Недействительность. Или «эффект Манделы» для начинающих

© Евгений Макарихин, 2024

ISBN 978-5-0056-4679-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Авторское предисловие

Автор хотел бы никогда не обретать повода написать эту книгу, то есть – не узнавать о фактах, приведших к потребности изложить нечто в объёме монографии, не соприкасаться с феноменом, исследуемым в ней. Это было бы замечательно.

Многие из тех, кто столкнулся с вещами, о которых пойдёт повествование, вводящими как минимум в ступор, а как максимум в ужас, поступили просто: сделали вид, что их не существует. Так, действительно, легче.

К сожалению, уровень, объём и направленность образования, полученного автором, не дали шанса отставить тему, отмахнуться, решить «Зачем мне эта головная боль» – и списать непознанное на своё и чужое беспамятство.

Все лабораторные работы, проделанные автором когда-то, всё, что он узнал о том, как развивается естественная наука, производящая надёжное знание, дало основание не придерживаться душеспасительного настроя «презрение прежде исследования».

Присутствие чего-то неприятного всё равно надо признавать; это первый шаг для того, чтобы начать адекватно осмысливать окружающий мир и справляться с проблемой. Вечно бытовать в иллюзиях не получится.

Там, где неведомое, непонятное, где факты опровергают теорию и требуется строить её дальше или заново, совершать первые шаги, пусть это будет выглядеть наивно, без пафоса и надувательства щёк, – надо постараться.

Будучи дипломированным методологом науки, оценивавшим чужое, автор решил, что позиция «играющего тренера» имеет место; иногда необходимо поработать здесь и сейчас, а не только писать и говорить о созданном кем-то когда-то.

В мире, где истинна уже только относительность всего, а массив общих знаний в головах неумолимо перетекает в ведение Всемирной сети, и так предостаточно интеллектуального безделия и отказничества от поводов к развитию.

Поэтому перед вами эта книга. Она не даёт спуска в том отношении, что приемлемо «познавать, развлекаясь». Увеселительной прогулки не получится, местами будет страшновато, но это не воля автора – выбрать жанр «научного триллера».

Сам предмет, а именно изменения, которых в принципе не может быть, обусловил «инквизиторский» подход; разбираться с чем-то абсолютно недопустимым – это не цирковое представление. Дедукция нам в помощь, начнём расследовать.

Введение

Данное исследование не представляет собой странную попытку дилетанта высказаться наперекор, когда наука уже всё, что нужно, объяснила. На многих страницах ниже наглядно демонстрируется, что, увы, ничего подобного с официальной стороны не сделано, так как отписки и отговорки в духе «сам дурак» в адрес недоумевающих граждан вряд ли могут пойти в зачёт.

Впервые об «эффекте Манделы» заговорили в 2010-м году: между участниками конвенции «Dragon Con» в США разгорелся спор о биографии этого борца с апартеидом. Вопреки фактам, отдельные люди утверждали, что Нельсон Мандела никогда не был президентом ЮАР и скончался в тюрьме в 80-х годах прошлого века, – хотя до его кончины оставалось ещё три года. Спустя некоторое время исследовательница феномена Фиона Брум, принимавшая участие в дискуссии, отыскала свидетелей похорон первого президента ЮАР из числа узников тюрьмы Полсмур в Кейптауне, пересказывавших некрологи из газет. С тех пор участившиеся случаи массового проявления так называемых «ложных воспоминаний» называют «эффектом Манделы», хотя речь уже в малой степени идёт о лжи и чьих-то биографиях. Текущие наблюдения за материальным миром, инфосферой и культурно-эстетическим контекстом нашего существования предоставляют гораздо больше почвы для сомнений в статичности прошлого и настоящего в целом.

Насчёт Нельсона Манделы автор был и остаётся уверен, что тот дожил до 2013-го года, вопреки всяким нытикам, – так что на негативную чушь каких-то недообразованных американцев несколько лет внимания не обращал. Но в 2020-м году, как-то ранней весной, случайно наткнулся в Интернете на публикацию об изменении эмблемы Volkswagen, – не дизайнерами на автопредприятии, не заявка о грядущем ребрендинге, а… сразу вообще вокруг, в металле. Странновато было прочесть подобное для физика-материалиста, в детстве собиравшего вырезки из автомобильной рубрики журнала «Наука и жизнь» и обладающего крепкой памятью большого объёма. После прочтения этих глупостей как-то вышел из дома по своим делам, высматривая автомобили данной марки: надо же было убедиться в никчёмности заявлений свихнувшихся и с чего-то паникующих блогеров… И увидел то, что заставило задуматься, вплоть до необходимости выразить мысли в книге.

