Buch lesen: «Всего лишь женщина»

Schriftart:

…Он ушел, оставив меня в тягостном недоумении. Кроме сногсшибательной привлекательности, у меня были образование, тонкость восприятия, бездна вкуса, колоссальная востребованность, а еще я была «на голову выше мира», в котором жил он.

Татьяна Устинова

© Манаб Гали, 2014

© ООО «ИСК», о-макет, 2014

* * *

В бесконечном бессознательном

– Хватит обливаться кровью, – не совсем деликатно, но довольно интеллигентно заявляет Мозг.

– Мне очень больно, – тихо, еле дыша, отвечает ему Сердце. – Мне не хочется больше биться.

– Глупости все это, – авторитетно заявляет Мозг. – Надо было быть осмотрительнее, не надо было кого ни попадя близко подпускать к себе.

– Мне больно, – опять жалобно, но виновато сказало Сердце. – Я, кажется, сейчас разорвусь пополам. Мне, похоже, теперь не оправиться.

– Надо было раньше об этом думать. Нет, вам любовь подавай. Разве можно поддаваться порыву? Я вас с самого начала предупреждал, не ваше это, не надо. Поначалу вы ведь и не воспринимали это… – тут Мозг сделал значительную паузу и продолжил мысль, – всерьез. А потом, неизвестно в какой момент, стали носиться со своей любовью. Любовь, любовь… Глупое Сердце.

Сердце, продолжая обливаться кровью, молча слушало. Возразить было нечего.

– Не глупое оно, а Женское, дорогой наш Мозг, – заступилась железная Логика за Сердце. – Оно очень восприимчиво, эмоционально, все человеческие переживания фильтрует через себя. Ваши обвинения неправомерны. Где же были вы, как могли такое допустить вы, позвольте поинтересоваться? Ведь все, что происходит в организме человека, – по вашей непосредственной команде, по вашему сиг налу.

– Вы, как всегда, логичны, – начал в свое оправдание Мозг. – Так мне невозможно было достучаться до него, до Сердца. Его заволокло любовью, оно было слепо и глухо. Если хотите по-научному, в нем доминировали любовь и страсть, а не разум.

– Это вас не оправдывает, дорогой Мозг. Вы должны были предугадать ход дальнейших событий и не допускать состояние Сердца до такого плачевного. Прежде всего, виноваты вы, – продолжала свое нападение железная Логика. – И не надо обвинять Сердце ни в чем. Оно выполняло свои функции верно.

От такого заступничества Сердцу стало еще тяжелее, и оно начало немного постанывать.

– Да не стони ты. Лежит тут, стонет! Мне от твоего стона аж тошно, меня сейчас вырвет, – ворчливо вмешался Желудок, – а вырвать мне даже нечем. Пустой я нынче, как барабан. Этот Рвотный Рефлекс все высосал из меня, как насосом: и водку, и «колесики», ничегошеньки не оставил. Переваривать нечего, один мой собственный сок и остался.

– Да если б не я, были бы все сейчас у Всевышнего на представлении. Я вам жизнь спас, высосал весь яд, которым вы чуть не отравились насмерть, – огрызнулся в свою очередь Рвотный Рефлекс. – И не надо на меня смотреть, как на некоторые безмозглые органы, которых только всякими хот-догами да спиртными напитками забивают. А теперь вообще надумали на спиртное еще и «колесиков» добавить, работу лишь мне находят.

– Да, хот-дог сейчас не помешал бы, – сказал пустой Желудок, даже не поняв оскорбления.

– Да помолчите вы со своими хот-догами, – уже сочувственно произнес Мозг. – Не видите, что творится с нашим Сердцем?

– Так вы признаете свое поражение, наш дорогой Мозг? – произнесла немного ироничная Логика.

– Вслушайтесь, какой бред вы несете: поражение мозга. Да если б я был поражен, вас бы здесь близко не было, согласитесь. При поражении Мозга Логика отсутствует вообще.

– Согласна. Я неточно выразилась. Я хотела сказать, что вы наконец-то признаете свою вину? – полувопросительно, но больше утверждая, нападала железная Логика.

– Моя вина в этом, несомненно, присутствует, – продолжил свое оправдание Мозг, – но поймите и вы меня. Я же один, а их вон сколько. И каждый, понимаете ли, со своими потребностями. Сердцу – подавай безумную любовь. Оно без нее не может. Телу – секса умопомрачительного, с сумасшедшей страстью. Глупое, безмозглое тело. У него сколько частей, столько же и потребностей. Руки не могут без ласки, ноги не могут не соблазнить противоположный пол, а какие потребности ниже пояса, я вообще воздержусь уточнять. По-латыни я не помню как, а без латыни – неприлично. Откуда же взяться разуму? Разум и любовь, знаете ли, несовместимы. Вы уж выбирайте что-нибудь одно.

