Buch lesen: «Небылицы старого дома, или Бояться совсем не страшно»

Редактор Ирина Зубкова

Корректор Александр Сапожников

Иллюстратор Елена Кравцова

© Галина Лидина, 2021

© Елена Кравцова, иллюстрации, 2021

ISBN 978-5-0053-6145-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От автора

⠀

⠀

Меня зовут Галина. Я родилась и выросла в деревне, в старом домике на берегу реки, поросшей камышом. Мое детство наполнено горячим солнцем, шорохом наступающей воды и сладким запахом переспевших вишен. Мне посчастливилось взрослеть в любящей читать семье в обнимку с толстыми энциклопедиями, журналами и кипами старых газет, перевязанных суровой нитью.

С сестрой и братом мы живем в придуманном нами мире – в стране Анатолия, где скуке и вероломству нет места. Мы подолгу любуемся на плывущие в вышине облака, тихо переговариваемся и мечтаем. Детские мечты солнечные, наивные – попрыгать по облаку, попасть в страну эльфов, превратиться в красивых бабочек, освободить из грязного плена тарелку и обязательно попасть на необитаемый остров.

В солнечные дни мы приглашаем соседей на очередную премьеру сказки в сад, полный комаров, кузнечиков, светлячков и состарившихся вишен. В непогоду ставим цирковые номера, поем, сочиняем стихи и рисуем.

Мне отчаянно хочется оживить кукол, нарисованных старшей сестрой, подружиться с ними, подглядеть, чем они занимаются, когда меня нет. Я верю, что обитатели нашего дома шепчутся, когда мы спим, и у каждого есть своя тайна. Ночью я люблю слушать шепот стареньких часов, придумывать истории, в которых добро побеждает зло, и вслушиваться в живую тишину спящего дома. И во сне и наяву со мной происходят неслучайные случайности, живущие в памяти долгие годы.

И сегодня мне захотелось поделиться историями солнечного детства, где выдумка дружит с реальностью, а мечты живут за знакомым изгибом реки. Что из этого получилось, судить вам. Буду счастлива, если герои моих небылиц не наскучат – и у вас возникнет желание смеяться и грустить с ними.

Глава 1.
Ура! Каникулы!

⠀

1

Меня зовут Таня. Я люблю рисовать, хорошо учусь, обожаю читать книги и помогаю маме по дому. Я ответственная и добросовестная. И еще я честная. Мой девиз: «Не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня».

У меня есть братишка Лешка. Он с удовольствием откладывает дела на потом, а при необходимости соврет и не покраснеет. По его мнению, привирать – это фантазировать, чтобы не стошнило от скучных дел и нравоучений. Брат считает, что уроки подождут. А вот друзья могут уйти домой или, что хуже, обидеться. Общаться с друзьями братишка готов днем и ночью.

Лешка хороший друг – надежный, добрый, отзывчивый. Если ему не читать нотации и, как говорит мама, не задевать за живое, покладистее мальчика не сыскать.

Но я старшая сестра и закрывать глаза на проделки брата не имею права. Из-за этого мы с ним иногда ссоримся.

Живет наша семья в небольшом южном городке, где нет ни моря, ни судоходной реки, ни приличного пруда. На горизонте вместо снежных горных вершин дыбятся темные терриконы выработанных шахт. Поэтому мы с нетерпением ждем лета. Тогда мы отдыхаем на море, и это счастливое время!

После Нового года мы начали канючить: «Когда поедем к морю? Ну когда-а?» Мама неопределенно пожала плечами, и у нас возникло подозрение: уж не отправят ли нас в лагерь?

Брат заявил, что мечтает пожить дикарем на берегу моря, а в лагерь не поедет ни за какие коврижки. Потому что в лагере режим и тихий час. Купаться по минутам ему не нравится, а терять лучшее время на ненужный сон – преступление. Я покивала, соглашаясь с мнением брата. Мама заверила, что не будем ломать устоявшуюся традицию и искупаемся в морских волнах непременно.

Я завела блокнот и каждый день добавляла в список необходимые для отдыха мелочи. Продумывать и готовиться заранее – мое хобби. Лешка тоже участвовал в этом, но урывками, не загружая себя обдумыванием мелочей и не тратя драгоценные минутки свободы на скучное бумагомарание.