Пришлось гораздо более обстоятельно погрузиться в Интернет. Там автор узнал следующее: феномен связан с коллективной памятью, когда множество людей помнит некоторые события и вещи не такими, как их сейчас описывает официальная история. Люди клянутся, что читали и видели своими глазами, узнавали самостоятельно, учили в школах и университетах не совсем то, что видят или слышат сейчас.

Пример: вам скажут, что японцы первыми высадились на Луну. Как вы отреагируете? Скажете: ложь! И будете уверены, потому что первыми там были американцы в 1969-м году; событие задокументировано, фильмы, книги, фото… И будете правы. Теперь другой пример: вам скажут, что Хрущёв никогда не стучал ботинком в зале ООН в 1960-м году. Как вы отреагируете? Вы также скажете: ложь. И будете уверены, что это ложь. Потому что это скандальное событие тоже хорошо задокументировано. Но… Вы неправы. Нет более общепризнанных доказательств этого факта. Они исчезли, как и видео с ботинком со всех ресурсов (хотя отдельные фото улыбающегося генсека, держащего снятый ботинок, почему-то остались). Эпизод вообще отрицается как имевшее место историческое событие; но почему и зачем?..

Похоже на странное коллективное помешательство, которому пора бы и благополучно заканчиваться, но… Буквально за пару лет выяснилось, что одним африканцем дело не ограничилось; «эффект Манделы» начал плодиться. С начала 2010-х гг. до сегодняшнего дня зафиксировано множество аномалий в недавней истории. Изначально странное явление распространялось только на англоязычный сегмент мира, но в кратчайшие сроки добралось и до русскоязычного, затрагивая самые общие места в культурной среде – литературу, фильмы, песни и др.

По мере получения информации о нём автор понял, что лично уже сталкивался с ним, не подозревая о массовом его формате, достаточно давно – ещё в 2012-м году. Выглядело это так: за год до того съездил в Венгрию; там довелось попробовать пиво «Hoagaarden» (название напитка после возвращения из-за границы было сразу же вписано в путевые заметки, так что это не голое воспоминание, а уже «не вырубишь топором»). Оно очень понравилось, и в жаркие дни следующего года, находясь в России, автор, видя издалека в магазинах, что напиток есть и у нас, наконец, обратился к покупке. Осмотр на полках супермаркета поставил в недоумение: пиво было, абсолютно такое по всем приметам, но наименование… отличалось на одну букву – «Hoegaarden».

Это вызвало когнитивный диссонанс. Автор начал выяснять на кассе, что же это, то или не то, но продавщица ничего не смогла прокомментировать. Купил, попробовал – то самое. Обыскал весь Интернет на предмет старого названия, но нашёл лишь упоминание, что бывают… фруктовые вина «Hoagaarden», и более ничего. После этого несколько раз покупал «Hoegaarden», убеждался, что со вкусом стабильно, и только задавался вопросом: а с буквой-то «а» что было не так? Чем она не понравилась? Почему переименовали?.. Снова искал во всемирной сети. Итог – вроде всегда было Hoegaarden; почему же автор помнил и даже зафиксировал, что не всегда?

Как отмечают блогеры, плотно занимавшиеся данным феноменом, первый его всплеск произошёл в 2012—2013 годах, но для большинства остался недопонятым и недооценённым (вот и автору повезло столкнуться с ним на раннем этапе и попросту остаться в растерянности со своим частным «неправильным воспоминанием»). Вторая волна, по оценкам блогеров, пошла в 2015—2016 гг. и была сильнее. Пару лет спустя тряхнуло ещё серьёзнее, масштабы явления увеличились до наглядности здесь и там; в том числе ситуация с эмблемой Volkswagen поставила вопрос о «манделизации» окружающего мира перед очень многими «неверующими». По понятным причинам, так как эффект касается человеческой памяти, опершись на формальные признаки «расстройства», – но, по факту, с совершенно ничтожным результатом, – за него взялись психологи (вкупе с нейрофизиологами), чтобы дать отповедь растерянным гражданам, память которых не сходилась с реальностью.

