Buch lesen: «Бальзам из сожалений»

Schriftart:

«Вы больше будете сожалеть о том, чего не сделали, чем о том, что совершили. Поэтому поднимайте якоря и уплывайте из тихой гавани. Ловите попутный ветер в свои паруса».
Марк Твен

Детектив-событие

Все персонажи и события новелл вымышленные. Любые совпадения с реальными людьми и фактами случайны.

Неумолимая жестокость любви

Алена считала себя в меру коммуникабельным человеком. Она охотно общалась с самыми разными людьми, хотя ее могли изумлять чьи-то размышления, ставить в тупик отсутствие связи хода мысли с выводами и непоколебимая уверенность в собственной правоте, которую легко опрокинуть с помощью общеизвестной информации. Но Алена никогда так не поступает: не продавливает свое мнение, не опровергает и, само собой, никого не обижает. Она прекрасно понимает, что люди чаще всего ищут не критика и даже не собеседника, а благодарного слушателя. Им нужен человек, согласный без сопротивления принять плотный ком их соображений, догадок и убеждений, что крепко застрял в мозгу, стал непосильной тяжестью, которую требуется на кого-то сбросить. Только так Алена понимает свою миссию собеседника. И когда кто-то хвалит ее за то, что «умеет слушать», она отвечает себе на свой же вопрос: почему? Почему умеет? Потому что Алену не раздражают люди с другой точкой зрения, даже если та никогда не приблизится к ее собственному мнению. Она просто принимает плоды чьего-то умственного напряжения или всхлипы зашкаливающих эмоций и делает выводы. К примеру: с этим на такую тему – больше никогда. Эту лучше мягко обходить, сославшись на занятость. Да, Алена оставляет за собой право щадить и себя. А вот тут имеет смысл задержаться на столько времени, сколько понадобится. Потому что этого человека терзает настоящая боль, нерешаемая проблема. Ему нужно дать выговориться. Другого способа помочь чаще всего и не существует.

В последние годы Алена иногда задумывается о том, почему знакомые люди, постоянные собеседники, по-прежнему говорят с ней только о себе и никогда не спрашивают у нее: а у тебя как? Тебе плохо? Нужна помощь?

Алена овдовела три года назад. Разумеется, все, кто ее знал, после похорон выразили свои соболезнования. И все. Тема была закрыта. Некоторые даже явно решили, что у нее теперь больше времени и желания вникать в чужие горести.

Алена, конечно, допускает вариант коллективной деликатности по отношению к ней и ее горю. Кому-то оно может казаться слишком сложным в качестве темы для обсуждения. И на самом деле у ее потери даже не пятьдесят, а сто пятьдесят оттенков черного. И оттенок номер один – это инстинктивный и страстный протест Алены против самой невинной попытки вторжения в ее закрытые границы. Видимо, это многим показалось очевидным. Тогда все в порядке. Алена по-прежнему коммуникабельна со всеми, кому нужна, а ей самой не требуется строго и бдительно бросаться на защиту неприкосновенности своей потери, боли и тайны.

Наверное, сейчас сутью тайны стала их с Владимиром любовь. Они прожили вместе всего пять лет. Это было непростое, неспокойное, иногда откровенно тяжелое время. Но они оба никогда не давали поводов для всеобщего обсуждения, ни с кем не говорили о своих проблемах. Только он знал, что Алена – его жизнь и судьба. Но это, к сожалению, не стало для него ни непрерывной эйфорией, ни даже поводом для умиротворения. Только она была уверена в его преданности, как и в том, что никогда раньше не встречала настолько умного и доброго человека. Такого привлекательного, притягательного для себя мужчину. Но и для нее их встреча и взаимная любовь не оказались полем, на котором растут лишь цветы радости. Все-таки чаще ее кожу до крови ранили острые шипы ядовитых растений. И Алена запирала свою душу на замок даже от Владимира. Ей казалось, что кровь тех отравленных ран может смешаться с ее слезами и выдать ее тайны. Это и сейчас самые болезненные откровения. Володя никогда не уйдет от нее совсем, не остынет пламя ее сожалений. Они иногда так похожи на обвинение и приговор самой себе.

