Buch lesen: «Фетишист. История Джерри Брудоса, «обувного маньяка»», Seite 2

– А ну раздевайся, или я тебя зарежу! – сказал голос из-под маски. – Живо!

Он прижал нож к ее горлу, и она почувствовала холодное лезвие. Ее сердце отчаянно заколотилось; жертва начала понимать, что совершила ужасную ошибку, доверившись соседскому мальчишке.

Дрожа, девушка стала снимать одежду. Она не была дурой и понимала, кто прячется под маской, но не знала, что он собирается сделать с ней. Шансов победить его в драке у нее не было, оставалось подчиниться.

Человек в маске достал откуда-то дешевую камеру со вспышкой, и она сообразила, что он не планирует насиловать ее – ему нужны ее фотографии!

Он говорил ей, какую позу принять; так он сделал несколько фотографий обнаженной и полуобнаженной жертвы. Она подчинялась его указаниям в ужасе от того, что он может все-таки пойти дальше простой съемки. Он торопился, командуя ей встать так или этак, нагнуться и повернуться.

Когда пленка закончилась, фигура в маске вышла из спальни Джерри Брудоса. Его жертва кинулась лихорадочно одеваться и уже бежала к лестнице, когда Джерри без маски появился в своей комнате. Он тяжело дышал.

– С тобой все в порядке? – спросил он. – Я был снаружи, в амбаре, и тут кто-то – я не видел кто, – подошел и задвинул засов. Мне только сейчас удалось вырваться! Ты никого тут не видела?

Она затрясла головой и проскочила мимо него. Едва выскочив на порог, девушка помчалась к своему дому.

Джерри Брудос действительно верил, что провел свою жертву, убедив ее, будто какой-то незнакомец заставил ее позировать голой. Он решил, что все сошло ему с рук, когда никто не пришел к нему с обвинениями.

Он проявил фотографии и впервые по-настоящему увидел, как выглядит обнаженная женщина. Он так торопился сделать снимки, пока никто не заявился домой, что не успел насладиться созерцанием девушки воочию. Он даже не возбудился в этой спешке. Однако фантазии Джерри Брудоса и не подразумевали взаимодействия с женщиной; в них женщины лишь подчинялись его командам. Он был Хозяином, а они – рабынями.

Первое впечатление от обнаженного женского тела было у него следующим: «она выглядела ужасно смешно». Однако со временем он стал получать большое удовольствие от просмотра этих фотографий. При этом он перебирал краденые трусики и лифчики, включая девушку, свою узницу, в свои фантазии.

Позднее его жертва сказала полиции:

– Я все время знала, кто это был. Меня не обманула ни маска, ни эта дурацкая история с запиранием в амбаре, но я боялась его. Я боялась, что, если признаюсь, он меня убьет…

Прошло восемь месяцев после эпизода с принудительной фотосъемкой; Джерри больше не волновался насчет того, что его могут разоблачить. Однако он так часто рассматривал снимки, что они уже не оказывали желанного эффекта. К тому же они затрепались и поблекли.

Ему нужна была новая пленница.

Джерри Брудос не мог найти девушку, которая согласилась бы встречаться с ним. Он был большой и неловкий да еще страдал от подростковых прыщей – доктор называл их «акне вульгарис». Прыщи становились еще заметнее, когда он краснел. А когда Джерри нервничал, то невольно опускал голову, а его голос становился хриплым.

Однако дело было не только в его внешности и неуклюжести; что-то еще в Джерри Брудосе отпугивало девушек – что-то жуткое, провоцировавшее почти животную реакцию, говорившую им держаться от него подальше.

Тем не менее в теплый апрельский вечер 1956 года Джерри Брудосу удалось хитростью заманить семнадцатилетнюю девушку к себе в машину. Он начал говорить так, будто они на свидании, и она, изумленная, вытаращилась на него. Девушка согласилась лишь немного покататься.

