Buch lesen: «Сумрачный гений. Повесть и очерки из истории военной авиации XX века»

Schriftart:

ISBN 978-5-4483-2480-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Сумрачный гений

Во второй половине дня 2 мая 1945 года в небольшой деревне Обераммергау, уютно расположенной в баварских Альпах, появились три джипа «Виллис», в которых сидели несколько старших офицеров британской армии. Джипы неспешно проехали к живописной вилле Хохрид. Незваные гости вышли из машины и требовательно позвонили в дом. Им открыла горничная и проводила в гостиную, где военных уже ожидала хозяйка – баронесса Лилли Стромейер, урожденная Мишель-Раулино.

– Здравствуйте, господа, – приветливо сказала она им на хорошем английском, – Я баронесса Лилли Стромейер. Не желаете ли присесть? Могу вам предложить коньяк и кофе.

Но вошедшие офицеры остались стоять, с интересом рассматривая дорогую и красивую обстановку.

– Благодарю, баронесса, мы спешим, – вежливо, но твердо ответил старший группы с погонами полковника. – Нам нужен господин Мессершмитт. Он здесь, в доме?

– Я здесь, – ответил им по-немецки вошедший в гостиную из рабочего кабинета высокий и статный мужчина. – Чем могу быть полезен?

Англичане с интересом посмотрели на хозяина дома. Неужели перед ними именно тот легендарный человек, который создавал для Люфтваффе грозные боевые машины, сбившие столько английских самолетов? Какая удача, что первыми его нашли они, а не русские.

– Вы авиаконструктор Вильгельм Мессершмитт? – спросили его на всякий случай.

– Да.

– Вам придется проехать с нами.

– Надолго? – встрепенулась баронесса, обнаружив свое беспокойство. – Господин Мессершмитт плохо себя чувствует!

– Не волнуйтесь, – ответил ей полковник, – нашему руководству необходимо побеседовать с вашим мужем. Мы сегодня же привезем его обратно.

– Позвольте мне сопровождать его!

– Это невозможно, – услышала баронесса в ответ. – Нам поручено доставить только господина Мессершмитта.

Фрау Стромейер без сил опустилась на стул.

– Успокойся, Лилли, – сказал жене Мессершмитт, – это не арест. Я буду готов через 10 минут, господа, – обратился он к англичанам.

– Хорошо, профессор, мы будем ждать вас в машине, – сказали ему военные и вышли на улицу.

– Не волнуйся, дорогая! – Мессершмитт подошел к жене и обнял ее за плечи.

– Я буду ждать тебя, Вилли, – Лилли взяла его руку и прижала к груди, – столько, сколько понадобится.

Авиаконструктор Вилли Мессершмитт

Союзники вошли в Обераммергау 29 апреля, и Мессершмитт ждал их визита со дня на день. До самого последнего дня в деревушке работал замаскированный комплекс проектирования и производства боевых самолетов. Компания «Мессершмитт АГ» продолжала выпускать истребители Mе-109-G, получившие прозвище «Густав», истребители-бомбардировщики Me-110, новейшие реактивные Mе-262 в варианте истребителей. Свирепые бомбардировки союзной авиации уничтожали крупные авиационные заводы, но производство пряталось в лесах и под землей и продолжало выпускать боевые самолеты и реактивные снаряды «Фау». По всей захваченной территории Германии неустанно рыскали группы переодетых в военную форму технических специалистов и искали спрятанные авиационные и ракетные заводы. На западе их искали англичане и американцы, на востоке – русские. И они находили – в лесах, в подземных туннелях и бункерах – находили в таких местах, о которых даже не подозревала военная разведка. Все найденные трофеи – техническая документация, чертежи, опытные образцы новейшего вооружения – немедленно переправлялись в СССР, Британию или Штаты. За головами тоже велась охота. Передовая немецкая военно-техническая наука теперь должна была послужить победителям во Второй мировой войне, и между ними развернулось тайное, но ожесточенное соревнование.

