Buch lesen: «Книга первая. Стихи разных лет»

© Фридрих Антонов, 2019

ISBN 978-5-4490-3721-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

В этой книге собраны стихи разных лет. Это и воспоминания детства, и различные отклики на какие-то явления современной жизни. Есть стихи связанные с природой, музыкой, театром, есть посвящения гениальным поэтам и музыкантам: Моцарту, Листу, Федерико Гарсиа Лорке, Некрасову и многим другим. Стихи писались в разное время, в разные периоды жизни и по различным поводам. Они никак не систематизировались, периодичность написания также никак не принималась во внимание. Ранее написанные стихи вполне могли оказаться в конце книги и наоборот. Некоторые произведения, ввиду их содержания, снабжены годом написания, чтобы было ясно, когда они написаны – в советское, перестроечное или какое-то иное время. Размеры произведений также, никак не регламентированы. Это и небольшие четверостишия, и произведения, которые можно считать небольшими поэмами. Что касается поэтического размера стихов (ямб, хорей или, простите, гекзаметр), то и здесь – никакой привязанности. Всё зависело от того – что и как хотел сказать автор. А что из всего этого получилось – судить читателю.

Ф. Антонов

Весенний снег

 
Пришла зима холодная без снега,
Ушла фатой накрывшись пыльной прочь.
А вот теперь, весеннею порою,
Метели снежные беснуются всю ночь.
 
 
Наутро выглянешь в замёрзшее окошко —
Ковром сверкающим укутана земля,
Играет солнышко на выпавшей пороше,
В снежинках вспыхивая блёстками огня.
 
 
Ковёр живёт, пушистится, сверкает —
Качнёшься в сторону – он сыплется огнём,
Когда в него ладони опускаешь,
То мягкость пуха чувствуется в нём.
 
 
Мальчишки во дворе со смехом лепят бабу,
Катаются в снегу, толкаются, визжат,
Малыш на саночках запряг наверно папу.
А вот на горку лыжники спешат.
 
 
И забываются на этот праздник глядя,
И слякоть зимнего тягучего дождя,
И плач заброшенного сумрачного сада,
При виде рыжего, курносого «вождя».
 

Зарисовка с натуры

 
Века, одетые в дремучие седины,
Проплыли перед древнею землёй…
Река, с излучиной в долине,
Подёрнута прозрачной пеленой…
Во всём – возвышенный покой.
 
 
Глядят в пучину вод суровые утесы
И тихо спят под мерный плеск волны,
Чуть шепчется камыш и в даль уходят плёсы,
Неведомого таинства полны.
 
 
Передо мной гармонией бессмертия,
Река струится меж изломами холмов,
Они уходят в даль рисунком безупречным,
Звучат тугими рифмами стихов.
 
 
След плуга ли вдали, или лесов шептание,
Хранит в себе красавица земля…
Здесь видятся и «древние предания»,
Захоронённые в бескрайние поля…
И след недавнего жилья…
А может это ‒лишь, фантазия моя?
 

Мой мир

 
Пишу зарывшись в одеяло,
Зажёг светильник пред собой,
Прошедший день оставив на задворках,
С его морокой, бытом, суетой.
 
 
Отбросив всё, что тягостно давило,
Отбросив всё, что душу всуе жгло.
И то, что так удачно выходило,
И то, что прахом по свету пошло.
 
 
Всё прочь долой, за дверью оставляю,
Здесь мир царит во мне – совсем иной.
Я здесь как будто заново рождаюсь
И становлюсь самим собой.
 
 
Один я здесь. Люблю я эти думы,
Что наплывают тихо в тишине.
Здесь могут петь таинственные струны
И тут поэзия является ко мне.
 

Музейный двор

 
Вечерело. У музея,
Шёл я сумрачной аллеей.
За оградой во дворе,
В угасающей заре,
Вижу каменные бабы,
В полусумраке стоят.
И внимательно глядят.
 
 
Взгляд угрюмый, колдовской,
Отдаёт слегка тоской.
Задержался у ограды
И задумался… Покой…
 
 
Иногда со мной бывает,
Всё куда-то исчезает,
Наплывает будто сон,
Чудится со всех сторон…
 
 
Даль, излучина речная,
Ширь могучая степная.
За излучиной речной,
Град былинный небольшой,
Как живой в дали стоит,
И бойницами глядит.
 