Ее изумление превратилось в панику, когда Джерри помчался на полном газу прочь от главной дороги. Потом свернул на заросший травой проселок и припарковался возле заброшенной фермы, обшитой посеревшей дранкой. В выбитые окна фермерского дома задувал ветер.

Она огляделась по сторонам и поняла, что соседние фермы находятся в нескольких милях от них, и, случись что-нибудь, никто не придет к ней на помощь.

Не говоря ни слова, Джерри Брудос выволок девушку из машины и начал избивать. Его кулаки молотили ей по лицу и груди; во рту появился соленый привкус крови. Понимая, что это не поможет, она все-таки закричала. Странный парень-переросток продолжал ее бить. Он дергал ее за одежду, приказывая раздеться. С трудом переводя дыхание, он сказал, что хочет увидеть ее голой. Она извивалась, брыкалась и пыталась убежать.

Солнце уже садилось, и ей стало ясно: если помощь не подоспеет прямо сейчас, к рассвету ее не будет в живых. Девушка закричала во всю силу своих легких, и его кулак с тошнотворным чавкающим звуком врезался в ее переносицу.

К счастью, супружеская пара с фермы, расположенной неподалеку, проезжала мимо на автомобиле. Муж вывернул руль и въехал на заросший травой двор. Там стояла старая машина, а высокий крупный парень склонялся над девушкой, лежавшей на земле.

– Она выпала из салона, – объяснил он, протягивая всхлипывавшей девушке руку, чтобы ее поднять. – Ну и плачет, потому что перепугалась.

Девушка яростно затрясла головой, пытаясь что-то произнести распухшими губами.

Супруги с подозрением уставились на парня, и тот пожал плечами.

– Ну ладно, на самом деле на нее кто-то напал. Какой-то придурок. Я проезжал мимо и остановился ей помочь. Она отбивалась от него, а когда я появился, он сбежал через поле, вон туда.

Эта версия произвела на супругов не большее впечатление, чем первая, и они настояли на том, чтобы увести девушку и Джерри Брудоса, отнюдь не горевшего желанием следовать за ними, к себе домой, откуда муж позвонил в полицию штата Орегон.

Полицейским Джерри Брудос признался, что девушку избил он. Сказал, что хотел напугать ее, чтобы она разделась и он мог ее сфотографировать. Он отрицал, что уже проделывал подобное раньше. Выглядел крайне смущенным и оправдывался тем, что поддался эмоциям. Однако полицейские нашли в его машине фотоаппарат и сочли действия Джерри предумышленными.

Жертву Брудоса отправили в отделение скорой помощи местной больницы с обширными гематомами и переломом носа.

Детективы обыскали комнату Джерри на ферме в Далласе, Орегон, и нашли тайник с женской одеждой и туфлями. А еще с фотографиями. Фотографиями женской одежды и обуви плюс снимки обнаженной девушки. Но и на это у Джерри нашлось объяснение. Он настаивал, что фото сделал другой парень, а он их только проявил.

– Я был вынужден… он сказал, что побьет меня, если я откажусь…

Джерри Брудоса арестовали за нападение и побои. Им предстояло заниматься департаменту по делам несовершеннолетних округа Полк.

Эйлин Брудос была разгневана, а Генри потрясен. Ни у кого в их семьях не было психических заболеваний или склонности к насилию. Что, черт побери, не так с Джерри?

Материалы дела, по которому его арестовали, наличие предметов фетиша в его комнате и показания восемнадцатилетней соседской девушки, которая теперь решилась рассказать о случившемся, убедили власти, что проблемы Джерри Брудоса куда серьезней, чем у обычных малолетних правонарушителей.

Весной 1956 года он был направлен на диагностику и лечение в центральный госпиталь Орегона.

Его обследовала длинная череда психиатров, с которыми он держался крайне скованно. Говорил, что учится в старшей школе. Любит спорт, но не командные виды.

– Мне не нравится драться или толкать людей и не нравится, когда меня толкают, поэтому в командах мне делать нечего.