В этом живописном месте у самого подножия южных Альп, в длинных уютных деревянных бараках жили инженеры, технологи и рабочие Вилли Мессершмитта. Кроны деревьев смыкались над зелеными крышами и служили надежной маскировкой. До самого последнего момента союзники не подозревали, что тут находится его научно-производственный комплекс. Здесь царили тишина и спокойствие. В больших и просторных комнатах стояли у кульманов инженеры, рабочие собирали самолеты, деловито сновали технологи, начальники отделов и производственных бригад проводили совещания в своих уютных кабинетах, а миловидная секретарша, покачивая бедрами, носила кофе в кабинет шефа, как будто и не было никакой войны. Но война была, и она неумолимо приближалась вплотную к доктору Мессершмитту, знаменитому авиаконструктору, профессору, дипломированному инженеру, Почетному профессору Мюнхенского Технического университета, обладателю почетных званий «Пионер труда» и «Лидер оборонной промышленности», академику и члену нацистской партии с 1933 года, вступившему в нее по рекомендации самого Рудольфа Гесса.

Вилли знал это, но сохранял спокойствие. Территория Рейха ежедневно сжималась, как шагреневая кожа. Немцев разгромили в Африке и выгнали из Италии, англо-американские войска высадились в Нормандии, огромная русская армия железным катком надвигались с востока, сметая все на своем пути, стратегическая авиация союзников обращала в прах и пепел немецкие города и добивала остатки военной промышленности. Крах был совсем близок, но Мессершмитт продолжал, как ни в чем не бывало, ежедневно ездить на работу в своем небольшом автомобиле, проводить совещания, ставить задачи конструкторам, назначать испытания, проводить на своей вилле заседания совета директоров. Он занимался любимым делом, и это наполняло его жизнь спокойствием и смыслом.

Лилли видела в окно, как доктор Мессершмитт вышел из дома, как немедленно открылась задняя дверь стоящего посредине джипа, из машины вышел рослый офицер и жестом пригласил в машину. Вилли сел между двумя крепкими мужчинами, и автомобиль уехал в неизвестном направлении. Куда его увезли? Зачем? Что с ним собираются делать англичане? Баронесса от беспокойства не находила себе места в опустевшем доме. Видимо, решила она, его хотят привлечь к работе на Королевские ВВС как авиаконструктора. Не будут же они ему мстить за то, что его истребители сбивали их тяжелые бомбардировщики! Хотя после того, как англичане спалили в адовом огне Дрезден вместе с десятками тысяч горожан и несчастных беженцев, она уже могла ожидать от них чего угодно. Проклятая война! Сколько горя она принесла Германии, сколько загублено молодых жизней, сколько погибло невинных детей под английскими и американскими бомбами, сколько людей сгорело заживо во время чудовищных бомбардировок Гамбурга, Киля, Дрездена, Кельна, Ганновера, Берлина. Лилли ненавидела янки и англичан за эти бомбардировки, и ей было приятно, что их сбивали истребители германской ПВО на самолетах конструкции ее мужа. Но она также всегда помнила, кто довел ее страну до катастрофы. Баронесса чувствовала почти физическое отвращение к этим малограмотным, озлобленным и самоуверенным выскочкам из низов общества, которые сумели дорваться до власти и одурманить миллионы немцев своими демагогическими речами. Но она никому не могла рассказывать о своих истинных мыслях и чувствах, кроме Вилли, которому она уже много лет была верным другом, спутницей, возлюбленной и ценным деловым партнером. Во многом именно благодаря ее поддержке он стал тем Мессершмиттом, которого теперь знает весь мир. Их романтическая и преданная любовь друг к другу длилась уже много лет и была хорошо известна всем окружающим, которые называли их Ромео и Джульеттой.

