Она поздоровалась с братом и назвала его по имени, как не называла уже многие годы.
– Молино, – спросила она, – это твой внук?
– Да, Констанция, – отвечал граф. – Фаунтлерой, это твоя двоюродная бабушка, леди Лорридэйл.
– Здравствуйте, бабушка, – сказал, подойдя к ней, маленький лорд.
Она положила ему руку на плечо, посмотрела в карие глаза и поцеловала.
– Называй меня тетя Констанция. Я очень любила твоего бедного отца, и ты очень на него похож.
– Я всегда рад, тетя Констанция, когда говорят, что я похож на моего папу, – отвечал Седрик. – Кажется, все его здесь любили, как и дорогую мою.
Леди Лорридэйл была в восторге. Она расцеловала мальчика, и с этой минуты они сделались друзьями.
Когда маленький лорд отошел, она сказала брату вполголоса:
– Какой прелестный ребенок, Молино!
– Да, – сухо отвечал граф, – он славный мальчик, и мы большие приятели. Он себе думает, что я добрейший филантроп. Признаюсь тебе, Констанция, что я, как старый дурак, к нему привязался.
– А что его мать о тебе думает? – прямо спросила леди Лорридэйл.
– Я ее не спрашивал, – угрюмо отвечал граф.
– Так я буду с тобой откровенна, – продолжала леди Лорридэйл, – и скажу, что не одобряю тебя. Я намерена навестить миссис Эррол, и если тебе это неприятно, давай ссориться сейчас! Все, что я слышала про нее, доказывает, что ребенок всем обязан ей. Говорят, что бедняки твоего поместья ее обожают.
– Его обожают, – отвечал граф, указывая на Фаунтлероя. – А что касается миссис Эррол, ты увидишь, что она хорошенькая женщина: сын весь в нее. Ты можешь ее навестить, если хочешь. Но прошу об одном: убеди ее не выезжать из Корт-Лоджа и не требуй, чтобы я к ней ездил.
После этого разговора леди Лорридэйл заметила мужу:
– Ясно, что брат уже не ненавидит невестку, как прежде, и вообще мне кажется, что он сильно переменился в лучшую сторону. По-моему, он становится человеком – все потому, что привязался к внуку. И представь себе, мальчик любит его: приходит в кабинет, кладет руку ему на колено и даже прислоняется к его креслу. Собственные его дети никогда не осмелились бы этого сделать: они скорее подошли бы к тигру.
На другой день леди Лорридэйл поехала к миссис Эррол с визитом и, возвратясь от нее, сказала брату:
– Молино! Это прелестнейшая женщина! Ты можешь ее благодарить за воспитание, которое она дала сыну. Она передала ему не только свою красоту, и ты очень ошибаешься, что не зовешь ее к себе в замок. Я непременно приглашу ее к нам в Лорридэйл.
– Она не согласится уехать от сына, – отвечал граф.
– Я хочу видеть их обоих у себя, – возразила, смеясь, леди Лорридэйл.
Она знала, конечно, что граф ни за что не отпустит к ней мальчика, но ей просто хотелось подразнить старого эгоиста. Она очень хорошо понимала, что граф дает парадный обед с единственной целью – показать свету наследника и внука и доказать всем, что мальчик, о котором так много говорили и которым все восторгались, на самом деле еще лучше. А гости, в свою очередь, приезжали большей частью из любопытства, чтобы посмотреть на маленького лорда и убедиться самим в правдивости слухов.
И вот наконец маленький лорд вошел в гостиную.
– Мальчик хорошо воспитан, – заранее сказал граф гостям, – он никому надоедать не будет. Дети обыкновенно или идиоты, или очень назойливы – мои были и то и другое. А внук совсем другой, он отвечает, когда его спросят, и молчит, когда следует. Первый никогда не заговорит.