Своими хобби он называл радиотехнику, электронику, механику и… фотографию. Был участником 4-Н, бойскаутов и Фермерского союза. Джерри Брудос, сидевший перед врачами в госпитале Орегона, нисколько не походил на маньяка-садиста. Он отчаянно краснел, когда его спрашивали про сексуальный опыт – точнее, его отсутствие. Говорил, что «страдает» от ночных эякуляций – «мокрых снов», – которые случаются у него примерно раз в два месяца. Старается вести здоровый образ жизни, не пьет и не курит.

Нет, у него никогда не было сексуальных отношений с девушкой. Он никогда не оставался с девушками наедине, но изредка бывал в больших группах, где девушки присутствовали. Да, он сделал фотографии соседки, и она была первой женщиной, которую он увидел голой.

Доктора зашли в тупик с постановкой диагноза. Один психиатр писал 15 апреля 1956 года:

«Мальчик не производит впечатления психически больного. На беседах ведет себя застенчиво, сидит в закрытой позе, о своих проблемах рассказывает, сильно стесняясь. Ему сложно вступать в коммуникацию с врачом, хотя в ходе разговора он немного открывается. Нормально ориентирован во всех областях жизни; темп речи и мыслительных процессов, а также психомоторная активность в пределах нормы.

Мыслительные процессы логические и связные. Может уклоняться от ответов на вопросы в результате крайней застенчивости, проявляет излишнюю многословность, пытаясь рассказывать о себе. На настоящий момент пребывает в подавленном состоянии, испытывает скованность. Аффект соответствует содержанию мыслей. Нет признаков суицидальных наклонностей или тяги к насилию и убийству. Считает, что иногда ему трудно держать себя в руках, но никогда раньше это не приводило к неприятностям, за исключением последнего случая, который он, по его словам, не может точно вспомнить – ему просто сказали, что у девушки сломан нос.

Галлюцинации или бред не отмечаются. Наличие страхов отрицает, за исключением страха за свое будущее, говорит, что испытывает чувство вины за то, что попал в неприятности, но за фотографии себя виноватым не ощущает… Интеллект функционирует нормально в пределах уровня образования. Самооценка под вопросом; считает, что с ним что-то не в порядке, и надеется, что здесь это выяснят и вылечат его…»

Предварительный диагноз, поставленный Джерри, звучал так: «Подростковая реакция адаптации с сексуальным отклонением – фетишизмом».

Джерри не стали запирать в психиатрическом госпитале. Днем он посещал старшую школу Северного Салема; среди учеников он выделялся разве что своими габаритами и прыщами, от которых никак не мог избавиться.

Он был умен, даже одарен в сфере математики и физики, однако никто его не запомнил – ни учителя, ни ученики. Много лет спустя один из адвокатов его защиты с изумлением осознает, что они с Джерри одновременно учились в старшей школе Северного Салема, но ничего не вспомнит о нем – как и все остальные.

Когда имя Джерома Брудоса печально прославится на всю страну, учителя и одноклассники попытаются его припомнить. И не смогут. Он закончил школу, не оставив по себе никакого следа. То, что после уроков он возвращается в госпиталь, хранилось в секрете. Всем в школе было известно, что он никогда не участвует в футбольных и баскетбольных матчах и не показывается на танцах, где играют «Ботинки из голубой замши» и «Отель разбитых сердец» Элвиса Пресли.

Он принадлежал к другому миру.

Фантазии Джерри Брудоса, какими бы черными и жуткими они ни были, оставались у него в голове. Когда он смотрел на хорошеньких одноклассниц, на их одежду и особенно на их чудесные туфли, то делал это втайне.

Врачи в госпитале много беседовали с Джерри. Его уточненным диагнозом было «пограничная шизофреническая реакция» – расхожая формулировка для того времени.

Джерри провел в госпитале восемь или девять месяцев. Генри и Эйлин Брудос настаивали на том, чтобы его не выписывали, пока он полностью не вылечится.