– Но, позвольте, кого вы хотите одурачить, дорогой наш Мозг? – опять встряла в разговор неугомонная железная Логика. – Все потребности всего организма – тела, головы и всех внутренних органов, вместе взятых, – это все отражение непосредственно ваших потребностей. Я опять вам повторяю, все в человеческом организме – все физиологическое и все физическое – управляется лично вами. Только вами. Исходя из этого, ответьте мне на один логически вытекающий из данной ситуации вопрос, кто виноват в том, что Сердце сейчас в таком плачевном состоянии?

Мозг, перерабатывая поступившую информацию, молчал.

– Во всем виновата я, – сказала Душа. – Это я не подчиняюсь Мозгу. Это я, свободная от разума, свободная от всего земного, соблазнила Свободой Сердце. Я ему, Сердцу, дала вкусить свободу полета неземной любви. Это я вознесла любовь до небес… Мы так высоко поднялись в своих мечтах и фантазиях, что сила разочарования раздавила нас… В результате я должна была улететь, а Сердце изранено и истекает кровью.

– В таком случае, почему вы не улетели? – подала голос все та же неугомонная Логика.

– Потому что я – Материнская Душа. И меня на Земле ждут две маленькие, ни в чем не повинные душеньки. Я решила повременить с полетами во сне и наяву.

– Она решила повременить с полетами, – саркастически заметила Логика, явно вызывающе агрессивно. – А как же быть с Сердцем и со всем остальным, извольте ответить, Душечка моя!

Дело запахло керосином, надо было срочно спасать положение, пока Душа с Логикой не вступили в смертельный бой.

– Дамы, дамы, ваши манеры, – подал авторитетный голос Мозг. – Я знаю очень качественное лекарство, которое всем нам поможет, но нам надо запастись терпением. Это проверенное лекарство, прежде всего, дает нам Надежду.

– И что же это за лекарство? Говори быстрее, не тяни, мне уже не терпится глотнуть его! – в нетерпении прокричал Желудок.

Остальные молча ждали.

– Это Время, – сказал Мозг. – Время – самый лучший, самый признанный лекарь.

– Вы сказали, что оно нам, прежде всего, дает Надежду. А забегая вперед, так сказать, авансом, можно узнать, что оно нам дает еще? – опять подал голос Желудок, разочарованный несъедобным лекарством.

– Второе, что нам дает это лекарство, – Вера.

– А Любовь оно нам может принести, это лекарство? – спросило ослабленное, но ожившее Надеждой Сердце.

– Опять двадцать пять! – выругался Мозг.

– Но оно ведь женское, – заступились за Сердце в один голос Логика и Душа.

– Непременно, непременно нам Время принесет Любовь, – заверила Душа.

«А с Любовью к нам вернутся наши сладостные поцелуйчики и…» – мечтательно подумало Тело…

Часть I

Семья

Отдаленно, сквозь сон, я слышала непрерывный телефонный звонок. Покормив завтраком и проводив своих: на работу мужа, который по дороге «подбрасывал» дочь и сына в школу, я прилегла и почти засыпала. Но телефонный звонок был очень настойчив, и мне пришлось проснуться окончательно и подойти к телефону. На дисплее светился телефонный номер моей непосредственной начальницы. Ох-о-о! Значит, что-то серьезное. Она обычно звонит, когда в этом есть острая необходимость. Откашлявшись, чтобы голос не казался совсем сонным, я взяла наконец-то трубку.

– Привет, Танюша, – сказала я, предчувствуя не очень приятные неожиданности. – Что-нибудь случилось?

– Алина! – кричала мне в трубку моя начальница. – Дом, в котором ты работала, передали в город, и твою должность, конечно, тоже!

Деликатностью она никогда не отличалась.

– И что мне теперь делать? – Я растерялась. Вот это да! Чего-чего, а такого я не ожидала. И к этому не была готова. – Ты же знаешь, мне нельзя еще увольняться.

– Все вопросы в отдел кадров. В понедельник. – И повесила трубку. Ни здрасьте тебе, ни до свидания.

