Дверь оказалась крайне тяжелой на подъем.
– Как же у тебя получилось, так легко открыть ее? – озадаченно пропыхтел я.
Горящие за ней в изобилии свечи подняли градус.
***
Молодой мужчина подходит ко мне, раскрывает свою, сплошь в следах физического труда, ладонь, на которой неспешно начинает расправлять складки, оказавшийся на свободе кусок полиэтилена. Сквозь его тусклую материю, просматриваются очертания металлического стержня.
– Купи – вопрошает мужчина.
Я непонимающе смотрю на этот кусок металла. Смотрю в его белесые глаза.
– Купи, я только что, новый купил. Только он без ценника – и мужчина, указательным пальцем, пару раз ткнул в раскрытую ладонь. Кусок полиэтилена зашевелился – Меня военкомат забирает. Купи, тридцать один рубль. Тридцать один рубль. Куда я его дену. Военкомат забирает.
– Он мне не нужен – но что-то надо делать. Моя рука потянулась к карману. Последний раз, кажется, там были железные деньги.
– Меня убьют, и крест – его левая рука постаралась оставить след в воздухе в виде двух скрещенных полос. Но воздух чист. Лишь я один запомнил его жест. Теперь его глаза смотрят в мои, они наполнились слезами, сентиментальность здешних отличительная черта – а может вернусь. Что я с ним делать буду. Он на 10 миллиметров.
Я не знаю, что это значит, но постарался многозначительно кивнуть головой.
Карман оказался пуст, но есть еще один, в котором они могут оказаться. Путь к этому карману более длинный, но решение принято, и я отправился в путь.
– Купи, он резьбу нарезает на 10. Берешь дрель… У тебя же есть такая… – мужчина левой рукой описал в воздухе дугу – перфоратор?
Киваю. У него надежда, в моей руке факт наличия в конце проделанного пути, его желания. Я, не зная, сколько у меня в руке: больше, меньше или ровно тридцать один рубль. Протягиваю руку и высыпаю все на практически расправившего свои складки полиэтилен.
– Понимаешь он на десять! Берешь отверстие и нарезаешь резьбу – продолжает мужчина – а меня военкомат забирает.
Меньше тридцати одного, наверное, жаль. Определенно жаль, что меньше.
***
Комната из 3.2829200000000000000000000000000 молекул мрамора. Именно столько звезд на этот момент было в галактике. Идеальные пропорции комнаты до шестого знака после запятой, делали комнату совершенной.
В комнате трое.
– Я показал ему его путь в царство мертвых – приговорил один, размеренно поглаживая трехголового пса.
– Ошибаешься брат. Это я указал ему, в чем смысл его пути – возразил второй, на плече которого сидел огромный орел.
– Пусть жребий решит – поставил точку третий.
***
– Садитесь, если Вы знакомы – продекларировала визгливая старость, отказывающаяся принять факт того, что именно она и есть старость. Тут же добавила – здесь ручка поломана. Сумку резать… Не хочу.
Села рядом и повесила сумку с облезлыми от старости ручками.
***
В комнате от текущего ручьями воска, в который когда-то раньше добавили ароматы Востока, каждый вдох представлял собой борьбу поиска ответов со смирением нежелания.
***
Сложно сказать, чем была их встреча – закономерным результатом, или случайностью. В любом случае – это уже не важно. Факт так и останется фактом.
Мною, по этому поводу, сразу было высказано предположение, что такие вещи ни чем хорошим не заканчиваются. На что, незамедлительно последовал ответ, что именно сейчас она даже очень ничего и что, вообще, надо быть оптимистом.
Показалось Солнце и на куске пластика – вершине эволюции потребления, который заботливо облегал мою сытость, заключенную в определенным образом заляпанных черным листах мелованной бумаги, вселенная начала воспроизводить странные полосы и пятна.
Это замечание, не произвело ни какого впечатления, но дальнейшее мое предположение о том, что этим вселенная пытается что-то сказать, все-таки вызвало определенный интерес. Прозвучало сразу несколько гипотез относительно того, что же вселенная может нам сообщить.
Солнце скрылось за очередным облаком и сообщение исчезло.
Безмятежность, уступила место тревоге. И чем меньше воды оставалось в чашке, тем масштабнее становилась эта тревога.
Но напротив, более сильный внутренний мотив, заложенный вселенной, привел в действие поступок и рядом с фарфоровым кольцом, обрамляющим кофейню гущу, легла мелованная карточка с двенадцатизначным шифром, которая из тревоги собственного разочарования в тревогу предвкушении.
Удивительно, как с каждым годом, в чашке остается все меньше и меньше кофейной гущи. Жизнь все более и более предсказуема.
***
Три человека, одна сумка. Для первого – эта сумка, его работа. Для второго – она надежда. Для третьего – судьба.
Холодный и пристальный взгляд прищуренных глаз, тонкие и плотно сжатые губы и ставшее привычкой мышечное напряжение всего тела, вот такая его работа.
Давно не стриженные, торчащие волосы, обильно сдобренные пеплом, дымящейся сигареты в желтых пальцах. Мешки под выцветшими зрачками и обильная сеть морщин, вот до чего может довести надежда.
Молодость и застенчивость. Настолько молод, что еще не задавался вопросом: “Судьба делает тебя, или ты судьбу? “
– Моя работа… Она грязна, но она хорошо оплачивается. Это позволяет мне забыть про грязь – проговорил первый, выдавая очень щедрые чаевые, пухленькой девушке с подносом.
– Можно вас!
Девушка виновато потупила взгляд, и, развернув поднос на сто восемьдесят градусов, ринулась на призыв.