Однако не прошло и года, как он все-таки вернулся на семейную ферму в Далласе. Никто по нему там не скучал. Эйлин работала на хлопчатобумажном комбинате, а Генри на ферме и в городе. Ларри прекрасно справлялся в колледже. Джерри был в семье единственной проблемой.

В конце концов доктора в центральном госпитале Орегона решили, что Джерри в целом нормален. Да, немного незрел, слишком застенчив и склонен болтать попусту, но опасности он не представляет. При выписке из госпиталя ему посоветовали «повзрослеть».

В Корваллисе Джерри вернулся в старшую школу. Вместе с ним выпускалось 202 человека. Он записался на курсы звукооператоров и рабочих сцены. Была доля иронии в том, что юноша, не умеющий общаться, выбрал курсы, напрямую связанные с коммуникацией – с обращением к другим людям по радио или со сцены. То, чего он не мог делать непосредственно, при личном общении, Джерри пытался получить кружным путем. Его целью было выучиться на звукооператора, чтобы работать на радио- или телестанции.

Он отлично разбирался в электронике; некоторые даже считали его «блестящим специалистом», но сразу за этим добавляли «только очень ленивым». Не хуже он управлялся и с электрикой, а еще был неплохим механиком.

Джерри Брудос окончил школу 142-м в рейтинге из 202 человек со средней оценкой 3,1 балла. Он недолго проучился в Университете Орегон, потом в Технической школе Салема, попробовал свои силы еще в двух колледжах.

9 марта 1959 года Джерри был призван в армию и отправлен в форт Орд, Калифорния, а оттуда в форт Гордон, Джорджия. Он служил в корпусе связи в звании рядового. С его увлечением радиотехникой и электроникой армия могла стать для Джерри идеальным выбором.

Однако наваждение не оставляло его.

Он уверился в мысли, что какая-то кореянка ночью проникла в казарму, забралась к нему в койку и пыталась соблазнить.

– Я ее не хотел и стал отталкивать, а потом сильно избил.

Вымышленная девушка возвращалась еще не раз, и Джерри удивлялся, почему никто из сослуживцев не поддразнивает его на этот счет. В конце концов он пришел к выводу, что девушка нереальна – она являлась ему во сне. Никто ведь не жаловался на шум, который неизбежно должен был возникнуть, когда он ее бил. И никто не видел, как она по ночам ласкает и дразнит его.

Джерри волновался, что может в порыве гнева убить девушку. Он пошел к армейскому капеллану, а тот направил его к доктору Барри, психиатру. Доктор Барри установил, что Джерри непригоден к военной службе из-за его странных наваждений, и рекомендовал демобилизацию по статье AR635–208. 15 октября 1959 года Джерри уволили из армии; он был сильно разочарован и не понимал, почему наказан за такую мелочь.

И вот двадцатилетний Джерри Брудос вернулся в Корваллис, штат Орегон, и поселился у родителей в доме с двумя спальнями. Ему позволили занять вторую спальню; однако вскоре из колледжа приехал Ларри. Как обычно, ему было отдано предпочтение – Джерри пришлось уступить комнату брату, а самому переселиться в сарай на участке. Он заклеил там все окна, чтобы никто не мог подсматривать за ним и «потому что не хотел много света».

Старая злость на мать вернулась снова. Ларри досталась хорошая комната, а ему сарай.

Генри Брудос с Ларри советовали Джерри больше не пытаться добиться расположения матери.

– Она никогда не общалась с тобой хорошо и уже не будет.

Кажется, они сочувствовали ему, но ничего не могли изменить.

Он старался больше времени проводить вне дома, а когда возвращался на участок, то сразу нырял в свой темный сарай. И гнал от себя мысли о том, что мать по-прежнему контролирует его жизнь.

