Buch lesen: «Мы будем вместе. Письма с той войны»

Публикатор, редактор Виктор Кротов

© Гавриил Яковлевич Кротов, 2020

ISBN 978-5-0051-1498-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Фото на обложке из семейного архива

Составление и подготовка к публикации: Виктор Кротов

Краткое предисловие

Эта книга не была задумана как книга. Она состоит из совершенно реальных писем, написанных в 1943—1945 годах из Красной армии, и полна множества правдивых реалий тех лет. Вместе с тем это книга о любви – с многочисленными драматическими разворотами и непредсказуемым ходом событий.

Поскольку ответные письма, в силу военных условий, не сохранились, в некоторых местах приведены небольшие фрагменты из книги воспоминаний М. Л. Кротовой «Бавыкинский дневник», позволяющие увидеть некоторые события глазами участницы переписки.

Несколько технических замечаний:

– Не все письма сохранились. Сохранившихся меньше трёхсот, а всего было, видимо, заметно больше.

– Не все сохранившиеся письма и фрагменты вошли в книгу, чтобы не утяжелять её чрезмерным объёмом и некоторыми повторами.

– В некоторых письмах сокращены интимно-ласковые обращения, а также другие фрагменты, которые были естественны для отправителя и дороги адресату, но не предназначались для стороннего читателя. Сокращены повторы, не имеющие самостоятельного значения, не приводятся обратные адреса полевой почты.

– Даты большинства писем указываются по рукописному оригиналу. При отсутствии – по почтовому штемпелю. Иногда дата указывается ориентировочно, на основе содержания письма и соседствующих с ним писем. В некоторых случаях письмо расположено в установленном по содержанию месте, но оснований для датировки нет; тогда ставится указание «без даты».

– Чтобы структура книги была выразительной, введены заголовки частей, глав и подглавок (отдельных писем или других текстов). Все заголовки взяты из самих текстов. То же самое относится и к названию книги.

Важнейшую роль в том, что эта книга стала возможной, сыграла Мария (Марина, Муся) Кротова (Гиндина) – героиня этой книги. Она сумела сохранить эти письма, несмотря на многие превратности судьбы.

Большую работу проделал Яков Гаврилович Кротов, осуществивший разбор и первичное упорядочивание рукописных писем, а также подготовивший машинопись их полного собрания.

Компьютерный ввод машинописи и предварительную корректуру осуществила Василиса Виник.

Существенные замечания в процессе подготовки книги к публикации были сделаны Марией Сергеевной Романушко.

Виктор Кротов

Часть 1. Пишите мне!

Глава 1—1. Может, пригодится в работе…

Из редакционной почты

Эта заметка была опубликована «Учительской газетой» в начале сентября 1943 года в рубрике «О чём рассказывает редакционная почта…» и называлась «Пишите мне!».

Дорогой незнакомый товарищ!

Я читал и слышал о дружбе заочной. Вначале мне это казалось странным, но я убедился, что такая дружба может быть большой и крепкой. И вот я пишу в надежде получить ответ. Познакомимся же и будем друзьями!

Я – бывший педагог. В настоящее время нахожусь в одной из частей Красной Армии. Участвую в боях с 13 июля 1941 года. Два раза ранен, контужен, но не потерял способности бить врага. Прошёл весь боевой путь Сталинградского фронта старшим сержантом-автоматчиком. Имею на своём счету 32 уничтоженных немца. Горжусь этим, только жалею, что мало.

Я стал военным человеком, но не забыл, что я – учитель. Очень хочется знать, как живёт и работает школа. И особенно хочется слышать тёплое, дружеское слово.

Пишите о себе, о работе, обо всём, что видите, что интересует вас. Пишите подробно и часто. Я не останусь в долгу. Буду делиться успехами и впечатлениями.

Мой адрес: полевая почта 40248, Кротову Гавриилу Яковлевичу.

С боевым гвардейским приветом.

Г. Кротов

***

Публикуя письмо учителя-фронтовика, редакция уверена, тов. Кротов получит много писем от учителей и найдёт много новых друзей.