Сегодня воскресенье и тот редкий случай, когда Алене, как большинству нормальных людей, не нужно ехать на работу. Она – помощник режиссера на студии документальных фильмов. Раньше режиссером был Владимир Зимин, который сначала влюбился в Алену, а потом переманил ее к себе от своего коллеги. Они поженились, когда получилось вырвать из плотного графика съемок один свободный день.

Сейчас на месте Владимира – Катя Слуцкая. Она непростой человек и уникальная женщина. У Кати породистое лицо восточной княгини, большой талант и неровный, изменчивый характер. От властной уверенности в безупречности своих идей она может вдруг, почти мгновенно перейти в глухую стадию сомнений, стремящихся к панике. Алена объясняет это себе огромным диапазоном Катиных эмоций. Друг друга они понимают, но любой отдых от такого сотрудничества и бурления творческих страстей – конечно, благо.

Алена выглянула в окно. На газоне, посреди завалов, возведенных снегоуборочной машиной, по своему обыкновению ковырялась с лопатой соседка Галя. Какие-то годы назад ее покойный муж работал в доме дворником. Но Галя и тогда даже не помогала ему, она просто делала всю его работу. Он беспросветно пил.

Алена влезла в джинсы, свитер, куртку и быстро спустилась вниз. Вот кого она всегда рада видеть. И это то самое исключение из ее правил, когда она готова не только выслушать другого человека, но и немного выговориться. Не так, чтобы вывалить на Галю все, что превратилось в тяжкий груз незавершенных мыслей, не до конца понятых чувств и боли сожалений. Нет, просто поговорить обо всем понемногу и при этом не бояться сказать слишком многое. Только Галя поймет и услышит недосказанное «слишком многое». Без слов поддержит и пожалеет. У нее нет образования, кроме школьного, наверное. Она не знает ничего из того, что происходит рядом и в мире. Галя живет лишь трудами во имя семьи, обожает внучку и постоянно помирает от страха за нее. У Гали очень красивое лицо с невероятными синими глазами, и ни возраст, ни труды, ни постоянные переживания не могут погасить эту красоту. А ее ум – это любовь, считает Алена. Желание помогать, спасать тех, кого любит, дарить нежность и ласку. Алена – любимица Гали.

– Здравствуй-здравствуй, деточка, – ответила Галя на приветствие Алены. – Какая ты сегодня свеженькая. Сразу видно, что тебе дали выспаться.

Голос у Гали грудной, богатый, дикция прекрасная. И Алена, как всегда при взгляде на нее и после ее первой фразы, думает о том, до чего все напутали природа и судьба. С такими данными Галя могла бы стать великой актрисой, прославиться, как Софи Лорен, которая тоже родилась и выросла в бедности. Но удача Гали началась и закончилась замужеством. Красивый, безответственный и жестокий парень привез ее из деревни в Москву – и это оказалось его единственным свершением в жизни. После рождения сына муж Федя только пил, третировал близких, а на работе лишь числился. Галя стала кормилицей семьи и покорной жертвой мужа. Сын Егор красотой пошел в мать и отца, характером и привычками только в папу. Правда, он постоянно работал: увольняли в одном месте, тут же устраивался в другое. В его случае красота лица, фигуры, бархатный баритон и способность прекрасно выражать свои мысли, часто довольно интересные, действовали на людей безотказно. Егор после школы получил права, работал водителем, что само по себе почти невероятно: он, как отец, был сильно пьющим, и на очередную работу его принимали после ЧП на предыдущей. Работал Егор без перерыва, потому что мать, а затем и жена не могли обеспечить его тем, что ему казалось необходимым для существования, а это красивая одежда, хорошая машина и электроника последних версий. И, конечно, лучшее спиртное. В этом смысле Егор не опустился на дно деградации, как отец, который пил любой суррогат, от чего, наверное, и помер. Егор умел получать осознанное удовольствие от того, что пьет и чем закусывает. Тем, кто не видел своими глазами, изнутри, жизнь семьи, Егор казался мужественным и цивилизованным человеком. Женщины падали штабелями на его пути. Алена же вскоре после знакомства узнала, что его деградация была более коварной, чем у отца, даже по отношению к себе самому. Она умело пряталась, как голодный хищник, в мирном и тихом укрытии живописной природы – и однажды совершила внезапный прыжок с неотвратимо тяжкими последствиями. Егор во время жутких приступов ярости стремился к уничтожению всего: покоя и мира семьи, привязанностей, собственного разума и красоты. Это выглядело, как жестокий приказ извне, из какой-то пещеры, которая уцелела сквозь века.