Маленькому лорду не пришлось, однако, молчать, потому что всем хотелось услышать, что он скажет. Дамы ласкали его и забрасывали вопросами, мужчины шутили с ним, как, бывало, пассажиры на пароходе. Маленький лорд не понимал, почему это они смеются его ответам, но его радовало, что все довольны и что званый вечер дедушки так удался. Приемные комнаты замка сверкали огнями, было множество цветов, мужчины казались такими веселыми, а дамы были все такие нарядные, с бриллиантами на шее и в волосах! Седрику очень понравилась одна девушка – высокая, красивая, с голубыми глазами, напоминавшими незабудки. Она была в белом платье с жемчугом на шее. Около толпились молодые люди, каждый старался понравиться ей, и маленький лорд решил, что это принцесса. Он не спускал с нее глаз, невольно продвигаясь все ближе и ближе к ней. Наконец она обернулась к нему.
– Подойдите ко мне, Фаунтлерой, – сказала она, улыбаясь. – Почему вы на меня так смотрите?
– Я думал о том, какая вы красивая, – отвечал маленький лорд.
Мужчины засмеялись, и мисс Вивиан Герберт (так звали девушку) тоже. Ее розовые щеки стали еще румянее.
– Я никого не видел красивее вас, – сказал Седрик, глядя на нее с восторгом, – только, конечно, дорогая еще красивее. Я думаю, она красивее всех на свете.
– Я в этом уверена, – отвечала мисс Вивиан.
Она его удерживала около себя большую часть вечера, и не прошло получаса, как он уже рассказывал ей про Америку, про мистера Гоббса и Дика и наконец вынул из кармана платок, подаренный Диком, и с гордостью показывал его.
– Я положил его сегодня в карман, – сказал он, – потому что, я думаю, Дику будет приятно знать, что он у меня в кармане на званом вечере.
Столько было нежности в глазах мальчика в эту минуту, что присутствующие были очень тронуты.
Несмотря на то что все им много занимались, Седрик, как и предполагал граф, никому не мешал: он умел слушать молча, когда другие говорят. Г ости улыбались, видя, как Седрик несколько раз за вечер подходил к деду, становился рядом с его креслом и впитывал каждое его слово. Раз он даже слегка коснулся щекой плеча старика. Граф про себя радовался, что все видят взаимную любовь внука и деда.
Мистера Хэвишема ожидали к обеду, но, как ни странно, он опаздывал. Никогда такого не случалось. Он вошел, когда все поднялись, чтобы идти к столу. Г раф посмотрел на него с удивлением: Хэвишем был бледен и взволнован.
– Меня задержало странное происшествие, – тихо сказал он.
За обедом он почти ничего не ел, а когда к нему обращались, видно было, что мысли его далеко. Во время десерта, когда Фаунтлерой вошел в столовую[8], мистер Хэвишем взглянул на него с беспокойством и даже не улыбнулся, как обыкновенно, здороваясь с ним.
Старый поверенный забыл обо всем на свете, кроме удручающего известия, которое должен был сообщить графу, – известие, что изменит все. Глядя на освещенные комнаты, на гостей, на кудрявого мальчика рядом с гордым старым графом, он думал о том, какой ужасный удар готовится всей семье.
Хэвишем не помнил, долго ли длился обед, он сидел как во сне, но видел, что старый граф несколько раз взглядывал на него с удивлением.
Но вот обед наконец кончился, и все перешли в гостиную.
Маленький лорд сел около мисс Вивиан на диване, и они вместе разглядывали картинки.
– Я вам очень благодарен, – говорил маленький лорд, – я никогда не был на большом вечере. Мне сегодня очень понравилось!
Молодые люди собрались около мисс Вивиан и стали с ней разговаривать. Седрик слушал, старался понять их, но понемногу его глаза начали слипаться и наконец совсем закрылись, голова опустилась на желтую атласную подушку – и он заснул…
Сквозь сон слышалось ему, что мисс Вивиан с ним прощается. Она уезжала.
– Прощайте, Фаунтлерой, – говорила она, целуя его. – Спокойной ночи!
Седрик старался открыть глаза, но не мог и сонно пробормотал:
– Доброй ночи! Я так рад, что увидел вас… – и крепко заснул.
Как только все гости разъехались, мистер Хэвишем подошел к безмятежно спящему мальчику. Поверенный долго глядел на него с озабоченным видом и усиленно тер себе подбородок.
– Ну, Хэвишем, что случилось? – раздался вдруг за спиной резкий голос графа. – Что за странное происшествие?
