Buch lesen: «Китаец. Незримая война»

Schriftart:

* * *

Все персонажи, события, названия являются вымышленными. Любые совпадения с реально живущими или когда-либо жившими людьми, а также событиями и названиями случайны.

«Размышление – путь к бессмертию, легкомыслие – путь к смерти.
Бодрствующие в размышлении не умирают никогда; легкомысленные, неведающие, подобны мертвым».
Будда Шакьямуни

Глава I. Полковник Назаров

– Здравия желаю, товарищ полковник, разрешите?

– Да, заходите, майор.

Майор Мингер сделал девять шагов в сторону моего стола. Я поднялся, чтобы поприветствовать рукопожатием подчиненного.

– Здравствуйте, Иван Борисович, присаживайтесь, – я указал на стул, стоявший справа от приставного стола, предназначенного для посетителей. Стол красного дерева был покрыт зеленым сукном и напоминал типичный стол царской охранки из художественных фильмов, рассказывающих о том периоде.

– Как дела дома? – поинтересовался я. – Как самоизоляция родственников?

– Все хорошо. Никто не болеет. Спасибо, – отчеканил мой подчиненный так, слово он играл шахматный блиц.

Майор Мингер был заядлым шахматистом. Крепкий, ростом выше среднего, худощавый. Мингеру было тридцати два года, и он работал в моем отделе с момента основания, то есть уже больше двух лет. Его заметили в Институте математического моделирования Российской академии наук за высокие аналитические способности. До этого Мингер окончил экономический факультет МГУ имени Ломоносова с красным дипломом. Кандидат математических наук, мастер спорта по шахматам. Спокойный, вдумчивый, сообразительный, настойчивый, работоспособный. Женат, растит двух дочерей. Завсегдатай воскресных шахматных турниров в Центральном доме шахматистов имени Ботвинника на Гоголевском бульваре в Москве, где среди коллег-шахматистов представляется учителем математики. Оперативный псевдоним «Мираж». Мингер был моей правой рукой.

– Чем порадуете по Василенко? – поинтересовался я, положив руки на стол.

Майор открыл принесенную с собой папку бордового цвета с эмблемой Службы. Аккуратно перебирая листы, извлек из нее семь и протянул мне.

– Нашли, товарищ полковник, вот данные, – произнес он голосом, в котором сквозила радость.

Оно и не удивительно. Это была серьезная операция, которая заняла несколько месяцев.

Я аккуратно разложил перед собой поданные Мингером листы.

– Так, – я внимательно вглядывался в названия компаний, бенефициаров и суммы. – Так, так… – удивление нарастало. – Наконец-то вся цепочка, а? – спросил я и посмотрел с улыбкой на майора.

– Да, все девятнадцать компаний. А как вам сумма?

– Так, где она у нас? – я бегло просматривал страницы.

– Вот здесь, в самом низу, – указал пальцем мой зам.

– 我的天啊!¹ – удивился я.

– Да, – не без гордости подтвердил майор.

– По-китайски научились понимать? – спросил я майора, глядя на него с улыбкой, зная, что он блестяще владеет «лишь» английским и испанским.

– Так удивление на всех языках звучит одинаково, – пояснил он, улыбаясь в ответ.

– Шах и мат, – согласился я. – Удивительно, откуда такая цифра? Что-то очень много. Не то что очень, а очень-очень. Бесстыдно много. Вот уж точно: жадность – сестра таланта. Только не того, какого надо. Куда это у нас идет? – с усилием потирая левой ладонью бороду, я искал нужные графы. – Панама. Па-на-ма. Ну, что, господин Василенко, теперь как ни крутись, – я посмотрел на майора, – а жопа сзади. И мы за нее, по-моему, – я постучал пальцами по разложенным передо мной документам, – теперь крепко возьмемся. Приобщайте к оперативному делу, я доложу генералу. Возможно, передадим на Лубянку, пусть ФСБ теперь его крутят. Самое важное мы сделали. Ниточка у нас в руках. Поздравляю, – я встал, пожал руку майору. – Хорошая работа! – искренне похвалил я подчиненного за найденные офшоры губернатора Василенко и его ОПГ, которые найти уже никто и не рассчитывал.

– Иван Борисович, – возвращаясь в кресло, осведомился я. – А как так получилось, что финмониторинг и ФНС его пропустили, а?