Хотя, отметим, вовлечение их в дискуссию как «авторитетов» обосновано не более, чем обращение на заре изучения электричества – когда развлекались тем, что десятки людей брались за руки и по замкнутому хороводу разряжалась «лейденская банка» (примитивный конденсатор трёхсотлетней давности) – в первую очередь… к докторам, раз уж люди падают в судорогах и испытывают боль. Да, болевые ощущения от невидимого внутреннего удара; но явление-то не об этом, а об электрической цепи, токе и проводимости.

Что же говорит доныне официальная наука? «Эффект Манделы» – это конфабуляция, парамнезия, то есть психопатологическое явление ложной памяти, когда человек убеждён, что некие вымышленные события происходили на самом деле. Тем не менее учёные не в состоянии объяснить, почему такие одинаковые воспоминания, которые касаются событий общеизвестных, исторических, географических, астрономических, зоологических, анатомических, художественных, литературных, архитектурных и др., могут наблюдаться порой у миллионов землян, даже живущих в разных концах света.

Вот факт любого рода; внешний вид объекта; наименование персоны, авторства; образ и речь персонажа из кинематографа; фраза, поэтическая или песенная строка; поза или жест из живописи и скульптуры, даже какие-то административные установления и отношения собственности и т. д. Они были демонстрируемы много лет, иногда нескольким поколениям людей; помимо этого, уже отражены в различных карикатурах и пародиях, имеют реляции в кино-, телепродукции и в театре, в анекдотах и мемах, полиграфии и сувенирах и др. И вдруг – «в действительности было не так, как на самом деле», перефразируя Ежи Леца; внезапно, свежо и непредсказуемо.

Конечно, такое количество «несогласных» (и даже, наверняка, какие-никакие, но всё же нестыковки и зафиксированные капризы реальности у миллионов, молчащих по данному поводу) – это не все восемь миллиардов населения планеты. Блогеры свидетельствуют, что конформизм, культурная разрозненность, беспамятство и индифферентность по большей части торжествуют. Объяснять среднестатистическому человеку явление «эффекта Манделы» сейчас – всё равно что пытаться донести до обывателя степень разрушительности ядерного оружия до первого его испытания. «Я точно не помню» – естественно, статистически самый частый ответ в опросах по поводу тех или иных проявлений эффекта. Бóльшая часть социума, столь же естественно, согласна принимать то, что ей предложат увидеть в официальных источниках информации (в которых явление, собственно, также и отмечается, без проволочек, поэтому они сами должны быть объектом контроля, а не источником для бездумного потребления). Объединение небезразличных, памятливых и опора на них – единственный вариант дальнейшего развития темы. Интернет в этом плане сработал.

Собственно, отсюда автор начинает реализовывать программу научного исследования, ровно так же, как начинали с первой половины 17-го века. Сбор данных, раздача наименований, первичное выделение свойств и характеристик, классификация. Выявление спектра возможных объяснений для отнесения изучаемого явления к определённой научной сфере. Выдвижение гипотез, сравнительный их анализ, определение приоритетных из них по объяснительной силе, возможности их «верификации» и «фальсификации»; отсеивание непригодных вариантов. Только так; других, обходных путей у нас нет. Выковать знание научного качества по-иному, обхитрить реальность не получится, — в силу весьма скромных познавательных характеристик Homo Sapiens.

Ещё М. Монтень заметил, что бич человека – это воображаемое знание. Ситуация, когда не то что в самом разборе феномена, но хотя бы по направлению к нему вообще нет науки, да и разбора-то нет, а есть лишь словесные упражнения (в весьма ограниченном наборе идей и предположений), по мнению автора, должна меняться, – даже в эпоху, когда определённость твёрдого знания уже мало кому нужна.