Как-то вечером Джерри поехал в Салем за покупками. На улице ему попалась хорошенькая девушка, выходившая из офиса телефонной компании. На ней было ярко-красное платье, и он не мог отвести от нее глаз. Он пошел за ней, возбужденный ее красным нарядом. Девушка не замечала, что ее преследуют, пока не зашла в подъезд жилого дома. Оказавшись в полутемном безлюдном холле первого этажа, она услышала за спиной тихие шаги. Перепуганная, оглянулась, уже открыла рот, чтобы закричать, но не успела издать ни звука – Джерри схватил ее обеими руками за шею и душил до тех пор, пока она не повалилась на пол в полубессознательном состоянии. Он посмотрел на нее, беспомощно лежавшую на полу, решая, что с ней сделать.

Ей повезло – он только взял ее туфли.

То же самое повторилось в Портленде. Преследование женщины в красных туфлях. Опять он придушил свою жертву, но на этот раз она отбивалась, и ему удалось отнять только одну туфлю.

В своем сарае он спал с этими туфлями, вспоминая о власти, которую имел над их владелицами – пускай и на короткое время. Каким-то образом это придавало ему сил, когда приходилось иметь дело с матерью.

Глава 2

Несмотря на приниженное положение дома, в карьере у Джерри Брудоса все шло по плану. Он получил лицензию звукооператора и работу на радиостанции в Корваллисе. Это придало ему немного уверенности, и он стал, по крайней мере внешне, не так одинок. Работа была узкоспециализированная – только для мужчин. Другие сотрудники радиостанции приняли его.

Он был крупным парнем. При росте метр девяносто и почти девяноста килограммах веса он значительно превосходил габаритами отца.

Но до сих пор оставался девственником.

У Джерри Брудоса была старая машина, отремонтированная собственноручно, и он мечтал завести отношения с девушкой. Хотя в целом он женщинам не доверял, ему казалось, что должна найтись его идеальная половинка – девушка, которая будет полностью ему предана и согласна на сексуальный контакт в любой момент, когда он пожелает. Как только он найдет ее, то сразу оградит от остального мира. Она будет принадлежать ему одному.

Джерри познакомился с ней, когда ему почти сравнялось двадцать три года, причем довольно необычным способом. Поскольку он не отличался общительностью, некому было его знакомить с подружками. Но на станцию приходил мальчик-подросток, обожавший сидеть за звукорежиссерским пультом. Он заваливал Джерри вопросами и постоянно заглядывал к нему.

Этот мальчик и познакомил их с Дарси. Как-то раз Джерри спросил его, не знает ли он девушки, с которой они могли бы сходить на свидание, и мальчик, стремившийся завоевать его благосклонность, представил ему Дарси Метцлер.

Еще много лет Дарси предстояло расплачиваться за роман, который начался в точности как в популярной песне.

Дарси было семнадцать, когда она познакомилась с Джерри Бурдосом. Она была хорошенькая, большеглазая, темноволосая, очень тихая и застенчивая, но довольно популярная у противоположного пола. Она часто ходила на свидания, предпочитая «видных» парней. Дарси выросла в семье, где командовал отец – немец по национальности, – и мечтала вырваться из дома и зажить сама по себе. Она слишком привыкла подчиняться, чтобы восстать против отца, да к тому же любила своих родителей. Но она горела желанием отделиться от них и принимать решения самостоятельно.

Тот самый тип женщины, который искал Джерри.

Когда мальчик привел Джерри к ней домой и они впервые увиделись, Дарси не была особо впечатлена. Сказать прямо, он вообще ей не понравился. Его одежда не была ни модной, ни аккуратной. Он показался ей обычным парнем в мятых штанах, перепачканных краской. Дарси подумала, что он мог бы и приодеться, идя на первое знакомство. У него были редеющие рыжеватые волосы и двойной подбородок; определенно, его нельзя было назвать видным, в отличие от тех парней, с которыми она обычно встречалась.

– Наверное, я бы не согласилась пойти с ним на свидание, но он пригласил меня поплавать, а я очень люблю плавать.