– В лагере ты не был ни разу. Почему не хочешь жить по режиму? – спросила я у брата, засовывая резиновый мяч в «пакет нужностей».

– Там командиров много – иди туда, делай это, спи, на зарядку становись…

– Откуда ты знаешь?

– С друзьями больше общайся! – Хлопнула дверь, и Лешка умчался на волю.

Летние каникулы начались забавно, не по правилам. Изменил «морские» планы мой неугомонный братишка совершенно случайно.

Лешке понадобилась энциклопедия, спавшая без дела в кладовке. Брат не заядлый книгочей, и пока я удивлялась кипучей деятельности «ранней пташки», он ухватился за тяжелый том, придавленный стопкой книг, и дернул что есть сил. На полу оказались книжки, пухлый альбом с фотографиями, рисунки, открытки и смеющийся Лешка.

От грохота проснулась мама. Она вышла из спальни, держась рукой за сердце.

– Мы сейчас все соберем. Леша нечаянно рассыпал. Извини, – забормотала я. Эх, не дали мы маме выспаться в выходной.

Я увидела, как Лешка покосился на входную дверь. Видно, собрался улизнуть. Я сердито сдвинула брови. Брат горестно склонился к упавшим предметам, поминутно вздыхая.

– Мамочка, а у тебя перышко в волосах застряло.

Я вытащила перо, торчащее в маминых волосах.

Это была вторая странность за утро.

– Перо? Чье перо? Откуда перо? – мама удивленно повертела черное перышко.

– Ма, ты ночью ныряла в перья?! – не выдержал Алешка, заливаясь радостным смехом.

– Наверное, я побывала в сказке, – усмехнулась мама.

– Ух ты, повезло! – Алешка завистливо причмокнул губами. – А почему мне не снятся сказки? Сплю, как убитый, закрыл глаза – и уже утро.

– Ну и хорошо, что крепко спишь. Почему сегодня вскочил ни свет, ни заря?

– Ничего хорошего, ничего интересного, – пробурчал Лешка. – Вскочил, потому что каникулы начались. А когда не надо идти в школу, спать не хочется.

Мама подняла с пола выпавший из альбома черно-белый снимок. На лавочке перед домом сидела худенькая девочка с косой.

– Это дом, в котором ты выросла? – догадалась я.

– Да, а это я сижу на скамейке.

Я недоверчиво перевела взгляд с мамы на худенькую девочку со снимка и покачала головой. Мама засмеялась.

– Я не сразу стала вашей мамой. Но это точно я, видишь, нос курносый? А дом меня очень любил. И я его любила.

– Любил?! – охнул брат. – Как это любил? Он же неживой.

Мама улыбнулась.

– Мама, расскажи нам про домик в деревне. Мы там не были ни разу.

– Давно это было, – с грустью начала мама рассказ. – В реке купалась, по деревьям лазила, в школу ходила, родителям по хозяйству помогала. Бывало, шалила. – Лешка радостно вскрикнул. – Но! Свою вину на других не перекладывала и дела на потом не откладывала. – Брат разочарованно хмыкнул. – Не любила, когда ко мне незаслуженно придираются. – Лешка цокнул языком, стараясь обратить на мамины слова мое внимание.

– А чудеса происходили в доме? – я понизила голос до шепота, пугливо озираясь в маленькой квартирке.

Утреннее солнце сияло в стеклянных окнах раскрытого балкона, заполняя комнату ярким светом. Ветерок чуть колыхал занавеску.

– Конечно, случались. Разве бывают дома без историй?

– Расскажи, – требовательно произнес брат.

– Кто же будет пересказывать небылицы при дневном свете? Страшные тайны говорят тихим голосом и обязательно в темной комнате. Вот сумерки наступят, и расскажу.

– Ночью будет сильно страшно, – заволновалась я.

– И ничуточки не страшно! Наоборот, интересненько! – Алешка храбро выпятил грудь, но на всякий случай зыркнул по сторонам, вслушиваясь в шорохи проснувшейся квартиры.

– Ах вы трусишки, мокрые штанишки! Сначала мы поставим чайник, а то, как говорил ваш дед: «Чайку-то не попьешь, не поработаешь!»

Мама весь день поглядывала на порыжевший от времени снимок дома, в котором прожила детство. Потом позвонила на работу, отмахнувшись от нашего вопроса о долгожданной поездке на море. И это была третья странность.