Необходимо пояснить некоторые методологические вещи, выводящие разбирательство детективного характера на уровень науки. С пониманием «верификации» как подтверждения, скорее всего, трудностей не возникнет; термин знакóм общественности и по некоторым бытовым вещам. Тем не менее, обнаружение фактов, говорящих в пользу гипотезы, – дело нехитрое, лишь намёк на то, что гипотеза может стать теорией; своего рода допуск. Нужны более жёсткие приёмы; к ним относится «фальсификация». Это, в рамках науки, не подделка или подтасовка чего-то, а критический заход с другой стороны: не pro, а contra. Фальсификация – это когда предлагается (желательно самими авторами гипотезы и сразу по выдвижении) определённый способ её опровержения (желательно принимаемый научным сообществом). Если в ходе проверки гипотеза выдерживает испытание, тогда перед нами действительно серьёзная заявка, кандидат на работающую теорию. Само существование путей фальсификации – подтверждение того, что гипотеза, став теорией, породит знание, по-настоящему достойное звания «научное», а не просто мнение и словоизвержение. Когда появляется такое знание, никто уже не испытывает потребности выражаться в духе «это могло произойти по множеству причин»; причины в ограниченном количестве становятся необходимы и достаточны, механизмы – прозрачны, а объяснения – единообразны. Былой же плюрализм мнений, свойственный этапу преднауки, остаётся в прошлом.

Не все из вышеуказанных моментов и этапов будут следовать строго один за одним, – неизбежны и возвращения, и повторы, – но они обязательно будут присутствовать в нашем исследовании системным образом и вести к результату.

В рассуждениях автор, как методолог науки, намерен эффективно применять такую вещь, как мысленный эксперимент. Роль этого инструмента в развитии науки обычно не выставляется напоказ, хотя применялся он много и успешно.

Ещё до эпохального спора Нильса Бора и Альберта Эйнштейна, этой почти сорокалетней «дуэли на мысленном эксперименте», откуда взялось «открытие» Галилея об одинаковом ускорении при падении любых тел на Землю? Шарики катал и бросал?.. Раскроем карты: он, может быть, вообще плотность воздуха оценивал. Фактически же ещё за несколько десятилетий до того другой итальянский мыслитель в уме прикинул: «Если тяжёлые и лёгкие тела падают (ускоряются) с разной скоростью, тяжёлые быстрее, а лёгкие медленнее, то что будет, если мы тяжёлое и лёгкое тела свяжем верёвкой и бросим? Это мы, формально, бросаем единое более тяжёлое тело, поэтому соединённые тела должны падать ещё быстрее, чем одно тяжёлое? Или лёгкое будет притормаживать тяжёлое в его падении и скорость в итоге будет компромиссная?..». Подумал-подумал – да и принял результат своего мысленного эксперимента, который вполне сошёлся с практикой. И Галилей уже знал об этом виртуальном опыте.

Самое важное, с точки зрения автора, – не снижать планку, не отступать от принципов: с самого начала определимся с тем, что знание никакого качества, кроме естественнонаучного, нас не устроит. Оно должно давать однозначные ответы (такие, как, например, ответ на вопрос «Если человеку отрезало руку, может, она снова отрастёт?» – нет, не отрастёт), формировать замкнутый теоретический комплекс однозначных причинно-следственных связей (без каких-либо «а может быть поэтому или ещё потому; а приведёт к тому, или к другому, или к третьему»); обладать прогностической и эвристической силой; давать возможность если не вычислений, то, по крайней мере, взвешенных численных оценок; годиться как актуальное знание не локально – то есть, не в России в это десятилетие в отношении того-то в соответствии с политической доктриной, а без ограничений, в любое время, в любом месте и для любых проявлений феномена.

Наименование феномена

Отметим для начала то, как стартовать в научном исследовании нельзя, но как всё же поступили, опустившись буквально до уровня дворовой компании. А именно: что за извращение до сих пор имеет место в характеристике, увязанной на «эффект Манделы», – «массовые (коллективные) ложные воспоминания»? Что за предвзятость с обязательно ожидаемой ошибочностью заявлений, причём от общественности?..

Почему бы тогда сразу не использовать прилагательное «отвратительные»? Это ещё жёстче предзадавало бы отношение к феномену.

Такой «буллинг» в истории науки – причём без участия церкви! – бывал, разве что, при идеологическом противостоянии двух систем, социалистической (коммунистической) и капиталистической. Например, в конце 1940-х – первой половине 1950-х годов советскому учёному полагалось говорить «буржуазная лженаука генетика», «буржуазная лженаука кибернетика» и просто отвергать их. К чему это привело? К отставанию на годы и десятилетия. Чем обзываться – лучше непредвзято изучать, разбираться без навешивания ярлыков; неужели это может быть кому-то непонятным? Так что автор, для начала, предлагает перевести прозвище феномена в нормальное научное наименование: чем же он, по сути, является. Дадим адекватное (годное до середины раздела «Теория») определение по внешнему его проявлению: эффект формально-эстетической мутации реальности, направленный из прошлого.