Ничего удивительного
(из «Бавыкинского дневника»)

…Всё началось с письма в «Учительской газете». Это письмо мне показала библиотекарша в школе №40, где осенью 1943 года я работала пионервожатой. Тогда очень модным мероприятием была переписка с бойцами и помощь фронтовикам в виде посылок, что поднимало их дух и решимость сражаться во имя оставленных в тылу детей и женщин.

Поэтому ничего удивительного не было в том, что однажды школьная библиотекарша Мария Михайловна обратила моё внимание на маленькую заметку в «Учительской газете», подписанную: «Г. Кротов». Был и номер полевой почты.

«Мариночка, вот посмотрите, может, пригодится в работе». Библиотекаршу звали Мария Михайловна, а фамилию я забыла. Да и в живых её, конечно, нет, она и тогда была старая.

Я ответила на это письмо на адрес полевой почты…

Моим новым друзьям

Под таким заголовком «Учительская газета» 15.3.44 года опубликовало «Письмо с фронта» (подзаголовок статьи) Гавриила Кротова, обращённое к тем, кто ему написал.

Моё краткое, буквально в несколько слов, письмо, помещённое в «Учительской газете» несколько месяцев назад, помогло мне обрести много заочных друзей. 17 ноября прошлого года в газете был помещён мой ответ многочисленным корреспондентам, который вызвал ещё больший приток нежных, дорогих писем. Число их уже превысило 5.000! И мне хочется снова поблагодарить за добрые чувства наших учителей, так горячо любящих нас, солдат великой Красной Армии.

Мне даже как-то неловко, что из-за письма в редакцию я сделался объектом внимания многих тысяч учителей, живущих и работающих в разных концах Советского Союза. Мне пишут письма, как герою, мне поверяют горе, которое принесли на своих штыках немцы, меня просят отомстить за загубленную молодёжь, за гибель близких, за разрушение наших городов и сёл. Я считаю, что эти письма адресованы не лично мне, а всем воинам, и читаю их всему подразделению. Ведь моя роль в бою очень незначительна: я выполняю маленькую частицу гениального стратегического плана Верховного Главнокомандующего – плана, идущего от генералов к рядовому солдату.

Свой долг я стараюсь выполнять честно, как выполнял его и раньше, работая в школе и отдавая детям все свои знания и силы.

Правительство высоко оценило мою службу: я награждён двумя орденами Красной Звезды и сейчас представлен к третьей награде.

Но в бою я искал не славы.

В 1941 году мне пришлось оставить семью в пограничном районе и взять в руки оружие. Вскоре я узнал, что моя семья погибла от рук немцев, а школа, в которой я работал, сгорела. Я ощутил жгучую ненависть к врагу, желание мстить и мстить!..

Ранение и контузия надолго вывели меня из строя, но, когда враг подходил к Волге, я снова добровольно пошёл на фронт. Я горячо любил родину и не мог перенести наших временных неудач. «Мёртвые сраму не имут», – думал я, уходя в бой, как думали многие, но умирать не торопился.

Мой командир, Герой Советского Союза Дорошкевич, был тоже охвачен ненавистью к врагу. Наш танк врезался в расчёты и колонны противника, перемалывая его технику и уничтожая живую силу. Это были первые поминки по сыну и жене. Кровь их дорого обошлась немцам.

За Доном я был ранен в левую руку. Идти в госпиталь не хотел, чтобы не потерять связи со своей частью. Работал в штабе, где можно было обойтись без левой руки. Но, когда наши войска подошли к Курску, не вытерпел и снова пошёл на линию огня.

Многие авторы писем ко мне считают меня излишне скромным. Нет. Я всю жизнь старался быть, если не лучше всех, то, по крайней мере, не хуже других, иначе жизнь потеряла бы для меня всякий смысл.