О решении провести лето в деревне мы узнали перед сном. Объявление вызвало у нас бурный восторг, и мы не могли уснуть полночи. Мы так и представили себе предстоящую поездку, беготню по пыльным улицам босиком, купание в реке, знакомство с деревенскими ребятами. Долго шептались, пока сон не сморил нас.

– Ма, ты не передумаешь? – Брат приподнял взлохмаченную голову и, не дождавшись ответа, уснул.

В тот день мы даже не могли предположить, какие чудесные приключения ждут нас в покосившемся домике возле заросшей камышом реки. Но все по порядку.

2

Последние волнения позади. Маленьким отрядом, усталые и запыленные, стоим у зеленых ворот. Краска местами выгорела, кое-где вспучилась. Забор обветшал. Деревянные ребра штакетника скрючились, словно жалуясь на старость. Старчески заскрипев, калитка отворилась. Мне немного тревожно: нежилой дом смотрит на нас закрытыми ставнями. Вдруг он нас не полюбит?

Правый угол скособочен. Двор зарос ползучей травой.

– Ма, окна открывать? – донесся неунывающий голос брата.

– Обязательно, пусть по комнатам гуляет солнышко! А мы с Танюшкой поищем ключ.

Возле крыльца спит железная тренога для чистки обуви. На ней ржавое ведро. Под навесом хранится камышовая удочка.

– Таня, доченька, пошарь над дверью. – Голос мамы немного дрожит от волнения.

– Этот? – Я протянула потемневший ключ с круглой головкой.

– Я хочу сам! – по двору вприпрыжку несется Алешка. Он уже скинул кроссовки. – Ура, каникулы! Свобода! Как приятно босиком, по траве скакать легко!

– Леша, не ори! Перепугал местных птиц!

С акации вспорхнули вороны, перелетели повыше, возмущенно загалдели.

– Хто там орудует? – По едва приметной тропинке со стороны сада ковыляет бабка. Я перепугано вздрогнула. – Хозяев нету, шо шукаете? Геть отсюды!

Бабка подняла палку, как орудие, устрашающе потряхивая ею над головой.

– Тетя Маруся, здравствуйте, это я! – закричала мама радостно.

Баба Маруся заулыбалась.

– Все присмотрено, ничего не пропало!

Некоторое время взрослые разговаривали у крыльца. А мы рассматривали дом, в котором собирались прожить лето.

– Ладно, обживайтесь, не буду мешать. Потом на чай пригласите.

Баба Маруся ушла. Солнце в зените. Припекает так, что самое время посидеть у воды. И мы отправляемся к реке, вняв мольбам Алешки, сгорающего от нетерпения увидеть пляж. Если быть искренней, я тоже очень хочу на речку.

Река сплошь заросла камышом. Остался маленький кусочек серого песка, на который наползают тихие волны. Это совершенно не похоже на морской пляж с голышами, прозрачной водой и грохотом крутой волны. Зеленоватая вода, загадочно скрывая подводный мир, неслышно воркует у наших ног. На воде серебрится мелкая рябь.

– Давайте купаться, чего мы стоим! – Брат с разбега бросается в воду.

– Вот моя деревня, вот мой дом родной! – пропела мама, подставляя горячему солнцу руки.

3

День пролетел незаметно. Старый дом словно помолодел. Отмытые до блеска стекла искрятся в вечерних лучах. Отыскалась настольная лампа, косолапая и кособокая, собранная из частей негодных светильников.

– Вот это да! – кряхтит Алешка, ставя на край стола тяжелую лампу. – Рари-хет? – с запинкой говорит он, скосив на меня озорные глаза.

– Раритет, – авторитетно поправляю я. – Книги читать надо и в словари за разъяснениями не лениться заглядывать.

– Подумаешь! – цедит брат, оттопырив губы. – Я хотел сказать, антиквариат.

– Угу! – насмешливо хмыкаю я. – Я так и подумала!

– Лампу ваш дед сам смастерил. Она не раз спасала меня от ночных кошмаров, – вмешалась мама, чтобы предотвратить ссору.

– Кошмаров! – от страха я ойкнула.

– Ма, раз начала говорить, то продолжай! Ночь на дворе. Самое время для ужастиков, – напомнил брат. – Помнишь, ты обещала?