Так получилось, что Алена и Владимир, переехав в этот дом пять лет назад, когда поженились, оказались сразу включенными в сложный, временами страшный мир семьи синеглазой дворничихи Гали.

Сейчас Галя живет с невесткой и внучкой. Сын Егор переехал на соседнюю улицу в съемную квартиру. Разумеется, он там не один. Несколько недель назад их дом в потрясении наблюдал стремительную и невероятную историю любви. До этой истории соседи знали Егора как жестокого и неуправляемого мужа, который регулярно избивал до полусмерти свою жену Лиду, обычную, не слишком красивую, но неглупую и работящую женщину. Он привез ее из Сибири, где был на заработках. Галя отбивала невестку, прикрывая ее собой, бросалась под кулаки сына. Но Егор умудрялся в своем озверении даже пальцем не коснуться матери. Он ее боготворил, как и дочку. А преданную, безумно влюбленную в мужа Лиду выбрал главным и единственным объектом своей неукротимой агрессии, для которой не нужен был повод. Владимир и Алена бросались на зов Гали, все вместе оттаскивали то, что оставалось от Лиды, подальше от смертоносных кулаков Егора, вызывали «Скорую», Лиду увозили в больницу.

Полицию Галя до поры запрещала вызывать, и все ей подчинялись. Понятно же было: как только все зафиксируют, Егора закроют надолго и поставят на его жизни крест. Но однажды терпение матери лопнуло, и она сама позвонила в полицию. Не дала это сделать Владимиру:

– Не лезь, Володя. Гоша тебе не простит. Вернется – может отомстить. Он же себе не хозяин. А от меня стерпит.

Егор отделался легко. Пятнадцать суток в СИЗО и штраф. Его харизма сработала даже там. Вернулся домой мрачным, угрюмо вошел в квартиру. Обжег Галину синим пламенем глаз и сказал:

– Ты мне больше не мать.

Затем крепко прижал к себе дочку Машу и шепнул ей на ушко:

– Ты уж прости меня. Такой я больной придурок. А поехали покупать собаку? Ты же хотела.

Собаку – смешную длинношерстную таксу – Егор полюбил так же сильно, как и Маша. Именно он занимался кормлением и прогулками. Следил за ее здоровьем, возил в ветклинику на осмотры и прививки. Маша только играла с новой подружкой и веселилась.

С Галей Егор долгое время вообще не разговаривал. Но, когда у нее вдруг прихватило сердце, он так кричал: «Мама, мама, ты что!!! Не вздумай!», что к ним прибежал чуть ли не весь дом.

Да, женщины района укладывались штабелями на пути Егора, женился он на нелюбимой, вероятно, потому, что Лида забеременела. А внезапная и неукротимая любовь настигла Егора, когда ему было уже под сорок, а к ним в дом приехали новые соседи. Муж Вася, жена Света и их пока еще не родившийся ребенок. Света была на четвертом месяце. Внешне казалась совсем девочкой: нежной, хрупкой, со светлыми легкими волосами и большими доверчивыми серыми глазами.

Все произошло так стремительно, что никто ничего не успел заметить. Просто однажды утром Галя вышла во двор и не стала хватать, как обычно, ни метлу, ни лопату. Она стояла неподвижно, опустив свои натруженные руки, и, казалось, ничего и никого вокруг не видела. Именно поэтому никто и не прошел мимо. Ее окружили соседи, стали задавать вопросы. И Галя сначала засмеялась, потом вдруг заплакала. Опять засмеялась, а слезы полились из синих глаз прямо в красивый, улыбчивый рот.