– Схема больно хитрая, там криптовалюта замешана, это документы непосредственно из банка.

– Кто достал? – поинтересовался я.

– «Магеллан».

– Хорошая работа, необходимо отметить, – дал я распоряжение. – Вернем деньги – напишу представление на орден.

– Так он уже добыл информацию. Что будет дальше, не от него зависит, – сказал майор.

– Это общее дело. Выигрываем вместе, проигрываем (чего не хотелось бы) тоже вместе. А давайте-ка мы с вами отразим то, что Росфинмониторинг и ФНС проморгали такую рыбу, оперативной справкой и к делу приобщим. С генералом я обсужу и обращу на это его особое, – я поднял указательный палец вверх и сделал ударение на последнем слове, – внимание. Что-то мне кажется, там есть дело для чекистов, – я собрал листы и отдал майору.

– Понял, сделаем, – ответил мой подчиненный.

– Так, что по другим делам?

Мингер убрал листы в папку, отодвинул ее в сторону и открыл пухлый, наполовину исписанный каллиграфическим почерком владельца ежедневник. «Отличник и педант», – снова про себя отметил я и улыбнулся.

– Никаноров в работе, – ручка, которую держал майор, нависла над озвученной фамилией, едва-едва не коснувшись бумаги. – По нему сделали запрос в Интерпол. Дарбидзе, – ручка поползла, чтобы замереть уже над следующей фамилией. – Подбиваем материалы. По этому товарищу у нас все в лучшем виде. Вопросов не возникнет. Если только незначительные, чисто технические. Все решим. Минштольц. По нему пока пусто. У меня есть одна идея, я обдумаю, с ребятами посовещаюсь и вам доложу. Нужно привлекать «пиджака».

– Подготовьте, посмотрим. Надо будет – привлечем. Дальше.

– Хартман. По нему основное собрали, в ожидании пары ответов с Кипра. Через неделю, думаю, будем понимать, что к чему. По его офшорам работает «Навруз». Ну и плюс «прокладки» ждем. Если там будет то, что мы ожидаем, дальше будем думать, как быть. Я планирую связаться с Росфинмониторингом, запросить у них данные на семь компаний. Они, вероятно, также буферные, но считаю, надо проверить для ясности. Список подготовлю и вам на утверждение, – рапортовал майор.

– Хорошо. Ставлю рядом с Хартманом крестик, – я поднял голову, чтобы посмотреть в лицо майору. – Пока рядом, а там надо, как говорит генерал, копать, искать, находить, сажать.

– Да, в работе, – майор что-то записал. Пока он писал у себя, я сверялся со своим не менее пухлым ежедневником, аккуратно делая пометки.

– Пальцев? – произнес я строго.

– По Пальцеву сложности. Вот я подготовил, изучите, пожалуйста, – майор достал из папки пару листов и протянул мне. Один из них был озаглавлен «Служебная записка».

– Хорошо, – я взял листы и положил в синюю папку с гербом России, лежащую справа от меня. В ней я хранил документы, требующие неотложного внимания. Я планировал заняться этими бумагами после ухода подчиненного.

В кабинете раздался телефонный звонок. Звонил один из четырех белых аппаратов, которые стояли в ряд на столике слева. По внутренним правилам сотовыми телефонами на рабочем месте нам было пользоваться запрещено. Звонил прямой телефон с моим командиром, генералом Спициным.

– Слушаю, товарищ генерал, – я плотно прижал трубку к уху, чтобы не было слышно говорящего.

– Есть, – я медленно вернул трубку на рычаг. Ослабив немного галстук, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки.

– Вам плохо? – спросил майор и, не дожидаясь моего ответа, взял со стола графин, налил воды и протянул мне.

– Спасибо, – я выпил залпом.

– Майор, – задумчиво произнес я, глядя в глаза подчиненному, – принимайте руководство отделом на себя до поступления других распоряжений. Работаете согласно плану. Обо всем докладывать напрямую генералу. Все. Вопросов не задавайте, я пока ничего не знаю.

– Это как-то связанно с Василенко? – с напряжением поинтересовался временный начальник отдела.

– Я же сказал, не знаю, – с раздражением ответил я и встал.

Майор встал почти синхронно.