– Не надо. Я буду ночью бояться. В незнакомом месте мне непривычно.

– Трусиха! – бурчит брат.

– Я не трусиха, я впервые в незнакомом месте. Вдруг случится что-то неожиданное, чего нет в городе?

– Мы вместе будем спать в моей бывшей спаленке. – Мама погладила меня по голове.

Спальня узенькая, выбелена мелом. В ней широкая кровать с железными шариками на спинке и пышной периной. Возле кровати круглый тряпичный половичок, сплетенный из разноцветных лоскутков. Небольшой шифоньер у кровати.

– В доме так темно! – говорю я. – И фонарей с улицы не видно совсем.

– В деревне на ночь закрывают ставни, – отзывается мама и откидывает покрывало.

– Зачем закрывают?

– Чтобы хорошо отдохнуть. Летом солнышко рано встает. Да и улицы неширокие, в открытые настежь окна могут заглянуть любопытные глаза.

– Чьи глаза? – Я в ужасе от картины, мелькнувшей в голове.

– Не понимаешь? Их… – Алешка, как большой знаток волшебства и магии, поднимает вверх палец. – Глаза бывают у людей, у зверей и у нечисти тоже.

Брат хохочет, страшно довольный своей шуткой.

– Фу, Лешка, замолчи, разве можно такое говорить на ночь глядя!

Я сержусь, потому что брат выпучил глаза, чтоб стало страшнее.

– Ну, хватит, Леша, не болтай ерунды, не пугай Танечку. У каждого дома есть своя душа, характер, тайны. Дом как живое существо. Любит своих хозяев – оберегает, а если в немилость попадешь, то и…

Мама замолкает, подыскивая слова.

– Вот так история! Мам, ты хотела сказать, что дом пугать будет? – Брат в восторге от дома, от страшилок и от наступившей ночи.

Мама с сожалением мотнула головой и взглянула на меня.

– Нас дом полюбит? – Мне не до смеха.

– Мой дом замечательный, гостеприимный и своих жильцов охраняет. Он любит меня, а вы мои детки. Конечно, он вас полюбит.

Мама частит, и я понимаю, что мама заглаживает вину за случайную шутку.

– Где я спать буду? – Лешка сладко зевнул.

– Выбирай, сынок. Хочешь – в другой спальне, хочешь – в зале на диване. Только вначале поужинаем. Пошли к тетке Марусе, она нам молочка даст. А то уже темнота непроглядная на деревню опустилась.

Мы зажгли свет во всех комнатах и вместе вышли на улицу. Темень жуткая. Корявые деревья загадочно шепчутся в вышине. Одинокий фонарь в конце улицы мигает неровным светом. Тихо переговариваясь, мы выскользнули из скрипучей калитки.

4

Целую неделю мы предаемся праздному безделью – если, конечно, можно назвать бездельем уборку дома и прополку сорняков в цветнике. Мы купаемся в реке и загораем на солнце. Я уже начала собирать травы для гербария. Лешка исследует чердак, старый сарай и огромный выгон, где пасутся телята.

И к безжалостным комарам мы привыкли. Поначалу было израсходовано огромное количество бутылок с жидкостью от укусов, а потом мы научились вечерами отмахиваться от кровососов мохнатыми ветками. В конце концов мы привыкли к деревенской жизни.

На завтрак мама готовит молочную кашу. Молоко пахнет степными травами.

– Надо же, никогда не думала, что вы большие поклонники молочного! – удивляется мама, обнаружив к вечеру очередную пустую банку.

– Да, оно же вкусное! В городе совсем другое, ничем не пахнет.

Я валяюсь на одеяле, расстеленном на полу из-за полуденной жары.

– Да! – поддакнул Лешка. – Молоко из пакета не пахнет.

– Парное молочко от всяких болезней лекарь!

– Ма, а силы прибавляет молоко? – Лешка выпятил наметившийся камушек мускула на руке.

– Все русские богатыри на молочной каше мужали.

Лешка тут же налил новую кружку.

– Леша, ты от жадности не лопнешь? – съехидничала я, оторвавшись от книги. – Ты уже выпил целый литр.

– А тебе завидно? – возмущается Лешка. – Пей хоть по два литра! Марусина корова по ведру молока с выпаса несет каждый день, да, мам?!

Мама кивнула.