– Вы не поверите, что мой дурень сотворил, – сказала она. – Он вчера вечером явился к новым соседям, которые ребенка ждут… Сгреб Свету в охапку и понес ее в свою машину вместе с тем, кого ждут. Только мне сказал на ходу, что они едут в квартиру на Волгина, которую он для них снял. «Потом, – говорит, – со всем разберемся».

Публика была в изумлении и шоке. Люди даже забыли, что спешили на работу. Наперегонки задавали вопросы. «Это было похищение?» «Его уже ищут?» «Что сделал муж?» «Как она сама реагировала? Кричала, звала на помощь?»

А Галя все плакала и смеялась.

– Светка его обнимала и целовала. Вася сначала не хотел ее пускать, но как он справится с Гошей? Потом Вася плакал, я ему водки принесла. Он спрашивал у меня: отдадут ли они ему его ребенка? Я ответила, что сомневаюсь. Мой сын жадный до всего, что полюбил. А Свету он полюбил целиком и полностью, вместе с твоим ребенком. Сожалею, говорю, очень сильно. Но Света пошла с ним радостно. Что тут поделаешь. Давай подождем, посмотрим.

– А как Лида? – спросила соседка.

– Лида кричала, все швыряла, угрожала куда-то заявить и материлась при ребенке.

– А как реагировала Маша? – спросила Алена.

– Только Машука и повела себя, как нормальный человек, – ответила почти довольно Галя. – Она сразу набрала Егора и спросила у него, когда они с собакой Боней могут прийти к ним в гости. Егор ответил, что сегодня за ними приедет, повезет туда и даст Маше ключ. Это же близко: она сможет туда часто ходить. Потом, говорит, что-то придумаю с квартирой, может, куплю эту, она недорогая. Смех и грех, что за история вышла, – заключила Галя.

И надо сказать, что эти невероятные перемены не так уж плохо повлияли на жизнь семьи, членов которой стало больше на Светлану и нерожденного ребенка. У всех появилось много новых проблем, но их решения все же были во имя любви и жизни. Только любовь и смогла укротить сильного и грозного хищника, который таился в чаще разума Егора. И только потому, что любовь – не укротитель с хлыстом, который сильный нрав лишь ожесточает. Она яркий свет, способный остановить разум, если он есть, подвести разъяренного зверя к чистому озеру и показать ему отражение его же преданности и доброты.

Как странно видеть спокойное лицо Галины, ее нежную улыбку и вспоминать багрово-черные часы и дни ее несчастий. И не вспоминать невозможно. Алена и Владимир обо всем узнавали первыми, мчались на помощь… А потом долго были не в состоянии вытащить самих себя из провала ужаса, паники, гнева и острой жалости.

Как только они с Владимиром поселились здесь, Алена, по своему обыкновению, сразу начала общаться почти со всеми новыми соседями, жильцами этого большого старого дома. Владимир не был настолько всеядным в общении. Его вообще по жизни не интересовало большинство. Он сам выделял своих избранных, для которых не жалел ни времени, ни эмоций. Этими избранными никогда не были звезды профессии, активно-агрессивные тусовщики или влюбленные в себя самоназначенные философы с их застывшими выводами или паническими предсказаниями в степени паранойи. Владимиру были интересны необычные люди, выделяющиеся из ряда, и те, которые многим казались «странными». В этом доме Владимир для дружеского общения выделил двоих. Первой стала Галя, нищая труженица, лишенная человеческой поддержки, убивающая свои силы, красоту и здоровье во имя спасения других. А они, эти другие, и не всегда хотели этого спасения и вряд ли его заслуживали. Владимир не просто сочувствовал Гале, но всегда приходил на помощь, он вообще ее не столько жалел, сколько уважал за стойкость и преданность… Преданность чему? Наверное, тому, что она сама решила считать главным в жизни. Все вместе казалось Владимиру ее уникальной силой.