Правда, Джульетта не была официально замужем за своим Ромео, и ее трое детей были рождены не от него. У Вилли никогда не было своих детей, и он считал своими ее сыновей, рожденных ею от мужа – Отто Стромейера, респектабельного и умного человека, богатого промышленника. Барон Стромейер в свое время занимал пост председателя совета директоров авиационного завода в Аугсбурге, где Мессершмитт работал главным конструктором и техническим руководителем. Лилли, происходившая из состоятельной аристократической семьи, была старше Вилли на шесть лет. Познакомились они в юности, прошедшей у обоих в городе Бамберге. К красивому и скромному юноше она проявила интерес, когда Вилли начал успешно запускать свои планеры, которые он строил со своим старшим товарищем – архитектором Фридрихом Хартом.

Юный Вилли Мессершмитт в Бамберге

Очаровательная миниатюрная аристократка обладала сильным характером, неженской практичностью и решительностью, здравым смыслом и прекрасными техническими способностями. Она разглядела в застенчивом юноше огромный талант и стала ему верным старшим другом. Привязанность его вскоре переросла в любовь, но она тогда воспринимала его лишь как друга, и неожиданно для него вышла замуж за зрелого и состоятельного мужчину, став баронессой Стромейер. Это случилось в 1918 году, и стало для Вилли самым настоящим шоком. Он был однолюбом и не пытался найти утешение у других женщин.

Вилли сосредоточился на учебе: поступил в Высшую техническую школы в Мюнхене, конструировал планеры, участвовал в соревнованиях, занимал призовые места. Его имя постепенно становилось известным, он получал заказы на разработку планеров и зарабатывал на этом хорошие деньги. Все это время баронесса Стромейер внимательно следила за его восходящей конструкторской карьерой, хотя они не виделись и даже не переписывались. И вот они снова неожиданно встретились. Лилли была по-прежнему хороша собой, весела, умна и стройна – ее фигуру не испортили рождение троих детей. Вилли не упрекнул любимую ни единым словом, а она проявила неподдельное желание помогать ему во всем и очень быстро вновь стала для него ближайшим другом и помощником во всех делах. Только теперь эта замужняя дама и мать семейства, имея гораздо более серьезные финансовые и организационные возможности, могла сделать гораздо больше. Он за всю жизнь так и не узнал других женщин: его энергичная и решительная возлюбленная с тех пор, как они встретились вновь, не подпускала их к нему на пушечный выстрел. В лице баронессы Стромейер судьба подарила Вилли не просто нежную и надежную подругу, но настоящего ангела-хранителя. Лилли спасала и поддерживала его в самые тяжелые моменты жизни, ее суждениям и советам он доверял всегда, и ни разу не пожалел об этом.

Баронесса Лилли фон Стромейер

В 1928 году с ним случилось несчастье: его самолет М-20 потерпел катастрофу, погиб летчик-испытатель. Авиакомпания «Люфтганза» расторгла контракт на постройку двух его самолетов и потребовала вернуть задаток. Спасла его Лилли. Она нашла деньги на постройку новых М-20, которые он успешно продал той же «Люфтганзе», восстановив, таким образом, свои пошатнувшиеся финансовые позиции. Баронесса, не задумываясь, использовала в его интересах свое влияние не только на деловые и финансовые круги, но и на собственного мужа. В том же 1928 году она добилась того, что Отто Стромейер выкупил у государства контрольный пакет акций авиационного завода ВFW, расположенного в Баварии, за 400 тысяч рейхсмарок. Это была огромная сумма, денег мужа не хватило, и Лилли собрала недостающую сумму у родственников. Если бы она этого не сделала, завод бы выкупили конкурирующие компании «Альбатрос» и «Хейнкель», и тогда Мессершмитт потерял бы свою независимость.

Баронесса создала идеальные условия для его спокойной творческой деятельности. Ее супруг Отто Стромейер стал председателем нового совета директоров BFW, а Мессершмитт получил пакет акций на 70 тысяч рейхсмарок и пост исполнительного директора компании. Такое не забывается. Разумеется, Отто не мог не знать о близких отношениях своей жены с Мессершмиттом, но и он не позволял себе ни в чем ее упрекнуть: Лилли лучше знать, как поступать.