На чердаке дома отыскался медный самовар. Мы договорились, что чай из него будем пить с леденцами и непременно во дворе под раскидистой шелковицей. Но самовар надо хорошенько отчистить песочком. Все как в мамином детстве.

Было так замечательно! Дни летели незаметно. Но утром в воскресенье почтальон принес телеграмму. В ней сообщалось, что маме необходимо вернуться в город.

– Ну вот. Так я и думал. Отпуск сорвется, – приуныл Алешка. – Мама обязательно отвезет нас в город. Как жаль, ведь только началась интересная жизнь!

– Может, на пару дней вы останетесь одни, без меня?! А я освобожусь и сразу назад. Боюсь оставлять одних, ведь вы к жизни в деревне неприспособленные, но жаль лишать вас реки и солнца, – вдруг заявила мама после молчания.

Мы никогда не оставались без мамы так надолго.

– Ого, целых два дня мы будем самостоятельно жить! – завопил брат радостно.

– Страшно? – рассмеялась мама.

– Непривычно, – задумчиво произнесла я.

– Я тоже не хочу вас оставлять без присмотра. Но тащить в город, когда стоят такие чудные деньки, неправильно. Давайте решать, как выйти из затруднительного положения. – Мама старалась говорить бодрым голосом, но я видела, что она волнуется.

– Да что там думать! Мы проживем без тебя, не сомневайся. Что мы, маленькие? – Лешка подскочил на одеяле и чуть не грохнулся на пол, поскользнувшись. – Да, Таня?

– Не беспокойся, ничего с нами не случится. Мы уже большие. Да и, в конце концов, молоко возьмем у бабы Маруси, хлеб знаем, где продается. А на реке я за Лешкой смотреть буду.

– Зачем за мной глядеть? Я лучше тебя плаваю, – обиделся он. – А коров кто боится, разве я?

– При чем тут коровы? Я почти привыкла к деревенской жизни. А вчера погладила Борьку.

– Решено! Пойду договорюсь с бабой Марусей, в случае чего, поживете у нее.

– Не надо жить у соседки. Мы привыкли в нашем доме. А на ночь будем запирать засов на двери и закрывать окна ставнями. – Я обняла брата.

– Ну вот и славненько. В случае тревоги баба Маруся мне позвонит. Я ей оставлю рабочий номер телефона.

Мама вышла за калитку.

Мы остались в доме посовещаться. Я сразу предупредила, что буду строго придерживаться распорядка дня, как при маме. Лешка мотнул головой, то ли соглашаясь, то ли не желая спорить. Пробурчав, что все знает и понимает, он залез под кровать мастерить логово волка.

Через три часа проводили маму на остановку. Запыленный автобус подкатил, подняв клубы пыли. Взявшись за руки, мы помахали маме на прощанье. Из ее глаз хлынули слезы.

– Главное, без меня не вздумайте ставить самовар! – закричала она, как только автобус тронулся. – Не балуйтесь со спичками! Алешенька, во всем слушайся Танечку!

Ее прощальный вскрик потонул в рокоте старенького автобуса и клубах серой пыли.

– Не будем! – закричала я, а брат покивал и расплылся в довольной улыбке.

Мы пошли по обочине назад.

– Все будет хорошо. Это ведь деревня, здесь нет идиотской суматохи города. Справимся, тем более что хорошая соседка рядом, да, Леша?

– А то! – хрипловато ответил он, обернувшись назад. – Делов-то!

Автобуса видно не было. Впереди шел мужчина с мешком, мимо проехал велосипедист. Мы так и дошли до дома, держась за руки.

Глава 2.
Грозовая ночь

⠀

1

Мама уехала. Теперь главной в доме становилась я, потому что старшая. Алешка немного побузил, попытался немедленно сбросить с себя гнет подневольного, но я пригрозила, что в случае бунта пойду к бабе Мане и все расскажу.

Он затих и будто забыл о споре. Но мне был хорошо знаком этот отрешенный вид послушного мальчика. В его голове под маской ангелочка зрели коварные планы освобождения.

Дел было много. Самостоятельность требовала огромной выдержки и четкого соблюдения распорядка дня. Через пару минут я почувствовала, как непросто быть «мамой».

– Леша, на ужин попьем молока с хлебом? – дружелюбно спросила я у брата, стараясь разгадать причину его загадочного молчания.

– Давай, только с пирожками, а не с хлебом.