По какой-то причине – вероятно, потому что она сама была застенчивой, – Дарси не вызывала у Джерри ни страха, ни злости. Она смеялась над его шутками, и это было очень приятно.

– Он постоянно шутил, – вспоминала она. – Я была ужасно застенчивая и даже в школе стеснялась встать, чтобы ответить на вопрос, а он казался таким уверенным.

Вполне вероятно, что на ровесницу Джерри Брудос не произвел бы подобного впечатления, но Дарси Метцлер была на шесть лет младше него. Она восхищалась его работой и им самим. И дарила ему внимание и поклонение – все то, чего он не знал прежде.

Он был с ней очень нежен и ухаживал так, как не умеют мальчики-подростки. Придвигал ей стул, открывал дверь, приносил цветы и маленькие подарки. Он поставил ее на пьедестал, и ей это нравилось.

И было еще кое-что, отчего она с ума сходила по Джерри, – ее родители невзлюбили его и не скрывали этого. Ничто не толкает девушку в объятия парня так быстро, как родительское неодобрение.

Джерри относился к будущей теще точно так же, как к матери, – то есть очень плохо. Считал ее «упрямой и своенравной – как я». Тестя он тоже терпеть не мог. «Тот думал, что раз он старше, то может решать, что нам делать, куда идти и все такое».

Джерри очень ревновал Дарси. Отчаянно ревновал. Поначалу это ей льстило, поскольку она считала ревность признаком настоящей любви. Поскольку она и так проводила почти все свое время с Джерри и не интересовалась другими мужчинами, его собственнические замашки внушали ей чувство защищенности.

Оглядываясь назад, после всего, что произошло и что едва ее не разрушило, Дарси считает, что никогда по-настоящему не любила Джерри Брудоса. Но в 1962 году она думала, что любит. «Хотя дома мне жилось неплохо, у меня было чувство, что выйти замуж – гораздо лучше, чем слушаться родителей».

Брудос вспоминал об их помолвке в более приземленных выражениях: «Я искал ту, с кем смогу спать, а она хотела выбраться из дома».

До Дарси у него ни разу не было секса с девушкой – только в эротических фантазиях. Вскоре после того, как они начали встречаться, это упущение было исправлено. Очевидно, с сексуальной точки зрения Дарси находила его совершенно нормальным – либо ей не с чем было сравнивать. Она ничего не знала о том, что он лечился от психического заболевания.

И уж точно не подозревала о его фетишизме и озлобленности на женщин.

Поскольку ее родители яростно сопротивлялись их отношениям с Джерри, влюбленные решили, что, если она забеременеет, им позволят пожениться. Дарси забеременела практически сразу, и через шесть недель состоялась свадьба.

Дарси была на седьмом небе от счастья. Она не считала, что вышла замуж «по залету», раз они планировали беременность с будущим мужем – таким заботливым, да еще и с успешной карьерой.

Джерри испытывал громадное облегчение. Он очень боялся, что Дарси познакомится с его братом и предпочтет ему Ларри. Поскольку до этого Ларри доставалось все хорошее в его жизни, он был уверен, что и Дарси он тоже отберет.

В 1962-м у молодоженов родилась дочь Меган, и первые три года их брака прошли безоблачно. Джерри легко устраивался на работу, но за должности не держался. Это не беспокоило Дарси, поскольку он всегда мог перейти на другое место. Он тратил много денег на подарки ей по праздникам и годовщинам, оставался заботливым и ласковым. Постоянно занятая с ребенком, она пока не понимала, что оказалась пленницей в собственном доме.

Она не знала, что, когда говорит мужу нечто, «вгоняющее его в депрессию», он отправляется на охоту и крадет женское белье и туфли, чтобы почувствовать себя лучше. Она не замечала его вспышек, которые «до чертиков пугали» их знакомых.

В интимной сфере Джерри тоже руководил. Дома они ходили исключительно голыми. Продолжали «носиться по дому без одежды», пока Меган не подросла и не начала ходить. Тогда Дарси стала стесняться разгуливать перед дочкой нагишом.