– У меня здесь подготовлен запрос и план оперативного мероприятия, перешлите это по секретной связи в в/ч 26165, – раздавал распоряжения я. – Надо чтобы их спецы вскрыли нам банковские закрома, указанные в запросе. Там нас ждут большие, жирные куски.

– Ясно, сделаем, – бодро ответил майор.

– Вы свободны, работайте, – приказал я и вышел из-за стола.

– Слушаюсь.

Я пожал майору руку:

– Валентине – привет. Стоп! Чуть не забыл, секунду, – я обошел стол, извлек из правой тумбочки одну из пяти коробок конфет, припасенных на всякий подобный случай, и, вручая майору, сказал: – Передайте к чаю.

– Спасибо, – улыбнулся майор, польщенный вниманием.

Мы еще раз пожали друг другу руки. Несмотря на то что в связи с COVID-19 врачи рекомендовали исключить рукопожатия, у нас в разведке этот ритуал мужской дружбы и уважения изменений не претерпел. Майор вышел.

Глава II. Два генерала

Взяв синюю папку со стола, я убрал ее в сейф. Красную папку, с которой я всегда ходил на доклад к руководству, в этот раз из сейфа брать не стал. Генерал ждал меня «налегке», то есть без каких-либо документов. Совершенно не ясно, что за дела заставили генерала отдать приказ передать отдел и срочно явиться к нему без доклада. Такое у меня на службе случалось впервые. По Василенко мы накопали все его сотни миллионов долларов, почти вышли на финишную прямую, оставшееся – дело техники. Узнать о том, что мы взяли его за жопу, генерал не мог. Стукачей у нас не было, все сотрудники проверенные. Что ж стряслось? Где я накосячил? Нет, все равно не должно быть никаких проколов.

Я привел себя в порядок: застегнулся, поправил галстук и одернул мундир.

Выйдя из кабинета, я закрыл его на два оборота, включил сигнализацию и по длинному коридору направился этажом ниже. Шаги по темно-красной ковровой дорожке были бесшумными. За каждой из дверей по правую и левую сторону располагались кабинеты сотрудников, в которых шла напряженная работа. Наш отдел в ГРУ состоял всего из шести человек и был создан недавно, как реакция на слова Главнокомандующего о необходимости деофшоризации капитала. Наивно было полагать, что олигархи и чиновники-миллиардеры сразу откликнутся на слова Президента, поэтому и было решено создать наш отдел для сбора информации по офшорным счетам и, конечно, принудительного возвращения «черных» денег из-за рубежа. В данных обстоятельствах знание нескольких иностранных языков для всех сотрудников отдела было условием обязательным. Никаких тебе погонь и перестрелок, чисто аналитическая работа с элементами креатива.

Сеть «пиджаков» ГРУ плотно окутывает весь мир, и в офшорных зонах наши возможности также были велики. «Пиджаками» на нашем сленге называли военных разведчиков, работающих под прикрытием посольств, консульств, международных организаций, компаний за границами Российской Федерации. Мы не работали с банками: как показала практика, это прерогатива других неэффективных в решении таких вопросов структур. Мы же добываем ее иными способами, как правило, либо через агентуру, либо через взломы баз данных банков, «объектов» и иных задействованных в цепочке персонажей. Увы, но иного эффективного способа выполнения поручений Главкома, как показало время, пока не было. Мне удалось привлечь в отдел настоящих спецов, нескольких лучших выпускников Московского государственного института электронной техники, специалистов в области схемотехники, программирования и конструирования систем микроэлектроники.

Спустившись этажом ниже и пройдя до середины коридора, я вошел в приемную генерала Спицина. Адъютант в звании капитана встал, отрапортовал, что меня ожидают. Я одернул китель, поправил фуражку и вошел в открытую капитаном дверь. Сделав несколько шагов к центру кабинета, отрапортовал:

– Товарищ генерал, полковник Назаров по вашему приказанию прибыл.

– Здравия желаю, – поприветствовал генерал, поднимаясь из-за стола.

Спицин Валерий Петрович, генерал-майор, невысокого роста, коренастый, недюжинной силы и эрудиции мужчина пятидесяти четырех лет. Его малость выступающий живот и лысина делали его сильно похожим на народного артиста СССР Евгения Павловича Леонова, в особенности на того персонажа, который был директором детского сада и отправлял детей за завтраком на космических кораблях в космос. Но строгий и решительный взгляд, умение четко формулировать задачи и решать их делало неуместным сравнение Спицина с Леоновым.