Я не возражала по поводу пирожков.

– Скоро стемнеет. Может, уже пора закрыть окна?

– Таня, отстань. Шесть часов вечера, а ты уже готова сидеть в доме, ни шагу во двор. Я малыш, по-твоему?!

– Чем займемся? Порисуем?

– Сама рисуй своих кукол. А я буду делать рогатку.

– Мама тебе разрешила пользоваться ножом?

– Ты кто, тюремный надзиратель? – закипел Лешка, мигом превратившись в боевого петушка. – Мне нужно перед тобой за каждое движение отчитываться?

Я сменила гнев на хитрость.

– Нет, мы должны отвечать друг за друга, пока мама в отъезде.

Потом добавила, подсластив пилюлю:

– А если ты удерешь из дому, я буду бояться.

– Так бы сразу и сказала, что боишься. Я в сарай. Кричи в случае надобности, – великодушно пробурчал брат и выскользнул за дверь.

2

Сумрак не заставил себя ждать. Мне показалось, что небо вплотную прижалось к крыше. Комнаты заполнились тягучим безмолвием и сгустками серых сумерек, крадущихся в дом. Тело налилось усталостью, как после тяжелых огородных работ. Ни дуновения в застывшем воздухе. Духота давила на веки, заставляла непрерывно зевать. Руки не слушались, и я отложила рисунок в сторону. Положив голову на стол, я уставилась в окно. Деревня наполнилась особой тишиной – тревожной. Комариный писк, квакающий хор лягушек, непонятные шорохи и звуки взяли наш дом в плен. Стало беспокойно, как если б в деревню нагрянули космические пришельцы.

– Городские булочки, вы где, отзовитесь!

Железная щеколда ворот начала подпрыгивать и издавать громкий скрежет.

– Лешка, пошли посмотрим, кто это орет у калитки? – предложила я брату, испуганно вскакивая со стула.

– Разве не слышишь, стучит соседка баба Маруся, твоя подружка, – отмахнулся он.

– Пошли вместе, удостоверимся.

– Отстань, я строгаю. Сама сходи.

Брат с увлечением чиркал по дереву перочинным ножом.

– Нет, мы везде будем вместе, – твердым голосом сказала я. – Разве забыл, что наказывала мама?

– Да с тобой хуже, чем с мамой, – бурчал брат до самой калитки, отстаивая право не подчиняться кому попало.

Наступала ночь, поэтому я промолчала.

Баба Маня принесла банку молока.

– Ось, парное. Мамка наказывала, пейте на здоровье. А то от городских разносолов одни глазюки у вас торчат. Наши местные ребята сбитые, с румянцем во всю щеку. А вы кожа та кости! – простонала баба Маня, жалостливо окинув наши худенькие фигуры. Стало немного обидно – я ведь считала свою фигуру спортивной.

Потом мы посидели на лавочке, отмахиваясь от комаров ветками. С каждым мгновением становилось все темнее. На желтое пятно луны наползала сизая туча. Я зевала, невпопад отвечая на вопросы соседки. Очередной зевок чуть не оглушил меня. Из глаз выступили слезы.

– Идите спать, поздно уж. А то, не приведи господи, челюсть вывернешь, – баба Маня сочувственно погладила меня по голове. – Не боитесь одни? А то пошли ко мне. У меня в хате прохладно, полы земляные.

– Нет, мы не боимся, – быстро вставил Алешка, опасаясь, что я соглашусь.

– Дыхать тяжело, видать к грозе. Поясницу ломит и коленки крутит. Ну, бегите, окна закрывайте да на дверь крючок накиньте. Скоро Илья на колеснице выкатится. Вон и пылюка уже побежала по улочке.

– Какой Илья? – встрепенулась я. Дремота улетела прочь, как ее не было.

– Небесный царь. Он всегда в грозу по небу гуляет, громы и молнии кидает на землю, на колеснице катается.

– Зачем?

– Совсем ничего в городе не знают… – прошамкала бабка. – Видите, какой всполох яркий? Это Илья чудить начинает.

Она ткнула палкой вверх.

В небе действительно замигали зарницы, подсвечивая низкие облака. Баба Маня встала. Оперлась на палку. Встрепенулся спящий кот Васька, верным стражем бродивший с ней повсюду. Выгнул худую спину дугой, блеснул желтыми глазами и тоже зевнул.