Да-а, вот это новость… И как же быть? Увольняться невозможно, даже по сокращению. Меня совершенно не радует, как многих, и денежная компенсация, которая полагается сокращенной. Мне нужна работа, пока не решится мой квартирный вопрос. Новость меня ошеломила. И я, на грани депрессии, почти в панике, тут же позвонила мужу.

– СТОА «Ниссан», – ответила мне в трубку надменный женский голос. В нем было столько одолжения, что я почувствовала себя виноватой лишь потому, что позвонила. И соответственно робко и тихо пробормотала:

– Извините, мне бы Константина к телефону.

Тут надменный голос немного смягчился. Похоже, мой благоверный и ее обаял. Мой муж, где бы ему ни приходилось находиться, всегда пользовался успехом у женской половины населения. Или это у меня паранойя? Неплохо бы пообщаться с психиатром.

– Одну минуточку, – гораздо мягче и не без удовольствия промурлыкал женский голосок. Потом я услышала, как дама нажимала на какие-то кнопки и как по селектору промурлыкала: «Костика к телефону… не знаю… женский голос»… Потом, подняв трубку, промурлыкала мне:

– Подождите, пожалуйста, сейчас подойдет.

Боже, какая метаморфоза! За секунду госпожа надменность превратилась в саму любезность. Какая неведомая сила заставляет многих женщин трепетать перед моим мужем? Или действительно у меня плохо с головой?

Прошло несколько минут, пока мой благоверный подошел к телефону:

– Да, – прозвучал родной до боли бас. – Я вас слушаю.

– Это я, – мой голос, видимо, все еще звучал виновато, потому что муж сходу спросил:

– Что случилось, родная моя? – Я услышала нотки беспокойства. – У тебя все в порядке?

– Представляешь, сейчас звонила техник и сказала, что дом, в котором я убираю, передали в город. Это значит, что меня сокращают. Моей должности уже в системе нет.

– Вот так вот… – протянул муж. Это он от растерянности. Для него тоже новость неожиданная и неприятная. – Ну, ладно, ты сильно не переживай. Не впадай в панику. Я вечером приду, и мы подумаем, как быть дальше. Мы обязательно найдем выход. Отвлекись пока чем-нибудь, родная моя. Я тебя очень люблю.

– Я тебя тоже. Буду ждать вечера, а главное, тебя. Пока.

– Пока. И возьми себя в руки. Обещаешь?

– Обещаю.

Легко, конечно, сказать: успокойся, вечером обсудим…

А как мне пережить день и дожить до вечера? Да если меня уволят – это катастрофа! Как быть с жильем? Как наши дети? У меня мысли разыгрались («мои мысли – мои скакуны»). Я уже представляла, как в нашу и без того маленькую двухкомнатную квартиру придет жить еще одна семья, возможно, с ребенком. И даже не с одним. И будем мы ютиться – в одной квартире две семьи – восемь человек. В каждой комнате по четыре. Кухня маленькая, там будет не повернуться. И придется подстраиваться под соседей. Какие они еще попа дутся?!

И в ванную очередь занимай, и в туалет. И в пижаме или в ночной сорочке в коридор не показывайся, неприлично, чужие люди в квартире. Боже, за что мне такое наказание?! А каково детям в такой тесноте?

Ведь у нас уже был опыт совместной жизни с соседями. Пожалуй, очень горький. Поначалу мы жили неплохо, все молодые. У нас была только дочка, когда к нам подселились.

Помню, Ленька, глава соседского семейства, оказался незлобным, общительным. Жалко только, любил выпивать и соответственно не всегда был надежен. А жена его, Саша, на первый взгляд, казалась нелюдимой, хотя при ближайшем знакомстве и она оказалась отзывчивой, доброй. К тому же она, в отличие от меня, была очень хозяйственной: всегда полный порядок в комнате. Она, не ленясь, вовремя стирала, гладила, убирала. Умела вкусно готовить. Из ничего могла за очень короткое время приготовить такое объедение, что я всегда поражалась. Недаром говорят, голь на выдумки хитра. В этом плане я многим премудростям бытовой жизни научилась у нее. И еще Саша умела шить, вязать. Вязанием она занималась как личным бизнесом и на заработки содержала семью. Мы с ними пережили разные перемены в жизни. Поначалу все шло хорошо. Бывали моменты, когда соседке нечем было кормить своего пришедшего с работы мужа. Причины могли быть разные, например, Ленька мог прогулять какое-то время и вовремя не принести зарплату. И соседка просила у меня тарелочку супа или что-нибудь съестное. Это было в порядке вещей.