Джерри, по-прежнему увлеченный фотограф, настаивал на том, чтобы снимать Дарси обнаженной, а порой делал это без ее согласия, втайне. Он сделал несколько ее фото до свадьбы, а потом и в брачную ночь. Ей было неловко, но он заверил ее, что теперь она его жена и это совершенно нормально. Она была не против черно-белых снимков, потому что он проявлял их сам, но возражала насчет цветных. У Джерри и на это был ответ. Он объяснял, что, если первой и последней сделать фотографии какого-нибудь пейзажа или еще чего-то невинного, никто и не взглянет на остальные. В больших лабораториях проявляют столько пленок, что у персонала нет времени рассматривать все подряд.

– Дарси, – убеждал ее он, – они могут взглянуть только на первый и последний кадр, не более.

Она уступила, но ей это по-прежнему не нравилось.

Позы, которые Джерри предлагал, тоже были странные. Он заставлял обнаженную Дарси кататься на трехколесном велосипеде Меган – то к нему, то от него. Ягодицы Дарси свисали с крошечного сиденья, груди висели над рулем. Когда она увидела отпечатанные снимки, то вся сморщилась. Она просила мужа порвать их, и он пообещал так и сделать.

Но не сделал.

Муж обращался к ней с неожиданными просьбами. Например, позировать ему, сидя на полу, с чулком на голове, натянутом до шеи, отчего лицо превращалось в подобие гротескной маски. И, конечно же, она была обнаженная. На некоторых снимках на Дарси были только туфли из лаковой черной кожи на шпильках.

Однажды эти фотографии вместе со многими другими станут вещественными доказательствами. Застенчивая Дарси Брудос, страдавшая из-за того, что в фотолаборатории могут увидеть ее голые фото, и представить не могла, что ее наготу выставят на обозрение множества незнакомцев и что в суде ее спросят, зачем она соглашалась позировать подобным извращенным образом.

Точно так же она не могла представить, что ее интимная жизнь с Джерри станет объектом пристального внимания и изучения.

Даже когда они не фотографировались, Джерри хотел, чтобы Дарси ходила в туфлях на каблуках – не только на улице, но и дома. У нее болела от них спина и колени. Она пыталась объяснить это Джерри, но от ее аргументов он погружался в депрессию.

В каком-то смысле – хотя тогда она этого не сознавала – Дарси Метцлер Брудос стала той самой девушкой из фантазий шестнадцатилетнего Джерри Брудоса, которую он хотел спрятать в секретном тоннеле и заставить выполнять любые свои желания.

Обычно они хорошо ладили. Дарси привыкла подчиняться. Раньше ею командовал отец, а теперь муж. Она немного побаивалась его, хоть и не могла сказать почему. Раз за разом она уступала настояниям супруга, брак с которым поначалу описывала как «очень хороший», а потом, по прошествии трех или четырех лет, начала считать «каким-то странным». Застенчивая миниатюрная молоденькая женщина хотела всего лишь иметь счастливую семью – но эта перспектива постоянно от нее отдалялась.

Дарси больно было видеть, что Джерри отстраненно и холодно относится к их дочери. «С Меган он держался совсем неласково». Если малышка пыталась забраться к Брудосу на колени или поцеловать его, он всегда ее отталкивал. Он избегал любого физического контакта с собственным ребенком, и Меган казалось, что отец почему-то ею недоволен. Однажды, в порядке исключения, Брудос повел Меган на пруд посмотреть уток, и ребенок был счастлив получить от него толику внимания, но это произошло всего раз, а потом Брудос снова спрятался за невидимую стену, которую возвел между Меган и собой.

Дарси задавалась вопросом, не ревнует ли он к дочери, на которую она тратит все свое время. Возможно, этим действительно отчасти объяснялось его поведение. А может, он не доверял себе в отношениях с ребенком женского пола и ощущал к ней противоестественное влечение. Если последнее было правдой, Меган спаслась от чего-то куда более худшего, чем равнодушие.