 
А под стенами толпою
Грозно идолы стоят,
В вечность тёмную глядят.
 
 
Сквозь далёкие столетия,
Сквозь эпохи лихолетья,
Не смыкая тяжких век,
Стерегут тот дикий брег.
 
 
В пустоту глядят, в пространство…
Неземное постоянство!
Бред! Учёный человек…
А ведь моторошно!
Бег времени остановился…
Там когда-то люд селился…
 
 
Лошадь шла на водопой,
Шёл к богам народ толпой,
Каждый со своей мольбой…
Кто с сумою, кто с клюкой.
Кто с несбыточной мечтой!
 
 
Были хлеб и подношенья,
Были жертвоприношенья,
Были счастье и покой.
Наваждение, постой!
 
 
Предо мною двор простой…
Двор музейный и пустой…
Идолы в углу стоят
И в мои глаза глядят…
 
 
Были некогда могучи…
Но свезли их просто кучей
И расставили толпой —
Им бы в степи, на покой!
 
 
Но теперь они по штату —
Для музея экспонаты.
А музейники ни-ни!
Благодетели они.
 
 
И стоят они дозором,
Окружённые позором,
Разрисованные там,
Где запретно было нам.
 
 
С ними пьяницы пируют.
Есть такие, что воруют
И везут в особняки.
Современные царьки.
 
 
И дела теперь такие!
Ходят власти городские…
Но в курганы путь закрыт!
Тот распахан, тот разрыт.
 
 
И везти куда – невесть…
И в музеях им не в честь!
 
 
Вот такие тут дела!
На излучине была…
А теперь картина здесь…
Через чью-то дурь и спесь!
 

Оркестр

 
Масса живая, творящая музыку,
Чутко трепещущее существо,
Звук и движенье – одно побуждение,
Единая мысль и одно божество.
 
 
Чистый рисунок резцом обозначенный,
Тонкий, изящный (но только живой),
Полный экспрессии, мощной энергии,
Будто беседу ведущий с тобой.
 
 
Чутко живёт он в едином движении,
Здесь, и порядок, и чёткий настрой,
Некое действо, в котором и хаос
Приобретает, и смысл, и покой.
 
 
Я иногда позволяю без звука,
Молча смотреть на рабочий процесс,
На перемены движений в оркестре,
Как он работает в ритме чудес.
 
 
Звук отключаешь, на миг, на мгновенье,
Просто на массу, на страсти смотри,
На перемены, на ритм и движение.
Много не надо – секундочки три.
 
 
Как муравейник. И звук не мешает.
Страсти, эмоции – не перечесть…
Многим покажется это забавно…
Ну, и… хорош, околесицу несть!
 
 
Слушайте просто, любите, страдайте
И уноситесь к заветным мечтам.
В музыке всё позволительно нам.
 

Зарисовка

 
Уходит лето проливным дождём,
Уходит тихо, как перелески,
Уходят вдаль, накинув палантин,
Туманной дымки голубые всплески.
 

Завела дорога за село

 
Завела дорога за село,
Увела в сиреневую чащу,
За гряду берёзовых стволов,
На алтарь к священному причастию.
Причаститься к свежести ручья,
Прикоснуться к нежной мягкой хвое
И вкусить священного огня,
Там, в тени, под кроною лесною.
 

Жене

 
Пишу письмо, как долго собирался
Я написать тебе, но множество забот
Не позволяли взять перо. Да так и оставался
Невыполненным долг. Но вот —
Окно нежданно оказалось,
В делах успешный поворот…
Ну и письмо! На разворот!
 
 
Как ты живёшь? Как чувствуешь?
Здоровье,
Надеюсь я, тебя не подвело?
И на душе твоей светло!
И жизнь твоя совсем не мрачна,
И на работе всё удачно!
 
 
Пусть будет всё, как до сих пор!
А ты всегда давать умела
Невзгодам тягостным отпор.
Но то особый разговор!
 
 
Пускай оковы бытия
Твоей не сломят силы воли,
Почаще помни о друзьях,
А если что – дуй Таня в поле…
 
 
Где ветра чистая струя
И знай, что там же буду я.
Иносказательно, конечно.
(Я там, где ветер, буду вечно.)
 
 
И от обыденной трясины,
Пусть бог тебя убережёт,
И пусть она в свои глубины —
Не поглотит, не засосёт.
 