И вот я, простой учитель, всю жизнь посвятивший педагогике, любивший музыку, стихи, цветы и детей, смог уничтожить несколько десятков вражеских солдат и офицеров, которые всю жизнь посвятили войне. Я горжусь этим, но не приписываю этих заслуг только себе, а и моим товарищам воинам и в первую очередь командирам.

Моя сила не только в солдатском служении долгу, не только в первоклассном оружии, которым я стремлюсь владеть в совершенстве. Я и в строю остался педагогом. В короткие часы досуга в блиндажах, на привале читаю и рассказываю нашим молодым бойцам литературные произведения классиков, на примере героев этих книг воспитываю в них мужество, отвагу, настойчивость в достижении цели.

На войне лучше узнаёшь человека, его сердце и душу. Именно здесь, встречаясь с воспитанниками школы, я понял, как ещё много недостатков в её работе по обучению и воспитанию молодого поколения.

Я хочу сказать товарищам учителям, продолжающим работу в школе, что им ещё много предстоит сделать для того, чтобы поднять школу на уровень тех задач, которые поставил перед нею родина в дни Великой отечественной войны.

Некоторые учителя в своих письмах ко мне «козыряют» высокими процентами успеваемости. Но разве в процентах дело, товарищи? Разве могут проценты, мёртвые цифры выразить в какой-то мере глубокое содержание педагогического труда? Дело не в процентах. Нам нужно, чтобы наши воспитанники выходили из школы вполне грамотными, культурными людьми, чтобы, став солдатами, они проявляли стойкость и отвагу, чтобы были такими, какими показали себя в дни войны миллионы молодых мужчин, доблестно сражающихся под знамёнами Красной Армии.

Шлю вам горячий привет педагога-солдата. Желаю успеха в вашей работе по обучению и воспитанию поколения великого народа Советских Республик.

С боевым гвардейским приветом

учитель средней школы

гвардии старшина, дважды орденоносец

Г. Кротов

Немногие строки из лавины писем

Ещё одна публикация «Учительской газеты» (8 мая 1944 года, очерк З. Матусевича «Незнакомый товарищ») была посвящена этой переписке. Ниже даны несколько отрывков из присланных писем, приведённые в очерке.

«Дорогой незнакомый товарищ! За окном воет ветер, крупные капли дождя бьют в стекло. В такое время особенно тяжело и думаешь о вас, бойцах. Так хочется, чтобы вы почувствовали, как миллионы женщин трудятся, не покладая рук, в тылу и с тревогой думают о невзгодах и тяготах фронтовой жизни, которые приходится нести вам. Мы всегда с вами, помните это. Клавдия Беспалова, Лебяжский район Кировской области».

«Дорогой незнакомый друг! нас так беспокоит состояние вашего здоровья. Ранение, наверно, даёт о себе знать. Может быть, вы в чём-нибудь нуждаетесь? Напишите, мы пришлём вам наших колхозных лакомств. Если бы вы знали, как болит сердце, когда вспоминаем о вас. От всего сердца желаем вам скорейшего разгрома врага и счастливого возвращения домой. М. Кузина».

«Незнакомый товарищ! Я с особым волнением пишу эти слова потому, что только недавно Красная Армия вернула мне возможность вновь произносить это слово, снова почувствовать себя в большой и дружной семье народов нашей страны. Несколько месяцев я прожила в оккупации. Трудно передать, какой радостью переполнилось сердце, когда мы в первый раз вновь услышали слово „товарищ“, увидели наших красноармейцев. Спасибо за всё, за вашу самоотверженность, мужество, за ваше служение народу. Анна Бестун. Ремонтненский район Ростовской области».

«Дорогой сынок! Я прочла пиьсмо и подумала: вот человек, который, может быть, не имеет близких. Откуда родом? Есть ли родные? Где они? Я уже тридцать лет работаю в сельской школе. 11 лет назад похоронила мужа, своих детей нет. Буду тебе с радостью писать, как своему сыну. Олимпиада Демидова. Детчинский район Тульской области».