Вторым другом Владимира в доме стал старый ученый Лев Сергеев. Его труды, открытия, его светлое имя вписаны в историю науки, это множество страниц в интернете. А Владимир познакомился с Сергеевым, когда он стал просто Левой, седым, больным и растерянным чудиком. Люди смотрели на него в лучшем случае иронически. Люди, которые не поняли бы ни строчки, ни знака, ни вывода в его великих работах. Они и не знали о них.

Лева, лишенный яркого света под сводами науки, ее строгих, безусловных законов, которые защищали большой смысл его существования и давали ему право проверять, уточнять, дополнять эти законы и даже управлять ими, – в обычной серой и будничной жизни совершенно потерялся. Он превратился в старого беспомощного ребенка, забытого всеми в лесу домов и улиц, по которым ходят чужие и опасные люди. Он не понимал, почему у них с женой Ларисой совсем исчезли деньги, почему он постоянно хочет есть и совсем разучился спать. Лева, высокий, с опущенными плечами и удивленными светлыми глазами под серебряной шапкой волос, бродил, как призрак прошлого, который по ошибке попал не в то настоящее. Когда Алена с Володей в первый раз поздоровались, заговорили с ним о науке, его известных открытиях, Лева заплакал. С того дня сердце Владимира принадлежало и ему. В любую свободную минуту дома он вдруг вспоминал, что ему нужно сбегать за сигаретами. И действительно шел в магазин. А потом шел искать Леву, набив карманы пирожками с капустой, которые тот любил, конфетами, пирожными, фруктами. Это удивительно, сколько общих тем у них оказалось. Сколько интересного, неожиданного и необычного, оказывается, умел рассказать Лева, заклейменный страшным диагнозом другого ученого – Алоиса Альцгеймера. Владимир потом все это пересказывал Алене, удивлялся и восхищался. А она… Она сразу подумала, что сердце Володи ищет и, возможно, в какой-то степени нашло компенсацию. Дело в том, что бывшая жена запретила Владимиру видеться с горячо любимой дочерью. И ему теперь кажется, что судьба послала ему такого уникального, никем не понятого ребенка для любви, защиты и заботы. Такого великого и беспомощного ребенка. Володя осветил своей привязанностью последние месяцы Левы. Горько плакал, узнав, что он умер. Из друзей в доме у него осталась лишь Галя, которую он жалел все острее.

Спасать Галю или ее близких приходилось чаще всего по ночам. Ей стоило позвонить и просто что-то простонать в трубку, а они тут же вставали и шли на ее первый этаж.

…Галя вдруг поскользнулась на уцелевшей льдине, которую сама же очистила от снега, и упала. Рассмеялась: «Ну, ты видела еще такую корову?»

Алена протянула ей руки, чтобы помочь подняться. Увидела, что под курткой Гали – ее круглогодичный ситцевый халат, а ноги в резиновых сапогах голые. Галя не боялась ни морозов, ни жары. Все, что дает природа, принимала с благодарностью. Эта гармония – такой контраст с постоянно тлеющими опасностями ее закрытой и жутковатой жизни. В этой жизни она единственный борец с любыми демонами. Главный защитник всех.

Алена увидела на полной красивой ноге Гали большой, глубокий шрам – пожизненную метку и память о муже Федоре. Алена не просто помнила каждую секунду того события. Ее до сих пор мучило в кошмарных снах то, что пришлось увидеть и пережить.

Они с Владимиром вернулись домой после работы. Алена сразу открыла все окна. Жаркий солнечный день опускался в розоватые сумерки с запахом жасмина. У них очень тихий, зеленый и мирный район. Рядом лес, озеро, люди допоздна там отдыхают. Тишина, покой, почти идиллия после напряженной, нервной работы. Володя сидел с бутылкой пива на балконе, Алена просто выдыхала дневную усталость у окна в спальне. И вдруг тишину разбил пронзительный крик. Они сразу узнали голос Гали и бросились по лестнице вниз. Дверь квартиры – дворницкой была открыта.