1. Почему формально-эстетическая? Потому что фиксируемые изменения в подавляющей массе касаются отнюдь не жизненно важных вещей, не денег, не экономики, не энергетики, не ВВП, не ВПК и т. п. и не влияют на материальный ход истории в наше время. Кстати, здесь находится одна из точек опоры неверующих в эффект (и оскорбляющих чувства верующих, в соответствии с изысками законодательства): мол, что вы нам несёте ерунду про какие-то мелочи из старых кинофильмов и мультфильмов, да кто это помнит, да кому это интересно…

Ну, клипсы у актрисы такой-то в фильме таком-то обновились, по вашему мнению, – какая разница? Сюжет же не поменялся. Ну, звали сказочную героиню, допустим, Акюдаг, а стала она Анидаг; от этого что, мир перевернулся?.. Вот если бы в городе-миллионнике неожиданно исчезло или появилось метро – а губернатор молчит – все засвидетельствуют. Или в сети напряжение вместо вчерашних 220 вольт сегодня станет 110, а кто-то будет утверждать, что оно всегда было 110, – было бы ощутимо и курьёзно. А от того, что, например, на государственном флаге Советского Союза к серпу и молоту добавилась звёздочка – что, от этого СССР не развалился, что ли?.. Или от того, что количество мест в автомобиле, в котором убили Дж. Кеннеди, мутировало с 4 до 6, – от этого же президент не выжил?..

2. Почему мутации? Потому что глубинных, радикальных изменений обычно не происходит; они касаются, в основном, вещей поверхностных – и, в каждом случае, нерезультативны в отношении влияния на ход истории. Меняется форма чего-то, линия, окраска, диспозиция, несколько букв, слов, деталей, но основное остаётся.

Ну, ходил мультперсонаж в штанах на подтяжках – теперь их нет; видимо, святым духом элемент одежды удерживается, без пояса. Но ведь не пропали же штаны совсем, как и сам персонаж?.. Ну, скорректировалась эмблема у автомобиля, но от этого же количество лошадиных сил в двигателе и мест в салоне не изменилось.

Отдельные читатели первых версий данного исследования были в претензии относительно выбора слова «мутация», вместо которого можно было использовать, например, «апдейт». Но, в свою очередь, по мнению автора, свежий для русского языка термин из сферы компьютерного софта, знаменующий обновление (update), кажется не совсем адекватным ситуации. Речь не идёт о физической подоплёке происходящего, которую ещё предстоит выявить; дело в том, что позитивные коннотации, которые он несёт, не к месту. Происходит изменение реальности – не к лучшему, а просто куда-то; зачастую оно качественно ухудшает нечто, так что, скорее, имеет место «деградейт», чем «апдейт». Нас не ждёт никакой новый прекрасный мир; только недоумение, растерянность и неверие. Также, оценочно, рамки «апдейта» никто не ограничивает, это может быть и масштабное изменение, а «мутация» даёт требуемое ощущение, что изменения затронули небольшую, порой еле заметную часть чего-то, и уж точно практически малозначимую.

Самое же главное: за «update» стоит неявное предложение/принятие версии компьютерной симуляции реальности! Извините, мы в научном исследовании на такие вольности не согласны: оставаться гносеологически беспристрастными до последнего – наша священная обязанность. В общем, автор не намерен пособничать тем, кто чересчур много «сидит в компьютере».

3. Почему реальности? В определении «коллективных ложных» содержится противоречие в самом себе, sui contradictionem. Не бывает когнитивных искажений «группой лиц по предварительному сговору» (особенно если сговора и не было). Как раз психологи должны бы первыми учесть соображения, давно ставшие народной мудростью: «С ума поодиночке сходят. Это только гриппом все вместе болеют». То есть, отдельно взятый человек может иметь сколь угодно дырявую память, воспоминания, обросшие ошибками, приукрашиваниями, провалами; вообще кашу в голове. Это пожалуйста. Но если целая группа указывает на конкретные изменившиеся элементы этой «каши», одновременно, – это «звоночек». Признак объективности явления налицо.

Массовая констатация «А король случайно не голый?» с вероятностью 99% означает, что высокопоставленное лицо действительно не одето, а не то, что население государства абсолютно синхронно подослéпло или свихнулось.