«Дорогой Гавриил Яковлевич! Отомстите за отца моего трёхлетнего сына, моего мужа, героически погибшего при защите Сталинграда. Евдокия Лисенкова. Тетюзинский район Приморского края».

«У меня погиб сын. Ему не было и двадцати лет. У меня нет больше семьи, нет личной жизни. Но я не сложила рук и работаю наряду с молодыми. Если вам нужна моя материнская забота, считайте меня своей любящей матерью Отомстите за моего сына. Успокойте моё сердце. Пелагея Котова. Палехский район Ивановской области».

«Мой брат учитель пропал без вести. Больше всего меня мучает мысль о том, что он, может быть, в позорном плену, терпит голод и издевательства. Идите вперёд, освобождайте родную землю, наших людей, мстите за всё. Лидия Белякова. Каменский район Пензенской области».

Помню наизусть
(из «Бавыкинского дневника»)

…Скоро я получила ответ от Г. Кротова. С тех пор прошло более сорока пяти лет, но это первое, написанное карандашом письмо я помню наизусть. Большинство ганиных писем сохранилось, но это, первое, было до того хорошее, что я на него ответила, и пошло, и пошло…

Глава 1—2. Не было ни одного письма, чтоб я на него не ответил

Это действительно роднит нас
13.9.43

Здравствуйте, милая Марина!

Пусть не шокирует Вас такое обращение, но оно более всего выражает моё чувство к Вам.

Сегодня я получил несколько писем, из которых Ваше мне показалось наиболее обстоятельным и близким. В нём есть строчка, которая больше всего понравилась мне, что Вы посвятили свою жизнь детям. Это действительно роднит нас. У меня не было иной жизни, кроме детей. И кое-чего я достиг в работе. Похвала А. С. Макаренко была лучшим аттестатом, и в школу я, конечно, вернусь.

На фронте я с первых дней. Родных у меня нет. Была жена Марина, но её расстреляли немцы. Она была еврейка, комсомолка – в общем, та, которых немцы не щадят. Об этом я узнал позднее.

Я не знаю Вас, но последняя строчка Вашего письма дорога и мила. Хочется укрепить эту дружбу на первые пятьдесят лет.

Итак, вот моя рука, рука солдата.

На фронте я с первых дней. Я старший сержант, командир взвода автоматчиков. На моём счету около сотни фрицев, официально установлено командирами 32, но счёт далеко не окончен. Награждён медалью «За оборону Сталинграда» и орденом Красной Звезды, но на героя я не похож: сутуловат, жёсткие волосы, рост 165 см, вес 64 кг – вот я. Любитель цветов, музыки, живописи, немного художник, когда-то писал стихи, люблю всё красивое и крепкий табак. По существу я далеко не военный человек, я не могу видеть развалины, кровь и горе, меня шокирует мат, угнетает грязь, но со всем этим я мирюсь. Люблю мечтать. Вот и сейчас майор смеётся, что я совершаю полёт в сферы, недоступные лётчикам. Пожалуй, он прав.

Я не слышу грохота орудий, не чувствую дрожи стен. Я бесцеремонно зашёл в Вашу тихую, чистенькую комнатку. Я вижу стол, накрытый скатертью, стопку тетрадей, этажерку, цветы; вижу Вас, молодую, серьёзную. Но лицо Ваше – лицо учительницы Советского Союза – калейдоскопично и не может закрепиться в памяти.

И вот я рад побеседовать с Вами. О чём? О войне? Нет. Вы не видели её – и хорошо. Скажу одно, что наши газеты не дают достаточно верной картины всей подлости немцев: развалины, кровь, бессмысленная жестокость. Трупы детей, тысячи закопанных живьём людей, обесчещенные девочки (буквально) – нет, об этом писать я не буду. И самому хочется забыть это. Вот почему я не выхожу из строя, даже если имею освобождение.

Недавно я узнал о раздельном обучении. Но с трудом представляю это себе. Очевидно, есть какие-то установки. Может быть, есть долгожданные правила ученика. Не знаю. Напишите мне. Боюсь, что, вернувшись в школу, я буду неопытным и беспомощным, хотя начал работу пионервожатым и не оставлял её до 13 июля 1941 года.