Они вбежали в столовую… Картина, как из фильма ужасов. На полу лежит Федор, муж Гали, лицом вниз. На его затылке кровавая рана, но он явно жив. Стонет, скулит и хрипло матерится. В комнате сильный запах алкоголя: вокруг Федора лужа крови и осколки того, что явно было бутылкой водки. Галя стоит на коленях у стены и прижимает к себе плачущего ребенка. Это ее внучка Маша, которой тогда было пять лет. У девочки разбиты губы и огромная шишка на лбу. А нога самой Гали залита кровью. В ней мокнет такой же халат, какой и сейчас на ней.

Алена бросилась к женщине с ребенком, помогла им встать. Машу положили на диван. Алена принесла из ванной мокрые полотенца, нашла на кухне какие-то лекарства и бинты. Владимир склонился над Федором. Перевернул на спину. Затем что-то поднял с пола и показал Алене. То была массивная скалка, вся в крови. Происхождение крови было очевидным. Неподалеку лежал нож с окровавленным лезвием. Он объяснил рану на ноге Гали.

– Галина, – подошел Владимир к дивану. – Прежде чем нам вызывать «Скорую» или полицию, надо бы точно узнать, что произошло. И как-то исключить неприятные для вас последствия.

Галя стала рассказывать, ее муж затих. Она вечером вышла на этот самый газон, чтобы подергать сорняки и полить свои цветы. Машенька вернулась с озера, куда ходила с подругой и ее родителями, и увидела в комнате новый мяч, который Галя ей купила в тот день. Муж Федя достал из холодильника очередную бутылку водки. Все, как всегда. Только Маша после веселого дня с таким восторгом стала играть, бегать с мячом, что ворчание деда ее никак не останавливало. Галя услышала их голоса, когда предотвратить что-то было уже невозможно. Она увидела в окно разбитую мячом бутылку водки на полу. А ее муж держал за плечи внучку, по лицу которой уже текла кровь из разбитых губ, и ударил ее о стену – сначала затылком, а потом, схватив за волосы, лбом. В глазах Гали стало темным-темно. Она помнила только, как влетела в кухню и схватила скалку. Да, она была готова его убить. Муж часто поднимал руку на нее, она, как могла, отбивалась. Но не делала из этого большую драму. Ничего необычного: ее родители тоже так общались. Но до того дня Федя никогда не трогал ребенка. И это было единственным и главным смягчающим обстоятельством в деле его никчемной жизни. А тут такое! Он мог убить маленькую, золотую Галинину внучку. Она вложила в удар все свои силы и всю ненависть…

Убить, к счастью, не получилось. Федор после удара даже умудрился извернуться, схватить нож со стола и вонзить его в ногу жены.

Алена с Владимиром тогда решили вообще обойтись без «Скорой» и полиции. Объяснили соседям, что ситуация настолько плохая для всех, что могут посадить обоих – и Галю, и Федора. А их внучку – изъять из семьи, в которой ее безопасность не гарантирована.

– И беда в том, что забирают в места, где опасность часто наиболее сконцентрирована. И нет помощи для сироты поневоле, – сказал Владимир. – Мы с Аленой такое видим, снимая фильмы о детдоме.

– Господи, – произнесла Галя, – даже не говори таких страшных слов: детдом, сиротство. Для нас с Машенькой разлука страшнее смерти. Никому ее не отдам.

В общем, суть дошла не только до Гали и Феди, Маша тоже поняла, что не стоит никому об этом рассказывать. Даже папе. Егор мог так разобраться с отцом, что перспективу последствий страшно вообразить. Родители Маши узнали щадящую версию случившегося: Маша упала на камень у озера, Галя поранила ногу, когда полола бурьян, а Федор подрался с собутыльником у магазина. Родителей объяснение устроило.

Алена ходила каждый день менять повязки пострадавшим, давать антибиотики и успокоительные. Сжимая зубы от отвращения, лечила и Федора. Она не могла на него смотреть. Возможно, и его самого мучили то ли вина, то ли унижение, то ли страх посадки, но через пару месяцев он напился до такой степени, что его уже не смогли откачать.

…Галя, смеясь, наконец сумела твердо встать на ноги.