Или другая подробность. Нашей дочке был год с небольшим, я ждала второго ребенка. Муж зарабатывал не только деньги на содержание семьи, но и на квартиру. Нашел вторую работу. И вот у меня раньше времени начались схватки. Боль адская! Бегу к Саше за помощью. Благо Ленька оказался дома и побежал на улицу вызывать «скорую помощь». У нас тогда телефонов не было. Приезжает «скорая» и забирает меня в больницу в срочном порядке. И что же мне делать? Муж на работе, дочка маленькая… Оставила ее соседке, а Леня едет сопровождать меня до больницы.

Эта история запомнилась мне навсегда. Приезжаем мы в роддом, в приемной, как всегда в то время, много рожениц со своими взволнованными и счастливыми мужьями. И надо же было оказаться среди них моему бывшему сокурснику, который в свое время тщетно ухаживал за мной! Во времена студенчества я была уже замужем, а он женат. Но это не мешало ему приударить за мной. А я тогда была без ума от своего мужа и не поощряла никакие ухаживания знакомых. И самое комичное в этой ситуации, что сокурсник знал моего мужа, видел нас вместе и называл моего мужа счастливым соперником. А тут, представьте себе, приезжаю я, беременная, со мной совершенно другой мужчина! И, поскольку схватки участились, начинаю требовать и просить, чтобы меня приняли без очереди. И все в приемной косятся на меня крайне недовольно.

Позже, через несколько лет, этот мой студенческий ухажер случайно встретил меня на выставке цветов на ВДНХ и спросил:

– В роддоме разве был твой муж?

– Нет, это был мой сосед, – ответила я. Прямо как в том анекдоте…

Но, к сожалению, в моей соседке Саше наряду с добротой сочетались зависть и злобность.

Через год у соседей родился сын. А еще через год у нас появился второй ребенок – наш желанный сын. Спустя пару лет у соседей родилась дочь. Так семьи наши росли, жилплощади все меньше и меньше становилось на душу населения, а отсюда – неизбежно возникающие, эти противные, унизительные бытовые ссоры из-за пустяков. Затем, постепенно, один пустяк наслаивался на другой, перерастая в большой и практически неразрешимый конфликт. Конфликты учащались, жизнь становилась невыносимой. Я помню, в свои двадцать три года страдала бессонницей из-за бытовых неурядиц и испытывала истинную неприязнь к человеку. Соответственно, к своей соседке. Судьба нас с ней сковала такими жизненными ситуациями, что мы просто не могли сохранить нормальные отношения. Дело доходило даже до рукопашной.

Помню одну очень неприятную сцену. Однажды наши отношения накалились до такой степени, что мне выходить из комнаты стало небезопасным. Потому что соседка моя была воинственно настроена. Она просто ждала удобного момента, чтобы учинить драку, избить меня и таким образом отвести душу. И вот, улучив момент, она на меня напала на кухне: схватила за волосы и стала насильно наклонять голову, приговаривая:

– Поклонись мне, поклонись.

Мне еле удалось вырваться из ее рук. Я была в таком шоке, что не могла говорить. Единственное, что удалось пробормотать:

– Тебе надо лечиться. Мне жаль тебя.

Мне ее действительно было жаль. В этом ее поступке угадывалось столько ущербности, столько беспомощности, безысходности… Как утверждают психоаналитики: «Мы все инвалиды детства».

Если смотреть правде в глаза, я просто физически не смогу причинить боль. При одной мысли об этом у меня колени подгибаются. А этот инцидент с соседкой – это было настоящее скотство, – ее жажда насилия и мой страх перед ним. Не знаю, хорошо это или плохо, но я еще с молоком матери усвоила, что применение силы – это дурно. Если бы я прибегла к ответному насилию, я опустилась бы до ее уровня. Это означало бы, что я больше не верю в силу разума, сострадания и человечности. Я считаю себя человеком нравственным и не стыжусь этого. И не допущу, чтобы она или кто-либо еще сделал из меня безнравственное существо. Вот какие мысли занимали меня в те далекие, молодые времена.

Но, как бы там ни было, этот инцидент был для меня поначалу шоком, а затем, с осознанием всего произошедшего, я пережила такой тяжелый стресс, что недели две не могла есть. Кусок в горло не лез. И спать толком не спала, всю ночь лежала с открытыми глазами в ожидании рассвета.

К сожалению, в нашем обществе есть такая часть населения, я бы сказала – жалкая жертва промежуточного социального слоя, жертва убогого меркантильного мирка. И самое отвратительное в этих людях – злобная всепоглощающая зависть – это опять-таки мои мысли в те времена. В той ситуации я не могла быть объективной к соседке.