Идиллия была разрушена не ревностью мужа, а свирепым экономическим кризисом и атмосферой отчаяния, которая воцарилась в Германии. В стране бушевала необузданная инфляция, банки разорялись и уносили за собой в могилу деньги клиентов. Инвесторы уходили с завода, начались неплатежи, кредиторы затеяли процесс банкротства. Крепкие супружеские узы Лилли с Отто не выдержали этого напряжения, и они расстались. Их брак был завершен, но они, все трое, остались добрыми друзьями. А Лилли с тех пор открыто жила с Вилли в гражданском браке. Кроме того, она стала одним из руководителей завода. С тех пор они не только жили, но и работали вместе.

**

Доктора Мессершмитта привезли на аэродром, где его уже ждал американский двухмоторный самолет «Дуглас». Через несколько часов полета, проведенных им на жесткой скамье этого не приспособленного для комфортной перевозки пассажиров транспортника, он оказался в лондонском аэропорте Хитроу. Там уже его ожидала черная легковая машина. Сопровождавшие его офицеры не были настроены давать ему какие-либо пояснения, да он и не пытался их ни о чем спрашивать, положившись на судьбу. Его привезли в какую-то недорогую гостиницу, провели в номер, предложили отдохнуть и принять душ, а потом горничная принесла ему ужин. Такое начало не предвещало ничего страшного. После того, как он поужинал, вновь появилась горничная и забрала посуду, а вместе с нею в номер вошли пять человек, в числе которых был уже знакомый ему полковник британской армии, но Вилли быстро понял, что на этот раз главный здесь не он, а человек в форме полковника армии США. Два полковника сели напротив Мессершмитта, рядом с ними примостился еще один человек, которого позже Вилли определил как француза. Сзади встали два переводчика. Вилли понял, что сейчас начнется допрос.

– Вы доктор Вильгельм Мессершмитт? – спросил американец.

– Да, – односложно ответил Вилли по-немецки.

– Вы член нацистской партии?

– Да.

– С какого года? – спросил француз.

– С 1933-го.

– Кто рекомендовал вас в НСДАП?

– Рудольф Гесс и Тео Кронейс.

– Вы вступили в партию Гитлера согласно своим убеждениям?

– Вы хотите спросить, являюсь ли я убежденным национал-социалистом? Нет.

– Тогда почему вы примкнули к нацистскому движению?

– Я к нему не примыкал.

– Но позвольте! – удивился француз. – Вы же добровольно вступили в партию, да еще по рекомендации самого Гесса, который был вторым в ней человеком.

– Видите ли, – Вилли снял очки и протер их носовым платком, – я в то время почти совсем не интересовался политикой. Все мои мысли занимали только летательные аппараты. У меня была своя фирма «Мессершмитт АГ». Но вы же знаете, что творилось в Веймарской республике! Никакой стабильности, гиперинфляция, кризис за кризисом. А потом к власти пришла НСДАП и навела в экономике порядок. У всех была работа, компании получали госзаказы. Я сам не голосовал за нацистов, я вообще не ходил на выборы.

– Но вы были членом СС, – сказал англичанин

– Нет! – твердо возразил Мессершмитт, – я никогда не был членом этой организации. Просто мой партнер Тео Кронейс в 1932-ом году сам принес мне на завод членский билет спонсора СС. Он и убедил меня, что благодаря этому я смогу легче получать заказы на разработку новых самолетов от объединенного Министерства авиации, отвечающего одновременно и за авиационную промышленность, и за военно-воздушные силы.

– Но ведь это было еще до 1933-го года. Не так ли? – уточнил француз. – Гитлер еще не пришел к власти.

– Да, но в Министерстве авиации ключевые посты уже занимали видные члены СС и СА. От них зависело, кто получит заказы. И Тео Кронейс намекнул мне, что, к примеру, Хьюго Юнкерс имеет небольшие шансы именно из-за его явной антипатии к нацистскому движению.