«Массовые заблуждения…», «коллективные ложные…» – такое может быть приемлемо лишь в отношении достаточно сложных вещей и процессов, знаний о которых у большинства населения нет из-за специфики материала. Но это бессмысленные словосочетания в отношении однозначных фрагментарных впечатлений, заурядно осевших объёмов информации не более нескольких десятков байт или даже бит.

Вполне понятны и адекватны фразы «Имеют место массовые заблуждения относительно основных источников доходности в банковской сфере», «Имеют место ложные романтические представления о культуре и быте рыцарей в Средневековье» или «Бытуют расхожие заблуждения, связанные с процессом производства художественных фильмов». Но указывать другому такому же биологическому существу на ограниченность (причём спонтанную – по мнению «специалиста», когда тому будет угодно) его способности элементарно получить нечто органами чувств и далее хранить информацию в памяти, нести в своём сознании, – чересчур по-хамски. Это, в принципе, то же самое, что дать понять: «Ты – untermensch, недочеловечишко, который, чуть что, блудит в трёх соснах на ровном месте, у которого память как у аквариумной рыбки, на пару секунд, а в целом нейронные сети – дырявые. Ты не слышишь как нужно, не видишь как правильно; инвалид да и только».

Обвинители тех, кто подметил что-то изменившееся (при этом не должное меняться!) в окружающем мире, – в слабой памяти, былой невнимательности, ошибках, необразованности, путанице, недоучёте побочных событий, недопонимании тонкостей и т. п. – берут на себя слишком много. У них самих нет медсправки о приоритетности их восприятия относительно других и первостатейном качестве их собственной памяти; да это и не имеет значения, здесь «аристократический» фактор совсем не к месту и уступает демократическому. Память каждого человека – это значительная составляющая его личности, можно сказать, он сам (вообще, наше сознание – уж не является ли оно, по сути, памятью о наших предшествовавших состояниях, что нас и идентифицирует?..). Перед нами не флюгер, не безличное нечто, кусок биомассы или профайл в социальной сети, а всё-таки мыслящее существо. У человека присутствует ментальный базис, о чём лично он уверенно может сказать «а я помню вот так» и стоять на своём до последнего.

Если есть какая-то убеждённость – она на что-то опирается; когда же общую, единую опору в себе вдруг находят тысячи людей, то это не просто «им показалось» или они все дружно ошибаются. И хотя формально-эстетические моменты в этом мире вторичны, и от них в целом ни тепло, ни холодно, – проявим немного уважения.

4. Почему просто «направленный из прошлого», а не «инициированный в… запущенный из…»? Потому что подобные «целевые» прилагательные использовать рановато. Для этого надо иметь очень серьёзные основания, которых пока нет (и будут ли?). Можно лишь констатировать, что неизвестные истоки мутаций — не сегодняшнее переписывание на скорую руку; это внезапно случилось сразу в прошлом, с момента созидания чего-то или происшествия, далее (позднее) имеющего свои отражения в инфо-сфере. Звучит невероятно, странно, но тем не менее. Однозначно по информационным свидетельствам (за неимением возможности ознакомиться с прошлым непосредственно) выходит так: меняются вещи, в материале отражающие появившееся и случившееся десятилетия и столетия назад. Мутации – глубинного, корневого характера, они исторически честны. Это, увы, не в наше время кто-то что-то подтёр, подретушировал, подредактировал; ужасно, но теперь, с некоего недавнего момента «так было изначально».

Смотрим в сети Интернет, например; видим, что на фотоснимке объекта 1960-го года, сделанном в 1980-м году и виденном нами в 1990-м, нечто уже не совсем то, не совсем «правильное», – в смысле, как мы сейчас (ещё) помним, до эффектирования, – а что ж так вглубь? Зачем так обстоятельно подделывать? Нам туда не попасть, ни в 1960-й, ни в 1980-й, по физическим причинам; тех времён больше нет и тех людей (в том числе, местами, и молодых нас). Им тогда – всё равно. Землянам 1938-го года проживания и наблюдения окружающей реальности, имевшей место, например, совершенно безразлично, как выглядит эмблема Фольксвагена, созданная в том году, – точнее, как она выглядела тогда и в последующие десятилетия (оформление смыкающихся букв W и v, конечно, менялось – но речь идёт именно о них самих и их соединении). Да как угодно; в конце концов, это прошлое, его больше нет где-то, рядом с нами или далеко, в доступе. Сейчас свидетели историзма и «насамомделешности» проявления подобного эффекта уже почти все (или точно все, если зарегистрировано изменение чего-либо, произошедшего или созданного более века назад) на кладбище; так к чему такие сложности…