Она приехала в Москву, как и все мы, остальные жители нашего дома, из какого-то провинциального городка. Но, в отличие от многих приехавших покорять столицу людей, ни к чему не стремилась. Она не собиралась учиться или заняться чем-то интересным, что-то освоить, усовершенствоваться. Я таких людей не понимала. Как можно ехать в Москву работать на стройке маляром?! Что, такой работы не найти на месте? И в то время, когда «на дворе стоял мирный и стабильный Советский Союз». Возможно, она переживала, что муж ей попался пьющий, периодически впадающий в такой запой, что неделями мог не появляться дома. И все это усугубляло ее жизнь и удваивало и без того не очень хорошее отношение ко мне, заряженное завистью. Хотя завидовать особенно было нечему. Мы с ней находились в одинаковых условиях. У меня муж точно так же пахал простым рабочим, зарабатывая жилплощадь. Но, конечно, как любящий меня и детей, как хороший семьянин и кормилец семьи приходил вовремя с работы, все свое свободное время отдавал мне и детям. И был очень надежен. Это же нормально, само собой разумеется!

Ненавижу невежество! Невежество моей соседки, собственное невежество, невежество всего мира! Я отношусь к тем людям, которые готовы учиться всю жизнь, чтобы избавиться от невежества.

И ведь для этого не обязательно идти учиться в вуз. Можно заниматься самосовершенствованием, например, постоянно читать. Сколько на свете хороших книг! Читая, получаешь удовольствие и одновременно воспитываешься, растешь и словно разговариваешь с интересным человеком. Скажем, Федор Михайлович Достоевский. Погружаешься в его роман и постоянно чувствуешь глубинную суть автора, его ум, интеллигентность, любовь к жизни. И его высокие моральные принципы.

Да, понятно, что человеком надо оставаться в любых ситуациях. Но мы были совсем молодые, и нам всем казалось, что эта безысходность продлится целую вечность. Еще классик писал, что москвичей испортил квартирный вопрос. И вообще, мы всего лишь люди, со своими слабостями, своими недостатками. До совершенства нам далеко…

Позже мне неоднократно приходилось защищаться от агрессивных нападок соседки. Однажды она меня довела до того, что мне пришлось использовать ее же методы. А как защищаться? Сработал инстинкт самосохранения. Я из кухни несла горячий суп в тарелочке, а она плюнула мне прямо в нее. Обычно я нарочито соблюдала спокойствие, надевала на себя психологически защитный скафандр, чем еще больше ее выводила из себя. Мне такая модель поведения стоила немалых трудов. Но, на этот раз и моему терпению пришел конец, и я надела эту тарелку с горячим супом ей на голову. Через секунду, когда я осознала, что совершила, мне стало очень страшно за себя. Вот до чего может довести привычный быт! Хорошо хоть обошлось лишь тарелкой горячего супа, а не поножовщиной. Мой темперамент вполне мог победить разум, и тогда… «безумству храбрых»…

Однако после этого случая соседка поняла, что я не безобидная овечка и со мной опасно связываться. А я, в свою очередь, боялась за себя и стала предпринимать меры: обратилась к участковому с просьбой провести разъяснительные беседы с соседкой…

Впоследствии, когда наши соседи уезжали, соседка вдруг обняла меня, попросила прощения и сказала, что она провоцировала постоянные конфликты, чтобы расшевелить своего мужа. Иначе он бы палец о палец не ударил для получения отдельной квартиры. Очень интересный подход к решению жизненных проблем! Оригинально! Она считала, что все виноваты в том, как она живет, и это давало ей право с чистой совестью заботиться только о самой себе.…

Потом еще долго моя соседка приходила ко мне в кошмарных снах. Часто она меня душила. Я просыпалась в холодном поту от нехватки воздуха и долго не могла поверить, что это всего лишь сон. Я даже выходила с опаской на кухню, включала свет по всей квартире, чтобы удостовериться: это мне только приснилось, затем постепенно начинала успокаиваться. Вот до чего может довести, казалось бы, прос той, незамысловатый быт! Мне после этих психологических травм приходилось очень долго приходить в себя. Года два, наверное, мне потребовалось для нормализации сна. Как известно, время хороший лекарь. Но, это уже, к счастью, история.