– А вы симпатизировали нацистскому движению? – француз так и уперся в него взглядом.

Видимо, он из французского сопротивления, подумал Мессершмитт, или из команды генерала Де Голля.

– Да, я симпатизировал движению, – Вилли выдержал его взгляд, – и могу объяснить почему.

– Объясните!

– Страны-победительницы в Первой мировой войне, ввергли Германию в состояние разрухи и хаоса. Версальский мирный договор был несправедливым и грабительским!

Произнося эти слова, Вилли сурово посмотрел на француза, потом на англичанина. Американец еле заметно усмехнулся.

– Унизили целую страну, – продолжал Мессершмитт, – довели до отчаяния людей. Разве такое может пройти бесследно? Гитлер выходил на трибуну и говорил такие вещи, которые находили отклик в душах немцев, которые Англию и Францию воспринимали как реальных врагов своего отечества. Тем более, все было так плохо в экономике. Да мы были готовы самому дьяволу поверить, лишь бы он нас вывел из этого безнадежного тупика. И я тогда думал точно так же, господа.

– А что вы думаете теперь? – спросил американский полковник.

– Теперь я думаю, что Гитлер и его окружение обманули немецкий народ и завлекли его в ужасную пропасть, – с горечью сказал Мессершмитт.

– А вы сами разве не были в окружении Гитлера?

– Что вы, я его видел всего несколько раз.

**

Доктор Мессершмитт замолчал, вспоминая, как он впервые увидел Гитлера. Это было в Мюнхене, в 1930 году. Его друг Тео Кронейс позвал его на выступление лидера партии, которое должно было пройти в одном из городских концертных залов.

Адольф Гитлер в начале 30-х годов

Вся улица перед залом была оцеплена полицейскими. Это свидетельствовало о важности момента. Тео провел Мессершмитта в большой зал, где Рудольф Гесс тепло с ним поздоровался и сказал: «Скоро нам понадобятся ваши новые скоростные самолеты в больших количествах». Гесс был в прошлом военным летчиком, он знал толк в авиации и до сих пор частенько сидел за штурвалом. Всегда вежливый, улыбчивый и доброжелательный Гесс был симпатичен Вилли. На нем была тщательно выглаженная коричневая рубашка и черный галстук, к которому был приколот круглый золотой значок с изображением черной свастики на красном фоне. Свастика была повсюду. По стенам свисали красные флаги с белым кругом посредине, в котором была свастика.

В зале было полно штурмовиков СА. Вилли узнал их руководителя – Эрнста Рема. У него был суровый и торжественный вид. По всему залу были расставлены динамики, из которых доносились бодрые марши. Внезапно музыка прекратилась, свет потух, и через весь зал протянулся белый луч мощного прожектора, который осветил фигуру идущего к трибуне невысокого человека. Он шел твердым солдатским шагом, и в тишине зала отчетливо слышался стук каблуков его сапог. Вилли тогда неожиданно ощутил в своей груди холодок и теснение, а также пробежавшие по обеим рукам до кончиков пальцев мурашки. Просто удивительно, какое воздействие мог оказывать на людей этот человек. Зал взорвался аплодисментами и приветствиями.

Адольф Гитлер стоял в коричневой униформе штурмовика СА, через плечо у него была протянута черная кожаная портупея, а на левом накладном кармане помятой гимнастерки висел Железный крест, полученный им на фронте в Первую мировую войну. На левой руке была красная повязка со свастикой. Некоторое время он молчал, пока зал ревел, потом поднял руку, и все смолкло, как по волшебству. Лидер нацистской партии начал говорить. Поначалу его речь не показалась Мессершмитту особо сильной. Интонация была сдержанная и даже, как будто, доверительная. Пару раз выступающий сбивался на баварский диалект, употребляя неверные обороты речи. Но мало-помалу его голос набирал силу, зазвучали повелительные интонации, лицо постепенно преображалось, черты заострились, глаза засверкали, а правая рука со сжатой в кулак кистью взметнулась вверх. Гитлер рассказывал о первоочередных задачах партии после взятия ею в стране власти, о социальной справедливости, об интересах германского народа, денонсации позорных соглашений Версальского мира, национализации крупных монополистов, ликвидации безработицы, обеспечении гарантированной пенсии, бесплатном образовании для молодежи. Он говорил, что его партия не потерпит притеснения капиталистами рабочего класса и ликвидирует в зародыше коммунистическую заразу. Его речь была настолько страстной и убежденной, что ему было невозможно не поверить. Зал наэлектризовался, как будто по рядам пустили электрический ток. Вновь по всему телу пошли мурашки, и Вилли неожиданно обнаружил себя кричащим вместе со всеми «Хайль!».