С этими мутациями имеем дело мы, в конце первой четверти 21-го века, – а убеждённость, что они имеют (законно обретают?) свои корни в прошлом, появляется, если задуматься о процентной доле изменившихся материальных, фото-, видео- и текстовых свидетельств, относительно коллективной памяти. 99,9% контента мутирует, что подразумевает: это не сонм ретушёров и видеомонтажёров, режиссёров и актёров озвучания, редакторов и цензоров стараются (во всём мире, причём, оффлайн и онлайн). На такое количество работников художественного труда просто учебных заведений не хватит, как и финансирования на решение подобной задачи. Это, с позволения сказать, «изначально так и было», «было на самом деле», и все остальные подобные выражения (которые, увы, в основном употребляют субъекты, плывущие по волнам чужой памяти). Тем более, несмотря на то, что «компетентные психологи», за свою жизнь, видимо, не бравшие в руки ни одной бумажной книги, газеты или журнала, порой именуют явление «интернет-феноменом» – оно касается информационных свидетельств вообще. Это не насчёт каких-то фрагментов двоичного кода на серверах, но на любых носителях, имеющих гораздо более основательную природу.

Пример вещной субстанциональности феномена: вот писатель, пробывший 130 лет О'Генри, стал О. Генри. Там, где были ирландские мотивы, в духе O’Connor, O’Doherty и т. п. – стало нечто невнятное; кто это теперь? Олег Генри? Остап Генри?.. Как бы то ни было, перемена подтверждается не какими-то почеркушками и помарками в Интернете, а, например… полумиллионом изданного в 1978-м году советским издательством «Правда» тиража книги О'Генри «Избранные новеллы». Творческий псевдоним автора упоминается в нескольких местах книги, да что там, во многих, – и замена на О. Генри везде произошла. Нефизично? Автор тоже так думает.

Кстати, с полноценным историзмом в эффекте сочетается незамаранность в плане подозрений, что он может быть результатом каких-то потаённых решений и скоротечных переделок здесь и сейчас… с официальных позиций! Иначе «компетентные психологи» не твердили бы год за годом «изначально так и было», не правда ли?..

Можно отметить, что автором планировалось добавить в название феномена ещё и прилагательное «вторичной». Почему? Потому что, как покажет масса примеров ниже, первичным и целенаправленным это быть не может. Будь то проявление естественных закономерностей природы или бессознательной деятельности разумного существа, – это бесцельно и бестолково. Эффект во многом проявляется так, как если бы после сотворения мира к нему приставили косорукого дизайнера или редактора, который местами лепит невесть какую дурь и блажь. Это не уточнение, не облагораживание и не идеологический заказ; скорее, похоже на «побочку», «отходы производства». Какого, чего и чьего? На эти вопросы ещё предстоит ответить.

О проявлениях феномена в СМИ вы можете узнать, разве что, немного из редких статей в прессе, в интернет-изданиях (повторяющихся по приводимым фактам и не выводящих читателя никуда, кроме «Вам помнится вот так?.. А вы неправы, ведь на самом деле…», то есть за рамки официальной версии о ложных воспоминаниях массового характера). По телевидению о подобном не упоминают почти никогда. В Голливуде уже состряпали фильм с прямолинейным названием «Эффект Манделы», но эта второразрядная смесь фантастики и конспирологии просто становится досадной помехой в поисках в Интернете, когда интересующиеся граждане ищут информацию о феномене в целом.

В итоге ситуация в духе «назрел вопрос» по мутации настоящего и прошлого не возникает. Кто памятлив, заметил и понял, что происходит нечто неладное, – тот в теме. Тех же, кто ничего такого не фиксирует, можно навести на мысль об аномальных процессах вокруг, только «поймав за руку», – вернее, с помощью их памяти и внимания (уж сколько есть) поймать за руку произошедшее изменение. Что имеется в виду? Фокус, который любой, ознакомившийся с примерами проявлений эффекта, может проделать со своими родственниками, друзьями и близкими или даже посторонними людьми в подходящей ситуации.