В глазах Брудоса Дарси была идеалом. Он успешно удерживал под спудом свою тягу к насилию, и, если бы она оставалась такой же покладистой и полностью управляемой, статус-кво в их браке сохранялся бы дольше.

Но вышло по-другому. Джерри стали раздражать любые мелочи. Крошечные ошибки разрастались у него в голове до предательств гаргантюанских масштабов.

Брудосы постоянно переезжали с места на место; за семь лет брака они сменили около двадцати съемных домов. Из Корваллиса в Портленд, потом назад, потом, ненадолго, в Салем. Дарси привыкла паковать вещи и переезжать, но всегда боялась новости, что снова надо собираться. Она знала, что Джерри отличный специалист по электронике, и не волновалась, что он не найдет работу. Но ей хотелось иметь собственный домик, нечто постоянное, где она сможет развесить шторы и высадить луковицы на клумбе, зная, что будет здесь, когда из них проклюнутся цветы. Но так никогда не получалось; к приходу весны они уже были на другом месте. И она начала тревожиться за Меган, которой вскоре предстояло идти в школу. Каково будет ребенку постоянно переводиться?

Конечно, Джерри все детство провел в разъездах, кочуя по Западному побережью. И не понимал, почему, если он справился, Меган не сможет.

В 1965 году Джерри работал в фирме, торгующей электроникой, в Западном Салеме техником. Босс находил его «кем-то вроде Каспара Милкетоста»¹. Но также он запомнил Брудоса «лучшим специалистом по электронике, с которым мне приходилось работать. Не было ничего, что бы он не знал про электричество и сети».

Боссу он очень нравился, хоть и казался слишком пассивным и терпеливым. Брудос проработал в компании несколько месяцев, ездил с боссом рыбачить и никогда – ни разу! – не показал своего темперамента. Он был покорным и послушным. Не стремился к карьерному росту, и единственным объяснением, которое босс этому находил, была его любовь к работе техника.

– С лицензией звукооператора первого класса он запросто мог возглавить любую теле- или радиостанцию в округе. Но он хотел только читать – читать и учиться, – больше ничего. Он всегда носил с собой портфолио в канцелярской папке с рекомендательными письмами. Каждое письмо лежало в полиэтиленовом конверте, и он очень ими гордился. Письма были от профессоров колледжей и экспертов по электронике – очень и очень лестные. Он показывал их мне четыре или пять раз; хотел, чтобы люди ценили его по достоинству.

Но было кое-что, чего Джерри Брудос никогда не обсуждал с приятелями на работе. Женщины. Он изображал примерного семьянина и никогда не участвовал в провокационных мужских разговорах. Не пил, не курил, и работодатель был очень опечален, когда лишился его.

Примерно через год Джерри наведался в компанию в гости. Он по-прежнему не возглавлял ни теле-, ни радиостанцию, пусть даже самую маленькую.

У Брудоса имелось тому объяснение – история, на поверку оказавшаяся полнейшим вымыслом. Он сказал, что поступил в десантные войска и получил контузию при взрыве снаряда на борту судна. Якобы двое его товарищей погибли, а сам он год пролежал в военном госпитале. Травмы были такие тяжелые, что ему полагалась служебная пенсия.

Разумеется, Джерри лгал. Его уволили из армии по психиатрическим причинам и уж точно не зачислили бы в десантные войска. Конечно, бывший босс об этом не знал, но все равно история показалась ему неубедительной.

Тем не менее, несмотря на попытки Брудоса выставить себя героем, бывший работодатель продолжал симпатизировать ему. Он казался таким жалким, когда сидел с выражением побитой собаки, сгорбившись, ожидая насмешек. Ну и что такого, что он хотел выставить себя мачо! Прежний начальник повез Джерри к себе домой познакомиться с семьей и не стал спрашивать о том, что с ним действительно происходило после увольнения.