Выступление Гитлера в Мюнхене

Он посмотрел на Кронейса. Его друг выглядел совершенно счастливым, глаза у него были какие-то шальные, на лбу блестели капельки пота. Когда Вилли вышел на улицу, его долго не отпускало ощущение нервной дрожи во всем теле. «Ты видел? Ты почувствовал это?» – то и дело толкал его в бок и повторял Тео. Что и говорить, этот странный некрасивый человек с черными усиками над верхней губой и косой челкой на лбу умел завораживать толпу.

После этого Вилли приходилось не раз встречаться с Гитлером, но он больше не производил на него настолько же сильное впечатление, как тогда, в Мюнхене. В первый раз он с ним встретился лично в 1937 году, когда фюрер с многочисленной свитой, в которую входили государственный секретарь Министерства авиации генерал Мильх и начальник Технического управления того же министерства генерал Удет, приехал к нему на авиационный завод в Аугсбург. Гитлеру показали заводские цеха и готовые самолеты Bf-109.

Мессершмитт чувствовал себя именинником, ведь его «сто девятый» с форсированным мотором установил совсем недавно мировой рекорд скорости – 620 км/ч. Его истребители уже успешно воевали в Испании, великолепно выступили на Международном авиасалоне в Цюрихе и на открытии Олимпийских игр в Берлине.

Вилли тогда шел по заводским цехам и складам плечом к плечу с рейхсканцлером, а вся их свита была на шаг позади. Гитлер внимательно слушал его объяснения, иногда задавая уточняющие вопросы. Он тогда физически ощущал всю важность своей миссии по вооружению военно-воздушных сил возрожденной Германии. После того, как штатный пилот компании продемонстрировал главе государства фигуры высшего пилотажа на новейшем «сто девятом» и четко приземлился на траве, Гитлер пожал Мессершмитту руку и поинтересовался его дальнейшими планами. И тогда Вилли показал ему деревянный макет нового четырехмоторного дальнего бомбардировщика. Это был невиданный самолет, который мог доставлять бомбы весом в одну тонну со скоростью 600 км/ч. Увы! Этому проекту не суждено было реализоваться.

А в последний раз он встречался с Гитлером в июне 1943 года. Его вызвали на беседу в Оберзальцберг. Как потом выяснилось, приказали также явиться Хертелю от компании «Юнкерс», Эрнсту Хейнкелю и Курту Танку от компании «Фокке-Вульф», главному конструктору истребителя FW-190 с мотором воздушного охлаждения. Это был соперник его «сто девятого», и недоброжелатели Мессершмитта всячески превозносили FW-190, добиваясь его производства в ущерб «Густаву». Беседа с Гитлером продолжалась около часа в присутствии адъютанта капитана фон Белова, который курировал вопросы авиации. Фюрер интересовался высотным истребителем Ме-209, который так в итоге и не был внедрен в серийное производство. Тогда же он впервые услышал от Мессершмитта о первом в мире реактивном истребителе Me-262, который мог бы надежно прикрыть Германию от разрушительных бомбардировок англо-американской стратегической авиации, и о дальнем бомбардировщике Me-264, который был в состоянии достигнуть Англии и вернуться обратно.