Однако по прошествии многих лет нас с соседкой опять столкнула судьба: мой сын захотел идти именно в тот колледж, где учился ее сын. Случись это в те времена, когда мы только разъехались, я на пушечный выстрел бы не подошла к ней. А по истечении многих лет, слава богу, все забылось, все стерлось, обиды прошли, травма зажила, и я не побоялась разузнать у нее подробности. Возможно, ее тоже все эти годы мучила память, и в ответ на на мою просьбу рассказать про колледж она откликнулась очень даже благожелательно. Я бы сказала, даже нарочито благожелательно. Она назвала все факультеты, которые могли бы заинтересовать моего сына, и объяснила насчет профессиональной перспективы. Рассказала, как добраться до колледжа быстрее и удобнее, сколько времени тратится на дорогу. Казалось, она обрадовалась возможности как-то наладить наши отношения. Хотя, какие у нас могут быть отношения? Единственное, при встречах волком не смотреть друг на друга, все-таки в одном доме живем.

Правда, добытая мною подробная информация о колледже нам не пригодилась: мой сын в конце концов нашел себе другой путь, больше отвечающий его запросам и соответствующий его амбициям. Он у меня такой, знаете ли… Чтобы поменьше требований от него, но побольше удовлетворения его желаний. И в кого это он, спрашивается?

В земных заботах день, который, я боялась, продлится целый век, пробежал незаметно. Земные заботы – это кормление детей обедом, затем уроки: помогаю их сделать сначала дочке, потом – сыну. Затем все втроем садимся на автобус и едем в музыкальную школу – музицировать на фортепиано, тоже по очереди, потому, что у нас один преподаватель на двоих. К концу занятий за нами заезжает наш папа, и мы все возвращаемся домой на его машине. По дороге играем в «Угадай мелодию». Дети включают «Европа плюс», и папа проигрывает, не может угадать ни одной мелодии. Затем папа включает «Радио ретро», и тут проигрывают дети, аналогично не могут ничего угадать. Дома мы дружно садимся ужинать. После ужина дети идут к себе в комнату – заниматься каждый своим делом, а для меня наступает вечер, когда нам с мужем необходимо обсудить мое возможное увольнение. Хотя – обсуждай, не обсуждай, будет то, что будет. Муж, усталый после рабочего дня и не расположенный к рассмотрению неприятного вопроса, говорит:

– Пока еще ничего неизвестно. Возникнут проблемы, – начнем думать, как их решить. Как говорится, доживем до понедельника. Ты съездишь в отдел кадров, послушаешь, что тебе скажут, может, тебе что-нибудь другое предложат.

– Ну, Костик, что они могут мне еще предложить? Видимо, нет никаких больше свободных вакансий, раз нас сокращают. И вообще мне страшно… Что будет с нами…

– Алиночка, дорогая моя, не стоит так сильно переживать. Я тоже боюсь. Я же обещал тебе что-нибудь обязательно придумать. А сейчас я очень устал, моя дорогая. Пойду спать, утро вечера мудренее. И ты давай долго не задерживайся. Спокойной ночи.

– Я пока спать не хочу. Ты же знаешь, у меня сейчас наступает время для личной жизни. Я займусь чем-нибудь для души.

– А эта твоя личная жизнь не предполагает моего участия? Я в нее не вхожу? – У него глаза стали масляными, и он похотливо посмотрел на меня. И, помедлив, добавил: – Вижу, вижу, ты в расстроенных чувствах. Похоже, даже злишься. Возможно, все из-за меня.

Мне действительно было обидно: ведь я его ждала весь день, чтобы обсудить с ним этот важный для нашей семьи вопрос. Но в то же время я понимала бесполезность такого разговора. Ну, на самом деле, что мы можем сейчас, сидя на кухне, решить? Он же обещал что-нибудь придумать.

А обещания он просто так еще никогда не давал. Значит, будем надеяться на лучшее. Наконец я улыбнулась своим умозаключениям и уже спокойно сказала своему благоверному:

– Спокойной ночи, любовь моя. Иди спать. Я скоро приду.

– Я буду с нетерпением жда-а-ать, – кокетливо протянул он и скрылся за дверью спальни.

Мне лишь в понедельник предстояло ехать в отдел кадров, а сегодня еще четверг. Боже, дай мне сил дожить до понедельника!

Altersbeschränkung:
16+
Veröffentlichungsdatum auf Litres:
07 März 2017
Schreibdatum:
2014
Umfang:
370 S. 1 Illustration
ISBN:
978-5-91775-157-3
Rechteinhaber:
Издание книг ком
Download-Format:

Mit diesem Buch lesen Leute