– Как переживаете пандемию? – спокойно поинтересовался генерал, пожимая мне руку.

Если в Китае все приветствуют друг друга вопросом «Кушал ли ты?», и это совсем не значит, что кто-то хочет пригласить тебя на обед, просто так принято, то в Москве еще накануне введения самоизоляции самым частым приветствием стали вопросы о пандемии.

– Все нормально, товарищ генерал, спасибо, – поблагодарил я, выполнив формальность, и между тем отметил: вроде все спокойно, генерал в норме.

Ситуация становилась еще более странной и непонятной.

Пандемия, уже, казалось бы, добравшаяся до России, пока, по мнению специалистов, не достигла своего пика. На телевидении и в интернете обсуждали только COVID-19 – коронавирусную инфекцию. За месяц почти каждый второй в России стал вирусологом, а тот, кто не стал вирусологом, стал конспирологом. Обсуждали все: от рукотворного создания вируса, который даже называли биологическим оружием, и до заговора мирового правительства. СМИ, мне иногда казалось, были рады такому повороту: тему Украины за последние пару лет уже обсосали со всех сторон. А тут такой инфоповод.

В конце апреля в стране был введен режим самоизоляции, но соблюдали его не все. Сильно страдал малый и средний бизнес. Главком говорил о мерах его поддержки, но они были очень незначительны. Это я понимал как человек, долгое время проживший в Китае под прикрытием бизнесмена. Смертность в Москве от якобы коронавируса была на уровне 30–60 человек в сутки. Прогноз пика эпидемии приходился на конец апреля – середину мая.

– Знакомься, – указал рукой Спицин на человека, сидевшего на одном из четырех стульев у стола, приставного к генеральскому. Я подошел в указанном мне направлении, протягивая руку.

– Полковник Назаров, – представился я, глядя ему прямо в глаза.

– Генерал-лейтенант Мартов Виталий Андреевич, – ответил он, не отводя взгляда и протягивая руку.

Мы поздоровались.

– Присаживаетесь, – предложил Валерий Петрович, указывая нам на стулья.

Мы сели друг напротив друга.

– Что-то в нем не то… – заговорил генерал-лейтенант.

– Не узнаешь? – спросил Спицин.

– Вроде не он, – засомневался Мартов и усмехнулся.

Оба генерала говорили так, как будто меня не было в кабинете.

– Ладно, – махнул рукой мой командир, – не буду тебя дурачить – мы ему немного подправили метрику: ушки подтянули, прижали, скулы чуть-чуть, носик малость. Так, на всякий случай. Здравая идея родилась у его куратора Минина… как, Алексей Петрович?

– Сергей Анатольевич, – напомнил я.

– Молодец, помнишь, – рассмеялся генерал.

– Я с ним знаком, пересекались по Западной Европе лет двадцать назад. Толковый мужик, хитрый, – поделился воспоминаниями Мартов.

Я улыбнулся внутри, признавая, что мой учитель – человек хитрый. Слишком уж долго я прожил в Китае и, пожалуй, в этом вопросе мыслил по-китайски. Там хитрость считается вершиной мудрости.

Я не виделся с ним с той самой встречи, как мы расстались у Никифорова. А после моего возвращения на службу не стал ворошить старое, он не выходил на связь, я тоже не счел нужным это делать, дабы не докучать.

– Вот Минин и предложил подправить метрику на всякий случай, – почему-то довольно сказал генерал. Даже с какой-то радостью в голосе. – Не сразу узнал, а, генерал? – рассмеялся, глядя на гостя, Спицин.

– Хорошо придумано. Провидец ваш Минин. Как в воду глядел, – похвалил генерал Мартов.

– Полковник, – обратился ко мне Спицин.

Я встал.

– Сиди, сиди, – сопроводил он слова жестом руки. – Поступаешь в полное распоряжение генерал-лейтенанта Мартова.

– Слушаюсь, – сказал я.

Мы с Мартовым встали. Генерал Спицин вышел из-за стола.

– Ну, полковник, давай обнимемся, не знаю, куда тебя забирает Мартов, но… – Спицин многозначительно посмотрел на генерал-лейтенанта. – Надеюсь, скоро вернет целым и невредимым!

