств для соответствия социальным идеям». Ведь «при тесном переплетении социальной и национальной мысли» он всегда выполняет свой долг перед народом.

1.Последствия фашистской оккупации на территории Ленинградской области // Иванченко Н. Ю. https://www.dissercat.com/content/posledstviya-fashistskoi-okkupatsii-na-territorii-leningradskoi-oblasti

2.Rede Hitlers vor den Arbeitern der Rheinmetall-Borsig-Werke in Berlin, 10.12.1940, Volksbeobachter, 11.10.1940; Hitler, Rede am 10.12.1940; Boelcke (Herausgeber), Krieg; Goebbels-Tagebuch, I/9.

3.Goebbels-Tagebuch, II/8 (19.04.1943).

4.Гостевая книга гостиницы Али «Черный лес», записи Эрнста Али (род. 1912) и Германа Али (род. 1910).

5.Bongs, Straße.

6.Рейхсгау Вартеланд. – Примеч. пер.

7.Ilse Prüßmann, Hochschule für Lehrer Hamburg, Bericht über den Lehrereinsatz Sommer 1940, Bundesarchiv (Berlin) R 49/Anhang I/20.

8.Hachmeister, Schleyer.

9.Из письма Шустера Гельмуту Беккеру 28.01.1942 и 23.03.1943, Nl Becker, priv. Teil, Nicolas Becker, Berlin; о диссертации Шустера см. Aly, Rasse.

10.Взято из пропагандистской песни Гитлерюгенда Ein junges Volk steht auf. – Примеч. пер.

11.Aly, Macht; из разговора Харальда Хансена (Ридерау) с Г. Али, август 1983 года.

12.Goebbels-Tagebuch, I/9 (06 u. 17.06.1941).

13.Aly, Rasse.

14.Hillers, Skizze meines Lebens (1935), Bundesarchiv (Berlin) R 55/20176.

15.Лояльный Гитлеру австрийский драматург. – Примеч. пер.

16.Слова из «Песни солидарности» Б. Брехта. – Примеч. пер.

17.О быстрой смене взглядов социалистически подготовленной интеллигенции: Bisky, Jungen; Zuckmayer, Geheimreport.

18.Woitkowski, Graf Schwerin von Krosigk.

19.Reinhardt aus Bad Mergentheim an Schwerin von Krosigk, 18.06.1940, National Archives T 178/15, Aufn. 041.

20.Hitler zu den Oberbefehlshabern der Wehrmacht, 23.11.1939, PS-789 (National Archives Rg 238/case XI/F. 33).

21.Отсылка к произведению Томмазо Кампанеллы «Город Солнца». – Примеч. пер.

22.О Белграде (см. сноску 1 на с. 242); отчеты о ревизии лагерей Вестерборк и Вухт (Херцогенбуш) см.: Bundesarchiv (Berlin) R 2/30666.

23.Aly/Heim, Vordenker.

24.Grimm, Wörterbuch, Bd. 1.

25.Deutsche Arbeitsfront/NS-Gemeinschaft «Kraft durch Freude», Gau Berlin: Dein Urlaub 1938, Berlin (1938); Hitler, Rede vom 10.12.1940.

26.Deutsche Arbeitsfront/Arbeitswissenschaftliches Institut der Deutschen Arbeitsfront, Kriegsfinanzierung über die Altersversorgung? (Nov. 1939), National Archives T 178/15, Aufn. 650–673.

27.Hansen, Rechtsgestaltung.

28.Gedanken zur Neugestaltung.