Мистер Хэвишем обернулся, продолжая тереть себе подбородок.
– К сожалению, я должен сообщить вам, милорд, очень неприятное известие… Мне очень жаль, что принес его я…
Граф еще раньше заметил мрачное настроение поверенного и находился в отвратительном расположении духа.
– Зачем вы смотрите так упорно на мальчика? – раздраженно крикнул он. – Весь вечер вы глаз с него не спускали, точно ворон какой!.. Какое отношение может иметь ваше известие к лорду Фаунтлерою?
– Оно именно к нему-то и относится, милорд! – отвечал мистер Хэвишем. – Если верить тому, что я услышал, то перед нами спит не лорд Фаунтлерой, а только сын капитана Эррола. Настоящий же лорд Фаунтлерой – сын вашего старшего сына Бевиса – в эту минуту находится в Лондоне, в гостинице.
Граф вцепился в ручку кресла, так что выступили вены на руках, его старое суровое лицо покрылось мертвенной бледностью.
– Это ложь! – закричал он. – Вы с ума сошли! Кто это вам наврал?
– Нет, это не ложь, – возразил мистер Хэвишем, – к несчастью, это правда. Нынче утром явилась ко мне какая-то женщина. Она сказала, что Бевис тайно женился на ней в Лондоне шесть лет тому назад. Она показывала даже брачное свидетельство. Через год после свадьбы они поссорились, он дал ей денег, чтобы она оставила его. У нее есть от него сын пяти лет. Она американка и очень низкого сословия, совершенно необразованная и недавно только узнала о правах своего сына. Она обратилась к адвокату и выяснила, что ее сын настоящий лорд Фаунтлерой и наследник Доринкорта. И она, конечно, требует, чтобы его права были признаны.
Кудрявая головка зашевелилась на подушке, но Седрик не проснулся. Он повернулся лицом к графу как будто для того, чтобы дед мог лучше его видеть.
Горькая улыбка тронула губы графа.
– Я не поверил бы ни единому слову из всей этой сплетни, если бы не знал, что Бевис был способен на всякую подлость: это на него похоже, он всегда меня позорил. Вы говорите, это вульгарная, необразованная особа?
– Она вряд ли в состоянии написать свое имя. Она абсолютная невежда и, видимо, заботится только о деньгах. Она чрезвычайно хороша собой, но… – Старого поверенного передернуло.
Вены на висках графа вздулись, холодный пот выступил на лбу. Он вынул платок, обтер себе лицо и горько сказал:
– А я… я еще возмущался другой женщиной… матерью этого ребенка! Я отказывался признавать ее… а она умеет подписать свое имя… Поделом мне!
Граф вскочил и начал ходить взад и вперед по комнате, ожесточенно ругаясь. Его трясло от бешенства, на старика было страшно смотреть. Но мистера Хэвишема поразило, что, несмотря на сильный приступ ярости, он ни на мгновенье не забывал о присутствии спящего ребенка и ни разу не повысил голоса, чтобы не разбудить его.
– Я должен был этого ожидать, – повторял он. – Они всегда меня позорили, Я не верю этой сказке… Буду бороться до последней возможности… Но как это похоже на Бевиса!
Старик как-то разом осунулся и казался сломленным и растерянным. Он подошел к спящему ребенку и остановился перед ним.
– Кто бы мог подумать, – произнес он глухо, – что я так привяжусь к мальчику? Я сам этого не ожидал. Я всегда терпеть не мог детей, а своих собственных еще больше, чем чужих. Меня никто в жизни не любил… – прибавил граф с горькой улыбкой, – а Седрик любит, он не боится меня, доверяет мне… Он с достоинством занял бы мое место, он сделал бы честь нашему имени…
Старик нагнулся и с минуту смотрел на спокойное, счастливое лицо спящего мальчика. Он сурово сдвинул брови, но взгляд его не был суров. Откинув волосы со лба Седрика, граф отвернулся и позвонил.
– Возьмите, – сказал он изменившимся голосом вошедшему лакею, – лорда Фаунтлероя, осторожнее на руки и отнесите в спальню…