Мы обнялись. Генералы пожали друг другу руки, и я с Мартовым покинул кабинет моего начальника.

Глава III. Дорога в неизвестность

– Вещи где? – поинтересовался Мартов.

– В кабинете, – ответил я.

– Берите, и жду вас на подземке. На моей машине поедем.

События развивались слишком стремительно.

Мы с генералом вместе дошли до лестницы, он пошел вниз, я наверх. Быстро взяв вещи и положив в портфель коробку конфет, я спустился на парковку. Машина справа мигнула фарами, я подошел, сел справа на заднее сиденье. Машина плавно покатила в неизвестность.

Разные подразделения ГРУ так и не могут привыкнуть сокращенно называть свою службу ГУ. Все мои коллеги и знакомые называли наше ведомство по-старинке – Главное разведовательное управление, ГРУ.

Вторую букву в свое время «отрезал» от нас небезызвестный министр обороны. Впрочем, еще большие разрушения коснулись самой структуры управления. Сократили цвет спецназа, нещадно увольняли офицеров. К 2011 году из семи тысяч офицеров ГРУ, служивших в управлении после развала Союза, остались всего две тысячи, было практически уничтожено управление радиоэлектронной разведки. Почти на 40 % сократили части ГРУ, ответственные за закордонную работу агентов. Приостановили исследования в специализированном НИИ, подчиненном ГРУ. Процессы были катастрофическими.

Что это? Попытка избавиться от управления и его сотрудников, которые много знают и могут? У этой версии есть обоснование: вероятно, кому-то не нравилась информированность офицеров военной разведки о заказных убийствах, финансировании военных кампаний, работе оппозиции и вообще подноготной российской власти.

Еще одна версия причин развала ГРУ – активная работа по ослаблению России со стороны западных стран. Можно сказать, месть. Слишком уж активничало ГРУ в 2010-х годах. В 2018-м сотрудников управления обвиняли в попытке повлиять на выборы в Америке, взломах и хакерских атаках на серверы американской демократической партии, антидопингового агентства, Международного арбитражного суда, приписывали также отравление Скрипаля в Великобритании, который, к слову, и сам был сотрудником управления.

До переезда в новую штаб-квартиру военной разведки управление было разбросано по 15 зданиям, размазанным по Москве. Несмотря на открытие комфортной штаб-квартиры, превосходящей по техническому оснащению штаб СВР, некоторым сотрудникам места в ней все же не хватило. Поэтому приходилось совершать вот такие автопереезды.

Разные подразделения ГРУ раскиданы по городу и его окрестностям. Поэтому меня сейчас и везли неведомо куда.

С чего вдруг я потребовался генералу Мартову, отвечающему за нелегальную разведку, в том числе и в Китае, я не догадывался. Последние несколько лет я почти не касался темы Китая. На нелегальную работу меня также не рекомендовали.

Ехали молча. Я не стал спрашивать, куда мы едем, потому что, во-первых, это неважно, во-вторых, у меня не выходили из головы цифры украденных и загнанных в офшоры сумм губернатора Василенко. Мы копали по нему очень долго, схема, которую он и его ОПГ применила, в какой-то степени новаторская. Он, вероятно, один из первых придумал, как использовать криптовалюту в выводе денег из страны. Если схема наберет популярность, то, во-первых, искать деньги станет очень тяжело, а во-вторых, криптовалюта сильно поднимется в цене. Я вспомнил, как в марте 2016 года, по совету одного знакомого, купил монеты эфириум на десять тысяч долларов. Тогда одна монета стоила 14 долларов или что-то вроде этого. А в середине января 2018-го я продал монеты по восемьсот долларов за штуку. Можно было подождать и продать по тысяче с лишним, но я решил не рисковать. Да, если и прочие казнокрады додумаются до криптовалютных схем, работа нашего отдела сильно усложнится. Ладно, пусть сначала додумаются, а там и мы что-нибудь предложим.

– Китайский не забыли? – напугал меня генерал неожиданным вопросом, тихо сидевший все то время, что я размышлял.

– Особо не практиковал. Но, думаю, связать пару слов смогу, – посмеялся я.

– Я серьезно спрашиваю, мне не до шуток, – осадил меня Мартов.