Гитлер выглядел постаревшим и осунувшимся: сказывались физические и психологические перегрузки. Дела на фронтах шли все хуже и хуже. Русские наступали на востоке, англичане теснили в Африке и держали Германию в кольце морской блокады, ресурсов и людей катастрофически не хватало, нескончаемые бомбардировки доводили до отчаяния, а он никому не доверял и пытался почти все вопросы решать лично.

Мессершмитт со временем пришел к выводу, что беда Гитлера в том, что он не умеет эффективно подбирать людей, расставлять их на нужные посты, а потом делегировать им полномочия. Фюрер расплодил множество различных штабов и ведомств, в которых сидели толпы ни за что не отвечавших бездельников. Многие его приказы попросту не выполнялись, скрытый и явный саботаж был повсюду. Вот и тогда он продиктовал фон Белову приказ о том, чтобы были приложены все усилия к продолжению постройки Me-264, но это вовсе не означало, что Мессершмитту действительно дадут возможность достроить этот бомбардировщик. Так оно и случилось.

– С кем, кроме Гитлера, из верхушки Рейха вы встречались лично? – задали ему следующий вопрос.

– С Гессом, Герингом, Мильхом.

– А с Геббельсом, Гиммлером, Борманом?

– Никогда! Эти люди не занимались авиацией. Геринг возглавлял Люфтваффе, Мильх курировал все вопросы, связанные с разработкой и внедрением в серийное производство новых самолетов, Гесс сам был летчиком-асом и помогал моей компании еще до прихода к власти НСДАП.

– Вы знали о готовящемся бегстве Рудольфа Гесса в Англию? – спросил британский полковник.

– Как я мог об этом знать?

– Но ведь он улетел на Bf-110 c вашего заводского аэродрома в Аугсбурге!

– Все верно, – кивнул Вилли. – Эта машина была выделена Гессу, она обслуживалась на заводе. Гесс всегда заранее предупреждал о полете. Куда он летал и зачем, никто не знал и не спрашивал. Он же был очень высокопоставленным партийным функционером. В этот день Гесс позвонил мне в 10 утра и заказал полет после обеда. Ему подготовили его машину с дополнительными подвесными топливными баками по 900 литров каждый. Он приехал в 17 часов, одолжил под расписку у штатного пилота летный комбинезон, улетел и больше уже не вернулся.

– Что было потом? – спросил англичанин.

– Потом был шок для всех. Началось разбирательство, и мы не знали, чем вся эта история для нас закончится. Меня вызывал для дачи показаний сам Геринг, и я не был уверен, что вернусь домой.

– Что вам сказал Геринг?

– Он назвал Гесса маньяком и спросил, зачем я дал ему самолет.

– А вы?

– А я назвал Гесса лунатиком и ответил, что не виноват в том, что человек, занимавший такой высокий пост, оказался сумасшедшим.

Все засмеялись: Рудольф Гесс меньше всего был похож на сумасшедшего. Этот человек имел волевое лицо, которое можно было назвать даже красивым, если бы не колючие глаза и чересчур массивный раздвоенный подбородок. Он был личным и самым преданным другом Гитлера, когда-то даже делил с ним на двоих одну камеру. Профессиональный летчик высокого класса, убежденный национал-социалист. Можно ли было предположить, что он предаст своего патрона и удерет к его злейшему врагу Черчиллю? Размышляя над этой историей, Вилли со временем понял, что Гесс не предавал Гитлера. Он полетел в Лондон по его заданию и с тайной миссией. Фюрер хотел заключить мир с Британией накануне нападения на СССР. Что касается Геринга, то он, вполне возможно, ничего об этом не знал. Когда же миссия Гесса провалилась, Гитлеру ничего не оставалось сделать, кроме как объявить его сумасшедшим.

Заместитель фюрера по партии Рудольф Гесс

– Как вы думаете, какова была истинная причина поступка Гесса? – вновь спросил британский полковник.

– Но ведь он у вас сидит за решеткой, а не у меня! – удивился Мессершмитт вопросу. Американец усмехнулся.