 
Вдыхай цветы, водой умойся
И обновление придёт,
В любимом деле успокойся,
Оно тебя не подведёт.
 
 
Ещё мечтай! Мечты доколе,
Мы позволяем им мечтать,
Взамен дают нам благодать,
Отдохновение душою.
Ну словом всё, что нужно нам,
Чтоб плыть по жизненным волнам.
 
 
Живу и я. На расстоянии.
Порою кажется вблизи,
Что мы вообще не расставались,
Что вот откроется…
И ты – войдёшь сюда,
И так, как прежде,
Уткнёшься носом щекоча…
 
 
И бури, вьюги, бытия —
Дотоле грозными стенами,
Осатаневшими вокруг,
Давили сверху, снизу… Вдруг —
Такими мелкими ставали…
И уходили далеко…
А то и вовсе исчезали…
 
 
В минуты эти иногда,
Казалось вот ещё мгновенье
И расколовшись пополам,
Подарит миру откровение
Природа-мать. И рухнет тьма!
Пред изумлёнными очами —
Предстанет Истина сама.
 
 
Но это только лишь мгновенье,
Которому: «Остановись!» —
Готов кричать,
Не пронесись оно так быстро.
Снова жизнь,
Природы тайные законы,
Скрывают зановесью дел,
Нас возвращают снова к жизни,
В уже назначенный удел…
Оставив за собой предел познаний наших…
Исчезает мираж всесильности и мы —
В повозку жизни впряжены!
 
 
Вот и теперь, я оторвался
От дум нахлынувших… Мечты…!
А там опять, невольно, – ты!
И что поделать? Не от нас,
Зависит это положение
Вещей и дел. И то, что я
Не вижу здесь, сейчас, тебя.
 
 
Ну что, дружок, давай прощаться.
Желаю счастья и добра,
Здоровья крепкого большого,
Ну и конечно же ума,
Чтоб не наделала дурного.
 
 
Пожалуй, всё! Прощай, дитя!
Эмоций пламенных и женского чутья!
 

Другу

 
Возьми от мудрости лесов
Задумчивого вдохновения,
А у голодных диких псов —
Их стомогучего терпенья.
Когда загнав на ствол жратву,
Они сидят, и дни, и ночи.
И нету силы чтоб уйти
Их прочь заставила.
И мочи
Не хватит – вой, зови, кричи…
Они закон свой знают туго.
И нам терпеньем запастись
От них бы не мешало, друг мой.
 

Утро на перевале

 
Костра задумчивые песни,
На тёмных елях красный свет,
И ночь тревожная над бездной,
И упоительный рассвет.
 
 
А облака на перевале
Ввысь, как безумные взмывали,
В рассветном небе голубом,
Чуть обдавало ветерком,
Низины полнились туманом,
Как темно-синим молоком.
 
 
В низу, в ущелье протекала
Река в скалистых берегах,
Шум где-то прятался в горах…
И красота вокруг такая,
Что жуть берет. Спаси, Аллах!
 

Поэма о лошади
(На колхозном току)

 
Глядит лошадка умными глазами,
Копытом тихо землю бьёт
И осторожно тёплыми губами
С ладони хлеба корочку берёт.
 
 
Красавица равнин славяно-скифских,
В наш просвещенный и машинный век,
Забыл тебя хозяин твой старинный,
Забыл тебя твой добрый человек.
 
 
Затратил сотни лет на приручение,
Строптивый твой характер укротил,
Взнуздал тебя ременною уздою,
Дав закусить стальных удил.
 
 
И ты пошла смиренно бороздою,
Тянула плуг иль борону…
И пахарь шёл всегда с тобою,
Преображая целину.
 
 
С древнейших лет и до недавних былей,
Ты доброю помощницей была,
В упряжке шла, вздувая жилы,
И гордых всадников в сражения несла.
 
 
Предметом гордости была для селянина,
Предметом гордости для воина была,
Непросто было выбить славянина
Из твоего высокого седла.
 
 
Была чиста, ухожена и сыта,
Подкована умелым кузнецом,
Стаканчиком подрезаны копыта,
Хрустела яровым зерном.
 
 
А ныне ты заброшена, забыта,
Не кормлена, не чёсана стоишь.
И смотришь жалобно в бездонное корыто,
А там, простите, просто шиш.
 
 
Не выдержать тебе лихого состязания,
Машины мощные безжалостны и тут,
Придет пора и жалобное ржание
Освободит тебя от этих пут.
 