– Помню, все нормально. Спецтермины нужно подтянуть, если надо. Остальное в норме, – перешел на официальный тон я.

– А ты терпеливый, полковник, – начал строить мосты Виталий Андреевич. – Не интересно, куда едем?

– Не дальше планеты Земля, – отшутился я.

Мартов рассмеялся.

– Оптимизм – это хорошо. Дети есть? – задал вопрос Мартов, чтобы поддержать беседу.

– Вы же читали мое дело, – ответил я и пристально посмотрел на генерала.

Он замолчал и отвернулся к окну.

– Самоизоляцию народ как-то не очень соблюдает. Смотри, – Мартов кивнул на снующих туда-сюда людей, наплевавших на предписания. – Без масок вон ходят толпами, вот уж точно: дуракам закон не писан. Что-нибудь смотрел по пандемии? – спросил он.

Конечно, я многое смотрел. Сейчас хочешь, не хочешь от темы коронавируса убежать было невозможно. Она догоняла из каждого утюга. И многое у меня вызывало вопросы. И по этой самоизоляции, и по обязательной социальной дистанции в полтора метра. Почему именно полтора? Не два, не десять? Кто и зачем придумал этот «поводок»? Вирус – не живая частица и не клетка, он не умеет летать, в противном случае мог бы самостоятельно передвигаться на десятки или даже сотни метров. С Мартовым делиться своими мыслями не стал.

– Да, смотрел, читал много чего, – отвечал я.

– Через пару месяцев люди смекнут, что вся эта коронавирусная истерия была не что иное, как фикция. Многие сейчас воют, мол кризис, денег нет, ай-ай-ай, а кризис-то разразится осенью, ну и все, – сказал генерал и замолчал.

Мысль генерала меня заинтересовала, но не до той степени, чтобы проявлять к ней прямой, детский интерес типа примитивного «а дальше?»… Поколение молодых агентов, оперативников, недавних выпускников, тех, кто не слышал про 48-е компьютеры, не играл на «Сеге» в «контру», заставляя Рембо с винтовкой в руках бегать по экрану телевизора, иногда черно-белого, издавая звуки «пиу-пиу-пиу», так вот это поколение слишком быстрое. Раньше как было? К источнику присматривались, проверяли, обхаживали, восемь-десять не самых частых встреч, и лишь потом какие-то заходы на вербовку, а теперь? А теперь все летит, человек желает получить оценку своей деятельности чуть ли не мгновенно, фотка/пост – лайк, фотка/пост – лайк. Плюс клиповость мышления. И все это сказывается на работе. Если ты обычный, как говорил один из моих учителей Александр Александрович Зиновьев, человеко-чайник или что-то близкое, наверное, такая скорость вполне оправданна, что-то не ясно – сразу в лоб вопрос. Для опера такая скорость может быть категорически опасной. В таких делах нужно действовать очень осторожно. Замолчал? Пусть помолчит. Он же не олигофрен затыкаться на половине мыслительного пути. Замолчал, значит, по каким-то причинам не хочет продолжать. Настаивать – значит проявить заинтересованность, спалиться, короче. Главное в нашем деле – ниточка. Маленькая, пусть даже не очень прочная, но с которой можно будет начать. Обрывать, впрочем, беседу тоже глупо, нужно просто перескочить на параллельную лыжню.

– Оппозиция голос подает все громче, – спокойно и безразлично проговорил я.

– Этим мудозвонам пасти заткнут, – резко и раздраженно гаркнул генерал.

– Да ладно, Телеграм вон уже пытались заблокировать, а толку? – усмехнулся я. – Только рекламы добавили, закроют Ютуб, полезут туда все массово, – я плавно раскручивал диалог.

– Пересажают пару десятков, остальные обоссутся, – отмахнулся рукой генерал. – Знаешь про поездку нашей делегации в Китай в начале февраля за «живым» вирусом? – сменил тему Мартов.

– В смысле «нашу»? Грушники летали? – удивился я.

– Да, один наш был. Отшили, ничего не дали. Больницы не показали, про лечение не рассказали, впустую время убили, – генерал раздосадованно хлопнул себя по коленям.

– Хотели китайцев на раз-два взять? Глупо было в это верить. Тут явно: дружба дружбой, а табачок врозь. Я так понимаю, кто сейчас первый вакцину создаст, тому все должны будут. Китайцы в этом плане люди выдержанные. Их на мякине не проведешь.