– Я полагаю, – продолжал Вилли, – что Гесс был абсолютно нормальным, и что он полетел в Англию на переговоры по секретному заданию самого фюрера. А вы, британцы, упрятали его в тюрьму.

– Ваш друг Гесс, – жестко сказал американец, – равно как Геринг, Мильх и другие нацистские преступники предстанут перед международным трибуналом. Я уверен, что их всех ждет виселица.

– Они мне не друзья, – ответил Вилли, помрачнев, – я был вынужден общаться с этими людьми, потому что они были представителями государства, которое заказывало мои самолеты. Я не политик, я всего лишь ученый, авиаконструктор, и за действия политического руководства своей страны отвечать не могу.

– Но вы осознаете, что ваши самолеты стали инструментом агрессии?

– Я создавал свои истребители не для агрессии! – сверкнул глазами Мессершмитт. – Моей целью было создание самолета для защиты неба Германии. И я был очень огорчен, когда узнал, что мы напали на Польшу. Когда мы присоединили к себе Австрию, Чехословакию и Судеты, это было хотя бы без войны. Я надеялся, что Гитлер остановится на этом. У нас была сильная армия, мощная авиация, мы могли за себя постоять, дать отпор любому агрессору. Но когда по радио объявили о войне с Польшей, я пришел в отчаянье, ведь это означало, что мы развязали новую мировую войну. Но что я мог сделать? Мы все оказались в этой страшной ловушке. Когда же мы напали на Россию, я окончательно понял, что Германия обречена.

– Хорошо, что вы понимаете вину Германии в развязывании войны, – важно сказал британец. – И заметьте, что именно немецкий народ на свободных и демократичных выборах вручил власть над собой Гитлеру и его кровавой банде.

– Так это была ваша месть немецкому народу, когда вы своими дальними бомбардировщиками уничтожали вместе с населением целые города? – глухо спросил Мессершмитт.

– Война есть война! Бомбардировщики Люфтваффе тоже бомбили Англию. Знаете, что они сделали с Ковентри и центром Лондона?

– Знаю, – тихо ответил Вилли. – И про Ковентри, и про Лондон, и про Гамбург, и про Дрезден, где страшной смертью погибли тысячи детей и женщин. Будь проклята эта война, которая превращала людей в кровожадных зверей! Хорошо, что она закончилась. Теперь победители будут судить и казнить побежденных. Фельдмаршал Мильх в ваших руках, или он достался русским?

– Он сдался командиру нашей пехотной дивизии, – ответил американец. – Правда, Мильх выбрал неудачный для этого момент.

– Что это значит?

– Этот полковник только что вернулся после экскурсии в ближайший концлагерь. И тут к нему является Мильх, важный и надутый как индюк, при полном параде и с фельдмаршальским жезлом в руках. Командир схватил его за грудки и, чуть было, не вытряс из него всю душу, а потом вырвал у него из рук жезл и сломал его о фельдмаршальскую голову.

– Этот Мильх немало попил моей крови, – заметил Мессершмитт.

– А я бы на вашем месте поинтересовался, что так расстроило полковника, – сказал американец. – Вот, полюбуйтесь!

Он достал из портфеля пачку фотографий и бросил ее на стол. Это были снимки, сделанные военным корреспондентом в только что освобожденном концлагере. На них были истощенные до последней крайности люди в арестантской одежде, которые стояли возле забора с колючей проволокой, трубы печей крематория, бараки, пулеметные вышки, газовые камеры, дети с выжженными на руках номерами.

– Это был лагерь смерти, – пояснил полковник, наблюдая за реакцией Мессершмитта. – Эсэсовцы тут издевались над несчастными узниками. Людей ежедневно сотнями умерщвляли вот в этих газовых камерах и сжигали в печах вот этого крематория. Тех, кто избежал газовой камеры в день прибытия, медленно убивали голодом и непосильной работой, у детей ежедневно забирали кровь для раненных солдат вермахта и отправляли в печь, когда взять было уже нечего.