– Спасибо, дочка, что спасла, как всегда, – сказала она. – А я сегодня одна. Лида с Машуткой поехали к друзьям на дачу с ночевкой. Я поставила тесто на пирог с капустой. Готовить себе первое-второе неохота. Тесто дрожжевое, капуста квашеная. Как ты любишь. Может, зайдешь вечером? Сегодня день рождения моего Федора, покойника. На кладбище не поеду. А с тобой бы помянула. Уже дозрели наливки – вишневая, черничная, из черной смородины. Как-никак жизнь прожили. Сына подняли, дождались такой радости, как внучка-красавица. Ты согласишься?

Что-то странное было в напряженном взгляде Гали. Похожее на мольбу, что ли.

– Конечно, – легко произнесла Алена. – Тогда и я себе готовить ничего не буду, чтобы больше места осталось для пирога. От одних слов слюнки потекли.

Интересно, сумела бы Алена принять это приглашение, если бы знала, что ее ждет.

А начинался их спокойный, теплый и тихий вечер так приятно, мило, душевно. В чистенькой кухне Галя задвинула занавески в меленький цветочек, включила две настольные ретро-лампы «Тиффани»: медные основания и абажур из цветного стекла. Это подарок Егора на тридцать пятую годовщину свадьбы родителей. Галя очень дорожила им, каждый день протирала множество таинственно мерцающих разноцветных стекол в общей тональности «колибри». Это, в общем, были единственные яркие и стильные предметы в их скудно-скромной квартире. Не сильно вписывались, но в том и суть. У Егора есть вкус и любовь к экстравагантным поступкам. И он, вероятно, так воспринимал и себя самого: яркое украшение посреди унылой нищеты и тяжких преодолений. Он с детства и мать считал прекрасной заколдованной королевой в плену подвала судьбы. Ей и сделал красивый подарок, может, как надежду на яркий просвет их жизней.

Пирог показался Алене вершиной гастрономического совершенства. Наливки были очень вкусными, как, впрочем, все у Галины. И наступил момент… Никогда, ни на одну минуту, ни наяву, ни во сне Алена не забудет тот миг, когда Галя заговорила. Своим прекрасным голосом, спокойно, выразительно, без надрыва, придыханий и слез она сделала признание, которое перевернуло жизнь Алены, как и все ее представления о нежности, любви и жестоких преступлениях. Галя стремилась спасти каждую травинку, не просто вырастить цветок, а отдать ему частичку сердца. Галя собственную жизнь преподнесла сыну и внучке на блюде: берите, дети, рвите ее на части, прикладывайте к больным местам, топчите ее, как теплые коврики, – только сами живите лучше, богаче и счастливее, чем я… Эта Галя почти буднично сделала страшное признание. И, наверное, это эгоизм, но все, о чем могла думать Алена тогда: «И как мне с этим знанием жить…»

Галя держала в руке стакан с бордовой наливкой, любовалась ее цветом под лучами разных стеклышек лампы и на протяжении всего ужина говорила только свой единственный тост – в память о муже. Она вспоминала его красоту и молодую силу. Как ему хватило часа, чтобы смертельно в нее влюбиться, попросить стать его женой, схватить и потащить в Москву. И он на самом деле за всю свою жизнь ни разу не взглянул на другую женщину. У него было все, чего он хотел. Как Федя обращался с тем, что хотел и имел, – дело другое. «Выше головы никто не прыгнет», – сказала Галя и так же спокойно говорила о скандалах и побоях мужа. «Наверное, за любовь мужчины как-то расплачиваются все женщины, – произнесла она. – Ты тоже, думаю, это знаешь по себе».

– Я не любила Федю, но жалела за его непутевую жизнь и была сильно благодарна, – продолжила Галя. – За то, что спас, вывез из нашей глухомани. За сына-красавца. И больше всего за внучку Машеньку. Знаю, что она любит меня больше, чем мать и отца. Мы с ней похожи. Обе понимаем любовь ко всему живому. А то, что я хочу тебе сказать, – больше никому доверить невозможно. К попам на исповеди я не хожу, родню беспокоить, отравлять им сознание не имею права. Вообще ни к кому нет такого доверия, как к тебе. Ты уж меня прости за такую наглость. Я очень сожалею, что могу сейчас сделать тебе больно. Но иначе жить больше не получается с тем, что приходится таскать в себе, и никуда от этого не денешься.