– А может быть… – генерал сделал паузу, – знали про нашего человека? – спросил он.

– Знали, не знали… Какая разница? Я же вам говорю, они так просто ситуацию, в которой можно заработать, не отдадут. Не та ситуация, лучше вообще никого не пустить. Вы же лучше меня понимаете.

– Да, ситуация сложная.

– Значит… – хотел было продолжить я, но осекся, почувствовав, что генерал не хочет разговаривать при посторонних. Водитель водителем, а секретность никто не отменял. Через некоторое время я почувствовал, что генерал смотрит на меня.

– Ну так что, смотрел что-нибудь по коронавирусу? – снова спросил генерал.

– Да, смотрел Квачкова. Он говорит, нет никакой пандемии, мол, грипп какой-то, ОРВИ, что все в пределах обычной статистики вирусных заболеваний.

– Дед из ума вышел, несет всякую чушь. Люди мрут кругом, а у него, видите ли, обычная заболеваемость, – распалился Виталий Андреевич.

Складывалось впечатление, что Мартов испытывал какую-то личную неприязнь к полковнику ГРУ Квачкову.

– Владимир Васильевич – мой земляк, кстати, – решил поддержать беседу я. – Не то чтобы полный земеля, но мы из одних мест: я с Хабаровска, он с поселка Краскино Приморского края.

Мартов никак не отреагировал на эту новость. Видно было, что ему эта информация безразлична. Мы ехали минут сорок. Зарулили куда-то в районе храма Христа Спасителя, точнее, за Гоголевский бульвар. Высокие массивные ворота нас впустили без досмотра документов. Машина затерялась в ряду таких же типовых. «Служебные», – подумал я.

Мы попали как будто в колодец: три десятиэтажных здания и ворота соединялись в кольцо, где самой низкой стороной были ворота, через которые мы как раз въехали.

– Иди за мной, – скомандовал генерал.

Мы шли вдоль здания, располагавшегося напротив ворот. Я молча следовал за генералом.

Зашли внутрь, он предъявил свои документы.

– Это со мной, – показал он на меня и протянул какую-то бумагу формата А4.

– Мобильные телефоны сдайте в блок, – капитан на посту показал его местонахождение.

Несмотря на то что у офицеров ГРУ отечественные мобильные телефоны, защищенные от любой прослушки, фактически миниатюрные ЗАС – засекречивающая аппаратура связи, – проносить даже их с собой запрещено. Внутри не было ни телефонов, ни компьютеров, подключенных к интернету.

Странны две вещи. Первое – почему генерал обо мне сказал «это». Ибо «это» означает «оно». И второе – почему у меня не спросили документы? Ответ, как я понял, был в листе, который показал генерал. То, что мои документы не спросили, означать могло только высокую степень секретности предстоящей операции. Это как если бы при входе на секретный объект показали что-то еще более секретное. «Началось», – подумал я.

Прибыли мы точно не на конференцию, посвященную вопросам морали и нравственности. Зашли в лифт, в котором у кнопок не было цифр. Генерал приложил карту, и лифт поехал… вниз. Этажа два. Двери плавно открылись. Пройдя уверенной походкой шагов тридцать, генерал повернул направо. Мы оказались перед дверью, которую Мартов открыл, приложив ключ. Вошли. Оказалось, что это кабинет для совещаний. Серый ковролин, стены темно-зеленого цвета. По центру стоял большой длинный черный стол с четырьмя обычными офисными креслами на колесиках с каждой стороны и по одному с торцов. На стене телевизор большой диагонали, справа в углу, если сидеть лицом к телевизору, чайно-кофейные дела. Теплый белый свет делал атмосферу больше домашней, чем рабочей.

– Располагайся, полковник, – по-хозяйски, добро скомандовал генерал. – Кофе – там, чай – рядом. Шкаф для одежды – вот здесь, – он указал расположение скудного убранства комнаты. – Я тебя представлю как аналитика, чтобы меньше вопросов было, нам предстоит мозговой штурм, – продолжал рассказывать генерал. – Время еще есть, почитай вот это, – он протянул несколько страниц с текстом и ушел.

1.«Боже мой!» (пер. с кит.)