Хотел написать письма Вашим девочкам, но не подыму темы. Писать восторженным языком о войне не могу. Писать об ужасах её тяжело, да и всего не напишешь. Мой им привет. Пусть они не знают этих ужасов, а мы постараемся это сделать. Но только работы в жизни им предстоит много. Пусть учатся.

Теперь просьбы к Вам: разрешите называть Вас в дальнейшем на «ты» и «Марина», пришлите своё фото и пишите о себе, о Москве, о книгах, концертах, о своих вкусах; а я постараюсь писать о том, что вижу.

С боевым приветом, Ваш друг Ган Кротов, полевая почта 40248.

Жду писем и фото.

P.S. Сколько Вам лет? Когда в комсомоле?

Назначаю тебя своим представителем
19.12.43

Милая Марина,

Во-первых, хватаю Галку¹ за косички и целую её, за её письмо. Во-вторых, даже самое красивое имя Дея² не оправдает измену педагогике, так что я ей непримиримый враг. Отец – другое дело: хирургические ножи часто вмешивались в структуру моего организма, за что благодарен эскулапам. Маму твою попрошу приготовить пельмени (моё любимое кушанье) и накормить тебя (назначаю тебя своим представителем), ну, брату писать нечего. Но главное – Галка. Я её заставил бы летать под потолок, вот и письмо её возвращаю обратно, но испачканное³.

Марина, откуда ты взяла, что я могу прекратить переписку или погибнуть? Уж если за два с половиной года надо мной пролетело столько смертей, то на пороге победы погибать нет дураков.

Да, спешу исправить упущение о себе: историк, связан с литературой. Писал, печатался. Работал директором школы в Винницкой области.

Стариком я себя, конечно, называл напрасно. Правда, по документам мне 33 года, но подсчитаем: 8 часов = 1/3 в сутки я спал, долой 11 лет, 2 года на фронте – тоже за жизнь нельзя считать – итак, перед тобой двадцатилетний юноша. Прошу любить и жаловать.

Марина, ты выработала хорошие традиции – писать каждую неделю, но почему-то изменила. Пиши!

Ты боишься за детей. Напрасно. Умеющий ненавидеть может крепко любить. Ведь ненависть к врагам порождает любовь к друзьям, к родине. Твои девочки, ненавидя врагов, будут любить воинов. Привет им. Пусть и они напишут мне.

Марина, всё-таки пора бы показать себя, хоть фотографией, но если это трудно, то не надо. Внешность роли не играет.

Ещё раз предупреждаю, что внезапно я могу лично явиться к вам. Ну тогда-то поговорим и обсудим: что такое «не везёт» и как с ним бороться.

Прости, Марина, что пишу каракулями, это не почерк. Могу писать и по-другому, и это неуважение к тебе. Жду от тебя длинных писем, как мой боевой путь. Рад им, Марина. Немного некрасиво с твоей стороны, что ты не сообщила имя и отчество твоей матери. Итак, жду писем.

Привет всем твоим родным и твоим детям. С горячим приветом, Ган

Я лучший друг тебе – и всё
29.12.43

Милая, милая Марина!

Получил твоё письмо. Сознаюсь, что давно ждал его, и было немного больно и обидно, что появился перерыв. Всё это я объяснял странностью нашего знакомства, в котором недоверие вполне естественно, поэтому не обиделся, прочитав упрёк в том, что я способен втихомолку смеяться над тобою. Смешная, глупая девочка! Ведь в нашей дружбе нет тех примесей, которые портят дружбу: внешность, одежда, поступки, иногда просто какой-либо световой эффект. Нет! Вот и мама твоя, и Галка, и твой, очевидно, седой и солидный отец стали мне близкими.

О, какое спасибо тебе за твоё предложение о доме. Как добивался я отпуска в Москву – и не теряю надежды, почему и попросил номер телефона, чтоб созвониться.