– Пошли, Васька, до хаты. Спокойной ночи, горожане, не струхните в случае чего!

Рыжий Васька мяукнул хриплым голоском.

Туча сползла с луны, и мы, задрав головы, гадали, долго ли ночная лампа пробудет на небе. Лешка предсказал, что луна выглянула на минуту, и я согласилась. От пятнышка луны в считаные секунды остался лишь выщербленный кусок, да и тот грозился полностью исчезнуть.

По ногам прогулялся ветерок и, осмелев, взлетел ввысь. Сначала он тронул деревья. Листья испуганно вздрогнули. Затем промчался по дороге, подняв фонтанчики пыли. Невидимые в темноте комары с ноющим писком прятались в траве. Лешка довольным голосом заявил: «Туда им и дорога!»

Яркая зарница прочертила небо и упала за реку. На краткий миг стало светло, как днем. По дороге шаркала согнутая бабка, за ней, подняв хвост, трусил кот. В призрачном свете рыжела его худая спина с тощим облезлым хвостом.

– Как Баба Яга, и рыжая нечисть рядом, ты смотри! – ахнул братишка.

Мы юркнули во двор, с трудом задвинули засов на воротах. Ночная улица превратилась в сказочное царство тьмы.

3

Мне было не по себе. Я взяла брата за руку. На этот раз он не отстранился. Видимо, ему тоже было неспокойно. Без препирательств нырнули в синеву палисадника, стараясь как можно быстрее захлопнуть ставни. Крючок на окне спальни никак не хотел цепляться за колечко. Створки со скрипом разъезжались в стороны, кривились.

– Леша, не получается, помоги! Ой, и темнота сгустилась, как назло.

Перекошенная от старости створка заскрипела.

– Ага, темнотища, как в могиле, – шепотком поддакнул брат.

– Да ты что, нарочно пугаешь? – тоже шепотом зашипела я и айкнула, оцарапав руку.

– Ты тоже хороша. То ойкаешь, то айкаешь, как будто нарочно. Ну ладно, просто прикроем окошко ставней и переночуем. Вредная бабка напугала Ильей. – Лешка кое-как сдвинул вместе створки ставни и оставил крючок в покое. – Сейчас телик включим, свет врубим во всех комнатах, и нам не страшен Илья. Что мы, грозы не видели ни разу? Еще как видели, и дрыхли сладко до утра в кроватках, ха!

Я со страхом осмотрелась. Все было знакомым – и неузнаваемо изменилось. Темная и величественная громадина дома молчала, как таинственное ожившее существо. Деревья превратились в великанов, которые тянули лапы к крыше. Высокая труба белела на фоне темного неба, удлиняясь в свете зарниц до чудовищных размеров. Я не могла заставить себя отвести от нее глаза. Затаив дыхание, изучала черноту возле правого угла печной трубы. Темное пятно медленно поползло в сторону. Неужели за трубой кто-то прячется?

Тонкий зигзаг прочертил небо как раз над трубой. Я прекратила дышать. Противно задрожали ноги.

С грохотом захлопывая дверь, я ненароком протянула: «Ой-ой-ой».

– Тань, ты сама с собой разговариваешь? – рассмеялся брат, щелкая выключателем. – В доме совсем не страшно.

Но без мамы было пусто, одиноко. Лешка включил телевизор. С экрана полилась музыка. Стало веселее. Под белым платком высилась горка румяных пирожков с творогом. Густо залитые сметаной, они аппетитно пахли.

– Леша, ты ничего необычного не заметил во дворе?

Я постаралась задать вопрос спокойным голосом.

– Нет! А ты, как сумасшедшая, влетела в дом. И как старая бабка причитала – ой-ой-ой. – Алешка с интересом посмотрел на меня. – Что-то страшное увидела?

– Так, почудилось.

– Ха, после россказней древней старушки все, что хочешь, привидится. Ты не гляди в темное окно, – сжалился братик. – Ух ты, сказка начинается.

Спать мы легли далеко за полночь. От страха не осталась и следа. Алешка улегся в спальне, смежной с моей и такой же маленькой и узкой. Комнаты в доме соединялись вкруг, отгороженные занавесками. Мама нам объяснила, что при строительстве дома у реки все комнаты сообщались, чтобы при большой воде можно было выбраться из любой. Такая планировка нам очень понравилась. Из спальни можно было пройти в зал, пробраться в столовую и вернуться в свою спальню через соседнюю. Прикольно!