Ночь

 
Умылась ночь, начистилась до блеска,
Глядит на землю огоньками звёзд.
Струится тишина, без щебета, без всплеска.
Как тихий ручеек, источник чистых грёз.
 

Если активный, но дурак

 
Когда активный, но дурак —
То это хуже паразита!
Ты ж не уймёшь его никак —
Тут постоянно карта бита!
У дурака одна забота —
Чтоб «кучерявились» дела,
Чтоб видимость была в работе
И чтоб зарплата к сроку шла.
Тут вроде всё всегда кипит!
А дела нет – оно стоит.
Или – авральная страда…!
Гудят натужно провода…
Станки грохочут, скрежет, стук!
Работают не покладая рук…
А в результате хлам и брак.
На то он, видно, и дурак.
 

Тоска

 
Один я здесь, на белом свете.
Мне видно друга не найти.
Опять тупик и снова сети,
Я снова связан. Нет пути.
 
 
Хочу чтоб рухнули оковы
С моей надсаженной души.
Я гнул препятствия в подковы,
Когда встречались на пути.
 
 
А нынче как-то опустело,
Все краски вымыли дожди,
Когда б душа опять запела…
Пока – тоска! Сиди и жди.
 

Розы и шипы

 
Прости мне, боже милосердный,
Характер скверный и язык,
Вот только дай ему свободу —
Он тут же вывернет. Привык
Всегда показывать изнанку
И тут что хочешь! Хоть кричи!
О Господи! Опять курьёзы!
На рифму лезут кирпичи!
На рифму грозы или грёзы,
Прошу в свидетели, Столпы!
Поэт нормальный пишет розы,
А мне мерещатся шипы.
 

Шутка

 
Ночные звезды, как крупинки,
На небе россыпью горят.
Вниз смотрит месяц на ущербе,
Пошел рогатый на закат.
Как школьник свесился с карниза,
Шкодливым чёртиком глядит,
Поджал свои кривые ножки
И хочет спрыгнуть, но сидит.
Боится видно, паразит.
 

Поездка в Россию

 
И вновь пошли знакомые места,
Вдоль полотна дороги, чередою,
В просветах леса – домики в дали,
Лес тянется зелёною стеною.
 
 
России милые, знакомые места!
Я тосковал по ним в степях Донбасса.
Мне снилась зелень сочная листвы,
Трава зелёная до Спаса.
 
 
Я к ним стремился долго всей душой,
К красотам дивным причаститься,
Чтоб окунувшись обрести покой
И снова духом укрепиться.
 
 
Привет вам чащи в тѝнистых местах
И светлые, густые перелески,
Погосты в скошенных крестах,
Просёлки редкие, как солнечные всплески.
 
 
Гляжу в окно и хочется сказать:
«Остановись прекрасное мгновенье!»
Но поезд мчит, и всё уходит вспять,
И наплывают новые виденья.
 
 
Плывут, плывут, сменяются, плывут!
И проплывают словно в детской сказке:
«Россия здравствуй! Здравствуй мой приют,
Моё сокровище суровости и ласки!»
 

Старые церкви

 
Вознесенья, Успения, Спасы —
Великаны седой старины.
Возводили вас Провы да Власы
По понятьям своей красоты.
Возводили, чтоб «зело приятно»,
Чтобы радостно было для глаз.
На века, хорошо возводили.
Для себя и, конечно, для нас.
 

Путешествие по Сухоне

 
Шестой… Четвёртый… Скоро третий…
И так всё утро… Скоро день.
Вот только что отшлюзовались,
А впереди опять ступень.
 
 
Опять поднимемся немного
На верхний уровень реки,
Опять откроются ворота,
Махнут рукою речники.
 
 
Опять останется поселок
Стоять свой век в дали лесной,
И нужный труд свой ежедневный
Справлять с достоинством, с душой.
Земли бессменный часовой.
 

Лесной посёлок на Сухоне

 
Посёлок-труженик лесной,
Не бедный, но и не богатый.
В борьбе за жизнь свою – живой,
Приют охотников завзятых.
Да и таких же рыбаков,
Спокойных сильных речников.
 
 
Словно бессменный часовой
На пост поставленный когда-то.
Года проходят чередой,
А он с упрямостью солдата
Стоит над речкою лесной…
Посмотришь и в душе покой.