Марина, ну ты не понимаешь, как я рад письму. Давай бросим упрёки и недоверие. Я лучший друг тебе – и всё.

Да, я называю себя стариком. Мне 33 года, но… Марина, тебе не понять мою жизнь. С 7 лет я жил «в людях», с 16 лет жил и учился самостоятельно, изъездил весь СССР, работал кинофоторепортёром, плотником, писателем, художником, ходил пешком, голодал; 3-й год в боях – и мне дают 40 лет! Ведь раны, мороз, лишения не проходят даром, и ордена на солдатской груди с неба не падают.

Милая Марина, как много чувств в твоих словах, что меня ждут дети. Я это знаю и бьюсь за право спокойно смотреть в детские глаза и требовать, будучи исполнителем сам.

Относительно ног. Зажили. Осталась лёгкая хромота, так что за меня не беспокойся. Я выживу всем смертям назло.

Итак, брось свои сомнения насчёт подсмеивания и прочую чепуху. Уж если я назвался другом, то ради дружбы готов сделать многое.

Пиши. Помни, что я не всегда смогу ответить вовремя, но это не значит, что я забыл.

Желаю счастья, здоровья и радости. С Новым годом.

Приписка на обороте «треугольника»:

Да, я хочу увидеть друга, но рад и письмам. По письмам, логике и смыслу писем, я уже знаю тебя.

Посылаю письмо твоим детям. Наладим переписку – постараюсь её сделать интересной. Привет тебе от моих друзей, вот сидит Ивакин.

Марина, прошу, посылай в письмах листки бумаги, только линованной. Пиши о театре, о новых книгах и шли вырезки стихов, очерков.

Ещё перечёл письмо. Глупая Марина, как ты можешь думать, что я способен смеяться над дружбой.

Не хочется кончать письмо, но что можно сказать бумажным языком? С каким удовольствием сейчас помолчал бы вместе.

Ну, спи спокойно! А я ещё немного постараюсь подумать о своём недоверчивом друге.

Да, учиться трудно
29.12.43

Товарищи пионеры и школьники, к борьбе за дело Ленина-Сталина будьте готовы!

Боевой вам привет от учителя-солдата!

Сегодня получил письмо от моего и вашего друга тов. Гиндиной с радостным известием, что вам вручают новые ученические билеты, в которых страна предъявляет вам 20 требований. Поздравляю!

Хочется пожелать вам счастья в жизни, а я уже третий год бьюсь за это счастье. Мечтаю снова быть с детьми, потому что люблю детей, как любит каждый учитель.

У нас тоже есть требование – присяга. Ради неё мы идём на смерть, и можете ли вы любить того, кто, испугавшись трудностей боя, скроется от требования совести? Нет, таких любить нельзя. Но не этими людьми держится жизнь.

Иные из вас требуют помощи…

Под огнём противника остался наш раненый боевой товарищ. Но гибнет товарищ, и мы, обстреляв противника, прижав его к земле, спасём друга.

Как же можно терпеть, что у вас отстаёт товарищ!

Да, учиться трудно. Но как вы думаете, на фронте легко?

Не завидую и вашим учителям, которые взяли на свои плечи тяжесть оставленного нами труда. Они отдают всё, а главное – покой и здоровье, это почти одно и то же, что и жизнь: двойная нагрузка, Хеопсова пирамида тетрадей, в результате – бессонные ночи, переутомление, расслабленные нервы, а тут ошибки, неприготовленные уроки, шалости.

Мы свято чтим своих командиров, потому что они ведут нас к победе, этого мы требуем и от вас.

Но я верю, что нарушений не будет, и мы будем друзьями.

Прошу прислать мне экземпляр ученического билета, и, если не обиделись на письмо и на мои требования, пишите. Будем друзьями.

Желаем вам счастья и успехов!

Гвардии старший сержант, трижды орденоносец,

командир взвода автоматчиков: Кротов

Гвардии старший сержант, дважды орденоносец,

награждён четырьмя медалями, парторг: Ивакин.