– Господи, Галя, говори же скорее, я уже помираю от страха. А окажется, наверное, что ты соседке не вернула вовремя пятьдесят рублей. Какие у тебя еще могут быть грехи и тайны.

– Да, деточка, жизнь моя простая, рабочая, копошусь, как пчела…Только мед у меня не получается, – улыбнулась Галя. – Ты, наверное, помнишь, какой я подвиг недавно довела до результата. Крысы у нас в подвале завелись. Никому было ни до чего. Я этих работников, которые обрабатывают от них, за свой счет приглашала. Крысы на день попрячутся, а потом опять лезут. Какие-то особые попались. Один сосед сказал: мутанты, наверное.

– Галечка, нельзя ли об этом короче, – взмолилась Алена. – У нас такой стол, пирог не доеден, а меня уже мутит от одного слова «крысы».

– Конечно, дочка. Там все решилось. Мне одну женщину посоветовали, у нее свои рецепты. В общем, померли все гады. Теперь в подвале чисто, я там даже горшки с цветами поставила… Алена, ты помнишь тот день, когда Федя набросился на Машеньку, а я его по голове ударила?

– Что за вопрос. Я об этом и не забывала. Такой шок пережили все. Я думаю, это логично: поминая Федора, вспомнить об этом его диком поступке. Мы же с тобой сидим не для того, чтобы рисовать сладкие картинки и покрывать их лаком. Мы себе и друг другу должны говорить правду. Только такой разговор и облегчает тяжесть души.

– Как правильно и красиво ты сказала. Как быстро, смело и чисто вы с Вовой тогда нас всех спасли. Включая Федора. После того страшного дня я перестала спать. Федор еще больше пил, с Машенькой почти не общался. Мы с ним тоже совсем не говорили. Так, думала, мы и дотерпим свой брак. Семья, что тут поделаешь. Но кое-что еще случилось. Нет, не так дико и ужасно, как тогда. Просто Федя вдруг рявкнул на Машу, велел зачем-то подойти к нему, но взглянул на меня и сдержался, а кулаки сжал. Маша вздрогнула, испуганно посмотрела на него и выбежала. Она тоже ничего не забыла. А у меня эти кулаки просто стояли в глазах – на что ни посмотрю, только их и вижу. А дело не только в них было. И не только в той сцене. Взгляд у Феди стал такой плохой, когда он смотрел на Машу, что у меня ноги подкашивались от ужаса. И личико, ручки-ножки Машеньки рядом с ним видела. Она становится такой хорошенькой, что одну на улицу страшно выпускать: больно много злыдней там всяких. Даже Егор заметил, понял и записал ее на занятия по самообороне в спортшколе. А тут дома такая опасность… Федя же себе совсем не хозяин был: мозг полностью проспиртован, в любой момент вспыхнет.

– Боже, Галя… К чему ты все это…

– Да ты уже поняла, наверное. У тебя же сердечко мудрое. Да, Алена. Федор не сам умер. Помогла я ему. Принесла очередную бутылку водки и долила туда то, что крысы оставили моему мужу в наследство. Целый пузырь остался неиспользованный. Он не сильно и не долго мучился, никто разбираться не стал… И знаешь, я ищу в себе сожаления, но не могу их найти. Вот такая я злодейка, жестокая убийца. А думаю только о том, что Маша может дома чувствовать себя при полной защите и в покое… Что хочешь с этим делай, Алена. Можешь прямо сейчас на меня заявить. Я во всем признаюсь и все приму. Даже доказательство в подвале осталось на дне бутылки. Егор меня не просто простит. Если бы он узнал про тот день, когда дед истязал Машу, он бы сам его убил. Его бы надолго заперли. А я как будто нужное дело сделала. Кому-то небеса велят – подвиг совершить, кого-то посылают на преступление. У кого-то такая тяжкая жизнь, что и преступление может стать подвигом. Я тебе противна?