На столе остались лежать рисунки, которые я старательно рисовала весь вечер. Две девочки в красивых платьицах. А свое художество брат прикрыл чистым листом.

– Завтра покажу! – загадочно пообещал он, зевая во весь рот. – Тебе понравится!

– Что ты нарисовал?

Он отмахнулся и с озорным смешком что-то сунул под подушку, вытащив добычу из кармана штанов.

– Леша, что ты прячешь под подушку? В компании не должно быть секретов.

– Завтра покажу. Спокойной ночи!

Сонный братишка плюхнулся на подушку и натянул одеяло на голову.

Я слышала теплое Лешкино дыхание за стенкой. Мне стало спокойней. Знакомые шорохи и запахи родного дома усыпили меня.

4

Сквозь сон я слышала скрежет золотой колесницы, про которую говорила баба Маня. Мне снился огромный мужик с окладистой бородой, который громко кричал на серых в яблоках коней и метал на землю огонь. Косматые гривы летели в стороны, золотые подковы сверкали искрами. От крика мужика звенели окна. Мне чудилось, что колесница катается по крыше нашего дома, но это порывы шквального ветра сотрясли дом.

Гроза разбушевалась не на шутку. В деревянные ставни испуганно скреблись ветки. Мне снилось, будто тонкие ветки жалуются на холодный ветер, пытаются снять железные крючья со ставен и спрятаться в доме. Бухнуло так, точно с крыши упал самовар. От резкого стука я проснулась, пытаясь сообразить, зачем Алешка сбросил самовар на пол.

Под окном выл ветер. Незапертая ставня металась под порывами ветра, грозя оторваться или разбить тонкое стекло. «Ах, трах, скрип!» – взвизгивала ставня, постукивая то в окно, то в стену. При вспышке молнии я разглядела корявый ствол акации, росшей у самого окна спальни, и огромную тучу, нависшую над деревом.

По краю тучи… мчалась девочка в ярко-желтом платьице. От копны рыжих кудрей летели искры. Она постоянно оборачивалась назад, как если б за ней бежали вдогонку. «Ха-ха-ха!» – слышался звонкий смех. Я в изумлении протерла глаза, не успев испугаться.

Странная девочка нырнула в тучу. Задорный хохот стих, и стало темно. А я поковырялась в ухе и для надежности пощипала себя за щеки. Мне стало больно – значит, я не спала.

– Догоню, Зарница, не уйдешь! – пророкотал басом паренек с бубном в одной руке и палицей в другой.

Паренек осторожно брел по туче и все время оглядывался по сторонам. «Бух! Трух! Бух!» – гремел бубен. «У-у-х-х!» – понеслось к земле.

Я протерла глаза еще раз. Передо мной в вышине фантастические персонажи играли в прятки – как такое возможно? Загадочная девочка вынырнула из тучи, тряхнула желтыми волосами. По небу рассыпались яркие зигзаги, сверкнула молния. Я зажмурилась, твердя про себя, что такого не бывает.

– Ты меня специально ослепила, признавайся! Раз, два, три, четыре, пять, выходи сверкать опять! – пророкотал паренек. Он сильнее застучал в бубен, отчего случился невероятной силы раскат грома.

Я догадалась, что по туче бродит Гром. Огненная девочка стремительно перепрыгнула на другую тучку, роняя по пути желтые искры. «Бух-ух!» – громыхнул палицей в бубен паренек.

«Правильно! – прошептала я едва слышно. – Сначала на небе появляется росчерк молнии, потом гремит гром».

– Эгей, ребята! Я тоже хочу играть с вами! – незнакомый голос взвыл так близко, что звякнули стекла.

От неожиданности я отпрянула вглубь комнаты, не отводя глаз от окна.

В кроне нашей акации сидел прозрачный великан. Он с восторгом следил за расшалившейся парочкой и кидал на землю сухие ветки.

Небесные озорники не откликнулись. Великан раздул щеки: «У-у-у-у»! Придорожная пыль, поднятая в воздух, застучала в стекла. Я подумала, что неплохо бы разбудить брата. Но… осталась стоять на месте, чтоб не упустить ни одного мгновения увлекательного спектакля.